90-е: Шоу должно продолжаться – 10

Глава 2

— Эй, Алишер хотел у нас Пантеру сманить, а мы с ним на гастроли поедем⁈ — возмутился Кирюха.

— Зато Алишер Наде нравится! — Бегемот толкнул Надю в бок.

— Да ты выдумываешь все… — Надя смутилась, опустила глаза и покраснела.

— Оооо! — хором протянули все «ангелочки».

— Велиал, а правда… — Астарот посмотрел на меня. — Не то, чтобы я прямо очень хочу с «Каганатом» ехать на гастроли. Но точно нужны «Цеппелины»?

Все замолчали и уставились на меня. Я посмотрел на потолок и почесал в затылке.

— Хм, и правда… — задумчиво произнес я. Я точно помню, что у меня было логичное обоснование, почему ехать именно с «Цеппелинами» — хорошая идея. Ну, кроме того, что Ян попал на бабки, и я, по доброте душевной, протянул ему руку помощи и предложил вместе подзаработать.

Точно были какие-то доводы, я же их помнил!

Да блин.

Но после разговора с Яном на кухне эти все обоснования сделали «Пффф!», и теперь я ни одного вспомнить не могу.

— Так, орлы, про гастроли, — сказал я и по-быстрому обрисовал новую концепцию нашего тура по райцентрам в рамках рекламного турне «коридора фестивалей».

— Ну и при чем здесь Ян с его «Цеппелинами» тогда? — спросил Бельфегор. — Получается, мы вообще с кем угодно из рок-клуба можем поехать. Хоть с «Пиночетами».

— Ой, нет, давайте только не с «Пиночетами», — напрягся Кирюха. — Они придурки какие-то…

«Ангелочки» загалдели разом, посыпались разные версии того, с кем можно классно и весело разделить гастроли.

— С ними можно вместе «Нирвану» спеть!

— С крыши автобуса!

— О, кстати, в Макаронино есть стадион! Можно на стадионе концерт забабахать!

— И в Маслово тоже, у меня там бабушка живет!

— О, а давайте позовем того жирного! «Секс-агрессора». Он смешной!

— На его фоне ты менее жирный, да?

— Да у меня просто кость широкая!

— А мы девчонок обещали взять. Асю и Люсю, помните?

— Ну-ну… Обещали они…

— Светик, ну не дуйся, это же несерьезно было. Мы просто пьяные были…

Я слушал этот задорный разговор и видел, как из кухни появился Ян. Вот он подошел ближе. Еще ближе. Вот смысл обсуждения потихоньку начал доходить до его мозга…

— Парни, я не понял! — сказал он, когда появилась возможность вставить слово. — Мы же договаривались на совместные гастроли!

Все резко замолчали и посмотрели на него. Астарот скривился.

— Янчик, тут такое дело… — медленно протянул я. — Ребята считают, что с тобой как-то сложно. И ты же мне только что рассказывал, что наша затея — фигня, и ничего не выйдет…

Лицо Яна буквально за секунды явило собой иллюстрацию цепочки «гнев-отрицание-депрессия». И замерло на фазе «торг».

— Эй, ну мы же договорились! — возмущенно сказал он. — Что еще за переигрывания?

— Ни о чем мы с тобой не договаривались… — буркнул Астарот.

— Но Велиал же сказал… — Ян посмотрел на меня, и его взгляд стал беспомощным. На какое-то мгновение мне стало его жалко. Но это совсем не то чувство, которое мне хотелось бы испытывать по отношению к компаньону по гастролям.

— Ян, я правда изо всех сил хотел помочь, — сказал я. — И даже, наверное, все еще хочу.

— Тогда в чем дело? — в голосе Яна появились ноющие интонации.

Фу, блин. Даже противно стало. Вот, реально. Стоит перед нами здоровенный мужик, настоящий медведь. И вот-вот распустит нюни. Я все понимаю, у всех бывают хреновые жизненные обстоятельства, провалы морали, упадок настроения… И если подходить формально, то у меня нет сейчас поводов давать «Цеппелинам» от ворот поворот.

Вот только уныние — штука чертовски заразная. По прошлому опыту помню такое. Пришел как-то ко мне на работу устраиваться парень. Нормальный такой на вид, служил, лицензия, все как надо. Единственным его недостатком было нытье. Натурально, у него что ни день, то «все пропало». И вот такие же интонации все время. Приходит и начинает нудеть. Месяц нудит, второй. И в какой-то момент я вдруг понимаю, что среди моих парней этот нудеж стал чуть ли не нормой. Раньше по офису бравые орлы ходили, теперь ползают снулыми мухами. Больная стала атмосфера какая-то. А вместе с атмосферой и дела посыпались по бороде. Постоянные клиенты начали отваливаться, а новые как-то тоже не спешили появляться. Я сначала как-то отмахивался от этого дела. Мол, ну жалко же парня! Как его уволишь, когда у него столько всяких проблем?

Правда, тогда я особо моральными терзаниями не страдал. Проанализировал ситуацию, пришел к выводу, что проблема в нытье. И уволил его к чертям собачьим. Устроил корпоратив, свозил всех на пейнтбол, тренера по регби на месяц им нанял, чтобы тушки растрясли. И все пошло на лад. И настроение улучшилось, и клиенты как по волшебству появились…

Сейчас ситуация чертовски похожая. Так что не о чем думать особо.

— Увы, Ян, нам твои условия не по карману, — холодно сказал я. — Платить аванс за твое участие мы не можем, предприятие, сам понимаешь, рискованное. Так что давай на берегу расстанемся. Друзьями, так сказать…

— Да я пошутил насчет аванса! — а вот теперь Ян испугался. До этого момента он еще сомневался, что его отшили, а тут вдруг до него дошло. — Да я же правда несерьезно! Велиал! Блин, ну парни! Вы что, как эти самые?

— Извини, — я развел руками. — Похоже, мы не сработаемся.

— Велиал, можно тебя на пару слов? — Ян мотнул патлатой головой в сторону кухни.

— Нелья, — усмехнулся я. — Если хочешь что-то сказать, говори при всех.

— Да я… Да у меня… — Ян задохнулся. Руки затряслись. Он начал озираться в поисках поддержки. Но остальному народу в студии было не до него. Все были заняты. Сбились в кучки по интересам. Болтали, смеялись, тренькали на гитаре. Кто-то терзал варган. Кто-то отстукивал ритм на большой медной кастрюле, хрен знает как здесь оказавшейся. Но это же студия художника, а у творческих людей свои причуды насчет обстановки…

В Новокиневске очень много частного сектора. Сверни в любую сторону по случайной улице из центра, и довольно скоро окажешься среди одноэтажных домишек хрен знает каких лет постройки. Кажется, что по площади частного сектора в городе больше, чем многоэтажных домов. Сам я никогда не измерял этого, конечно, но ощущение такое создавалось. Всякие иногородние нелюбители Новокиневска вообще называли его большой деревней. Но это с какой стороны посмотреть…

Однако частный сектор частному сектору рознь. Например, между элеватором и стадионом Динамо очень тихий частный сектор. Цветочки на окнах, заборы покрашены, тротуары ровные. Никаких толп хулиганья, непролазной грязи и кособоких завалюх. В будущем этот район вообще станет практически элитным. Участки вместе с домами раскупят толстосумы и возведут на месте старых бревенчатых избушек с резными ставнями здоровенные пафосные коттеджи. Только парочка стойких долгожителей в старых домиках будут им всю малину портить.

Район за Красноармейским, вокруг собора и до бывшего городского пляжа на запруженном притоке Киневы — совсем другое дело. Большинство улиц там напоминают сточные канавы, асфальта там отродясь не было. На дома смотреть страшно, кажется, что лишний раз шевельнешься в их сторону, они и развалятся. Ходить в эти места без личной заинтересованности не рекомендовалось никогда, даже в более спокойные времена.

Есть в Новокиневске цыганское «гетто», шумное и криминальное. Есть заводские «нахаловки» в нескольких вариантах.

«И есть вот это…» — подумал я, заглушив мотор. Это был дореволюционный частный сектор. В будущем, откуда я прибыл, этого места не останется, все эти обветшалые домишки, теснящиеся между холмом, на вершине которого был тот самый парк ВДНХ, где мы снимали наш новый клип, и берегом Киневы, благополучно снесут вместе с частью этого самого холма. И возведут новый роскошный мост через реку. Так что сейчас я, в очередной раз прикасался в каком-то смысле к живой истории. Даже старый дебаркадер, который когда-то был в Новокиневске вместо речного вокзала, все еще жив.

Ну и вайб тут тоже был особенный, я его еще с детства запомнил. Приходилось пацаном вот с этого самого дебаркадера неоднократно отправляться и в деревню к родственникам, и на майские шашлыки. Даже ощущения и запахи тех лет сами собой в голове всколыхнулись. Мне нравилось ездить на неповоротливой двухэтажной «Москве». Я все время забирался на открытую верхнюю палубу, а мама все время следила, чтобы я был тепло одет. «А ну намотай шарф как следует! Простынешь же!» — «Мам, ну жарко же!» И простывал, конечно, как без этого? А вот скоростная «Заря» мне категорически не нравилась. В душном салоне меня тошнило, а наружу мне выходить не разрешали. А еще в «Заре» все время были мутные окна…

«Надо бы машину помыть», — подумал я. Да уж, ассоциативный ряд на мутные окна «Зари»!

— О чем задумался? — потормошил меня Бельфегор. — Пойдем уже, нас дядя Женя ждет!

— Да так, детство вспомнил, — усмехнулся я. — Тебе какие теплоходы больше нравились — «Москва» или «Заря»?

— Мне нравилась «Ракета»! — заявил Бельфегор. — На подводных крыльях, вжууууу! Жалко только, что она редко ходила… Пойдем уже!

Мы с рыжим выбрались из машины и почапали вдоль домиков. Да уж, вайб тут и правда специфический. Как будто время в этом месте остановилось. И не было никакой революции, никакого Советского Союза, а потом его развала. Как поставили эти домики еще первые поселенцы этих мест, так тут и живут. На лавке рядом с забором из потемневших досок грелся на солнышке длиннобородый старик в сером ватнике. А у его ног лежала большая мохнатая собака. Тоже седая. Когда мы с ней поравнялись, она приоткрыла один глаз и тихонько басовито гавкнула. И потом, сочтя, по всей видимости, свой собачий долг выполненным, снова глаза закрыла. Дед улыбнулся нам беззубым ртом и помахал рукой. За следующим забором, невысоким, из штакетника, две пожилые мадамы пили чай за уличным столиком, покрытом веселенькой клеенкой. Здесь даже время текло как-то по-другому. И вообще возникало ощущение, что вот-вот провалишься в яму во времени и окажешься в каком-нибудь одна тысяча восемьсот лохматом году.

Я встряхнулся и обернулся назад. Чтобы убедиться, что машина на месте. С одной стороны, ощущение, конечно, дурацкое. С другой — однажды же я в эту дыру во времени провалился. Где гарантия, что других таких же дыр не существует?

— Вот, нам сюда! — Бельфегор остановился перед калиткой в еще одном высоком дощатом заборе. На потемневших досках ярким пятном выделялась относительно свежая табличка «Радиоканал 7». Нарисовано было от руки, но рука явно профессиональная. Чуть ниже этой вывески была еще одна надпись в рамочке: «Дергать за шнур аккуратно!»

И еще ниже: «Осторожно, злая собака!» Последняя табличка была жестяная, вся проржавевшая и старая. А еще имелся тот самый шнурок, который уходил внутрь через дырку.

Бельфегор уверенно дернул за шнурок. С другой стороны забора раздалось металлическое «блям-блям-блям!» И сразу следом голос:

— Да твою мать, написано же аккуратно дергать!

Калитка распахнулась. И на нас сверху вниз воззрился здоровенный мужик в резиновых сапогах, ватных штанах и тельняшке. На растрепанной шевелюре здоровяка неведомо каким образом держалась видавшая виды черная кепочка.

— Здрасьте, дядь Жень! — жизнерадостно оскалился Бельфегор.

— Бориска, ну вот откуда в тебе это желание все разломать, я не понимаю! — громоздкий дядя Женя хлопнул себя по ватным штанам. — Зачем со всей дури-то дергать? Смотри, что наделал!

Устройство дверного запора было простое, как грабли. Шнурок привязан к задвижке, тянешь с уличной стороны, задвижка приподнимается, выходит из паза, калитка открывается. Только сейчас эта задвижка болталась на шнурке просто так.

— Я нечаянно, — без особого раскаяния в голосе сказал Бельфегор и уверенно шагнул вперед по дорожке из досок.

— Растяпа, — чертыхнулся дядя Женя и принялся прилаживать задвижку обратно.

По участку было заметно, что обитателям этого дома на него наплевать. Почти все пространство, кроме той самой деревянной дорожки, было завалено всяким разномастным хламом. Какие-то огрызки прогнивших досок, старые шины, искореженные арматурины, пустые канистры и прочее-прочее-прочее. Зато в сумрачных сенях царило уже какое-то подобие порядка. На стеллажах ровными рядами стояли коробки, в дальнем углу — обширный верстак с разложенными инструментами. Пахло канифолью.

А за следующей дверью обнаружилась большая и довольно уютная комната с круглым столом, одну из ножек которой заменяло суковатое массивное полено. На окнах висели чуть посеревшие от времени тюлевые занавески, а над столом красовался роскошный атласный абажур с ярко-зеленой бахромой.

Вокруг стола восседала весьма колоритная компашка, которую я мысленно обозвал «революционными матросами». Все они, как и встретивший нас дядя Женя, были в тельняшках. Даже женщина. «Судя по всему, это и есть та самая Света», — подумал я. Это была реально страшная бабища. С всклокоченными волосами, повязанными косынкой, рот какой-то кривой, а в углу рта дымилась беломорина. Всего в комнате вместе с Женей было пять человек.

— Это вы что ли музыканты? — спросил молодой дядька с серьезными лицом и непослушным чубом надо лбом. Из-за этого чуба он выглядел чертовски комично.

— Да, мы музыканты, — сказал я, широко улыбнувшись. — У нас даже кассета есть!

— Кассета — это хорошо, — пробубнил молодой парень, почти мой ровестник. От радости у меня даже сердце быстрее застучало. Потому что это был Сашка. Один из закадычных приятелей моего прошлого-будущего. Познакомились мы с ним, правда, много позже, уже в двухтысячных. Но о своей юности он много и охотно рассказывал. И вот сейчас я получил возможность увидеть его рассказы, так сказать, в натуре.

— Дядя Женя, мы бы хотели… — начал Бельфегор.

— Да вы садитесь, давайте, — серьезный «матрос» с чубом похлопал по свободному стулу. — В ногах правды нет. Чаю хотите?

— Не откажемся, — кивнул я и занял один из стульев. — У меня, кстати, к чаю имеется кое-что…

По тем же самым рассказам Сани я помнил, что эта их компания радиолюбителей была категорическими трезвенниками. Ни-ни, ни под каким видом! Курили как паровозы, а вот алкоголь отрицали. Так что в качестве «универсальной валюты» водка тут никак не годилась. Я положил на стол коробку «птичьего молока» и пачку фигурного импортного печенья.

— О, это дело! — оживились «матросы».

Саня, как самый молодой, метнулся к маленькой электрической плитке и водрузил на нее пузатый эмалированный чайник.

Вот, значит, как выглядит редакция первого в России частного радио… Колоритно, ничего не скажешь. И насквозь пропитано местным «дореволюционным» духом. Бельфегор еще пару раз пытался инициировать разговор о нашем деле, но радийные аборигены пресекли обе его попытки. Среди них явно было не принято заговаривать о делах с порога. Сначала нужно было обсудить погоду, цены и общественные веяния. И только когда первая чашка чая была допита, можно было переходить к сути вопроса.

Еще мне было чертовски любопытно посмотреть на второе помещение, собственно, то место, из которого они вещали. Но все остальные двери были плотно закрыты.

— Давайте уже послушаем музыку. Зря что ли ребятишки на наш край света притащились, — отставив чашку и выбив из пачки новую папиросу предложила женщина. Голос она подала впервые. И да, это была натуральная такая магия. Мне даже захотелось покрутить головой, чтобы убедиться, что нигде в комнате не спряталась чарующая красавица, хозяйка грудного контральто. Но нет, звук исходил именно от суровой бабищи с кривым ртом и растрепанными волосами.

— Сейчас магнитофон принесу! — воскликнул Саня и метнулся в сени. Вернулся он оттуда с портативной «Электроникой». Взял у меня из рук кассету, сунул в гнездо и нажал на старт.

Все сотрудники редакции синхронно облокотились на стол и подались вперед. А мы с Бельфегором переглянулись и обменялись под столом рукопожатиями. Момент истины, что ж…