Алое сердце черной горы (СИ)

Глава XXXI

Переправа от Астии до ближайшего к Фортерезии берега Нордикта была недолгой, как и следовало ожидать: расстояние между архипелагом и материком было куда меньше, чем расстояние между умами их жителей. «Проклятым» этот пролив, в конце концов, был назван саргами, и для саргов он таковым и был, начиная с неудачного штурма архипелага многие годы назад… Едва ли прошла и половина ночи, как из-за горизонта спокойной морской стихии выросла Десна Нордикта, на зубах прибрежной крепости которой посвечивали огоньки прожекторов Саргии. Солдаты королевства еще надежно контролировали сеть укреплений севернее фортерезских гор.

До появления на виду Десны грузовой флот Астии шел в полной темноте, ни свечки ни горело на бортах его ослепших кораблей. Чтобы не сбиться с курса, первым шел флагман — расписной корабль Олиправда с Датокилом на борту, предусмотрительно прихватившим с собой бутыль с магнитным целеуказателем. Морякам остальных же кораблей приходилось перекрикиваться между собой, чтобы не потеряться в ночной тьме, вовремя корректируя движения могучих гребцов. Но вот флот уже достиг границ освещения тусклых прожекторов, которым не составит труда выхватить из тревожного неведения ночи агрессивных визитеров. Прошло время пути, настало время войны.

Олиправд загодя остановил свой корабль, дабы не попасть под обстрел береговых орудий саргов. По предварительной договоренности, достигнутой на астийском берегу, те грузовики, что вместили в себя лишь штурмовую пехоту, продолжили свой путь прямо до стены. Не прошло и пары минут, как Десна, недовольная пробуждением посреди ночи, начала остервенело оплевывать астийцев огнем и железом. Однако наводить орудия в темноте, при освещении немногочисленных прожекторов, было неудобно, потому в самом начале был потоплен лишь один грузовой корабль, которому не повезло оказаться под пристальным взглядом смердящей смертью неудачи, смотрящей на них неотступным светом факелов, окруженных впуклыми металлическими полусферами. Оказавшись на достаточно близком расстоянии, астийские лучники и арбалетчики ответили залпами стрел и болтов, смертельно поражая артиллерийские расчеты и саргийских стрелков. Вскоре тучи легких снарядов затмили саму ночь, и Десна смолкла, начисто лишившись зубов, выбитых многочисленными астийскими воинами.

— И это все?! — разочарованно скривив рот, воскликнул Олиправд, расправив руки по сторонам. — И это все, что смогла противопоставить мне легендарная Десна Нордикта?! И этого я опасался все эти годы?

— Не хорохорься, царь. — мрачно поспешил отрезвить Олиправда Пириус своей неприятной скрипотцой. — Сарги использовали гарнизон и орудия этого форта для пополнения пехотных легионов.

— Что ж, нам же проще… — не без разочарования ответил одернутый Олиправд.

Как только все очаги сопротивления форта Десны были окончательно подавлены, корабли подошли к берегу впритык, стукнувшись о скалы, на которых зиждилась крепость. По нескольку человек с каждого борта закинули крюки на стену и, уцепившись ими за парапеты, а другим концом закрепив за носовые поручи, ловко поползли на штурм опустошенной линии обороны. Признаться, отсутствие доспехов в этой случае сыграло астийцам хорошую службу. И вот, наконец, штурмовики с воодушевляющим триумфом ходят по стене, добивая раненых защитников. Пришло время вступить в дело оставшимся на кораблях людям: десантники потеснились к бортам, освобождая пространство в центре, и несколько воинов приподняли часть палубного настила, оказавшуюся двумя длинными досками, которые не без труда удалось закинуть на стену. И вот, наладив хрупкую «тропку» между Нордиктом и Астией, жители последней начали осторожный марш, неся в своих сердцах идею более тесной связи народов. Пусть даже и не совсем мирной…

— Сарги уже отправили гонца верхом до ближайшего поста. — задумчиво почесал подбородок Датокил, когда королевский корабль «причалился» к Десне, заполняя ее гвардейцами. — Скоро их основные силы узнают про нас.

— Тогда не будем медлить ни секунды. — Олиправд поторопил своих бойцов, что чуть не вылилось в трагедию: один из трапов громко и жалобно треснул, прогнувшись под тяжелым весом хорошо защищенных гвардейцев. Лишь счастливый случай и крепость астийского дерева спасли десяток лучших воинов от падения. Усвоив урок, Олиправд вернул пыл в прежнее, более спокойное русло.

С жалостью смотрев на суету людей в потемках, Звезда Вирида милосердно одарила своими первыми лучами земли Нордикта. Начался рассвет. К этому моменту вся пехота переправилась через стену, уже собираясь в свои подразделения под ней. С конницей было намного сложнее: хоть лошади и были достаточно хорошо натасканы на подобную переправу, но большой угол наклона способствовал тому, что бедные непарнокопытные скользили по отшлифованному дереву. К глубокой печали и горестным воплям своих хозяев, некоторые лошади срывались и падали, разбиваясь о камни и падая в воду. Те же бедолаги, что выжили после падения, тяжело травмировались, и их приходилось добивать, дабы не растягивать их мучения в условиях мобильного военного похода.

— Итак, свершилось — мы на Нордикте. — торжественно провозгласил Олиправд, обхватив пальцами внутренний парапет стены и торжественно оглядывая свои войска. Астийские армии к этому моменту завершали построение за главными вратами форта Десны, у кромки бескрайнего леса, уходящего в самую линию горизонта.

— Если ты хочешь разделить радость от этого визита с моим приором, то твой путь лежит на запад, через эти лесные дебри. — проговорил негромко Датокил, будто опасаясь голосом спугнуть выгодные для себя намерения Олиправда.

— Уверяю, дружище, мы еще вместе отпразднуем, ибо мои войска умеют работать с лесом. — усмехнулся Олиправд, повернув голову к Датокилу.

— Нисколь не сомневаюсь. — тихо ответил Хитрейший, оглянувшись на корабль-красавец, покойно ожидающий своего хозяина под стеной.

Выстроив отряды в походные колонны, Олиправд повел войска на запад, туда, где царила тревожная неизвестность, где широкая дорога на Саргию разрубала фортерезский лес поперек, где стоял фортом Артемир. Или уже лежал… Скоро все неясное станет явным…

* * *

Олиправд не солгал, и астийцы действительно были в приятельских отношениях с лешим: передвигались по лесу быстро не только безбронные пехотинцы, но и всадники. Хоть точным ориентиром и были фортерезские горы, астийцы мастерски находили стороны света по лесной подстилке и стволам деревьев. Словно ходячие ботанические сборники, лесовики знали наизусть, какие ягоды и грибы в лесу можно есть, а от каких лучше держаться подальше. Таким образом, лишь небольшая толика взятых в поход пайков тратилась(астийцы ели соленое и копченое мясо, а также забродивший в какой-то кисель ржаной хлеб). Астийцев кормил лес, хоть и не так сытно, как вкушал Датокил Суженой Ночью.

Несмотря на густоту и бескрайность леса, в дружбу с которым ввязались астийцы и равенцы, и к невероятному восхищению Датокила, преодолевали чащи они стремительно, будто шли по чистому полю бойкой походкой. Какие-то несколько дней, и передовые разведчики передали тревожные наблюдения: впереди слышны призрачные отголоски стрельбы, скорбным эхом раздающиеся в окрестностях.

— Неужто мы опоздали?! — подскочил Датокил, завтракавший сухарями под раскидистой сосной, когда Олиправд передал ему новости. — Я до последнего надеялся, что мы успеем подойти до того, как сарги соберут новую армию.

— Ну, раз еще есть, кому стрелять, то и есть, кого спасать. — оптимистично приободрился царь. — Скоро мы убедимся в этом воочию.

Не удовлетворившись успокоениями Олиправда, Датокил настоял на том, чтобы немедленно выдвигаться на помощь. Царь не сопротивлялся, в алчущем нетерпении желая сойтись в битве с сильным противником. Стоит ли и говорить, что судьба Артемира не слишком его беспокоила.

Передав свои командирам, дабы они подготовили воинов к сражению, царь, гордо расправив плечи, опрокинул в себя некоторое количество крепкого напитка, с драматичным размахом разбив хрустальную чашечку о камень. Закатив свои черные глаза на это представление, Датокил указал Олиправду на то, что его голую грудь и живот ничто не защищает от стрел и лезвий вражеского оружия.

— Едва ли мне лично придется биться, но спасибо за заботу! — раздражая своей шутливостью, подкрепленной выпивкой, проворковал Олиправд. Шальных снарядов, хоть бы и выпущенных не по его душу, царь не опасался, распахнув еще сильнее свою мантию с роскошным воротом.

Когда все командиры явились к царю с готовностью к бою, Датокил вновь ощутил это неприятное предбоевое чувство, когда любая случайность, или же намеренный ход ловкого противника, может оборвать его далеко идущие планы. Нет, он не боялся смерти, он боялся, что все, что он с таким фанатичным упорством строил, разрушится, или перейдет в полное владение кому-то еще. Например, Артемиру. Конечно, Артемир сейчас полезен: он патриотичен и отважен на войне, но править огромной империей… Нет, на это его сил не хватит…

Когда Датокил вернулся из мира своих часто обдумываемых воображений, передовые отряды конных лучников уже отдалились от стоянки. Они намеревались первыми нанести удар и прощупать силу врага. Следом за передовиками отправилась и пехота, с флангов защищаемая остальными всадниками. Незаметный в миру и яркий в бою, к пехоте присоединился и Хрграр. Олиправд и Датокил с Пириусом несли свой штаб в арьергарде. И вот спереди донеслись вскрики и шум схватки. Астия вступила в настоящую войну.

— Вновь сарги… — вздохнул Датокил, встретив на своем пути следы первого боя: трупы утыканных стрелами саргийских легких всадников, курсировавших по лесу в поисках высадившихся астийцев. — Судьба не хочет, чтобы я начал забывать их воинственные лики.

— Ничего, скоро я привнесу в их лики немножко покорности и смирения! — с энтузиазмом вскричал Олиправд, воодушевленный мелкой победой своих конников.

Преследуя эту цель Олиправда, отряды астийцев юрко обтекали деревья, словно холодный лесной ручей, совершенно не замечая на своем пути никаких препятствий. И вот, по мере течения, звуки стрельбы стали совсем громкими, пока астийцы не вышли из под сени хвои на вырубленный простор. Здесь их уже вовсю ждал яркий свет Звезды, ознаменовавший жаркий летный день, омраченный лишь жестокостями войны. Как оказалось, вышло войско Олиправда прямо во фланг саргийскому лагерю, стоявшему на дороге из Фортерезии в Саргию и занятому войсками Лиги, о чем можно было судить по торчащим из земли разномастным знаменам. Только войск Лиги там практически не было: за невысоким частоколом из стволов вырубленных сосен стояли покинутые палатки и тлели затушенные очаги. На страже походных жилищ стояло всего лишь несколько отрядов лучников и эскадрон-другой легких всадников, к которым присоединились выжившие из леса. Не дожидаясь указаний Олиправда, штаб которого еще преодолевал последние клочки земель лесных владений, конный авангард совершил налет на лагерь. Без особого труда астийцы выбили из укрепления всадников и перебили лучников, никак не ожидавших, что их глубокий резерв станет на первой линии нового боя.

— Хах, замечательно! — захохотал Олиправд, увидев первые ратные результаты своей войны.

— И чего же тут замечательного? — встревожился Датокил. — Саргам удалось вновь собрать войска всей Лиги на своем поприще и, вероятно, они уже выбили Артемира из нашей стоянки. — прервавшись, он прислушался. — Судя по стрельбе, бой идет уже по ту сторону плоскогорья.

— Никуда твой приор не денется. — недовольный тем, что Датокил пытается омрачить его триумф, Олиправд подозвал командиров и приказал выстраивать войска фронтом к подъему, куда зазывала дорога. Интрига тумана войны скрывала путь за изломом, где должен был стоять Артемир.

В тот самый момент, как астийцы развернулись лицом к Фортерезии, с вершины склона показались пики саргийской пехоты, выстроившейся фалангой и изготовившейся к встрече с новым врагом. Ничуть не испугавшись «пикантного» свидания, Олиправд скомандовал атаку, и стрелковая конница приступила к штурму склона. Словно этого и ожидая, фаланга дала несколько брешей, из которых показали свои заветренные морды псы войны — пушки.

— Их тяжелой конницы здесь нет… — взволновавшись видом саргийских пушек, слегка сгорбился в седле Датокил, с опаской ожидая огня. — Иначе бы они использовали уклон, чтобы снести нас своей железной лавиной.

— Зато здесь есть астийская конница! — вскричал Олиправд, подбадривая своих воинов. — И ее хватит на все саргийское войско!

Голос Олиправда возымел эффект, и, словно желая скорее воплотить слова своего царя в жизнь, астийские всадники перешли на галоп, выпуская первые порывы стрел в противника. И в этот момент саргийские артиллеристы открыли огонь. Под внушительный грохот тяжелые ядра ворвались в плотный строй астийской конницы и увлекли за собой по десятку жизней каждый. Вопреки скептическим ожиданиям Датокила, астийцы не дрогнули, достигнув саргов в непоколебимом порядке. Поняв, что противник их не боится, сарги начали постепенно отходить. Вдогонку отступающим полетела целая туча стрел, отскакивающих от пушечного монолита, проникающих в щели между латами и застревающих в красно-белых щитах, превращая их в причудливо оперенных дикобразов.

Увидев неуверенность саргов, астийцы повесили свои луки через плечо и с залихватским звоном достали свои сабли, со свистом и улюлюканьем устремившись прямо в гущу саргийского строя.

Опытные саргийские пехотинцы тут же остановились, как вкопанные, выставив вперед все пики, что у них были в распоряжении. За древковым лесом спрятались стрелки с ружьями, просочившиеся вперед из тыла фаланги. Но, как бы ни хотелось пикинерам, стена их длинных копий не остановила астийцев, которые двумя красивыми и ловкими движениями своих сабель отбивали острия в сторону от себя и били наотмашь по шеям саргов. На помощь товарищам попытались прийти стрелки с ружьями, но все, что они смогли сделать, это один нестройный залп, ибо первая линия фаланги начала активно отходить, увлекая за собой и стрелков, не имеющих достаточной ловкости заряжать свои оружия на ходу.

— Хах, дрогнули голубчики! — затряс кулаком в воздухе торжествующий Олиправд. — Впер-ред, братцы, добивай сарга!

С готовностью приняв приказ, остальная конница бросилась на помощь своим передовым соратникам, подгоняя лошадей саблями плашмя по крупу. Отступление саргов и преследование астийцев скрылись за изломом склона. Недовольный отсутствием зрелища, разгорячившийся Олиправд, под активный протест Датокила, скомандовал перенести штаб на высоту, вслед за своей конницей. Хитрейший же, не имевший на себе брони и не желавший идти во второй линии наступления, покинул штаб и отошел за пехотные полки, не обращая внимания на колкости Олиправда по поводу равенской смелости.

Так или иначе, астийские конница, генеральский штаб и пехота преодолели высоту, и прежняя тревожная неизвестность навалилась на замыкающего армию Датокила ослепительным светом множества красочных деталей и эмоций, обратившись в захватывающее дух зрелище.

На месте стоянки Артемира стоял трехуровневый форт с невысокими каменными стенами, основательно разрушенными пушечными ядрами. То тут, то там земля была изрыта прожорливыми снарядами, а там, где не зияли рытвины от железных челюстей, лежали трупы саргов и равенских всадников. Сердце Датокила сжалось, когда он оценил количество неподвижных черных тел на ратных просторах. Видно было, что сарги просто завалили Артемира своими солдатами, в огромном количестве убитых под стенами форта. Приор, постепенно заваливаемый трупами врагов, выслал конницу, дабы с флангов обойти и рассеять врага, но потерпел крах(«Эх-х, каждый раз конницу гробит!..»), после которого в бой вступила саргийская артиллерия, плотно обстреляв равенские укрепления. Ушел ли Артемир из-под удушающего огня упорядоченным войском через ущелья, или же в отчаянии бежал, Датокил не знал, но ожесточенный грохот по ту сторону давал надежду, что за узким плоскогорьем идет отчаянное противостояние, а не погоня с добиванием.

Но еще рано было грезить той стороной, ибо сарги перед фортом не собирались сдаваться так уж быстро. Да, фаланга из не успевшей переправиться через ущелья пехоты вот-вот должна лопнуть, разломившись на множество малых отрядов, раздираемых астийцами. Но все же в форте, занятом саргами, остались целые пушки, брошенные Артемиром, а потому со стороны каменных укреплений регулярно доносился грохот и валил клубами дым, словно там кашлял юный курильщик, не сдюживший с тлеющей отцовской трубкой, набитой крепким табаком.

— Эх, как поливают! — с задором приосанился в седле усмехнувшийся Олиправд, наблюдая, как ядра выкашивают его конницу вперемешку с саргами. — И по своим же бьют, а не жалко поганцам!

— Эк, цену наших воинов с бесценкой их отребья не сравнить, даже они это понимают, Ваше Царское! — сподхалимничал один из военачальников, сопровождавших царский штаб, на что Олиправд бойко рассмеялся. Правда, смех был недолгим, ибо одно из ядер выбило подхалима из седла по частям, что в значительной степени обогатило худую царскую осторожность.

— Я смотрю, вы одумались, наконец. — с нескрываемым довольством протянул Датокил Олиправду, который перетащил штаб к нему, сразу же за пехотные порядки.

— Да что ты, дружище, просто жаль смотреть на тебя, одиночество ты равенское, вот и решил составить компанию! — нашелся неунывающий царь, преисполненный комфортом, словно родился и жил не в отдаленном и покойном мире, а в самом сердце кровавого боя.

Астийцы, истинные дети своего монарха, ничуть не отставали от правителя: ни один всадник не дрогнул под артиллерийским огнем, доселе ими неиспытанным, продолжая рубить саблями и колоть копьями саргов. А уж когда в бой вступила пехота, тут и настал конец саргийской фаланге, оставшиеся воины которой бросили безнадежное противостояние и побежали к форту, надеясь спасти свои жизни. Стремительно разметав отступающих, конница Олиправда незамедлительно бросилась на форт, затихший еще до того, как его застенки заполнились рьяными всадниками.

— Что ж, нет среди них твоего приора? — поднявшись до верхнего уровня форта, Олиправд рассматривал среди поломанных равенских шатров кучи убитых солдат в черных одеяниях.

— Словно бы и нет… — без особого облегчения ответил придавленным голосом Датокил, расстроенный такими потерями в его войске.

Металлический лязг и раскаты смеха, усиленные акустикой ущелья, отвлекли царя и Датокила от смердящего и печального урожая смерти. Следом за своими голосами из горных щелей появились и их хозяева — астийские ударные всадники, ведущие перед собой пленных, которых доселе не брали, убивая сдававшихся и бегущих без пощады. Но этих решили оставить, и по внешнему виду плененных было ясно, почему: четверо тяжело защищенных рыцарей, на латах одного из которых благородно поблескивали золотые декоративные вставки, а на вершине цилиндрического шлема щеголевато красовался красно-белый плюмаж из пышных перьев, гордо качающихся на ветру.

— Кого это вы мне привели? — сощурился Олиправд, внимательно изучая благородных саргов.

— Этот, что словно петух с перами, на коне был, но конь споткнулся и упал, придавив седока. — начал довольно косноязычно пояснять командир астийского отряда, взволнованный общением с царем. — А эти, что обычные, бросились его защищать, но выжили и сдались только трое, хотя их было эдак с дюжину.

— Ну и кто же ты, рыцарь? Генерал, али просто богач, решившийся разделить тяжесть боя с простыми воинами? — поинтересовался у озолоченного рыцаря Олиправд, подойдя верхом предельно близко, дабы смотреть на спешенного пленника сверху вниз.

— За меня можно получить богатый выкуп, если это то, чего тебе нужно, астиец. — решил сразу зайти с козырей пленник.

— Отвечай прямо, сарг! — злобно загромыхал Олиправд, рассерженный таким высокомерным неуважением. — Иль по мне видно, что в нужде я?!

— Я — майор-адъютант Мобиус, приближенный Его Величества короля Альзория. — пробормотал за забралом оробевший рыцарь. — И от Его Величества за меня можно получить много золота.

— Да как же от «Твоего Величества» можно хоть что-то получить, если он в плену? — пренебрежительно протянул Датокил, скривившись в усмешке.

— Неужели ты, равенский невежда, думал, что Его Величество удержат оковы каких-то варваров?! — чуть ли не брызжа ядом, который легко бы растворил железную решетку забрала, прошипел Мобиус. — Он свободен, и ничто не удержит его ярость, которая обрушилась на врагов Саргии.

— Что ж, увидим. — ничуть не смутился Олиправд, в отличие от Даткоила. — Но ему придется справляться без своего адъютанта.

Сказав эти слова, Олиправд молниеносно выхватил копье у стоявшего рядом всадника, ловко провернул его в руке и с силой пробился наконечником прямо в обзорную щель шлема Мобиуса. Тот, не успев среагировать на выпад, схватился было за древко копья, но ничего не смог сделать, лишь сдавленно выкрикнув в ответ на смертельную рану. С такой же силой выдернув копье из головы Мобиуса, Олиправд молча наблюдал за тем, как убитый майор-адъютант упал на колени, а следом обрушился с лязгом на живот. Кивнув следом своим всадником, царь разрешил казнить и троих майоровых гвардейцев. Бедолаги встрепенулись и взмолились о пощаде, почувствовав неминуемую гибель, но палачи были неумолимы: предсмертные крики возвестили о незавидном конце остальных пленников.

— Возможно, этот майор мог бы быть полезным… — без особого рвения упрекнул царя Датокил, безразлично осмотрев безжизненное тело Мобиуса.

— Все, что мне нужно знать, я и без него знаю: где Саргия, где сарги, и чего от них ждать. — отрезал Олиправд, оглядываясь по сторонам. — А где Пириус? Почему он всегда исчезает и появляется неожиданно, словно срамная болячка?

— А я думал, что ты уже привык к его натуре, царь. — раздался глубоким вздохом утомленного наставника Датокил, словно вновь разговаривал с Артемиром. — Пириус появляется и исчезает, когда ему нужно. И каждое его явление сулит нам пользу, а это главное.

Не став спорить с Хитрейшим, Олиправд молча уступил дорогу через ущелья своей пехоте, вовсю маршировавшей навстречу основным силам противника, уже ожидающим их по ту сторону фортерезской границы. Царь уже не решался скакать навстречу врагу с грудью наголо, начав переход через глубины плоскогорья последним, а потому не знал, с чем столкнулись его передовые отряды.

Вовремя осознав драматическую силу удара в тыл, Альзорий(если верить Мобиусу, командовал армией Лиги именно он) стянул к выходам из ущелий плотный костяк пехоты, надеясь задерживать продвижение астийцев достаточно долго, дабы сначала добить ослабленного Артемира, а потом заняться островитянами. Да, приор еще был жив, но его войско было на грани поражения. После отхода из форта он также, как и Альзорий сейчас, пытался остановить сводное войско нордиктовцев, но фанатичный напор было не удержать, и полки Лиги вырвались из ущелий, словно буйный поток пенистой реки, прорвавшей плотину и насмехающейся над тщетностью попыток усмирения водной стихии. Продолжив отход с боями, Артемир преодолел поле прежних сражений и поднялся вверх по дороге, будучи окружен там, где были замучены и убиты Салатор, Алила, и многие другие равенцы, плененные саргами ранее. Дальше отступать Артемир не мог: саргийская конница уверенно обошла его с флангов и тыла, пользуясь численным преимуществом в конной силе. Окружение, а также место тяжкой скорби, запечатленное равенцами, не могли не сказаться на боевом духе солдат Приората, утомленных и удрученных безнадежной борьбой.

Однако, несмотря на вынырнувшую из исторического забвения консолидацию стран Лиги вокруг Саргии, основанную на ненависти их правителей к якобы клятвопреступнику и убийце их родных и близких, бывших в заложниках, Артемир был не один.

Незадолго до решительной атаки Альзория, через Фортерезию к нему пришел на помощь Старший Герцог Альвидес, да не один, а с войском Серпийского Альянса. Как оказалось, в ночной бойне, в результате которой погибли все заложники и бежал Альзорий, уцелел робкий Цапля. Не ясно, как ему удалось избежать печальной участи своей госпожи, но он мало того, что выжил, так еще и правдами-неправдами добрался до своей родины, оповестив Альвидеса о том, что в лагерь Артемира проник убийца и лишил жизни юную Монну. Поняв сразу, кому выгодна эта жестокая выходка, озверевший от горя и ярости герцог собрал всех, кто мог держать оружие, выплатил им огромное жалование из казны, добавив сверху клятву выдать вдвое более по окончанию войны, и отправился на север. Дошел до Фортерезии он вовремя, чтобы понять, что скоро будет великая битва: еще не доходя до местных гор, Альвидес встретил несколько небольших воинств малых государств Лиги, направляющихся на границу с Саргией. Отобедав с их предводителями, принявших Альвидеса за сопутствующего им союзника, герцогу удалось убедить нордиктовцев в ложности идей, ловко заложенных хитрым Альзорием в их наивные головы. Таким образом, войско Альянса пополнилось несколькими новыми полками, ставшими на его сторону.

Беспрепятственно взобравшись на фортерезские плато, Альвидес настиг стекающие к Чернильной Цитадели отдельные отряды аборигенов, призванные их князем для несения возмездия жестоким равенцам. К неудовольствию герцога, фортерезцы не решились выступить против него, но и вступать в союз не захотели. Плюнув на высокую честь монарха и прочие благородства, Альвидес напал на лицемеров и перебил их, не желая оставлять у себя в тылу таких ненадежных вояк. По пути до Цитадели ему удалось засушить не одну такую чернильную речку, лишив горную столицу живительного питания. На Столичном же Плато Альвидес настиг самого князя с самым малочисленным войском, которые ему когда-либо удавалось собирать. Не будучи в силах принять полный провал призывной кампании, князь Фортерезии в отчаянии сбросился в бездонную расщелину, не желая вновь чувствовать горький вкус полного поражения и тяжких переживаний за неизбежную гибель своей страны. Принявший властное бремя троюродный брат князя полностью капитулировал, отдав страну в распоряжение Альвидеса.

Скинув за обочину труп обескровленного врага, Старший Герцог беспрепятственно достиг ущелий и вступил в переговоры с не на шутку встревоженным Артемиром, прекрасно видевшим наращивание сил Лиги у себя в подножье. Узнав, что руки Альвидеса несли ему не секиру палача, но венец союза, приор несказанно обрадовался, лично обняв и расцеловав раскрасневшегося от смущения Цаплю, сопровождавшего своего господина. Вместе отскорбев по Монне, Артемир и Альвидес изготовились к войне с самым большим войском, которое только им обоим доводилось с тревогой, да и чего таить, страхом, видеть.