90-е: Шоу должно продолжаться – 11

Глава 4

— Снег? Серьезно⁈ — Астарот зло сплюнул. — Да что за невезуха вообще…

— Да ладно, может еще закончится, — неуверенно сказал Бельфегор.

Погода, как у нас частенько бывает, выдала ночью адский кульбит. Еще вчера стояла практически жара, почки на деревьях проклюнулись зелеными листиками, трава поперла из-под ковра прошлогодних прелых листьев. Казалось, что все, зима теперь уже точно закончилась, впереди одно сплошное лето… Но рассвет пришел мутный и серый, а к десяти утра небо налилось свинцом, и полетел снег. Крупными новогодними хлопьями. Пока что на сухом асфальте эти хлопья таяли, превращаясь в мокрые кляксы. Но как там дальше пойдет — хрен знает. Может и сугробов навалить, бывали такие случаи.

— Ну мы же не на шашлыки едем… — философски заметил Макс.

— Обидно, что мы в первый раз выступаем на общегородской сцене, а народу мало будет из-за этого дурацкого снега, — угрюмо сказал Астарот.

— Или наоборот, — пожал плечами Макс. — Народ увидит снег, не поедет на природу и повалит в центр. Там хотя бы есть, где в тепло спрятаться.

— Какой смысл гадать? — сказал я. — Грузимся и поехали.

— Кто идет пешком? — азартно спросил Бегемот. — Самый молодой или самый рыжий?

— Нет уж, сегодня я в машине! — заявила Надя. — У меня юбка короткая, не хватало еще отморозить себе что-нибудь!

«Ангелочки» лениво поспорили насчет мест в машине, раскидали выигрыш на «камень-ножницы-бумага», и Бегемот с Максом вздохнули и поплелись к воротам. Остальные радостно загрузились, и я вырулил с территории завода.

— Вроде должно быть как-то волнительно, да ведь? — нарушила короткое молчание Надя. — Я помню, что перед концертом на масленицу у меня прямо мандраж был. А сейчас — ничего вообще. Астарот, а у тебя как?

— Та же фигня, — кивнул Астарот. — Мозгом вроде понимаю, что достижение огромное, но это себе приходится повторять, чтобы не забыть. Будто вообще не выступать едем, а так… На шашлыки.

— На шашлыки… — эхом повторил Бельфегор. — Блин, а может правда на шашлыки сгоняем? На День Победы, а?

— Шашлыки в сугробах жарить будем? — криво ухмыльнулся Астарот.

— Да растает еще, — не очень уверенно возразил Бельфегор.

Снег становился все гуще, уже настоящая такая метель. На асфальте он все еще таял, а вот на зазеленевших газонах появились белые пухлые лоскуты.

— Шашлыки можно и просто в шашлычной поесть, — сказала Надя.

— Это не тоооо… — протянул Бельфегор. — Велиал, помнишь, как мы в детстве ездили? На первое или на девятое мая, в Затон?

— Ага, — кивнул я. Не помнил, конечно, но поездка на шашлыки на первые майские — это был обычный такое ритуал. А наши с Бельфегором семьи, похоже, довольно давно дружили. Да и сейчас мамы общаются.

Астарот, Бельфегор, Кирилл и Надя принялись вспоминать разные «шашлычные» истории, кто-то про дачу у друзей, кто-то про тайные рецепты маринадов. Забавно. Реально же, мы едем на очень статусное мероприятие, про которое несколько месяцев назад даже и помыслить не могли. И болтаем по дороге в машине про жареное на углях мясо.

Наверное, это даже что-то закономерное происходит. Мы с «ангелочками» двинули к успеху по своему плану, а тут нам, как снег на голову, упало это вот выступление. Даже пока не просчитывал по-нормальному его выхлоп. И как его грамотно использовать.

— Велиал, а ты же камеру взял? — вдруг спохватился Астарот.

— Конечно, — усмехнулся я. — Куда же я без камеры-то?

— У меня просто мама сегодня на дежурстве, а она очень хотела посмотреть наше выступление, — Астарот сказал это с таким простодушно-победным видом, что стало понятно, что он ждет какой-то определенной реакции.

— Твоя мама⁈ — воскликнул Бельфегор и даже подался вперед и влез между передними сидениями. — Она хотела посмотреть? Да она же все нам все время говорила, что мы фигней страдаем!

— Она так и считала, — хмыкнул Астарот. — Пока по радио нашу песню не услышала. Прикинь, позвонила мне, такая. И не наорать, как обычно, а участливо так расспрашивала, что да как.

— У меня такое впечатление, что это радио нам просто… ну… жизнь поменяло, что ли, — сказал Кирилл.

— Ага, никогда не думала даже, что это вот прямо так важно, — сказала Надя. — У меня отец тоже слышал. Спросил, в этой ли группе я пою. Ничего не сказал потом, кивнул. Но для него это уже дофига! Можно считать, что поздравительный торт купил.

— Блин, я все время забываю, что ты еще в школе учишься! — воскликнул Бельфегор. — А на гастроли тебя папа как вообще отпускает?

Надя многозначительно закатила глаза и слегка пожала плечами. Мол, а что, может быть как-то по-другому вообще?

А я подумал, что здесь, в девяностых, дети вообще как-то раньше взрослеют. Не сказать, правда, что от хорошей жизни. Скорее уж, по необходимости. По родителям эпоха перемен ударила куда сильнее. Это в глазах взрослых я здесь видел беспомощность выброшенных на берег рыб. А подросткам было нормально. Рухнула страна, и под ее обломками оказались погребены родительские планы на их жизнь и светлое будущее? Да и ладно, не очень-то и хотелось… Реальность встала на уши, хорошо и плохо поменялись местами? Пофиг. Мы меняемся, и мир меняется.

Мои однокашники частенько сетовали, что, мол, дети в две тысячи двадцатых — беспомощные нежные снежинки. Типа, вот у нас в их годы вокруг грохотали лихие девяностые, родителям на нас было пофиг, а мы все были — эгегей! Адаптировались к меняющимся временам, крутились, не боялись ни черта.

А может как раз в этом дело? Адаптируются к тому, что есть. Здесь, в девяностых, отращивают клыки и тренируют деловую хватку. Там, в две тысячи двадцатых, культивируют беспомощность, чтобы родители, двинутые на заботе и опеке своих чад, могли почувствовать свою нужность и незаменимость.

— Это нам отсюда таскать? — заныл Бельфегор, когда увидел, где я припарковался. Социалистический был перекрыт, а вся парковка театра драмы была уже забита.

— Как быстро к хорошему-то привыкаешь, да? — усмехнулся я. — Помнишь, как мы твой поливокс от завода до «Фазенды» зимой тащили?

— Так это когда было-то… — насупился Бельфегор. — Хотя да, недавно. А кажется, что вообще в какой-то прошлой жизни.

— А у организаторов разве нет помощников? — Астарот выбрался из машины, поежился и попытался поднять воротник косухи. — Там столько народу было всякого, чем они занимаются?

— А ну хорош ныть! — скомандовал я. — Места в машине — они такие. Работа грузчика в подарок!

Концерт начался почти без опозданий. Ну, всего-то на полчаса, может. Как обычно бывает, что-то там засбоило, или какие-то провода кто-то не привез, случилась суета с поиском виноватого. Который благополучно от кары скрылся, притащили за шкирку кого-то, кто разбирается, устранили неисправность. И на сцену вышли «Парк культуры и отдыха». Густой снег валил с неба, и уже даже на асфальте перестал таять, а превращался в серую кашу. Налип на ветках, покрыл сплошным белым ковром газоны. В общем, новый год сплошной, а не первое мая. Правда, народу все равно было дофигища. Вся широкая лестница и площадь под ней, переходящая в парковку перед областной администрацией, заполнена сплошной толпой. Не сказал бы, что все они как-то смотрели на сцену. Да и звук был, прямо скажем, так себе. В том месте, где мы кучковались с другими музыкантами, разобрать слова еще было можно, а вот на небольшом отдалении было слышно только басы.

Больше всего было жалко девчонок из танцевальной группы «Кобра». Вместо раздевалки выступающим поставили незамкнутую ширму. Ясен пень, подростки старшего школьного возраста моментально просекли, что со стороны газона отлично видно, что происходит внутри. Правда, девчонки были явно опытные, не первый раз выступали. Так что на свист и улюлюканье внимания не обратили вообще. Тем более, что их сценические костюмы мало чем от нижнего белья отличались. Но вот своей очереди им под снегом приходилось ждать в экстремально коротких платьях и чулках сеточкой. А номеров у них в программе, в отличие от музыкантов, было несколько. Их выпускали на сцену между выступлениями рок-групп.

Да уж, и не скажешь, что еще год назад на первомай в Новокиневске была вполне коммунистическая демонстрация, с красными флагами и криками «Ура»… А сейчас все как будто спешили показать свою раскрепощенность и незашоренность. По обрывкам разговоров я понял, что танцовщицы-то опытные, только раньше они выглядели не так откровенно.

— «Ангелы С»! Где «Ангелы С»⁈ — заполошенно спросила дамочка, похожая на воспитательницу детского сада. В рукахах — уже почти насквозь промокшая бумажка, голова замотана платком, который изначально в ее одежде явно не планировался.

— Здесь! — я поднял руку.

— Вы не готовы еще что ли⁈ — дамочка выпучила глаза. — Вам на сцену через одну песню уже!

— В смысле⁈ — возмутилась одна из «кобр». — Сейчас же мы идем!

— А вы сразу после «Ангелов», — сверившись с бумажкой, сказала дамочка.

— Эй, а почему так? — подтянулись остальные танцовщицы. — Мы что, зря тут мерзнем?

— Мы же по-другому репетировали!

— Ничего не знаю, распоряжение свыше!

— Да они офигели там вообще!

— Это еще полчаса что ли тут мерзнуть?

— Я все сказала! «Ангелы», марш готовиться!

Внезапная рокировка застала нас слегка врасплох. Так что мы были должны выходить на сцену уже во второй половине концерта, ближе к концу. А сейчас получалось, что вторыми. Сразу после Конрада. И даже без танцевальной отбивки.

— Какой-то бардак, — пробурчал Бельфегор, вытаскивая из-под заснеженного полиэтилена кофр с поливоксом. — Ну, правда, вот нафига? Нормально же все было…

Танцовщицы были в бешенстве. Девчонки и так-то были высокомерными, а тут их прямо понесло. Кто-то из них даже предложил послать нафиг этого концерт, мол, этой мымре надо, пусть сама на сцене жопой и крутит. На нас зыркали зло. Будто это «ангелочки» сами расписание подтасовали. Но на нас тут все смотрели не очень чтобы дружелюбно. У них тут, понимаешь, сложившийся уже конгломерат обласканных администрацией музыкантов, а тут какие-то хрены с горы.

— Да там Прокофьев приехал, — сказал один из концертных «волонтеров». — Смотреть концерт до конца он не будет, но сказал, что хочет «Темные тени» услышать, мол, по радио слышал только. Вот и переставили.

Кто такой Прокофьев, я, честно говоря, понятия не имел. Скорее всего, какой-то важный чиновник. Откуда он, интересно, концерт смотрит? Со второго этажа театра? В толпе вроде не видать никаких человеческих коробочек или, там, машин. Не просто же так важный человек, ради которого расписание концерта поменяли, просто так стоять в толпе сограждан.

Объяснение не добавило нам очков в глазах других музыкантов, но это было уже неважно. И вообще хорошо, кстати. Раньше отстреляемся, раньше отнесем инструменты в машину. А там можно будет пошляться по праздничному центру, послушать других. Не парясь насчет своей весьма дорогостоящей техники.

Я проследил, чтобы «ангелочки» заняли исходную позицию на боковых ступеньках уличной сцены, а сам вклинился в толпу, чтобы присоединиться к нашим в первых рядах. Жан со своими «акулами пера», Ирина со Стасом. Девчонки наши сгрудились кучкой, прикрыв головы развернутым дождевиком. Хрен знает, где они его взяли, выглядел он как будто его у какого-то матерого рыбака отняли.

Пожалуй, публика возле рок-сцены была как-то более вовлечена именно в концерт. Возле основной сцены, концерт на которой был этакой сборной солянкой из рока, попсы, народных танцев, хоровых коллективов и даже каких-то уличных театральных трупп, публика мало внимания обращала, собственно, на исполнителей. Там танцвали, собирались в кружочки и пили из горла, подпевали, флиртовали друг с другом.

Здесь ничего такого не было, по крайней мере, на двух верхних пролетах лестницы. Народ был повернут лицами к сцене, махал козами, свистел что-то. Причем как-то с разгона, без всяких, так сказать, прелюдий. Они пришли сюда колбаситься под рок — они колбасятся под рок. И неважно, что колонки хрипят, и что там поет в свой микрофон Конрад, вообще не очень понятно.

Отметил «амбразуры» телевизионщиков. Хм, кстати, еще один плюс того, что нас передвинули ближе к началу. Вряд ли наши коллеги с ГТРК будут торчать здесь до упора. Сейчас отснимут, что нужно для сюжета, и свалят.

— А вы что не снимаете? — спросил я, приблизив рот к уху Ирины.

— Так наши же еще нескоро, — сказала Ирина.

— Следующие, — я мотнул головой в сторону боковой лестницы. Астарот и Надя пили что-то из чашки от термоса. Пантера молодец, термос я ей поручил. Не забыла!

— В смысле⁈ — Ирина сделала круглые глаза. — Стас, быстро расчехляйся! Блин, такой ракурс уродский…

— Встаньте вплотную к сцене, вон там, — показал я. — Получится, как будто из-под земли снимаете. У вас такой стиль, что…

— Точняк! — Ирина ухватила Стаса за руку, и они протолкались к пустому пятачку. Смотреть оттуда было реально неудобно. Но вот если Астарот нависнет над камерой и распахнет крылья, получится очень эффектно…

— С первомаем, Новокиневск! — сказал Конрад со сцены. — В это первое мая многое случается в первый раз. В первый раз в Новокиневске нет демонстрации, в первый раз снег идет…

— Не в первый! — выкрикнули из публики.

— Я раньше под снегом первого мая не выступал! — засмеялся Конрад. — Но я веду не к тому. Сейчас на эту сцену группа выйдет тоже в первый раз. Здорово, Саня!

Конрад повернулся к поднявшемуся на сцену Астароту и пожал ему руку.

— Это группа «Ангелы С», прошу любить и жаловать, — продолжил Конрад. — Если кто-то их еще не слышал, то вам сейчас представится такой шанс.

— Спасибо, Конрад, — Астарот забрал у Конрада микрофон и обвел взглядом публику. — Привет, Новокиневск! Всех поздравляю с праздником. Ну и давайте, что ли, зажжем, а?

Публика загудела. Меня попыталась отпихнуть в сторону какая-то наглая девица. Вместе с еще несколькими визжащими подругами. Ломанулись вперед поклонники и поклонницы «ангелочков». Кто-то заверещал: «Темные тени!» Другие подхватили.

И не то, чтобы прямо все зрители в едином порыве орали и стремились ближе. Но таковых было… немало. А поскольку движ возник в разных частях толпы зрителей, создалось ощущение, что все всколыхнулись. И даже раздалось ритмичное хлопанье, повторяющее басовые шаги из этой самой песни, которую Кирилл считает одной из своих самых скучных.

Бегемот помахал в воздухе палочками и добавил к этим хлопкам свои барабаны.

«А это были бы удачные кадры…» — я отвернулся от сцены и вытянул шею, чтобы разглядеть, что там телевизионщики. Не Стас с Ириной, у них этот вот переход от хлопков в ритм сразу к песне, скорее всего, не получится. Бегемота с их ракурса вообще не видно. А вот ребята с ГТРК как раз могут снять как надо.

Ага, кажется, пишут как раз сейчас, отлично!

«Темные тени» я слышал уже много раз. Так что больше смотрел именно на публику. Причем старался выискать в толпе лица тех, которые видят и слышат «Ангелов» впервые. И срисовывать реакции.

Почему именно эта песня? Что в ней такого цепляющего?

К хлопкам в ритм присоединялись все больше людей. А вот хор подпевающих колонки пока что не заглушал.

Надо работать над этим.

А чтобы больше людей знали песню, нужно, чтобы она из каждого утюга звучала…

Осталось понять, какие еще утюги у нас остались.

«Ангелочки» допели «Темные тени», начали 'монаха. Его публика знала хуже, но колбасу уже было не остановить.

О, а вот эти парни, по ходу, поклонники Пантеры. Так заголосили радостно, когда она игриво бедром качнула в их сторону…

На «оборотне» я начал потихоньку пробиваться к боковой лестнице. И заметил, что туда же устремились телевизионщики с ГТРК.

От автора.

Полностью законченный цикл. От маленького ЧОП до ЧВК и крупнейшей компании, которая повлияет на историю страны.

Сибирская сага о 90-х https://author.today/work/291207

Огромные скидки на всю серию!