90-е: Шоу должно продолжаться – 10

Глава 15

«Должен ли джентльмен помочь даме выйти из омнибуса, если дама хочет войти…» — подумал я, слушая рассказ Ирины.

Честно говоря, было небольшое опасение, что сейчас она поведает, какой я был мудак, из-за которого она сменила имя и отрезала волосы. Типа, может и не зря я ее не нашел снова в прошлой своей жизни. Случилось бы одно сплошное разочарование…

Но нет. Я в их рассказе фигурировал как единственная настоящая любовь всей жизни. И что она только сейчас поняла, что совершила огромную глупость, когда со мной рассталась. Наделала глупостей, связалась с мерзавцем… Потом еще с одним. Не поступила в универ, чуть замуж не вышла по-тупому. И однажды проснулась и поняла, что такую жизнь нужно заканчивать. И начинать все с чистого листа.

Я слушал с грустной улыбкой. Я не знал, как сложилась ее жизнь. Сейчас Джуна ей старательно доказывала, что она должна написать мне письмо, пообещать, что будет ждать из армии. А Ира-Агата кивала и говорила, что да-да, обязательно напишет. Уже даже начинала, только не закончила.

Так и не решилась, судя по всему.

Она все еще была прикольная. Никаких былых чувств внутри меня к этой девушке не шелохнулось, но было приятно на нее смотреть. Такую импульсивную, непредсказуемую. Она изменилась, но… не изменилась. И была все такой же королевой драмы, как и в моей прошлой жизни. От задорного смеха до глубокой скорби — одно мгновение.

Единственное, о чем я осторожно расспросил — так это про тех «мерзавцев», которых девушки упоминали без конкретных подробностей. Причем употребляя именно это слово. Не «мудак» или «козел» какой-нибудь, а мерзавец! Была в этом некая театральность…

Сдержать улыбку стоило мне некоторых усилий. Улыбка была не потому что девчонки были смешные. Ну, разве что самую малость. Я ожидал услышать какой-нибудь трэш насчет изнасилования, наркотиков и «втерся в доверие и вынес все вещи из квартиры», но все было… гм… не так. Если очистить рассказ Ирины от эмоциональной шелухи и вот этого вот «Нет, ты представляешь⁈ Он посмел не выполнить свое обещание! А я, как дура, весь вечер сидела возле телефона!», то один мерзавец сводил ее на свидание, потом попытался затащить в постель, получил отказ и потерял к ней интерес. А второй, кажется, вообще был не в курсе, что он герой ее романа. Да еще и настолько отрицательный, что она из-за него даже паспорт сменила.

Я слушал, кивал сочувственно. Периодически как бы невзначай отстранял поползновения Джуны сократить между нами дистанцию и устроиться у меня на коленях.

«Интересно, а почему я думаю о ней исключительно в прошедшем времени?» — подумал я, в очередной раз поймав себя на ощущении, будто общаясь с ней, я разглядываю свой детский фотоальбом. Милота трогательная, но к нынешней жизни никакого отношения не имеет. Джуна пыталась мне ее сосватать как певицу взамен Нади, что очень вряд ли. Но так-то, если задуматься, у меня хватает вакансий…

— Агата, а как ты относишься к рок-фестивалям? — спросил я, когда девушки наконец-то выдохлись в живописании обрушившегося на мою бывшую одноклассницу потока несчастий.

— К рок-фестивалям? — от неожиданности вопроса она захлопала ресницами.

— Ну да, рок-фестивалям, — покивал я. — Знаешь, это вот — стадион, толпы народа, пиво в пластиковых стаканах, все козой трясут. Рок-фестивали, ну.

— Н-нормально, — кивнула она и посмотрела на Джуну.

— Велиал, я же тебе говорю, она обалденно поет! — Джуна положила руку мне на колено.

— Ты же в школе занималась организацией концертов и всякой самодеятельности? — спросил я. Ответ я знал. Ира всегда была среди первых активистов. Это с ее подачи в нашем классе всегда бурлила общественная жизнь на зависть всем другим. Всякие тематические дискотеки, пионерские сборы, похожие на театральные капустники и сборы макулатуры в духе веселых стартов.

— Что? Агата, ты правда была активисткой? — Джуна произнесла это с таким выражением, будто я спросил писалась ли Ира в кровать, когда была маленькой.

— Ой, да это когда было-то? — с наигранным равнодушием махнула рукой Ира-Агата.

— Немодно быть активистом? — я подмигнул Ире-Агате.

— Школа была инструментом оболванивания, и делала из нас инкубаторских, — безапелляционно заявила Джуна.

— Вот мой телефон, — я вырвал из блокнота листок с записанным номером и протянул его Ире. — Позвони при случае, есть пара предложений…

Я встал, стряхнув с себя руку Джуны. Уже намеренно грубовато. В этой паре подружек Юля-Джуна была доминирующей, а Ира-Агата за ней повторяла. И пока они вместе, разговора у нас не получится. Помочь своей школьной любви я могу. Но только в том случае, если она сама предпримет для этого хоть какие-то шаги. А если нет… Ну, значит я стану третьим «мерзавцем», ко которых она со своей рыжей подругой будет экзальтированно и театрально рассказывать всем встречным-поперечным.

— Астарот, ну что ты как маленький? — я поднял голову от видоискателя камеры. — Просто не обращай на меня внимания, и все. Будто я в первый раз снимаю!

— Да блин! — Астарот с размаху сел на стул и уронил лицо в ладони. Плечи его затряслись от хохота.

— Молодые люди, давайте как-то серьезнее относиться к уроку! — строго сказала миниатюрная дамочка в длинном трикотажном платье.

— Сейчас все будет нормально, Маргарита Аркадьевна, обещаю! — сказал я. — Саня, ну пять минуточек, а? Я просто обязан заснять для истории, как вы с Пантерой поете под фортепиано. Ваши будущие фанаты за эту запись душу продадут!

— Блин, Велиал, ну вот зачем ты опять⁈ — простонал Астарот и снова заржал. — Я только успокоился…

— Надеюсь, эта запись где-нибудь потеряется… — Надя бросила на меня убийственный взгляд.

— Было бы смешнее, если бы вы в боевой раскраске пели, — сказал я. — А сейчас вы такие приличные…

— Ну Веееелиал! — взвыла Надя.

Пантера и Астарот пришли на занятие по вокалу в музучилище реально как отличники. Надя надела юбку в складку и белую блузку, а волосы собрала в аккуратный и скучный пучок на затылке. А Астарот даже без косухи пришел. В черных брюках, рубашке и джемпере. И длинный хаер причесан и собран в хвост.

— Молодой человек, ну в самом деле! — преподша строго посмотрела на меня. — Мы договаривались о трех часовых занятиях в неделю, а сейчас уже пятнадцать минут мы валяем дурака.

— Простите, Маргарита Аркадьевна, — с виноватым видом сказал я. — С меня коробка конфет и… вы шампанское пьете?

— Пью, — с все еще суровым видом кивнула преподша. Но в уголках рта уже притаилась улыбка.

— Конфеты и шампанское, клянусь, — сказал я. — Только пусть они споют вот про звездный свет, а? Ну пожалуйста! Я запишу и побегу в магазин!

Маргарита Аркадьевна поставила изящные пальцы на клавиши и посмотрела на Астарота. Астарот насупился и посмотрел на Надю. Надя посмотрела на меня, фыркнула, скрестила руки на груди и посмотрела в окно.

— Один куплет! — заверил я. — Честно-честно! Споете, и я уйду и оставлю вас в покое.

— Начали? — спросила преподша. Астарот нехотя кивнул, встал и одернул джемпер.

Из-под пальцев Маргариты Аркадьевны полилась музыка, она покачивала головой ей в такт. Потом сделала короткую паузу…

— Иииии! — кивнула она.

Астарот и Надя старательно запели, изредка бросая в мою сторону злобные взгляды. Я на цыпочках подошел поближе, взял крупным планом лицо Астарота, который изо всех сил тянул ноты. Потом перевел «стеклянный глаз» на Надю. Та зыркнула разок в камеру, но не сбилась.

В конце первого куплета я, как и обещал, выключил камеру, показал преподше знаками, что ухожу, и тихонько покинул кабинет.

Неплохо получилось. Мы так долго пытались состыковать наших вокалистов со знакомой мамы Бельфегора, что уже чуть было не забили. То одно, то другое, то некогда, то потом приходите. В конце концов, я плюнул, нашел в телефонном справочнике музучилище, набрал первый попавшийся номер и наобум спросил, есть ли у них препод по вокалу для двух взрослых. И сколько стоит. Мне возмущенно ответили, что они, конечно же, никаких платных услуг не оказывают. А потом шепотом попросили зайти в методкабинет. Так я познакомился с Маргаритой Аркадьевной, женщиной совершенно очаровательной и очень практичной. Не моргнув глазом, она согласилась потренировать солистов рок-группы, мы довольно быстро сговорились о цене. Только она строго наказала, чтобы ученики приходили на занятие в приличном виде.

— А длинные волосы? — спросил я.

— Можно, — милостиво дозволила она. — Но чтобы у вашего парня они были аккуратно причесаны и собраны в пучок. Вот как у вас. Тут вам не 'Рок-провинция!

И она хитро улыбнулась. С милейшими ямочками на щеках. Я моментально влюбился (в фигуральном смысле) и понял, что мы сработаемся.

И, конечно же, не мог не запечатлеть для видеоархива Надю и Астарота, одетых как школьники. В этом виде они реально смотрелись почти детьми. Да что там, они, в общем-то, ими и были. Надя вот только в этом году школу заканчивает.

Я добежал до ближайшего коммерческого магазина, взял бутылку шампанского, коробку «Родных просторов», подумал и добавил еще шоколадку. Для хорошего человека не жалко.

Расплатился и помчался обратно в музучилище. Предусмотрительно спрятав презенты под куртку.

«Все-таки, наш мозг — чертовски ленивая штука, — думал я, шагая по совсем уже весенней улице. — Привыкает к своему кругу, привычным людям и привычным ходам».

И чтобы снова заставить его работать не по проторенным колеям, нужно просто вовремя устраивать ему встряску новыми знакомствами и непривычными обстоятельствами. Сходил на случайную вечеринку не вполне моей компании, и как по волшебству, в два притопа — три прихлопа решил нозящую меня довольно давно проблему с вокалом. И новых идей — полная записная книжка, успевай только воплощать.

К маме после музучилища я решил заскочить как-то импульсивно. Во-первых, хотелось узнать, как там они договорились с Бесом, а то в прошлый раз как-то очень на бегу пообщались. А во-вторых — хотелось уже закинуть удочку насчет превращения какого-нибудь из цехов в концертный зал. Ну, хотя бы о гипотетическое возможности подобного варианта развития событий. Так-то я точно знал, что НЗМА — все. Больше никогда не запустится, к двухтысячным, когда я вернулся в Новокиневск, от него не осталось вообще ничего. Ни забора, ни проходной, ни цехов. Снесли и забыли. Но приватизация еще только грядет. Так что можно будет как-нибудь… что-нибудь… Я пока плохо себе представлял, что именно там можно сделать, но имело смысл как-нибудь пошевелить булками в эту сторону.

Я застал маму и Беса в «чайном» закутке на мамином производстве. Когда я зашел, они как раз активно обсуждали форму кожаных ремней. Отодвинув в сторону чашки с недопитым чаем. Чтобы не мешали Бесу рисовать какие-то детальки, которые если сплести в одну конструкцию и дополнить пряжкой, то — опа! — получится модный ремешок. И качество кожи не имеет значения.

Ну вот, даже спрашивать ничего не пришлось. Ответ на первый вопрос получен.

Я неспешно налил себе чаю, дождался, когда они договорят, а потом озвучил маме свой запрос.

Она выслушала очень внимательно, пару раз недоуменно хмурила брови.

— Нет, ну цех, конечно, просторное помещение… — проговорила она задумчиво. — Но чтобы концерты там устраивать…

— То есть, проходная тебя не смущает? — усмехнулся я.

— Ой, да это ерунда все, — мама махнула рукой. — Там эти будки держат, чтобы дедов без куска хлеба не выпроваживать. Сидят, строжатся. Чувствуют себя при деле хоть. Меня другое смущает. Кто пойдет-то на концерт в цеху? Концерт — это же в праздничное нужно одеваться, а там… Бетонные стены и все, считай что. Или ты думаешь там ремонт сделать?

— А насколько там все аварийное? — спросил я.

— На голову пока не падает, если ты об этом, — усмехнулась мама.

— Значит, ремонт подождет, — подмигнул я. — А напряжение какое? То есть, вроде бы должно хватить, чтобы подключить аппаратуру и свет, но…

— Слушай, давай я тебя сведу с Николаем Борисовичем, и ты с ним все эти дела обстоятельно обсудишь, хорошо? — спросила мама.

— А ты сама не хочешь принять участие? — спросил я.

— Ой, да я ничего в этом не понимаю же! — отмахнулась мама.

— Это еще как сказать, — хмыкнул я. — Будто это кто-то другой наладил успешное швейное производство, пока все остальные сидят и тупят.

— Так что тут сложного-то? — мама пожала плечами.

— Вот именно, — улыбнулся я. — Ты же наверняка слышала всякие разговоры о том, что скоро у нас частную собственность начнут внедрять. Как думаешь, этот завод, если по чеснаку, он кому должен достаться? Кто его хозяин?

— Ну, директор, — сказала мама. — А может поделят как-то.

— Кто поделит? — спросил я.

— Ну, государство, — мама пожала плечами и внимательно уставилась на меня. — Ты к чему это все ведешь?

— Я просто подумал, что ты же сейчас здесь чуть ли не единственная, кто делом занимается на территории НЗМА, — сказал я.

— Еще Степаныч автосервис в гараже устроил, — сказала мама. — Машины чинит и транспортными перевозками занимается.

— Не логичнее ли будет, чтобы завод достался не директору, который делает какое-то ничего, а тем, кто реально площади для пользы дела использует? — спросил я.

— Так как я это сделаю-то? — спросила мама. — Кто меня спрашивать будет?

— Мам, ну вот что ты прибедняешься? — я покачал головой.

— А и правда! — мама тряхнула волосами и улыбнулась. — Чай будешь еще? Воткнуть чайник в розетку?

— А давай! — кивнул я. Мама встала, набулькала в старенький, видавший на своем веку всякое, электрический чайник воды из трехлитровой банки. Распечатала еще одну пачку печенья, открыла дверцу маленького «Саратова».

— Масла надо еще купить, — задумчиво сказала она. — Кончилось почти.

Я терпеливо ждал. Раз мама принялась «шуршать» по хозяйству, значит в голове ее идет напряженная работа мысли. Может быть, уже прикидывает, какой кусок завода она хочет заполучить и составляет список телодвижений, чтобы это сделать. А может вспоминает, как я ей походя посоветовал потратить деньги до Нового года, чтобы они не превратились в фантики.

Чайник зашумел. Мама выложила печенье на блюдце и поставила на стол. И масленку с оставшимся тонким пластиком масла. Села напротив.

— Так какой цех, говоришь, лучше подходит? — спросила она, прищурившись.

Домой я шел весьма довольным собой, людьми, Новокиневском, и даже всякий мусор на улицах и общая неухоженность мне сегодня в глаза не бросалась. Я свернул во двор, порадовался детским рисункам на асфальте, поздоровался с бабульками, устроившими, кажется, первое в этом году заседание на скамейке. Поднялся бегом по лестнице, прикидывая в голове, кому первому я сейчас позвоню. Как раз у всех сотрудников библиотек и музеев рабочий день закончился, значит можно и поговорить насчет концертов на их площадках. Больше всего мне, конечно, нравилась идея концерта в планетарии… Надо распланировать ближайшие пару недель концертами «ангелочков». Нормально так получится, демо-версия гастролей по области. Перед тем, как ехать в другие населенные пункты, откатать программу в городе…

Я открыл дверь и с порога услышал женские голоса. Ева была не одна.

«Блин, точно… — с некоторой досадой вспомнил я. — А вот и ложка дегтя в мой медовый день».

— … потому что это совсем неподходящая тема для шуток, — тихо, но уверенно сказала Ева.

— Вообще-то это касается только меня и Саши, — упрямо ответила Кристина.

— Добрейший вечерочек, — сказал я, появляясь на пороге кухни.

— Вова, ну скажи ей! — Кристина посмотрела на меня своими нереально-красивыми глазами. — Не могу я признаться Астароту сейчас, он же… Он же расстроится!