Американский демон

Глава 28

— Ты в порядке? — спросила я Трента. Это был третий раз примерно за пять минут, но он явно плохо справлялся с этим. Я чувствовала присутствие Триск повсюду. Это было все, что его заставили забыть, все, чем его отец не хотел, чтобы он был: сострадательным, понимающим, терпимым.

— Я в порядке, — прошептал Трент, но, пока я смотрела, он медленно опустился на пол, прислонившись спиной к ее столу и согнув колени. Одной рукой прижимал ее фотографию к груди, другой водил пальцем по ковру, как будто это был пробный камень, воскрешая детские воспоминания. — Ее лошадь звали Инерция, — прошептал он, выглядя несчастным, его пальцы замерли, и он закрыл глаза. — Потому что она никогда не хотела останавливаться. Я помню… но недостаточно, — закончил он прерывисто.

Я кивнула Дженксу, чтобы он убедился, что больше никто не прячется в темноте и не подслушивает, и он умчался прочь, его пыльца была мрачно-оранжевой. Медленно я опустилась рядом с Трентом, чувствуя его тепло там, где наши плечи соприкасались. Здесь был еще один круг. Я чувствовала, как он гудит прямо под ковром. Он был там не для чар. Нет, это было сделано для защиты. Против чего? Я задумалась. Ала, ему нужно сбежать? Ее мужа, которого она одновременно любила и ненавидела?

— Прости, — прошептала я, и Трент нашел мою руку. У него перехватило дыхание, и я уронила голову ему на плечо. Медленно он отложил фотографию своей матери, чтобы заправить прядь моих волос за ухо, его рука задержалась, как будто нуждаясь в подтверждении того, что я была там.

— Ходин изменил твою ауру. Уже дважды, — сказал он, удивив меня тем, куда ушли его мысли. Но он хорошо умел скрывать свое горе за работой. — Если бы наши ауры были одинаковыми… я имею в виду, совершенно одинаковыми… возможно, наши круги могли бы объединиться, поскольку именно наши ауры определяют их.

— Это хорошая мысль. — Я подняла наши переплетенные руки и поцеловала костяшки его пальцев.

— Все, что нам нужно сделать, это выманить баку из Лэндона, поймать его в замкнутый круг, сжать и бросить в бутылку, — добавил Трент.

Я повернула наши сцепленные руки, чтобы увидеть кольцо Ходина.

— Ты хочешь, чтобы я позвала его? Он захочет что-нибудь нелепое в качестве оплаты.

Трент кивнул.

— Если это сработает, это даст ему связь с его родственниками. Может быть, этого будет достаточно. Ты сказала, что они были напуганы этим до смерти.

И вот, когда мы оба сидели на полу в кабинете его матери, как он, должно быть, делал когда-то в прошлом, ожидая, когда она закончит свою работу, я повернула кольцо и открыла свои мысли. «Ходин?» Я отправила сообщение по личному каналу, предоставленному кольцом.

Ничего. Мои мысли были пусты.

Я сжала губы в раздражении. Ходин, я пытаюсь понять, как соединить два круга в один, достаточно большой, чтобы вместить баку.

«Если ты мне не поможешь, я отправлюсь к Дали».

Трент поднял голову на слабый звон колокольчика, доносящийся из лаборатории.

— Он здесь, — сказала я, вскакивая и падая на стол, когда внезапный сильный порыв ветра чуть не сбил меня с ног. У меня отвисла челюсть, и я потянулась к Тренту, потянув его вверх и в сторону, когда что-то большое взметнулось в воздух, его крылья задели стены большого офиса. Лампа упала, и свет вспыхнул на стенах и потолке. Когти заскребли по шиферному полу, и я усилила хватку на лей-линии, задаваясь вопросом, должна ли я была вызвать круг вокруг стола.

— Что, во имя великого зеленого дерьма троллей, это такое? — взвизгнул Дженкс, когда бросился вперед с обнаженным мечом.

Там были огромные крылья летучей мыши, длинная жилистая шея и еще более длинный хвост… а затем это исчезло, растворившись в жемчужно-белом тумане, чтобы превратиться во все более знакомого узкоплечего демона с черной копной волос, одетого в черный шелк и кожу.

— Вы не сможете соединить два круга в один, — сказал Ходин, явно раздраженный.

— Это был дракон! — воскликнул Дженкс, кружась, пока Ходин не пригрозил бросить в него крошечный шарик магии. — Ты был драконом? Это так здорово. Почему Ал не может превратиться в дракона?

— Потому что он никогда не был порабощен дряхлым, сумасшедшим эльфийским священником, которому нравилось натравливать волков на более крупную добычу, — горько сказал Ходин, и пыльца Дженкса притупилась, его крылья защекотали мою шею, когда он приземлился на плечо. — Извини, я на минутку. Мы с твоим горгульей резвились на ветру. Он беспокоится о тебе. Богиня знает почему.

— Бис? — пораженно сказала я. — Сейчас день. Что ты делал с моей горгульей?

— Я же сказал тебе. Резвились на ветру. — Ходин, казалось, колебался, и я узнала этот отсутствующий взгляд, когда он с кем-то тихо разговаривал. Затем Бис заскочил в комнату, напугав меня.

— Рейчел, — сказал ребенок, задыхаясь, когда он сориентировался и подлетел ко мне. Его красные глаза были широко раскрыты, а на шее висел амулет от сна. — Ходин взял меня в полет. — Он приземлился с птичьей легкостью мне на плечо, его хвост лег поперек моей спины и обвился вокруг моей противоположной руки. — Я не знал, что восходящие потоки такие удивительные днем. Где мы находимся? У Трента? — Он широко и зубасто улыбнулся Тренту. — Мы за водопадом, не так ли?

— Да-а-а. — Я нахмурилась, мне не нравилось пристальное внимание Ходина… как будто я была плохой мамой-горгульей за то, что не брала его летать днем. — Прости, Бис. Я не знала, что ты хочешь летать на солнце.

— Все в порядке, — сказал Бис, но его хвост не ослабил хватку. — Я тоже не знал, пока не сделал этого.

— Ты действительно его не заслуживаешь, — сказал Ходин, и я подумала, не ревнует ли он. Он фыркнул, одергивая свою элегантную мантию и глядя на книги. — Где мы?

— В лаборатории для чар моей матери, — сказал Трент. — Мой отец замуровал ее комнаты после того, как она умерла.

Ходин наклонился, чтобы посмотреть на ковер.

— Пахнет серой.

— Ты тоже это заметил? — сказала я, присаживаясь на край стола.

— Ты — Ходин, да? — сказал Трент, привычно выпрямив спину. — Я выполнил наше соглашение и никому о тебе не рассказывал.

— Следовательно, ты все еще дышишь. — Ходин с любопытством уставился на кирпичи за раздвижной стеклянной дверью.

— Вы двое уже закончили? — спросила я, поправляя настольную лампу, и Дженкс хихикнул.

Красные глаза Ходина с козлиными щелочками нашли меня и сузились, как будто учуяли что-то неприятное.

— Твоя горгулья прав, что беспокоится о тебе, — сказал он, оглядывая меня с ног до головы, отчего у меня по коже побежали мурашки. — Ты была глупа. Я вижу это в твоей ауре. Ты пыталась поговорить с ним, — обвинил он.

— Эм… — Я отодвинулась от стола, сделав шаг в сторону, когда Ходин потянулся ко мне. Хвост Биса напрягся, и Дженкс внезапно оказался между мной и демоном.

— Эй, эй, эй, Домашний кусочек, — сказал Дженкс, хлопая крыльями. — Не кипятись.

Ходин отступил назад, вежливо сложив руки перед собой, но это колючее чувство снова пробежало по моей коже, когда он исследовал мою ауру.

— У тебя повреждения в самых внешних оболочках, — обвинил он, и крылья Биса нервно дернулись против меня.

— Я в порядке, — сказала я, затем выдохнула с облегчением, когда Ходин обратил свой пристальный взгляд на Трента.

— Ты не в порядке, если только значение слова «в порядке» не изменилось за последние две тысячи лет. — Ходин покосился на Трента. — Твоя аура выглядит такой же тонкой, как у твоего эльфийского супруга, которого съели.

Мои губы приоткрылись, когда я вспомнила, что сказал баку.

— Ты отражал атаки? — обвинила я, и выражение лица Трента стало сердитым. — И не сказал мне?

— Что хорошего это принесло бы? — Голос Трента застрял в горле. — Ты бы сказала мне держаться подальше от этого. Что я бизнесмен и должен позволить профессионалам делать свою работу.

— Чертовски верно, — сказал Дженкс, когда он завис перед нами, и я смягчилась.

Тренту всю жизнь говорили быть «бизнесменом», но это было не то, чего он хотел, и я знала, каково это. Поморщившись, я махнула руками в знак поражения, прощая его, даже когда решила, что нам придется прийти к некоторому пониманию того, что означает «мы ничего не скрываем друг от друга».

— Трогательно, — передразнил Ходин, но его внимание было приковано к книгам. — И типично. Твой эльф вреден для тебя, Рейчел. Но большинство из них таковы. Плохи, я имею в виду.

Хватка Биса усилилась, и я положила руку ему на ноги. Мне тоже не нравилось, что Ходин говорит всякую чушь о Тренте.

— Это была моя идея, — сказала я, следя за Ходином, когда он подошел к книжной полке. — И намерение состояло в том, чтобы Трент поговорил с ним, а не я.

— Вы не можете разговаривать с баку, не рискуя понести огромный ущерб, — сказал Ходин, и частота движения крыльев Дженкса увеличилась, пока у меня не заболели зубы.

— Что было бы неплохо знать до того, как я это сделала, — сказала я, устав чувствовать себя глупо.

— Как ты думаешь, почему я раздобыл для тебя амулеты бессонницы? — сказал Ходин, явно разочарованный, когда увидел, что это всего лишь учебники. — Ты пригласил эту эльфийскую мерзость раздеть тебя до такой степени, что для того, чтобы тебя одолеть, потребуется совсем немного.

Бис ахнул, и я ободряюще похлопал его по ногам. Черт возьми, почему он так прямолинеен, когда Бис прямо здесь, слушает?

— Тебе нужно заткнуться, — сказала я, и Ходин отвернулся от полки, широко раскрыв свои козлиные глаза. Я искоса взглянула на Биса у себя на плече, и губы демона сжались.

— К счастью для тебя, со временем все заживет, — добавил Ходин, но ущерб был нанесен, и хватка Биса стала болезненно крепкой.

— Рейчел, спроси его, поможет он или нет, — сказал Трент усталым голосом.

Ходин заколебался, потянувшись за книгой, его пальцы скрючились, как будто она могла причинить ему вред.

— Круги не могут соединяться вместе. То, что они отделены и различны — это вся их форма и функция.

— Моя мама и Квен сделали это однажды, — сказал Трент. — Но он не выдержал.

— То-о-очно, — протянул Ходин.

— Рейчел говорит, что баку помнит, как они потеряли контроль, когда уменьшили его, чтобы бросить в бутылку. — Трент подошел, чтобы встать за столом мамы, выглядя так, как будто он хотел сесть в ее кресло, но не осмеливался. — Если они это сделали, то и мы можем это сделать.

Ходин постучал по книге, как будто ожидая удара, и когда ничего не произошло, он взял ее с полки.

— Как я уже сказал, вы не можете этого сделать. Но даже если бы и могли создать круги, бутылка не выдержит этого, — сказал он, листая книгу. — Даже у стекла есть пространство между частицами, из которых оно сделано.

— Но демоны все время удерживают души, — сказала я. — У Ала их по меньшей мере три. Или так было, — сказала я, не уверенная, сколько он спас, когда первоначальное безвременье сжалось до сингулярности и исчезло.

— Баку — не душа, — сказал Ходин с выражением застарелого гнева. — Это энергия. Только другая форма энергии, такая как душа, может удерживать энергию.

— Я все еще говорю, что если мы сможем поместить ее туда, спираль из бутылки с душой собьет ее с толку, удержит в себе, — терпеливо сказал Трент. — Я удерживал душу Рейчел в течение трех дней, пока ее тело исцелялось после битвы с Ку'Соксом.

— Душа Рейчел не баку, — отстраненно сказал Ходин. А потом заколебался, поворачиваясь с раскрытой книгой в руке. — Он действительно поместил твою душу в бутылку? На три дня?

И Бис, и я кивнули, уши горгульи с белыми кончиками насторожились в надежде.

— Он изменил эльфийское проклятие, которое перемещает души лидеров дьюара в новорожденных, — сказала я, мои мысли вернулись к детской бутылочке, которую я нашла в безопасной комнате Трента. Он хранил ее в сейфе. Но если интуиция Трента была верна, в ней было отражение моей души, и, как и вся магия, она могла спасти жизнь в руках тех, кому ты доверяешь, и закончить в руках тех, кому не доверяешь.

— Это особенно противное эльфийское заклинание, — сказал Ходин, затем захлопнул книгу, чтобы Дженкс, сидевший на настольной лампе, от удивления стряхнул пыльцу. Медленно размышляя, Ходин положил книгу на место и повернулся. — Возможно, вы смогли бы удержать баку в бутылке, которая удерживала душу Рейчел в течение трех дней. Демон имеет тенденцию оставлять тень своей души на теле, которое его содержит. Столь необходимая эволюционная черта, позволяющая демону оставаться нетронутым, когда он меняет форму или путешествует по линиям. Но ты все равно не можешь заполучить его туда. Вам понадобятся два человека с одинаковыми аурами, чтобы хотя бы понадеяться создать круги.

— Так измени мою ауру, чтобы она выглядела как у Трента, — сказала я, и Ходин покачал головой.

— Даже с твоим извилистым пятиугольником я могу видеть только самые внешние оболочки. По сути своей вы так же различны, как рыбы и птицы. Вы потерпите неудачу, — предсказал Ходин, и Бис опустился мне на плечо.

— Если только… — губы Ходина сжались в раздумье.

— Если только что? — сказала я, и внимание Ходина переключилось. — Если только что? — повторила я, мне не понравилось, как он хмуро смотрел на Трента. — У тебя что-то есть или нет?

— Эм, это старая магия, — сказал Ходин, и жужжащие крылья Дженкса замерли, когда он приземлился на плечо Биса. От него начало исходить нежное тепло, и я посоветовала Бису поставить его на стол, а не на меня.

— Насколько? — спросила я, пока не видя ничего плохого.

— С тех пор, как я был рабом, — признался Ходин, бросив на Трента злобный взгляд. — Его цель состоит не в том, чтобы защитить, а в том, чтобы выровнять энергетический баланс между демонами и эльфами, чтобы никто не пострадал.

Энергетический баланс? озадаченно подумала я. Как в притяжении силы?

— Сексуальное проклятие демона? — выпалила я, и Ходин покраснел, когда Бис захихикал, звуча как камни в блендере.

Невозмутимый, Трент вопросительно поднял палец.

— Э, как проклятие, созданное для удовольствия, позволит объединить наши круги?

— Оно размоет ваши ауры в одно уникальное выражение. — Ходин пристально посмотрел на Дженкса, когда тот прошептал в ухо Биса с белым хохолком, чтобы заставить ребенка фыркнуть. — Что, в свою очередь, будет способствовать равному балансу сил между естественно более высокой пропускной способностью демона и более высоким сопротивлением эльфа энергии лей-линий.

— О. — Скрестив руки, я снова села за стол, Бис и Дженкс с одной стороны, Трент с другой. Такое проклятие позволило бы заниматься сексом с загибанием пальцев ног без страха случайно поджарить партнера энергией линии. Меня не удивило, что эльфы нашли способ выровнять игровое поле. То, что демоны могли удерживать больше энергии линии, чем эльфы, всегда было больным вопросом. Мы с Трентом даже не играли с энергией линий, когда, э-э, играли. — Как получилось, что Ал этого не знает? — спросила я.

— Потому что он не был в эльфийском гареме тысячу лет, — едко сказал Ходин, и я поморщилась. — Но не волнуйся. Я могу гарантировать, что проклятие не вызовет никакого желания. Смешение аур — это побочный эффект, — добавил он. — Баку не сможет найти вас по крайней мере в течение тридцати шести часов. Если ничего другого нет, вы могли бы немного поспать. Может быть, принять душ и привести себя в порядок. Вы оба выглядите как нищие.

Поспать. Я посмотрела на Трента, видя как он устал. Даже если бы мы не смогли освоить слияние наших кругов в один, сон был бы очень кстати.

— Мы сделаем это, — выпалила я, и Бис кивнул, явно одобряя.

— А взамен мы будем продолжать молчать о том, что ты существуешь, — сказал Трент.

Я дернулась в настороженной неподвижности, оттолкнулась от стола и помахала рукой.

— Подожди, — сказала я, когда Ходин ощетинился. — Нет. Я на это не соглашусь. Я не шантажирую Ходина. Мне очень жаль, Ходин. Это не то, что мы обсуждали. — Положив руку на бедро, я повернулась к Тренту, совершенно подавленная. — Что ты делаешь? — Я почти зашипела.

Трент стряхнул несуществующую пыль со своей несуществующей спортивной куртки.

— Торгуюсь.

— Нет, ты выводишь его из себя, — сказала я, бросив на Ходина извиняющийся взгляд. — Ты не возражаешь, если я займусь этим? — спросила я, и Трент сделал очевидный жест «Вперед».

Я посмотрела на Ходина, внезапно почувствовав неуверенность. Он выглядел готовым уйти. Я не винила его после этого.

— Помощь нам в захвате баку даст тебе прочную связь с родственниками. Это в твоих же интересах.

Ходин посмотрел на кольца на своей руке.

— Нет. Они будут игнорировать мои усилия, как и всегда. Я хочу, чтобы ты встала рядом со мной. Встань и скажи «нет», когда они снова попытаются похоронить меня в яме, смущенные тем, что я сделал, чтобы выжить.

Я знала все о нарушении правил, чтобы выжить, и с некоторыми опасениями кивнула.

— Ладно. Мы заключили сделку. Трент, скажи ему, что ты заступишься за него перед коллективом демонов.

Руки Ходина опустились, и он удивленно уставился на меня.

— Ладно? — сказал он, широко раскрыв свои козлиные глаза в свете настольной лампы. — Ты хоть представляешь, как сильно они ненавидят меня за то, что я плаваю в бассейне, в который они слишком боятся окунуть палец ноги?

— Возможно, больше, чем они ненавидят меня за то, что я существую, — сказала я, и Трент нахмурился.

— Рейчел… — предупредил он, но Ходин не просил ни о метке демона, ни о моем первенце, ни даже о свидании. Он попросил меня заступиться за него. Это было то, что я, вероятно, собиралась сделать в любом случае. В конце концов.

— Шантажировать его безопаснее, — настаивал Трент, но когда я посмотрела на него с недоверием, он ущипнул себя за переносицу, зная, что побежден. — Измени свое проклятие, — сказал он. — Мы оба встанем рядом с тобой, если коллектив демонов выступит против тебя за твои прошлые прегрешения.

Ухмыльнувшись, Ходин широко взмахнул рукой. Энергия, казалось, переползла через меня, и мы с Бисом подпрыгнули, я повернула голову, чтобы посмотреть, что изменилось. Но единственное, что изменилось, это Ходин. Его высокий темноволосый вид теперь терялся за поношенной мантией для чар, которая, возможно, когда-то была красной. Его глаза сузились от моего вопросительного взгляда, а затем он отвернулся. У него были такие красивые мантии для чар, почему он сейчас жил в трущобах, было выше моего понимания.

Чернильница, которую он достал из потрепанных складок халата, заставила меня занервничать еще больше. Она выглядела старой, сколоченной воедино, а не изготовленной. Я использовала чернила, которые раньше не были чернилами, и я была готова поспорить, что, что бы там ни было, я раньше такого не видела.

— Не могла бы ты снять рубашку, Рейчел? — сказал Ходин, ставя флакончик на стол с громким щелчком, привлекающим внимание.

— Вау, что? — сказала я, когда крылья Дженкса захлопали, а Бис неуверенно взмахнул кончиком хвоста.

— Что же это за проклятие такое? — спросил Трент, явно чувствуя себя неловко.

Ходин положил кисть рядом с чернильницей вместо стилуса.

— То, которое должно быть применено, — сухо сказал он. — Ты можешь прикрыться для скромности, но мне нужен доступ к твоей спине.

— Достаточно справедливо, — сказала я, не желая, чтобы наша сделка развалилась из-за того, что я показала немного кожи. И прежде чем Трент успел возразить, я подошла к дивану, повернулась к ним спиной и одним движением стянула свитер и сорочку через голову. Холод коснулся меня, и я сгорбилась, а потом стянула шелковую вязаную накидку с дивана и накинула ее на шею, оставив спину обнаженной. Пахло Квеном, и я подавила нахмуренный взгляд. Раз в год, да?

Когда я повернулась, Ходин вежливо сосредоточился на своей кисти, в то время как Трент недоверчиво косился на него. Дженкс стоял, уперев руки в бедра, с Бисом, и маленькая горгулья светился смущенным румяным цветом. Ходин держал чернильницу, крошечную вещицу, почти потерянную в одной руке, в другой — кисточку. Это не выглядело так, будто он купил ее в долларовом магазине, и я подумала, была ли щетка сделана из его волос.

— Постарайся не дергаться, — сказал Ходин, вставая позади меня. — Этот узор — не тот, который ты забудешь. Никогда.

— Из чего сделаны чернила? — спросила я, собирая волосы и убирая их. — Это кровь? — добавила я, когда он не ответил.

— Это на растительной основе, как и кисть, — сухо сказал Ходин, явно не желая говорить больше. — Я оставлю это вам обоим, и если ты сможешь сделать это правильно на своем эльфе, я скажу вам, что это такое.

— Как я могу сделать это правильно, если ты не говоришь мне, как? — пожаловалась я, а потом подпрыгнула, у меня перехватило дыхание, когда щетка коснулась меня. Это было похоже на саму лей-линию, пылающую ледяным жаром, когда он рисовал от моего правого плеча вниз по спине, изгибаясь влево и поднимаясь плавной дугой чуть выше поясницы. Я вздрогнула, когда это ощущение усилилось само по себе. Я едва могла это вынести, этот восхитительно дразнящий зуд, до которого ты не можешь дотянуться, и я положила руку на стол для равновесия.

— Коснись линии, — пробормотал Ходин, и я сделала это, задыхаясь, когда избыточное магическое намерение, которое накапливалось во мне, исчезло, оставив только намек на связь.

— Ты общаешься с Богиней, — выдохнула я, и выражение лица Трента стало пустым.

— Успокойся, — пробормотал Ходин, его голос звучал напряженно позади меня, и я услышал, как шевельнулись кожистые крылья Биса. — Не я с ней не разговариваю. А ты. Замри и слушай.

Но он общался с ней, даже если слова, которые он начал повторять, были незнакомыми. Мои плечи опустились, затем напряглись, когда он продолжил рисовать на мне проклятие, каждое движение посылало мурашки. Внезапно я поняла, что проклятие передается в меня лей-линиями, красками и песнями, все впитывается в меня так же, как дым от далекого пожара портит виноград на лозе и превращает в грязь.

— Un soom ou un ermoon es un soom ou un om, — нараспев произнес Ходин, монотонные слова щекотали воспоминания, которых у меня никогда не было. — Un soom ou un om es un soom ou un ermoon, — повторил он, только два слова поменялись местами. Я бы все отдала, чтобы узнать, о чем он говорил. Древняя магия. Она была и не эльфийской, и не демонической. Это была смесь их обеих, и я подавила еще одну дрожь, когда он окутал меня силой, более древней, чем вселенная. Ходин просил Богиню о помощи, и я склонила голову, зная, какой боли он подвергнет себя, если она снова отвернется от него, и это не сработает.

Его слова смягчались, становясь плотными в моей голове, пока он не начал петь, кисть не отрывалась от меня, когда он двигался по часовой стрелке, затем поворачивал назад широкими шагами, а затем снова назад, делая все меньшие и меньшие дуги, пока не проследил последнюю дугу, охватывающую все петли, прежде чем подняться до моего левого плеча, создавая сверкающую линию между моей шеей и вязаным покрывалом.

Мои глаза расширились, когда Ходин переместился, чтобы встать передо мной. Он не был похож ни на что, что я когда-либо видела раньше, когда его мольба к Богине слетела с его губ, умоляя ее помочь ради меня. В его глазах была глубокая мука. Я знала, что он нарушает свое собственное обещание, данное в гневе и унижении. Он был рабом, потому что Богиня сказала «нет». Он страдал из-за того, что она повернулась к нему спиной. И теперь он спрашивал снова, открывая себя для отказа от того, кого он любил и ненавидел, презирал и в ком нуждался. Я склонила голову в знак понимания, благодарности.

Его движение никогда не замедлялось, никогда не ускорялось, Ходин провел чернилами по неглубокой кривой, оставаясь над моей грудью, когда повторил глиф на моей спине, но в гораздо меньшем размере.

— Un soom ou un ermoon es un soom ou un om. Un soom ou un om es un soom ou un ermoon, — прошептал он, закончив последнюю внутреннюю дугу, последний взмах, огибающий маленький глиф и поднимающийся, чтобы коснуться точки на моем плече, где он начал.

Только теперь он убрал щетку с моей кожи. Я пошатнулась, и рука Трента оказалась там, сжимая мой локоть, когда, без предупреждения, лей-линия двигалась не сквозь меня, а вокруг меня.

— Отрази это на своем эльфе, и ты сможешь объединить круги, — сказал Ходин, но я все еще пыталась найти себя. Я была окутана лей-линией, теплое гудение защищало меня от всего, покалывало, когда он сдвинул одеяло, чтобы полностью укрыть меня. Чернила уже высохли. — Пока вы оба в сознании, ваша объединенная сила может удерживать его.

Слишком одинок, чтобы обнять меня, эхом отозвалось в моих мыслях.

— Ходин, это не эльфийское или демоническое проклятие. И то, и другое, — сказала я с учащенным пульсом. — Так вот почему они тебя ненавидят? Потому что ты смешал эльфийскую и демоническую магию?

Глаза Ходина метнулись к Тренту, решительно стоящему рядом со мной.

— Постоянно, — сказал он. — И теперь я делаю это снова. — Он покачал головой, поморщившись. — Можно подумать, я научусь после двух тысяч лет покаяния. — Его взгляд остановился на мне, и я вздрогнула. — Но мы оба наполовину такие, какими могли бы быть порознь, и я этого не вынесу. Не заставляй меня страдать от них в одиночку, пока я пытаюсь пережить их гнев.

Они были демонами. Я не думала, что эльфам было бы все равно, за исключением того, что это сделало бы демонов еще более могущественными. Я тяжело сглотнула, пальцы стали влажными, когда я переплела их с Трентом.

— Мы поможем, — пообещала я. — Спасибо, — добавила я, и Ходин, казалось, обрел тень покоя.

— Ты почувствовала, как это произошло? — сказал он, отступая назад. — Ты можешь сделать это снова?

Я кивнула, плотнее запахивая на себе вязаный плед. Мне не нужно было видеть глиф, нарисованный на мне. Я чувствовала, знала каждый поворот и замысловатый сдвиг.

— Может быть, не слова, а схема, — сказала я, и он резко кивнул, как будто не ожидал ничего меньшего.

— Тогда я закончил. — Ходин плотнее запахнул свою поношенную мантию, как будто она была из тонкого шелка.

— Ходин, подожди. — Я отступила от Трента, и демон дернулся. — Я серьезно. Спасибо, — снова сказала я, нервничая. — Знаю… — Я колебалась, не желая, чтобы он думал, что я поняла, что он сделал. Как я могла? Его Богиня отвернулась от него, позволив ему быть порабощенным. Его родственники отвергли его, поносили за то, что он не просто практиковал, но и наслаждался искусством магии, которое они считали грязным и неправильным. И все, что он получил от меня — это обещание, что я не сделаю того же, когда они узнают, что он жив, и снова придут за ним. — Я сделаю все, что смогу, — сказала я, понимая, насколько дорогое обещание я дала. — С остальными.

Это казалось правильным, так как Ходин кивнул и перевел взгляд с меня на Трента.

— Бис, тебе лучше всего подождать Рейчел снаружи, пока она накладывает проклятие на своего эльфа, — сказал он.

— Да, сэр. — Кожистые крылья Биса взмахнули в воздухе один раз, и он приземлился на плечо Ходина, выглядя смущенным.

— Кто я такой? Нарезанные волшебные пердежи? — сказал Дженкс, поднимаясь на серебряную колонну. — Зак, наверное, что-то ест. Дай мне минутку, и я присоединюсь к тебе, — добавил он, и Бис кивнул.

— Я буду на крыше, — сказал Бис, и, слегка дернув мое сознание, он и Ходин исчезли.

Снова раздался звонок из другой комнаты, чистая нота уверяла меня, что они ушли. Дженкс отсалютовал нам двумя пальцами и, напевая, скрылся в темноте в поисках чего-нибудь съестного. Мы были одни. Я посмотрела на Трента, ничего, кроме этой шелковистой завесы между мной и миром. О, и проклятие, окутывающее меня лей-линией. У нас был шанс, и я быстро сжала его руку.

— Твоя кожа светилась. Было больно? — спросил Трент, и я покачала головой.

— Нет, на самом деле, мне было приятно, — сказала я, взяв кисть и чернильницу, стоявшие на столе. «Чернил» было значительно меньше, но я точно знала, что Ходин никогда не поднимал кисть. — Снимай рубашку. Потяни линию, — указала я Тренту. — Давай посмотрим, сработает ли это.

Трент бросил взгляд на открытую дверь, прежде чем начать расстегивать пуговицы. Я видела Трента гораздо реже, но, увидев его перед собой, ожидавшего, что я нарисую на нем проклятие, я сопротивлялась желанию прикоснуться к его гладкой коже и очерченным плечам, прессу, сформированному его почти ежедневными поездками с девочками. Тридцать минут садовой грязи и магии лей-линий…

— Хорошо, дай мне знать, если что-то не так, — сказала я, а затем он вздрогнул, дыхание участилось, когда я приложила кисточку ему к плечу.

Ta na shay, подумала я, зная, что никогда не подберу правильные слова, когда начала первый длинный налет на спину Трента. Но затем слова Ходина всплыли в моей памяти с новым значением.

— Un soom ou un ermoon es un soom ou un om, — прошептала я, и мурашки побежали по коже Трента. Душа одного — это душа всего, подумала я, не зная, откуда знаю это. — Un soom ou un om es un soom ou un ermoon. — Душа всего — это душа одного.

Затаив дыхание, я продолжала двигать кистью, прослеживая рисунок, чтобы наши ауры слились в одну. Эти слова всплыли у меня в голове, как будто я была в коллективе, вызывая чувство защищенности, принадлежности, как у волчьей стаи. Слова и заклинание были эльфийскими, но это было так, как будто и анклав, и коллектив приняли нас, приютив нас, даже когда мы одолжили наши души, чтобы защитить их. Чернила так и не потускнели, когда я закончила большой глиф на его спине и повернулась, подойдя к нему спереди, чтобы создать щит поменьше на верхней части груди.

— Un soom ou un ermoon es un soom ou un om. Un soom ou un om es un soom ou un ermoon, — произнесла я нараспев, мои слова звучали отдельно от меня, как будто их повторяли другие, а не я. — Ta na shay, — прошептала я, проследила последнюю петлю и поднялась, чтобы найти начало. Мою кожу покалывало, и я не была уверена, почему.

Я заглянул в горшок и обнаружила, что чернила закончились.

— Этого должно хватить, — сказала я, мои слова звучали грубо, когда я забрала у него кисточку, и он вздрогнул, его рука потянулась, чтобы схватить мою.

Мой взгляд метнулся к нему, и я замерла от неожиданного желания в них. Внезапно я осознала, что все еще ношу этот плед, под которым, по сути, вообще ничего не было.

— Это была самая эротичная вещь, которую ты когда-либо делала со мной, — прошептал Трент, и мой пульс участился.

— Неужели это так? — сказала я, закрыв глаза, когда его руки обхватили меня за талию и притянули ближе. — Как насчет того времени… О! Мммм, — выдохнула я, когда он наклонил голову и уткнулся носом в мою шею, его зубы впились в меня коротким нежным рывком. Не было никакой преамбулы. В нем была необузданная потребность, и это с удивительной настойчивостью вызвало мою собственную. Проклятое демоническое сексуальное проклятие.

— Да, — пробормотал он, когда его губы разжались. Я не могла думать. Его руки поднялись к моей груди. Плед скрывал его движения, и желание спустилось к моему паху, заставляя меня.

— Ходин сказал, что это не вызывает никакого желания, — сказала я, ставя пустой горшок и отмахиваясь. Освободив руки, я нетерпеливо провела ладонями вниз по нему, дергая его за пояс, пока наши бедра не соприкоснулись. — Думаешь, он солгал?

— Нет. Это все ты, — сказал Трент, а затем мы ахнули как один, когда случайно наши пальцы переплелись, и символы, нарисованные на нас поодиночке, вызвали одно и то же волнующее чувство. Затаив дыхание, я посмотрела на Трента. Он тоже это почувствовал. Душа одного — это душа всего, подумала я, когда ощущение связи пронеслось сквозь нас, ослабевая и утекая сквозь наши пальцы.

— Интересно, — сказал Трент, его улыбка стала злой, и что-то во мне дрогнуло.

— Эм, не думаю, что это было намерением Ходина, — сказала я, задаваясь вопросом, как я собираюсь снять штаны с Трента, если не могу отпустить его руку. Я знала, что не хочу этого. Чувствовать, как его желание эхом отдается во мне, было так эротично, что я едва могла это вынести.

— Не моя проблема, — сказал Трент, и, сдавшись, я нашла его рот своим.

Ощущения удвоились, проникая сквозь меня, сквозь нас, наше желание усиливалось все еще новым и незапятнанным проклятием, нарисованным на нашей коже. Мои губы прижались к его губам, покалывание пробежало по мне, заставляя сердце биться быстрее, и мои руки скользнули по нему, притягивая ближе. Шелковистая нить между нами была прохладным омовением моей кожи, покалывание оставляло след везде, где она двигалась.

Я потянулась к его молнии, задыхаясь, когда он толкнул меня обратно к стене рядом с диваном. Шок пронзил меня, и наши руки разжались. Щелчок разъединения пронзил мою душу, а затем это было просто мое желание, заставляющее дыхание учащаться. Но даже это было волнующе, и он задрожал, когда я положила руку поверх нарисованного чернилами рисунка на его груди, и я снова почувствовала его любовь ко мне.

— Значит, все так и есть? — прошептала я, хриплый скрежет моего голоса заставил его улыбнуться жарче, когда он взял мою руку и прижал запястья по обе стороны от моей головы.

— Всегда и навсегда, — сказал он, и затем я застонала, обвивая его ногу своей, когда он опустил голову и примкнул к моей груди, находя одну, затем другую своим ртом, пока я почти не кончила прямо там.

— На тебе слишком много надето. — Я вытащила свою руку из-под его, и на этот раз он позволил мне. Я возилась с его молнией, его ноги путались. Он вздохнул с облегчением, когда я наконец расстегнула его молнию, осторожно опустив все ему на колени. А потом я снова нашла его рот, мой язык слегка переплелся с его языком, мои руки были у него за шеей, когда он снимал с меня джинсы, и я вздрогнула, холод ударил по мне, вызвав мурашки.

Я оттолкнулась от стены, учащенно дыша, когда он направил мое движение к дивану, снова прижимая меня спиной к стене с глухим стуком. Мои глаза распахнулись, я увидела голод в его глазах, зная, что он совпадает с моим собственным. Стройное тело напряглось, он прижался ко мне, удерживая меня неподвижно, нашел мои губы и наполнил мои мысли желанием большего.

Во мне нарастало отчаяние, маленькие всплески эмоций вспыхивали один за другим, ощущения следовали за каждым прикосновением и лаской. Я чувствовала все дважды, мое желание и его, потребность и голод были почти невыносимыми. Отчаявшись найти его всего целиком, я запустила руки в его волосы, а мои ноги переплелись с его ногами. Клубок наших штанов комкался у нас под ногами. Учащенно дыша, я притянула его ближе, впиваясь ногтями в него, когда он достаточно сильно надавил на мою шею, чтобы заставить меня ахнуть. Он был полон потребности, силен желанием, вся страсть, которую он прятал под костюмом и галстуком, и все атрибуты цивилизации исчезли. Это заставляло меня хотеть его еще больше.

Мои руки скользнули по нему, чувствуя, как двигаются его мышцы. Я страдала, желая его всего целиком.

— Сейчас, — прошептала я, и он покачал головой, наклоняясь, чтобы найти мою грудь, кусая, потягивая, теребя, пока я не застонала, дрожа от необходимости сделать больше. Мои руки опустились, чтобы найти его, отчаянно желая направить его внутрь, желая потеряться в чувствах.

— Еще нет, — сказал он, когда его губы оставили меня, и он притянул меня ближе, не позволяя мне открыться ему. — Еще нет, — повторил он, его голос был жестким от желания.

Мурашки побежали по коже, когда он стянул с меня вязаную накидку, а затем проследил путь проклятия на моей спине. Поднялись следы искрящихся ощущений. Я была вне себя от размышлений, и он обхватил мое лицо руками, его легкие поцелуи встряхнули меня. Я собиралась умереть. Это было так просто. Один человек не мог вместить столько.

— О, Боже. Трент. Диван, — прошептала я, и его хватка усилилась. — Диван, — настаивала я, пока Трент не обнял меня крепче и не поднял. Мои руки обвились вокруг его шеи, а ноги обхватили его талию, и он прошел к дивану, опустил меня и накрыл своим весом. Я втиснула ногу в его брюки и оттолкнулась, чтобы освободить его ноги. Рывком он сделал то же самое для меня.

Внезапная свобода пронеслась сквозь меня, как огонь, и я притянула его ниже, выгибаясь, чтобы найти его. Он был мне нужен. Сейчас. Я хотела чувствовать, как он двигается внутри меня, двигаться вместе с ним. Но он не позволил мне, и когда я провела по нему рукой, он опустил голову, чтобы снова найти мою грудь. Ощущение изгибалось во мне с каждым его движением, и я тихо застонала, чувствуя его рядом с собой. Я снова провела по линиям, которые нарисовала у него на спине, и он вздрогнул, его дыхание участилось. Внезапным движением он прижал мою руку к дивану и нашел мой рот своим. Я встретила его по своему собственному желанию.

Наши дыхания переплелись, и наши движения друг против друга стали более уверенными. Наклонившись, я подвела его ближе. Дыхание вырвалось у меня со стоном, когда он скользнул в меня на всю длину одним удовлетворяющим движением. Я ахнула, и его руки нашли мои, удерживая их, когда мы двигались вместе в ритме, более древнем, чем проклятие, повторяющем каждое наше движение.

— О Боже, сейчас, — прошептала я, напрягаясь, и это толкнуло Трента через край. Застонав, он углубил свое движение, посылая удовлетворение, пронзающее нас насквозь. Я вздрогнула, мои руки вырвались из его легкой хватки, чтобы притянуть его глубже, ближе. Когда я достигла кульминации, волна за медленной волной, казалось, отдавались эхом, накладывались одна на другую, снова и снова, пока, наконец, не затихли, оставив нас измученными.

А потом были только наши хриплые вздохи, его пальцы, запутавшиеся в моих волосах, и осознание того, что Трент на самом деле не был спокойным, собранным бизнесменом, которого он показывал миру, но демоны были правы. Он был эльфом, безжалостным и диким, его потребности были такими же требовательными, как и мои собственные. Если бы он не любил меня, он бы использовал и выбросил меня, не задумываясь. Но он действительно любил меня, и моя душа нашла отклик в этом знании. Он любил меня, и я знала до глубины души, что он с такой же безжалостностью разрушил бы мир, если бы это означало, что я буду в безопасности.

Измученная, я моргнула, глядя на Трента, наслаждаясь тем, как он смотрел на меня сверху, наслаждаясь тем, как он чувствовал себя сверху и во мне. Как я могла его бросить? подумала я, проводя пальцами по чернильной линии.

— Вау, — прохрипел Трент, и я рассмеялась. — Эй, осторожнее! — запротестовал он при внезапном сжатии моих внутренних мышц, и я притянула его ближе, не желая, чтобы он уходил. Была небольшая проблема, из-за которой он еще не мог уйти. Может быть, через несколько минут. Трент никогда не жаловался, но это все еще было источником смущения для меня. Судя по всему, это может занять некоторое время.

— Никогда не оставляй меня, — сказала я, играя с кончиками его заостренных ушей, и он переместил свой вес, перенеся его на одну руку, чтобы поймать мою и поцеловать кончики пальцев.

— Обещаю, — сказал он, но когда наше дыхание замедлилось, а мои мысли обратились к самоанализу, я подумала, потрудится ли кто-нибудь проверить нас, если мы проведем ночь здесь, окруженные силой лей-линий и нашей любовью друг к другу.