90-е: Шоу должно продолжаться – 11

Глава 12

Я молча улыбнулся одними губами и покачал головой. Щеки Агаты вспыхнули, она резко убрала руку с моего колена и отвернулась. Так быстро, что волосы взлетели вокруг головы веером.

— Мне уже пора! — сказала она и вскочила. Рванула с вешалки свое пальто, оторвав петельку, и выбежала из «Пельменной», расталкивая очередь жаждущих приобщиться к традиционной кухне. Несколько мужиков синхронно повернули головы ей вслед.

— Что случилось? — Ева недоуменно приподняла бровь.

— Ничего, — я пожал плечами и приобнял свою девушку за талию. — Кажется, ей не понравилось, что я намекнул, что девушка у меня уже есть. И что она может быть только одна.

— А… — Ева улыбнулась. Как мне показалось, немного грустно. — Она довольно милая.

— Возможно, — я снова пожал плечами. — Я никогда не пытался тебя ни с кем сравнивать.

— Так я и не о сравнении, — сказала Ева. — Знаешь, с тобой так… Даже не знаю, как это объяснить. Я все время вижу, как к тебе кто-то пытается клеиться, но ты как будто этого даже не замечаешь. И мне иногда становится страшно, что однажды появится кто-то другой. Лучше меня. И тогда ты вот точно так же начнешь смотреть сквозь меня. Будто меня не существует.

— Милая… — я нашел ее руку и сжал пальцы. — Я бы сейчас хотел тебе поклясться, что никогда ничего подобного не случится. Но…

— Но? — вспыхнула Ева.

— Человек в принципе существо временное, — сказал я, вспомнив почему-то, как та граната как в замедленной съемке катится по полу ночного клуба. — Может произойти что угодно. Случайная пуля. Метеорит грохнется с неба. Торнадо налетит, как в… Блин, не помню, я еще в школе учился, и мы в классе читали газету, как в каком-то городе случился смерч, и там… Иваново, кажется? У нас тогда все довольно долго боялись смерча, который поднимает в воздух машины и рушит дома.

— Я тоже помню, — медленно кивнула она и закусила губу.

— Люблю тебя, — сказал я. — Мне жаль, что я не могу пообещать вечность, хотя и хотел бы.

— Да ну тебя! — Ева засмеялась и толкнула меня кулаком в грудь. — Я чуть не расплакалась!

— А у нас, тем временем, пельмени остывают, — напомнил я и подцепил вилкой один из них. Кругляш из теста расклеился, и кусочек фарша шмякнулся в мутноватую жижу на дне тарелки. Нда. Хрен знает. Я так-то уже взрослый мужик. И в жизни пельменей сожрал, наверное, несколько тонн. Самых разных, от дешманских из круглосуточного магаза на углу, в которых от мяса было одно только название, до эстетских, с цветным тестом и фаршем из трех видов мяса с тщательно выверенными пропорциями. Но вот конкретно эта пельмешка так и осталась вне конкуренции. С ее гигантскими котлами, вечной толпой народа и не самыми приветливыми тетками на раздаче. Эталонные пельмени. Неидеальные, но именно с ними я все время сравнивал любые другие.

— Мне жалко Агату, — сказала Ева. — Ты не будешь против, если я с ней… ну… подружусь?

— Нет, конечно, — покачал головой я. — Кстати, а что тебя в ней привлекло? Вы же вроде только что познакомились.

— Одиночество, — чуть подумав, призналась Ева. — Ой, на самом деле, даже объяснить не смогу. Со мной всегда так. Я когда человека в первый раз вижу, то сразу понимаю… что-то. Вспышка, искра, буммм!

— И со мной так было? — спросил я шепотом, притянув ее к себе.

Она опустила глаза и закусила губу. Щеки ее порозовели. Вспомнился тот вечер, переходящий в ночь на квартирнике «Папоротника». И незнакомая тогда девушка, такая непохожая на всех остальных. И зеленые цифры в глазах керамической совы в ее комнате.

— О, да… — прошептала она.

И тут воздух стал таким горячим, что мучительно захотелось немедленно оказаться дома. Волна страсти была такой ощутимой, что ее, кажется, даже мужики за нашим столом ощутили и задергались.

— А ваша подружка с концами ушла? — вдруг спросил бородач, похожий на порярника. В свитере с широким воротом и вязаной шапочке. — Можно я… того-этого… заберу? А то бабы сегодня по две порции не накладывают, а одной я не наедаюсь…

Мы с Евой посмотрели друг на друга долгим взглядом и одновременно рассмеялись.

— Да, можно, — сказала Ева. — Вряд ли она вернется.

— Ну, смотрите, — покачал головой бородач, придвигая к себе тарелку. — А то второй раз ей не наложат!

— Ничего страшного, — мило улыбнулась Ева. — Значит потом не будет щелкать клювом.

Мы быстро дожевали свои пельмени, освободили места за столом для ждущих своей очереди и вышли на улицу. Не размыкая рук. На выходе взгляд Евы стал даже немного тревожным, будто она искала в окружающей реальности какие-нибудь признаки смерча или, там, ядерного взрыва. Впрочем, это я за нее додумал. Просто мне тоже не хотелось ее от себя отпускать.

Мы перешли на аллейку и неспешно двинулись в сторону речного вокзала. От позавчерашнего снега уже не осталось никакого следа. Город снова заполнило весеннее тепло. Теперь именно весеннее, а не жара, как неделю назад. Мы догуляли до речного, постояли на берегу освободившейся от зимнего льда Киневы, покидали в мутную весеннюю воду камешки. Посетовали, что опять пропустили момент ледохода. Да, нам обоим, конечно же, ужасно хотелось посмотреть, как суровые льды покрываются трещинами, ломаются и приходят в движение. А получалось попасть только на самый конец этого шоу. Уже совсем даже неинтересный. Когда гордым словом «ледоход» называются одинокие серые льдины, плывущие по течению.

Чуть непривычно, конечно, было приходить в «Фазенду» не за несколько часов до начала, а уже после того, как вечеринка внутри началась. Когда мы с Евой подходили, вдруг осознал, что ни разу не видел, как наше мероприятие снаружи выглядит. На подходе музыки слышно точно не было. Только громкие голоса и взрывы смеха. Но не толпы, а так, компашки. Явно кто-то болтался снаружи. Покурить вышел, или что-то такое. Да, случались и такие люди, хотя курить здесь в девяностые можно было и внутри заведений. К большому моему сожалению.

— Эээ, ты поздно, братан! — сказал один из курящих мужиков, явно кто-то из компании наших реднеков, но лицо незнакомое. — Места закончились уже!

— Да ты чо, Михалыч! — тут же воскликнул второй. — Это же Велиал! Его нельзя не пустить!

— О, Велиал, здорово! — сказал третий и двинулся ко мне, протягивая руку. — А ты чего так поздно сегодня? На сцене не будешь что ли?

— Здорово, мужики, — я пожал руку первого, а потом и всех остальных тоже. — Да решил вот посмотреть, как оно снаружи выглядит.

Фанерная вывеска «Фазенды» уже чуть выцвела и смотрелась чем-то даже отчасти заслуженным. На двери был пришпилен листочек с сегодняшней программой мероприятия. Хм, конкурс красоты, серьезно? Мелкие буквы в полумраке было не разобрать. А единственная лампочка рядом с вывеской давала недостаточно света.

Я стал делать мысленные пометки.

Заменить вывеску. Может, неоновую заказать? Прикольно будет. Очень киберпанковски, нашему заведению подходит. Этакий тусич в трущобах на вид.

Сделать прозрачный «карман» для программы. Пришпиленная просто на дверь бумажка неопрятно как-то выглядит. Точнее даже не так. «Неопрятно» в случае с нашей «Фазендой» — это вроде как и неплохо. Но все вот эти замятые уголочки, надорванные края — это дешевка какая-то. Лучше сам «карман» сделать в общем стиле. Краской заляпать, там. Присандалить к двери здоровенными ржавыми болтами. Чтобы было понятно, что это стиль гранж, а не просто мы как попало налепили.

Мы с Евой протиснулись внутрь через небольшую толчею возле входа. Мальчик и девочка, дежурившие на входе, сначала дернулись, чтобы преградить нам дорогу, потом девочка меня узнала. Ну что ж, можно ставить себе ачивку. Всех людей, работающих в нашем медиа-холдинге, в лицо я уже не знаю.

Наташу мы нашли угрюмо сидящей в темном углу на куче сваленных спортивных скамеек.

— Прикинь, Велиал, она меня отогнала! — заявила Наташа. — Наглость несусветная…

Наташа насупилась и уперла подбородок в острые коленки.

— Кажется, такой и был план, разве нет? — осторожно спросил я, устраиваясь на лавке рядом с ней.

— Вот поэтому я тут и сижу, — вздохнула Наташа. — И злюсь.

— На кого? — хмыкнул я. — На Дарью?

— На себя, — буркнула Наташа. — За непоследовательность. Я сижу тут и загибаю пальцы на то, что она делает неправильно. Уже целых семь!

Она продемонстрировала мне обе руки. Одну — сжатую в кулак, вторую — с зажатыми двумя пальцами.

— И ей ничего не сказала? — покачал головой я, силясь не рассмеяться.

— Сарказм? — прищурилась Наташа. — Прикинь, нет! Да, вот такая я молодец!

— А что у нас за конкурс красоты? — спросила Ева, вытягивая шею, чтобы увидеть, что там происходит на сцене и ринге, где как раз начался какой-то движ.

— Ах это… — Наташа передернула плечами. — Это наши новенькие ведущие придумали. Это типа пародия такая. Шутка юмора. Типа, сначала вызывают всех желающих девушек на сцену, потом устраивают между ними всякие соревнования дурацкие. А во втором туре вызывают мужиков, чтобы те доказали, что они крутые, а потом выбрали победительниц. Типа такой протест у них, что конкурсы красоты — это какая-то на самом деле фикция. Чтобы богатые дяди себе любовниц выбирали.

— Так я не понял, это конкурс или нет? — спросил я.

— Ну… типа не конкурс, — пожала плечами Наташа. — А импровизированный спектакль. Смешанный с кастингом. Как по мне, слишком сложная концепция. Я целых два пальца потратила, когда слушала, как ведущие объясняли правила. Которые, как мне кажется, публика не поняла, особенно мужики.

— Научатся, — махнул рукой я. — Народу вроде как нравится.

— Вот поэтому я и молчу, — буркнула Наташа. — Но потом я обязательно им все выскажу.

— Стой, — я ухватил Наташу за руку, когда заметил, что она дернулась вперед. — Слушай, это непростое испытание, я понимаю. Здесь всегда мы с тобой рулили, а сейчас на сцене кто-то другой. И ничего внезапно не разваливается.

— Это ревность, да? — спросила Наташа. — Мне натурально ужасно хочется сейчас выйти на сцену и заорать: «Граждане, да как же так⁈ Почему вы им так хлопаете, они же чмошники!»

— А они чмошники? — я тоже вытянул шею, разглядывая пару новых ведущих. Это тоже были ребята из нашей школы актеров рекламы. Двое парней в этот раз. Мелкий и вертлявый с очень короткой стрижкой, и высокий тощий, с каре и в очках. Похожий на гибрид Гоголя с Коровьевым.

— Не знаю, — дернулась Наташа. — Блин, надо было с Жаном уходить. Он бросил свой прилавок и сказал, что… Ничего не сказал, просто помахал ручкой и ушел. А я сижу сейчас и ему завидую. Потому что надо было тоже.

— Нет, не надо, — я покачал головой. — У Жана все просто, там прилавок с журналами и газетами. Там и без него справятся. А наши протеже должны пока что чувствовать за спиной прочный тыл. Так что будем сидеть здесь, готовые в любой момент перехватить инициативу.

— А если не понадобится? — спросила Наташа убитым голосом.

— А если не понадобится, значит мы победили, — заявил я.

На самом деле, где-то я отлично понимал ее чувства. Просто пережил я их уже очень давно. И сейчас, глядя, как запущенная мной «машина» начинает двигаться самостоятельно, не испытывал ничего, кроме радости. Но очень живо помнил, как когда-то мне хотелось стоять над душой у моих парней. С нервяком, типа «как бы чего не вышло». Гремучий коктейль из желания все контролировать и убеждения, что стоит отвернуться, как все развалится. Сейчас вспоминать было смешно. Но тогда было не так. Даже страшно стало в какой-то момент. «А что, если они сообразят, что и без меня неплохо обходятся, и разбегутся⁈»

Прикол в том, что кто-то и правда разбежится, причем это будут как раз те, кто без моего контроля реально ни с чем был не способен справиться. Но будут и другие. Те, на кого я могу рассчитывать. На все сто. Без оглядки и сожалений. И вот как раз для них мое доверие — это как глоток чистого воздуха…

— Все будет хорошо, Наташа, — я пожал ее тонкую кисть. — Да фигли? Все уже хорошо! Нам же с тобой скоро на гастроли уезжать. А прикинь, ты бы увидела, что на сцене вместо нас какие-то мямли, которые публики боятся, а в голове — пустой мусорный бак!

— Мусорный бак… — эхом повторила за мной Наташа с явным удовольствием. — На самом деле, Дима с Митей неплохие. Лучше, чем Паша, тот все-таки придурок.

— Вот-вот, — поддакнул я. — Лучше на плюсы пальцы загибай, на афтепати похвалишь.

— А как тогда… — Наташа набрала в грудь воздуха, нахмурилась, замолчала, приоткрыв рот. Потом махнула рукой. — Ты прав. А я себя накручиваю. Это тупо.

Она разжала все загнутые пальцы и встряхнула руками. Улыбнулась и положила голову мне на плечо.

— Мы победили, мой король! — сказала она.

— Так точно, моя королева! — рассмеялся я.

На сцене в это время три стояли три смеющихся девушки. Вокруг них крутился вертлявый мелкий Митя и в третий раз пытался объяснить условия конкурса.

— … чтобы вот эта палочка, которая будет висеть у вас на поясе, попала в бутылку! Что непонятного? — он принялся привязывать себе на пояс веревку, с привязанной к середине другой веревкой. К концу которой была неровно привязана палочка. Которую, кажется, отломали от куста по соседству с «Фазендой». Он встал над бутылкой и принялся крутить задом. Публика заржала.

— Вот так, вот так! — приговаривал он, пытаясь загнать криво висящую палку в горлышко бутылки. — Да что ж такое-то…

— Я поняла! — звонко сказала одна из девушек.

На сцене возникла толчея, участница и оба ведущих повернулись к зрителям задом.

— Ну вот опять! — воскликнула Наташа и подняла перед собой руку с растопыренными пальцами. — Я не загибаю, видишь⁈

У бара, как всегда, толпился народ. Макс сегодня повязал на голову красную бандану и выглядел чертовски самодовольным. Наверное потому что не работал сам, а стоял, подпирая полку. А вместо него коктейли смешивали две похожие блондинки, чертовски похожие друг на дружку. Близняшки, реально? Вроде нет… Хотя?

Я снова присмотрелся. Да нет, натурально, близняшки. Просто одна накрашена и волосы завиты крупными кудрями. А у второй волосы собраны в пучок, а из косметики — только помада. Блин, зря они так! Если бы они одинаково оделись и накрасились, то зрелище было бы просто отпадное.

Я поманил Макса, тот приобнял обеих сестричек, что-то им прошептал. Они синхронно кивнули. И он выбрался из-за стойки.

— Макс, один вопрос… — сказал я, замолк на секунду, еще раз посмотрев на его одинаковых барменш. — Нет, гоню, два вопроса.

— Тогда давай ты первый, — засмеялся Макс. — Потому что у меня тоже есть пара вопросов.

— Ага, — кивнул я и тряхнул головой. — Блин, двоится в глазах. Ты откуда их взял?

— Если это первый вопрос, то они мои одноклассницы, — сказал Макс. — Были в школе круглыми отличницами, обе поступили, одна в мед, другая на эконом. И обе вылетели на прошлой сессии. А неделю назад мы встретились, ну и…

— На самом деле, вопрос был про студию, конечно, но твои ученицы меня отвлекли, — усмехнулся я.

— Скажи, круто, да? — Макс улыбнулся во все зубы. — Знал бы ты, как долго мне пришлось их уговаривать!

Выражение на лице Макса было таким, что у меня не осталось ни грамма сомнений о том, как именно эти уговоры происходили.

— Так что там про студию? — спросил Макс.

— Да, в общем, дело такое… — сказал я и быстренько описал комнату с матрасами, где мы сегодня утром с Наташей записывали звуковое сопровождение нашей рекламной экспедиции. — Можно твоей воспользоваться? А то не хотелось бы как попало все делать.

— Да мог бы и сразу ко мне прийти… — лицо Макса стало даже немного обиженным.

— Так я сразу и пришел! — хмыкнул я. — Это Василий нас в матрасную комнату притащил. А у тебя какой вопрос?

— Слушай… — Макс замялся. — А ты точно хорошо Звонарева знаешь?

— Какого еще Звонарева? — недоуменно спросил я.

— Ну… Вадима, — Макс пристально посмотрел на меня.