Ангелотворец

Фьельбака, 1925

Дагмар смотрела на лежащую на земле газету. Лаура тянула ее за рукав, повторяя «мама, мама», но молодая женщина не обращала на нее внимания. Она так устала от требовательного истеричного голоса дочери и всех этих вечных «мама», которые, казалось, сводили ее с ума. Медленно Дагмар нагнулась и подняла газету. Дело было под вечер, но она ясно различала буквы. Черным по белому там было напечатано: «Немецкий летчик-герой возвращается в Швецию». «Мама, мама!» — вцепилась в нее Лаура. Мать ударила ее наотмашь, отчего девочка свалилась с лавки и заорала.

— Заткнись! — прошипела Дагмар.

Она ненавидела эти показные слезы. Ее ими не разжалобить. На что этой дуре жаловаться? У нее есть крыша над головой, одежда, и она не умирает от голода, так чего она еще хочет? Дагмар поднесла статью к глазам. Сердце забилось в груди быстрее. Он вернулся. Он в Швеции. Он приедет за ней. И тут ее внимание привлекла фраза из статьи «Геринг переезжает в Швецию вместе со своей женой-шведкой Карин». Дагмар почувствовала сухость во рту. Он женился на другой. Изменил ей! Ее охватила ярость. Лаура продолжала душераздирающе вопить. Прохожие оборачивались на них.

— Заткнись! — крикнула она на Лауру, сопроводив свои слова пощечиной. Ладонь словно обожгло.

Девочка замолчала. Прижав руку к покрасневшей щеке, она смотрела на мать широко раскрытыми глазами. Но молчание длилось с минуту, а потом малышка снова заорала, еще громче. От отчаяния Дагмар не знала, что ей делать. Она читала статью снова и снова.

Карин Геринг. Имя звучало у нее в ушах. В газете не было написано, как долго они были женаты, но раз она шведка, значит, они встретились в Швеции. Обманом этой Карин удалось заставить Германа жениться на себе. Это ее вина, что Герман не вернулся к ней и их дочери. Это ее вина, что они не стали одной семьей. Свернув газету, женщина потянулась за бутылкой, стоявшей на скамейке. Там еще оставалось немного жидкости на дне. Это удивило Дагмар, ведь утром бутылка была полной. Но она не стала особо задумываться над этим… Выпила, что было, чувствуя, как спиртное обжигает горло, даря блаженное забытье.

Ребенок затих. Девочка сидела на земле и всхлипывала, обхватив ручонками колени. Наверное, жалеет себя, как обычно. Пять лет, а уже такая хитрая. Но Дагмар знает, что ей делать. Все еще можно исправить. В будущем они будут вместе с Германом и приучат Лауру к порядку. Этой девчонке нужна крепкая отцовская рука, потому что, как бы мать ни пыталась вбить что-либо в ее разум, все было без толку. Дагмар улыбнулась. Теперь она знает, в чем корень зла. Теперь она знает, как обеспечить ей и Лауре хорошее будущее.

Подъехал Йоста на машине, и Эрика облегченно выдохнула. Был риск, что Патрик встретит его по пути на работу. Она бросилась открывать дверь. Йоста даже не успел позвонить. Дети орали так оглушительно, что гость, наверное, испугался.

— Извини за шум. Этот дом скоро объявят зоной стихийного бедствия, — пошутила писательница, поворачиваясь, чтобы остановить Ноэля, гоняющегося за рыдающим Антоном.

— Ничего страшного. Я и не к такому привык, — ответил Йоста, садясь на корточки. — Привет, хулиганье!

Братья мигом замерли, застеснявшись чужого дяди, но Майя смело вышла вперед.

— Привет, старый дяденька! Меня зовут Майя! — пискнула она.

— Майя! Так же не говорят! — строго посмотрела на дочку Эрика.

— Ничего страшного, — рассмеялся Йоста. — Дети и дураки говорят правду.[12] Кто я, как не старый дяденька… Правда, Майя?

Девочка кивнула и вернулась к играм. Близнецы тоже попятились в сторону гостиной, смущенно поглядывая на Йосту.

— Неразговорчивые парни, — прокомментировал тот, проходя с Эрикой в кухню.

— Антон всегда был стеснительным. А Ноэль, напротив, обычно любит общаться, но сейчас у него наступил период боязни чужих, — объяснила их мать.

— Хороший период, если хочешь знать мое мнение, — ее гость присел на стул и огляделся по сторонам. — А Патрик домой не скоро вернется?

— Он уехал на работу полчаса назад, так что должен быть в участке.

— Не уверен, что это хорошая идея, — произнес Флюгаре, выводя пальцем круги на скатерти.

— Почему нет? Только не стоит вмешивать в это Патрика. Он не любит принимать от меня помощь.

— И у него есть на то причины. Ты легко впутываешься в неприятности.

— Но все заканчивалось хорошо.

Эрика не давала себя запугать. Она считала, что вчера ее осенила просто гениальная идея. Тогда она сразу позвонила Йосте и попросила его о встрече. И вот после долгих уговоров он сидит здесь, в ее кухне, и муж ни о чем не знает.

— У нас есть кое-что общее… — сказала писательница, присаживаясь напротив. — Мы оба хотим узнать, что случилось на Валё тем пасхальным днем.

— Да, но полиция этим занимается.

— И это замечательно. Однако ты сам знаешь, как затрудняют работу все эти правила и инструкции. Я же вольна выбирать любые методы.

Вид у полицейского был скептический.

— Возможно, но если Патрик что-то узнает, он мне этого не простит. Я не хочу…

— Патрик ничего не узнает, — перебила Эрика. — Ты тайно передашь мне материалы по этому делу, а я, в свою очередь, поделюсь с тобой всем, что удастся накопать мне. Как только я что-то обнаружу, сразу скажу тебе. Потом ты представишь результаты Патрику и станешь в его глазах героем, а я напишу новую книгу. Все только выиграют, в том числе и мой муж. Он же хочет раскрыть дело и поймать поджигателей. Он не будет задавать лишних вопросов — только с благодарностью примет то, что ты ему преподнесешь. К тому же у вас в участке сейчас не хватает трудовых ресурсов: Мартин болеет, а Паула в отпуске. Лишняя пара рук вам не помешает.

— Может, ты и права, — просветлел Йоста.

Наверное, ему понравилась мысль стать героем, подумала Эрика.

— Но, думаешь, он ничего не заподозрит? — все еще сомневался старый полицейский.

— Нет. Он знает, что это дело для тебя особенное.

Внезапно из соседней комнаты раздался ужасный грохот. Эрика бросилась туда. Приказав Ноэлю оставить Антона в покое, она включила фильм о Пеппи, вернулась в кухню и продолжила разговор:

— Тогда вопрос, с чего начать. Вы что-нибудь узнали о крови?

Йоста покачал головой:

— Нет. Но Турбьёрн с командой работают над этим. Мы надеемся в ближайшее время получить от них отчет. Главное, что нас интересует, — человеческая это кровь или нет. Пока что на руках у нас только предварительный отчет о поджоге, который составил Патрик.

— А вы уже начали опрос свидетелей? — Эрика от волнения нее могла усидеть на месте. Она решила, что сделает все, чтобы помочь полиции раскрыть это преступление. А то, что потом получится книга, можно считать дополнительным бонусом.

— Вчера я составил список очередности, в которой, как я считаю, нужно опрашивать свидетелей, и приступил к их поиску, но это нелегко — столько лет прошло… И людей сложно найти, и память мне отказывает. Посмотрим, что из этого получится.

— Думаешь, мальчики причастны к преступлению? — поинтересовалась писательница.

Ей не нужно было уточнять, о каких мальчиках идет речь.

— Я думал об этом, но уверенности у меня нет. Мы допрашивали их много раз, и все рассказывали одну и ту же историю. Никаких физических следов, указывающих на такую причастность, мы тоже не заметили… — отозвался Йоста.

— А вообще какие-нибудь улики были?

— Нет. Забрав Эббу из дома, мы спустились к причалу и там увидели мальчиков, возвращавшихся на лодке. Все выглядело так, словно они действительно были на рыбалке.

— Вы обыскали лодку? Может, они бросили тела в море?

— Конечно, обыскали. Никаких следов крови или чего-то подобного. Не похоже было, чтобы на этой лодке перевозили пять трупов. Думаю, им вообще было бы не под силу поднять такую тяжесть. Мальчишки-то хилые. К тому же трупы рано или поздно выносит на берег. Хотя бы одно из тел должно было бы прибить к берегу, если, конечно, их не сбросили, предварительно привязав груз. А для этого нужно было бы несколько десятков килограммов, которые еще надо откуда-то взять.

— А с другими учениками в школе вы говорили?

— Да, но не все родители отнеслись к этому благосклонно. Они опасались скандала.

— Что-нибудь узнали?

— Нет, только то, что все в школе было прекрасно. Руне — прекрасный директор. Прекрасные учителя. Никто ни с кем не ссорился и не конфликтовал. И ученики, и родители твердили одно и то же.

— А учителя?

— Мы допросили обоих. Одного из них, Уве Линдера, мы даже подозревали. Но у него оказалось железное алиби… — Йоста ненадолго замолчал, а потом добавил: — Мы не нашли ничего подозрительного. Даже не могли доказать, что было совершено преступление. Но…

Эрика подалась ближе.

— Но?..

Ее собеседник колебался.

— Патрик обычно полагается на интуицию, — сказал он наконец. — Мы всегда над ним из-за этого подшучиваем. Но в тот день у меня тоже было ощущение, что дело тут нечисто. Мы сделали все возможное, чтобы выяснить, что произошло, но безуспешно.

— Тогда мы попробуем снова. Многое изменилось с семьдесят четвертого года.

— По моему опыту, это не так. Преступники всегда знают, как сделать так, чтобы их не поймали.

— Мы попробуем, — терпеливо сказала Эрика. — Заканчивай список имен. Потом дай его мне, и мы будем работать по двум фронтам.

— Только не говори…

— Конечно. Патрик ничего не узнает. И я отдам тебе все, что накопаю. Договорились?

— Да… — вымученно ответил Флюгаре.

— Кстати, вчера я встречалась с Эббой и ее мужем.

— Как она себя чувствует? Переживает из-за того, что случилось? Как?.. — тут же засыпал ее вопросами старик.

Эрика усмехнулась.

— Спокойно. Не так быстро. — Потом серьезно продолжила: — Она выглядела подавленной, но энергичной, если так можно сказать. Они с Мортеном утверждают, что не знают, кто поджег дом. Уж не знаю, правда это или нет.

— Я считаю, что им нужно уехать из того дома, — голосом, полным тревоги, произнес Йоста. — По крайней мере, пока мы не выясним, кто стоит за поджогом. Оставаться там небезопасно. Это чудо, что они не пострадали при пожаре.

— Они не их пугливых.

— Да, Эбба упрямая, — с гордостью заявил полицейский.

Эрика с удивлением посмотрела на него, но не стала расспрашивать. Она сама привязывалась к персонажам своих книг. Неудивительно, что и Флюгаре привязался к фру Старк, после того как расследовал дело ее семьи.

— После встречи с Эббой у меня возник один вопрос…

— Да?

Громкий крик из гостиной заставил писательницу снова сорваться с места и броситься в гостиную разнимать детей. Вернувшись через пару минут в кухню, она спросила:

— О чем мы говорили? Ах да! Мне показалось странным, что у Эббы ничего не осталось на память от семьи. В доме же должны были быть личные вещи ее родных. Я думала, у Эббы они есть, но оказалось, что нет. Она понятия не имеет, куда они подевались.

— Ты права, — Йоста погладил себя по подбородку. — Надо проверить, куда они делись.

— Думаю, стоит взглянуть на эти вещи свежим взглядом.

— Неплохая идея. Посмотрю, что можно найти… — Полицейский бросил взгляд на часы и вскочил. — Боже мой! Как летит время! Хедстрём уже гадает, где я.

Эрика успокаивающим жестом накрыла его руку.

— Придумаешь какое-нибудь оправдание. Скажешь, что проспал, или что-нибудь еще в таком духе. Он ничего не заподозрит.

— Тебе легко говорить, — пробурчал Йоста, выходя в прихожую.

— Не забывай о нашем договоре. Я жду от тебя контактов всех свидетелей и информации о личных вещах Эльвандеров.

Внезапно Эрика потянулась и обняла Йосту. Он неловко ответил на ее объятья.

— Хорошо-хорошо, только отпусти меня, мне пора на работу. Пришлю, как только смогу.

— Молодец! — подмигнула ему писательница.

— Возвращайся к детям!

Эрика закрыла за гостем дверь и пошла к малышам. Она присела на диван, и дети тут же стали бороться за место у нее на коленях. Эрика же рассеянно смотрела на приключения Пеппи на экране.

В участке было тихо и спокойно. Мелльберг, против обыкновения, сидел не у себя в кабинете, а на кухне. Эрнст, который всегда держался рядом с хозяином, лег под столом в ожидании перекуса.

— Идиот! — выругался Бертиль, откладывая в сторону местную газету, где было напечатано интервью с Йоном Хольмом.

— Не понимаю, как такие типы оказываются в парламенте. Темная сторона демократии — что тут сказать? — высказал свое мнение Патрик, садясь напротив начальника. — Кстати, он ведь один из тех мальчиков, что оставались в интернате в ту роковую Пасху? Так что мы будем с ним говорить.

— Тогда нам лучше поторопиться. В газете пишут, что он будет здесь неделю, а потом вернется в Стокгольм.

— Да, я видел. Я думал поехать с Йостой, поговорить с ним после обеда. — Хедстрём выглянул в коридор. — Не понимаю, куда он подевался. Анника, ты не в курсе, где Йоста?

— Не знаю. Может, проспал? — откликнулась женщина из рецепции.

— Тогда с тобой поеду я, — сказал Мелльберг.

— В этом нет нужды. Я могу подождать Йосту. Он появится с минуты на минуту. У тебя наверняка есть дела поважнее, — в панике ответил Патрик. Присутствие Бертиля при допросе означало одно — катастрофу.

— Глупости! Я понадоблюсь тебе при разговоре с этим идиотом. Ну что, мы едем?

Шеф щелкнул пальцами. Хедстрём принялся судорожно искать повод для отказа.

— Может, надо позвонить ему, чтобы назначить встречу? — предложил он.

Мелльберг фыркнул.

— С такими людьми лучше действовать без предупреждения. Надо застать его врасплох… Как там говорят англичане? Он гарде…

— Off-guard,[13] — исправил его английский Патрик.

Спустя пару минут они ехали во Фьельбаку. Бертиль насвистывал себе под нос. Он, конечно, вызывался вести машину, но этого Патрик уже допустить не мог.

— Подобные люди такие ограниченные. Не уважают другие культуры, не принимают тот факт, что люди бывают разные, — говорил сам с собой Мелльберг.

Хедстрёма так и подмывало сказать, каким ограниченным совсем недавно был сам его шеф. Фразы, которыми он так легко бросался, прекрасно вписались бы в лексикон «Друзей Швеции». Правда, к чести Бертиля надо было сказать, что он избавился от предрассудков в ту же секунду, как влюбился в Риту.

— Этот сарай? — спросил Патрик, притормаживая перед одной из рыбацких построек на улице Хамнгатан. Они надеялись, что у них будет больше шансов застать Йона здесь, а не в его доме в Мёрхульте.

— На причале кто-то сидит, — сказал Мелльберг, заглядывая через забор.

Гравий скрипел под подошвами, выдавая их присутствие. Хедстрём думал было постучать, но решил, что это нелепо, и просто толкнул дверь. Йона Хольма он узнал сразу. Богусленскому фотографу удалось запечатлеть на снимках его типичную шведскую внешность и передать угрозу, таящуюся за широкой улыбкой. Теперь политик улыбался, но в глазах его читался вопрос.

— Здравствуйте, мы из полиции Танума, — Патрик представил себя и своего начальника.

— И? — Во взгляде Хольма появилась настороженность. — Что-то случилось?

— Это как посмотреть. Дело касается старой истории, которая снова стала актуальной.

— Валё, — произнес Йон, надевая маску отстраненности.

— Да, именно так, — агрессивным тоном заявил Мелльберг. — Это касается острова Валё.

Хедстрём сделал глубокий вдох и приказал себе сохранять спокойствие.

— Присядем? — предложил он.

Политик кивнул.

— Конечно, присаживайтесь. На солнце жарковато. Если хотите, могу открыть зонтик.

— Ничего, все нормально, — отмахнулся Патрик. Ему хотелось закончить разговор как можно быстрее, пока шефа не понесло.

— Читаете местную прессу, я погляжу? — Бертиль показал на лежащую на столе газету.

Хольм пожал плечами:

— К сожалению, плохих журналистов везде хватает. Автор исказил мои слова, неверно истолковал смысл моих утверждений и наполнил статью мерзкими инсинуациями.

Мелльберг ослабил воротник. Лицо его уже покраснело от жары.

— А мне статья показалась профессиональной, — возразил он.

— Журналист явно не умеет сохранять нейтралитет. Его мнение субъективно и не заслуживает нашего внимания, — покачал головой политик.

— Но ведь он подвергает сомнению программные заявления вашей собственной партии? Например, что иммигрантов, совершивших преступления, следует высылать из страны. К чему, вы думаете, это приведет? Человек жил в Швеции много лет, привык, освоился, а его высылают обратно на родину только за то, что он украл велосипед?

Бертиль повысил голос и уже вовсю брызгал слюной.

Патрик сидел в шоке. Это было все равно что наблюдать за приближением катастрофы. Будь он сто раз согласен с начальником, это не самый удачный момент для обсуждения политики.

Йон невозмутимо произнес:

— Это высказывание неверно истолковали наши противники. Я мог бы все пояснить, но, как я полагаю, вы приехали не за этим.

— Нет, мы здесь, чтобы поговорить о событиях на Валё в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году, не так ли, Бертиль? — быстро вставил Хедстрём. При этом он наградил босса таким взглядом, что тот притих и против воли кивнул.

— Да, ходят слухи, что там что-то случилось, — сказал Хольм. — Вы нашли пропавшую семью?

— Не совсем, — уклонился от ответа Патрик. — Но кто-то пытался поджечь дом. Если бы ему это удалось, дочь вашего директора с мужем сгорели бы заживо.

Политик выпрямился.

— Дочь?

— Да, Эбба Эльвандер, — пояснил полицейский. — Или Эбба Старк, как ее сейчас зовут. Они с мужем ремонтируют дом.

— Да, дом в этом нуждается. Я слышал, он был порядком запущен. — Йон взглядом нашел остров, расположенный напротив деревни.

— Вы давно там не были? — спросил Патрик.

— С тех пор, как интернат закрыли.

— Почему?

Хольм всплеснул руками.

— У меня там не было дел.

— Что, по-вашему, могло случиться с семьей?

— Я знаю не больше других, то есть не знаю вообще ничего.

— Все-таки вы отличаетесь от других. Вы жили на острове, когда они исчезли…

— Да, но мы в тот день были на рыбалке. Мы испытали шок, когда, вернувшись, нашли на острове полицейских. Леон вообще пришел в ярость, решив, что они хотят похитить Эббу.

— Так у вас нет никаких теорий о том, что могло случиться? Вы наверняка думали об этом не раз в прошедшие годы? — скептически спросил Мелльберг.

Йон его проигнорировал и снова повернулся к Патрику.

— И потом, мы не жили с семьей, — сказал он. — Мы там только учились. Между нами и семьей директора была четкая граница. Например, на пасхальный обед нас не пригласили. Руне старался держать учеников на расстоянии. Эта школа была больше похожа на армию. Вот почему мы его ненавидели, а наши родители — обожали.

— Вы дружили или конфликтовали с другими учениками?

— Ссоры у нас, конечно, бывали. Чего еще ждать от школы, где учатся одни мальчики-подростки? Но ничего серьезного.

— А учителя? Как они относились к директору?

— Эти трусы его боялись. Но нам они ничего не говорили.

— А с детьми Руне вы общались? Они были примерно вашего возраста?

Йон покачал головой.

— Руне этого не допустил бы. Правда, со старшим сыном нам приходилось иметь дело. Он был главным стукачом в школе. Подонок!

— Вижу, члены семьи директора вызывали у вас сильные эмоции.

— Я ненавидел их, как и все другие ученики. Но не настолько сильно, чтобы убить их, если вы это хотите знать. Подросткам свойственно не любить учителей.

— А другие дети директора?

— Они были сами по себе. Боялись отца, наверное. Инес тоже. Она только и делала, что занималась уборкой, стиркой и готовкой. Аннели ей не помогала, но мы с ними не общались. И, может, у Руне были причины ограничивать такое общение. Многие из учеников были избалованными богатыми сынками. Своими капризами они достали родителей настолько, что те отправили их в интернат в надежде, что там из этих лентяев и лоботрясов сделают приличных людей.

— Ваши родители тоже были состоятельными?

— У них были деньги, — произнес Йон с ударением на «были» и сжал губы, показывая, что не собирается обсуждать этот вопрос. Патрик отметил про себя, что нужно разузнать про семью Хольма.

— Как она? — внезапно спросил политик.

Хедстрём не сразу понял, о ком он.

— Эбба? — сообразил он наконец. — У нее все в порядке. Она занята ремонтом дома.

Йон снова обратил свой взгляд к острову, и Патрик пожалел, что не обладает способностью читать мысли. Ему хотелось бы знать, что творится сейчас в голове у его собеседника.

— Спасибо, что уделили нам время, — сказал он, поднимаясь.

Не похоже было, чтобы Хольм готов был поделиться с ними своими секретами, так что разговор лучше было закончить. Но после общения с этим типом Хедстрёму еще больше захотелось узнать о том, что происходило в интернате.

— Благодарим. Вы, наверное, чертовски занятой человек, — сказал Мелльберг. — Кстати, вам привет от моей жены. Она из Чили. Переехала сюда в семидесятых.

Патрик потянул начальника за рукав.

С фальшивой улыбкой Йон закрыл за ними калитку.

Йоста попытался проскользнуть в участок, но с Анникой на рецепции это было невозможно.

— Ты проспал? Что-то не похоже на тебя! — поприветствовала она его.

— Будильник не прозвенел, — ответил Йоста, избегая встречаться с ней взглядом. Анника видела людей насквозь, и провести ее было невозможно.

— А где все? — спросил он, оглядываясь.

В участке было тихо. Казалось, только Анника и была на месте. Правда, заслышав Йосту, в коридоре показался Эрнст.

— Патрик с Мелльбергом поехали поговорить с Йоном Хольмом. А мы с Эрнстом присматриваем тут за порядком, не так ли, старичок? — ответила Анника, подзывая к себе собаку. — Патрик спрашивал про тебя. Так что советую тебе порепетировать байку про будильник до его прихода. Если расскажешь, где был, может, я помогу тебе не попасться.

— Ох черт! — вздохнул Флюгаре, сдаваясь. — Поговорим за кофе.

— Ну же! — не отставала его собеседница, когда они оказались на кухне.

Йоста неохотно рассказал об их с Эрикой уговоре, и Анника от души рассмеялась.

— Ну, ты и вляпался по самые уши! Ты же знаешь, какая Эрика. Дай ей палец — всю руку отхватит. Патрик с ума сойдет, если узнает.

— Ты права, — вздохнул старый полицейский.

Все это Йосте было прекрасно известно. Но он готов был пойти на риск: слишком уж это было для него важно. И он знал почему. Это ради нее он делал это, ради девочки, которую они с Май-Бритт предали.

Анника перестала смеяться и серьезно сказала:

— Это очень важно для тебя.

— Да, и Эрика может мне помочь. Она сообразительная. Я знаю, что Патрик был бы против, но она, как никто, умеет раскапывать информацию, а в этом деле информация нам жизненно необходима.

Анника притихла. Потом набрала в грудь воздуха и заявила:

— О’кей. Я ничего не скажу Патрику. Но при одном условии.

— Каком?

— Ты будешь держать меня в курсе вашей с Эрикой деятельности. А я буду вам помогать. Я тоже неплохо нахожу информацию.

Йоста уставился на коллегу во все глаза. Такого варианта он не ожидал.

— Тогда договорились, — согласился он. — Но ни слова Патрику. Иначе нам конец.

— Будем надеяться, что он ничего не узнает. Что вам уже известно?

Старик пересказал разговор с Эрикой и добавил:

— Нужно найти контакты учеников и учителей. У меня только старые данные. Но, думаю, и они могут нам помочь. Имена у них всех редкие, и это облегчит нам работу.

Анника приподняла брови:

— А личные номера граждан?

Флюгаре опешил. Какой же он дурак! Анника, наверное, считает его идиотом.

— Означает ли твое выражение лица, что у них есть номера? Тогда я подготовлю для тебя отчет после обеда. Самое позднее завтра утром. Годится? — улыбнулась женщина.

— Годится. Сам я думал поехать с Патриком поговорить с Леоном Кройцем.

— Почему именно с ним?

— Без особой причины. Но он запомнился мне лучше других. Мне показалось, что Кройц был в лагере заводилой. К тому же я слышал, что они с женой купили большой белый дом во Фьельбаке.

— Тот, что на горе, с видом на море? За который просили десять миллионов? — изумилась Анника.

Цены на дома с морским видом не уставали поражать местных жителей. Они пристально следили за ходом аукционов. Но десять миллионов заставили ахнуть даже бывалых сельчан.

— Значит, деньги у них водятся, — сказал Йоста.

Он вспомнил мальчика с темными глазами и красивым лицом. Уже тогда тот излучал богатство и врожденную уверенность в себе, свойственные немногим подросткам.

— Тогда начнем, — заявила Анника, поднимаясь. Поставив чашку в посудомоечную машину, она красноречиво посмотрела на коллегу, после чего тот последовал ее примеру. — И я совсем забыла, что тебе нужно было к зубному сегодня.

— К зубному? Мне?.. — удивился старый полицейский, но быстро все понял и улыбнулся. — Ах да! Я же тебе вчера говорил, что пойду к зубному. И смотри — никакого кариеса!

Он подмигнул Аннике.

— Не надо портить ложь излишними подробностями, — сказала она, погрозив ему пальцем.