Алое сердце черной горы (СИ)

Глава XVII

Наскоро построив войска в три широкие оборонительные колонны тылом к плато, командиры армий сошлись в штабе наверху. Высота давала отличный обзор на свои войска и равнину внизу, которой предстояло вдоволь напиться кровью равенских и саргийских солдат. Вдали уже виднелись боевые порядки саргов, с непоколебимой уверенностью несущих свои алые знамена вперед. В воздухе повисла напряженная, тянущаяся тишина, будто все внезапно очутились под водой.

— Эх-х, как же не хватает Салли и парочки-другой кораблей с пушками… — разрядил атмосферу Салатор голосом, преисполненным необычной смесью фатализма и бодрости.

— И так несколько кораблей раздели догола, дабы упитать полевую артиллерию, пускай уж охраняет Равению от Северного Флота. — раздраженный такой легкостью своего сородича, чуть ли не прорычал Артемир, закутываясь от нервной зябкости в свой халат.

— Хм, судя по всему, они не будут вступать с нами в орудийную перестрелку — они выставили в авангард своих тяжелых коней. — не обращая внимания на пустословье своих товарищей, пробурчал Кориган. Конь под грузным генералом задумчиво переминался с ноги на ногу, под стать своему немногословному седоку.

— Это разумно с их стороны. — согласился Датокил. — Они знают от лазутчиков, что у нас пушек больше. В их же интересах как можно скорее сократить с нами дистанцию, вступив в ближний бой.

— В таком случае, предлагаю прямо сейчас перестроить войска в ежей. — обратился к остальным Артемир.

Еж — это доработанное с учетом оружия на алом угле старое равенское построение, ориентированное против излюбленной саргами тяжелой кавалерии. Было оно простым: в круг пиками наружу становились пикинеры тремя рядами, внутри же шипастой защиты прятались арбалетчики и стрелки с ружьями. Единственной доработкой же было расширение пикинерского круга, дабы стрелки не оглушали своих защитников и не застилали дымом их обзор.

— Ежи, действительно. — поддержал Датокил. Остальные также выразили согласие. Трубачи-сигнальщики, преобразив эту солидарность в грозный, но не совсем стройный в силу неопытности звук, прогудели фанфары нужного построения. Войска бросились выполнять этот звонкий приказ.

К моменту, когда сплошные ряды равенцев превратились в крупные ячейки, оторвавшиеся от основной массы войск саргийские всадники рассредоточили свои линии и перешли на галоп, выставив свои пики к бою. Несмотря на то, что артиллерийский огонь против редкого строя не очень то и эффективен, с плато равенцев начали одна за другой выдавать шумные залпы орудийные батареи. Ядра со злобным свистом устремлялись в сторону врагов, стукаясь и рикошетя об сухую земли, дробя бедных коней саргов и убивая их хозяев.

Не обращая внимания на своих убитых товарищей, сарги продолжали фанатично стремиться вперед, сотрясая латами и сверкая остриями пик в ярком свете осенней утренней Звезды. Это зрелище вызвало у Артемира чувство благоговения, как невольно он отметил. Понеся незначительные потери от пушек, сарги прямо перед равенскими ежами сократили дистанцию между всадниками, став монолитным строем, и с разгона въехали в противника. Первые ряды ежей смялись, не удержав тяжести удара саргов. Воспользовавшись этим, всадники бросили пики и оголили мечи, рубя ими направо и налево беззащитных стрелков. Стоящие следом ежи начали отстреливаться, перемалывая пулями крупные цели. Причем стрелки предпочитали бить лошадей, хуже защищенных, нежели всадники.

Лишенные ударной силы тяжелые всадники уже не смогли опрокинуть построения равенцев, в свою очередь те роняли своих внушительных противников оземь с завидный успехом. Осознав свою уязвимость, конные сарги начали отступать, теряя коней от пуль и тяжелых арбалетных болтов. К этому моменту подошла потрепанная саргийская пехота, натерпевшаяся куда больше от неумолкающих равенских пушек, нежели их предшественники. И сошлись две пехотные силы в ближнем бою. Хоть саргийские легионеры и были значительно прорежены тяжелым огнем, в схватке с равенцами их не просто уравновесили, но и придали преимущество крепкая броня, богатый боевой опыт и отточенная годами дисциплина, опробованная гражданской войной в Гептархии. Медленно, но уверенно сарги отталкивали разъехавшиеся равенские ежи назад, к тылам.

— Нужно всадников выпускать! — выкрикнул Артемир, стискивая вспотевшими руками поводья своего коня. — Пехота не справится! — резко повернувшись к Салатору, он треволнительно затараторил. — Салатор, твои стоят на левом фланге, выпускай своих ударных коней, пусть проколют бок саргам!

Молчаливо кивнув в ответ, Салатор напряженно отдал соответствующий приказ, и адъютант ринулся передавать его капитанам всадников. Не прошло и трех минут, как из тыловых частей вспорхнула и полетела бойкая стая заголовских всадников с пиками наперевес. Готовые к такому маневру, фланговые части саргов изготовились к удару, потому сокрушающего эффекта от захода во фланг не вышло. Но, тем не менее, часть саргийской пехоты перетянулась для сдерживания всадников, оттого удушающее сдавливание саргийской пехоты ослабло. Завидев изготовку к их броску, смекалистые заголовские капитаны оторвались от угнетаемых ими саргов и отдалились, не ввязываясь в тяжелые бои. Легионерам только и осталось, что оставаться на месте и охранять тылы товарищей. К моменту, как на выручку своим подошли саргийские стрелки, всадники уже вернулись в тылы с минимальными потерями. Совершив таким же образом еще одну вылазку с правого фланга Коригана, Артемир дал возможность своей пехоте перестроиться и заткнуть образовавшиеся дыры. Ситуация выровнялась.

— Что ж, не так все и плохо, как мне казалось. — с облегчением выдохнул Артемир, неотрывно следя за ходом сражения.

— Рано расслабляться… — предостерег Датокил. — У них все еще огромные резервы, не сравнимые с нашими.

— По крайней мере, они не могут окружить нас, благодаря нашим неуемным и точным батареям и стрелкам, а также моим всадникам. — игриво подмигнул Салатор, которого успешные маневры конных заголовцев не просто успокоили, но и вернули в привычный веселый настрой.

— Они и не пытаются… — неизменно серьезно парировал Датокил. — Они поступают умно и надеются перекрошить нас в лобовой сцепке, пользуясь преимуществом в людях и защите, и не дают возможности реализовать нашу силу в алом угле. Тяжелые всадники, которых они уберегли от полного разгрома, теперь не дадут нам беспрепятственно зайти в их тыл.

— И что же нам тогда делать? — легкая тень на лице Салатора выдавала его согласие с выводами Датокила. Артемир в унисон своему генералу вопросительно уставился на Хитрейшего.

— Нужно с боем конницей прорваться к ним в штаб и дать бой генералу. — Датокил кивком головы указал вдаль, где стоял недоступный для пушек гвардейский отряд генерала-легата. — Он у них один, судя по всему, и его потеря может сказаться губительно на легионах. Другого пути я не вижу. Нет смысла ждать, когда сарги совершат ошибку. Они этого не сделают…

— Потери буду-у-ут… — протянул немногословный Кориган. — Мы, конечно, сможем поддержать ударную группу пушками, но наших поляжет при этом…

— Поляжем все, если не решимся хоть на что-нибудь. — пожал плечами Датокил, томительно устремив взгляд на небеса, яркой своей синевой провожающие неспешно ползущие перистые облака, которым не было никакого дела до вопросов жизни и смерти, взахлеб решавшихся далеко внизу.

— Я согласен с Датокилом. Выделим всю нашу конную гвардию и большую часть рядовых всадников им в поддержку. — решительно отрезал Артемир.

— Что ж, по велению приора… — вяло согласился Кориган, отдавая своих всадников под команду капитана артемирской конной гвардии. Его примеру последовал и Салатор.

Таким образом, в тылу бьющегося насмерть равенского войска образовался могучий конный костяк во главе с гвардейцами. Три капитана, излучая воинственный энтузиазм, выслушивали последние инструкции своих генералов и Датокила, вверяющих судьбу всей Равении в их могучие руки.

— Ты думаешь, им под силу выполнить такую сложную задачу? — осторожно спросил Артемир у Датокила, провожая взглядом густое облако пыли, скрывающее его конницу.

— Даже если их постигнет неудача, они отвлекут на себя часть войск с передней линии, давая возможность… — Датокил застопорился.

— Возможность чего? — Артемиру не понравился такой словесный обрыв.

— Я уже не знаю… — Датокил понизил голос, чтобы его услышал только стоявший рядом приор, не Салатор и Кориган. — Я все же не думал, что превосходство в огне даст так мало толку в бою с Лигой. Они численное превосходство поставили выше совершенства оружия, и весьма умело…

— И что же теперь делать?.. — приотчаялся Артемир.

— Меньше рассчитывать на алый уголь в дальнейшем. — вздохнул Датокил. — А сегодня же, сражаться. — сжав яростно кулак, Датокил ударил им о колено в такт слов. — Сражаться, сражаться!

— Что ж, этого у нас не отнимешь… — подытожил Артемир.

Лишившись возможности без конницы проводить крупные маневры, равенцам пришлось ограничиться лишь малыми мазками, которые не могли внести изменения в картину боя, которая играла все более темными красками для них. Смелый удар равенских всадников вызвал переполох в штабе саргов, которые выставили все оставшиеся резервы для охраны генерала-легата. Однако, одной лишь смелости оказалось недостаточно… Пользуясь высочайшей маневренностью легких и выносливых равенских коней, всадники лавировали промеж саргийских линий резервистов, как птичка, которую неловкие коты пытаются прибить к земле. Но котов этих было слишком много, уж не говоря о том, что стянувшиеся с линии основного боя застрельщики поливали стрелами и пулями скакунов, иногда задевая и своих. Теряя все больше и больше всадников убитыми, конница оказалась разорванной на несколько малых групп, вокруг которых стискивалось стальное кольцо вражеской пехоты и тяжелой кавалерии из тех, чьи кони от усталости и тяжести ноши не задохлись на ходу. В отчаянной попытке прорваться погибла почти вся верховая гвардия, потому ни о какой попытке уничтожить штаб речи и быть не могло. Те всадники, которым посчастливилось освободиться, спасались бегством на юг, оставив своих товарищей биться без них.

Наблюдая за происходящим поражением с нарастающим отчаянием, Артемир не знал, что делать теперь. Он не смотрел на Салатора с Кориганом, страшась увидеть на их лицах маски страха, которую он примерял на себе сейчас. Не приученный к поражениям, стяжавший только победы, хоть и несколько лишь их было, приор крепко удручился. В его опустившуюся голову даже закралась мерзкая мысль бежать на своем стремительном коне с поля боя. Однако, не был бы он Артом, если бы его патриотизм и любовь к соотечественникам не свергли в небытие эгоизм и страх за живот свой. Чтобы не оставаться долее наедине с собой, Артемир вновь обратился к своему учителю, Датокилу:

— Возможно, стоит попробовать переговоры?

— Переговоры?! — рявкнул сгорбившийся в седле Датокил. — Одно только упоминание о подобной слабости перед саргами ускорит нашу гибель. Лучше погибнуть в бою, чем от пыток…

— Похоже, именно это сейчас и произойдет! — перебил криком Артемир, увидев надвинувшуюся катастрофу: передовые равенцы не выдержали и дрогнули, увлекая за собой сзади стоящих. Артемир уже по опыту своему знал, что такую волну паники можно было остановить только в зародыше. Долго не раздумывая, приор выхватил из кобур по пистолю и крикнул своей личной конной охране, ожидающей позади него:

— К оружию! Разбавим обильно истекающую кровь товарищей нашей кровью!

Сорвавшись с вершины плато вниз, как пес с цепи, Артемир преодолел весь спуск за полминуты, успев как раз вовремя, чтобы застать переходящие в отступление последние части колонн пехоты — лучников. Его ошарашенная охрана за ним не поспевала. Для зрелищности вскинув коня на дыбы, еле удержавшись при этом в седле, но выронив один из пистолей, Артемир как можно более грозным голосом рыкнул на беглецов:

— Не остановитесь сейчас сами, вас остановит и навеки покроет позором смерть трусов! Мы пришли сюда вместе, вместе и покинем эти земли, или же весь этот мир! За мной, бейтесь бок о бок с вашим приором!

Пристыженные призывом равенцы замедлили отступление, а потом, увидев Артемира среди них, и вспомнив, как он бился с ними на гунтальском берегу, развернулись лицами к уже празднующему победу противнику. Сарги и прочие нордиктовцы из войска Лиги, не ожидавшие внезапного сопротивления воодушевленных равенцев, смешались. В пылу преследования отступающих легионеры нарушили свои боевые порядки и теперь эта расслабленность сыграла против них — опомнившиеся равенцы начали бить по многочисленным брешам в линиях легионов, вычленяя и уничтожая разрозненные группки.

Довольный Артемир, спрятав не пригодившееся оружие, в боевом раже завопил и вскинул сжатую в кулак левую руку, сотрясая ей, как булавой победителя. Эйфория настолько бурно захлестнула Артемира, что произошедшее следом поначалу не вызвало у него даже тени эмоций…

Прогремевший будто бы в отдалении залп ружей, трепетно всколыхнувшееся облачно дыма, рожденное разгоряченными стволами вскинутых в прицеле ружей, и странное чувство, будто Артемира сильно толкнули. Недоумение приора сменилось дезориентацией и пониманием того, что он летит вниз… Как, почему? Он же жив, он даже не чувствует боли, значит, его не ранило! Настигнувший на середине мысли удар оземь ошеломил и одновременно внес ясность в думы Артемира, он понял: его конь упал, это конь ранен, а не он сам. Придавленную боком коня ногу и ушибленный бок зажгло сильной болью. Порываясь освободиться, Артемир потянулся руками к ноге, желая вытянуть ее, и его глазам открылось то, чему он сначала не поверил, в нагрянувшем отчаянии ссылаясь на шок: вместо его левой кисти на руке болтался разорванный и окровавленный обрубок, болтающаяся мешанина из нескольких пальцев, порванной ладони, крови и грязи, прилипшей к этому ужасающему увечью. Внутри Артемира будто надули огромный воздушный шар, появилась легкость, но легкость тянущая, неприятная, лишающая возможности дышать, жить… Боль начала утихать, а сознание отдалялось от тела, все покрыл мерцающий мрак…