Ангелотворец

Кладбище Лёве, 1933

Два года прошло со смерти Карин, а Герман так и не приехал за ней. Верная, как собака, Дагмар ждала, пока дни становились неделями, недели — месяцами, а месяцы — годами. Она продолжала следить за новостями в газетах. Геринг стал министром в Германии. На фото, в униформе, он выглядел так эффектно! Влиятельный человек, соратник Гитлера, важная персона… Пока он делал карьеру в Германии, Дагмар могла терпеливо ждать, но когда в газетах появилась информация, что он снова в Швеции, она решила, что раз ее любимый так занят и не может приехать к ней, то она приедет к нему сама. Супруга известного политика должна уметь подлаживаться под расписание мужа. Наверное, ей придется переехать в Германию. Но девчонку брать с собой нельзя. Мужчина его статуса не может иметь внебрачную дочь. Все равно Лауре уже тринадцать: она сама может позаботиться о себе. Газеты не писали, где живет Герман, и Дагмар не знала, где его искать. Она поехала по старому адресу на Оденгатан, но там ей открыл неизвестный мужчина и сказал, что Геринги давно уже не живут в этом доме. Дагмар долго стояла перед подъездом, пока не вспомнила, на каком кладбище похоронена Карин. Может, Герман там? Кладбище Лёве было где-то под Стокгольмом, и после недолгих поисков Дагмар села на нужный автобус.

Теперь она сидела на корточках перед надгробием с выбитыми на нем именем Карин и свастикой. Ветер срывал с деревьев желтые листья. Октябрьский воздух был холодным, но Дагмар ничего не замечала. Она думала, что со смертью Карин ее ненависть к этой женщине утихнет, но, сидя перед ее могилой в драном пальто, не могла не думать обо всех тех лишениях, которые ей пришлось терпеть все эти годы. В ней снова проснулась ярость. Вскочив, она сделала шаг назад и бросилась прямо на камень. Острая боль пронзила все тело, но надгробие не сдвинулось с места. Расстроенная, Дагмар бросилась вырывать с корнями цветы, которыми была засажена могила. Потом попыталась выдрать железный крест. Это ей удалось; она оттащила его подальше от могилы и выпрямилась, с удовольствием разглядывая проделанную работу. Внезапно кто-то схватил ее за руки.

— Что, черт возьми, вы делаете?! — крикнул высокий широкоплечий мужчина.

Дагмар блаженно улыбнулась.

— Я будущая фру Геринг. Герман думает, что она не заслуживает такой красивой могилы, так что я исполнила его желание и теперь поеду к нему.

Она улыбалась во весь рот, но мужчина только покачал головой. Не выпуская ее руки, он потащил Дагмар за собой в церковь. Она еще улыбалась, когда приехала полиция.

Коттеджи в Фалькенлидене были слишком маленькими. Дан собрался с детьми в Гётеборг; все утро они паковали вещи, и жена все время путалась у них под ногами. Где бы она ни была, Анна чувствовала, что мешает; к тому же ей пришлось несколько раз сбегать на заправку, чтобы купить фруктов, сладостей, напитков и комиксов в дорогу.

— Всё собрали? — спросила она, разглядывая гору вещей в холле.

Дан сновал между домом и машиной, пытаясь загрузить вещи. Ей уже сразу было понятно, что это невозможно, но Анна молчала. Это его проблемы. Это он предоставил детям самим собрать себе сумки. Естественно, они взяли с собой всё, что хотели, и получилось очень много.

— Уверена, что не хочешь с нами? Боязно как-то оставлять тебя одну после всего, что случилось вчера, — сомневался Дан.

— Ничего страшного. Будет неплохо побыть в тишине пару дней, — Анна послала супругу умоляющий взгляд, чтобы он понял и не обижался.

— Я понимаю, милая. Тебе не нужно объяснять. Отдыхай и позаботься о себе. Ешь, плавай, гуляй, делай покупки. В общем, делай что хочешь, главное, чтобы дом устоял до нашего возвращения, — пошутил он, обнимая жену на прощание, и вернулся к сумкам.

Горло сдавило. Анна чуть не сказала, что передумала, но прикусила язык. Ей необходимо было время, чтобы поразмышлять, и не только о том, что случилось вчера. Нужно было подумать о том, что будет дальше. Нельзя жить, постоянно оглядываясь назад. Пора принять решение. Отбросить прошлое и смотреть в будущее.

— Почему ты не едешь с нами? — потянула ее за рукав Эмма.

Анна присела на корточки перед дочкой. Поразительно, как та выросла за весну! Уже совсем большая стала…

— Я же тебе говорила, что у меня много дел… — стала объяснять девочке мать.

— Но мы же пойдем в Лисеберг! — Эмма посмотрела на нее как на безумную. Наверное, в мире восьмилетних детей никто добровольно не отказывается от похода в парк развлечений.

— В следующий раз я обязательно с вами поеду, — пообещала Анна. — И ты же знаешь, какая я трусиха. Я боюсь кататься на каруселях. Ты гораздо смелее меня.

— Конечно! — гордо вытянулась девочка. — Я поеду даже на тех, на которых боится кататься папа.

Сколько бы раз Анна ни слышала, как Эмма и Адриан называют Дана папой, каждый раз это трогало ее до слез. И это было еще одной причиной, почему ей так нужны были эти два дня в одиночестве. Нужно найти способ снова стать нормальным человеком. Ради семьи. Она поцеловала дочь в щечку:

— Увидимся в воскресенье вечером.

Эмма побежала к машине, а ее мать устало облокотилась на дверной косяк и, скрестив руки на груди, принялась наблюдать за спектаклем. Дан весь вспотел. Видимо, он начал понимать, что проект оказался сложнее, чем он ожидал.

— Боже мой, сколько вещей они с собой взяли! — вздохнул он, утирая лоб. Багажник уже был полон до краев, а в холле еще оставалась целая куча сумок. — Ничего не говори! — предостерег он Анну, увидев, что она смотрит на него.

Она всплеснула руками:

— Я ничего не видела!

— Адриан! Тебе действительно нужно брать с собой Дино? — спросил Дан, доставая любимую игрушку мальчика — огромного плюшевого динозавра, полученного в подарок на Рождество от Эрики и Патрика.

— Если Дино не поедет, я тоже останусь дома! — завопил Адриан, выхватывая зверя из рук отчима.

— Лисен! — крикнул Дан. — Ты уверена, что хочешь взять с собой всех твоих Барби? Может, выберешь двух самых красивых?

Лисен ударилась в слезы. Анна покачала головой и послала мужу воздушный поцелуй:

— Это твоя битва. Я не вмешиваюсь. Удачи!

Она вернулась в спальню, легла на кровать поверх одеяла и включила телевизор. Пощелкав пультом, остановила свой выбор на шоу Опры.

Себастиан раздраженно отшвырнул в сторону блокнот. У него было плохое настроение, при этом без всяких на то причин. Все шло по плану. Ему нравилось управлять Перси и Йозефом. Состояние дел было прекрасное и обещало хорошую выгоду. Монссон не уставал удивляться людям. Уж он-то никогда бы не связался с таким типом, как он сам, но фон Барн и Мейер оба были в отчаянном положении, хотя у них и не было ничего общего. Перси боялся, что у него отберут наследство, Йозеф боялся, что умрет, не успев искупить свой долг перед предками. При этом мотивы аристократа были понятны Себастиану; тот рисковал утратой очень важных в жизни вещей — денег и статуса. А вот причины страха Йозефа оставались для него загадкой. Идея открыть музей Холокоста была просто безумной. Из этого ничего не выйдет, и надо быть идиотом, чтобы этого не понимать.

Монссон встал у окна. В гавани было полно лодок с норвежскими флагами. На улицах повсюду слышалась норвежская речь. Себастиан не имел ничего против. Он провел с норвежцами много отличных сделок с недвижимостью: они охотно тратили нефтяные доллары и давали двойную цену за дом с видом на море на шведском побережье. Потом взгляд его обратился к Валё. Зачем Леон вернулся? Кто его просил ворошить муравейник? Монссон подумал о Леоне и Йоне. Они тоже были в его власти, но он всегда был слишком умен, чтобы воспользоваться этим. Вместо этого он, подобно хищнику, нашел самых слабых в стае и отбил их. А теперь Кройцу зачем-то понадобилось снова собрать стаю, и Себастиан чувствовал, что это не в его интересах. Но процесс уже начался, и не в его правилах было переживать из-за того, на что он не мог повлиять.

Эрика выглянула в окно, проверить, отъехала ли машина Патрика, затем бросилась поспешно одевать детей. Эббе она оставила записку, в которой сообщила, что уезжает по делам и что завтрак в холодильнике. Йосте писательница отправила сообщение еще утром, предупредив его о своем визите.

— Куда мы едем? — спросила Майя, сидя сзади с куклой в руках.

— К дяде Йосте, — ответила ее мать и тут же пожалела об этом, осознав, что девочка непременно расскажет все Патрику.

Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться. Эрику куда больше пугало другое: она утаила от мужа, что в их доме кто-то был. Но, свернув на Анрос, Эрика решила пока не думать о том, кто шарил в ее кабинете. К тому же у нее уже был ответ на этот вопрос. Или, точнее сказать, было два варианта ответа. Или кто-то решил, что ей удалось обнаружить что-то важное в деле об исчезновении на Валё, или это имеет отношение к ее визиту в дом Йона Хольма и записке, которую она оттуда прихватила. Женщина больше склонялась ко второму варианту.

— Ты всех детей с собой притащила? — якобы недовольным тоном спросил Флюгаре, открыв ей дверь; но в глазах его плясали искорки смеха.

— Если у тебя есть какие-нибудь ценные безделушки, лучше сразу их убери, — посоветовала его гостья.

Близнецы застеснялись и вцепились Эрике в ноги, но Майя радостно обняла старого полицейского:

— Дядя Йоста!

Тот застыл, не зная, как реагировать на это горячее приветствие, но потом черты его лица смягчились, и Флюгаре поднял ребенка на руки.

— Какая красивая девочка! — воскликнул он, внося Майю в дом. — Я накрыл стол в гостиной.

Эрика подняла близнецов и последовала за ними, украдкой разглядывая дом Йосты, находившийся прямо рядом с полем для гольфа. Она не ожидала от его жилья чего-то особенного, но все равно дом Флюгаре ее приятно удивил. Он не был похож на жилище холостяка, в нем было красиво и уютно. Повсюду чистота, ухоженные комнатные растения на подоконнике. Сад позади дома тоже был в прекрасном состоянии, хотя он был таким маленьким, что ухаживать за ним не составляло особого труда.

— Им можно есть булочки с морсом или вы из тех родителей, что держат детей на диете? — спросил Йоста, сажая Майю на стул.

Эрика невольно улыбнулась. Он что, в свободное время тайком читает журнал «Мама»?

— Они обожают морс с булочками, — ответила она, опуская сыновей на пол. Те тут же принялись исследовать сад. Их сестра тоже заприметила кусты малины и слезла со стула.

— Можно ей есть малину? — спросила Эрика, уже хорошо знавшая свою дочь: после нее на кустике не останется ни ягодки.

— Конечно, — ответил хозяин, наливая им кофе. — Ее все равно едят только птицы. Май-Бритт варила варенье, но я этим не занимаюсь. Эбба…

Он закусил губу.

— Что Эбба?

Эрике вспомнилось лицо фру Старк, когда они плыли с Валё. Видно было, что она рада отъезду с острова, но ее не оставляет тревога за мужа. Несчастная женщина разрывалась между желанием уехать и остаться.

— Эбба тоже съедала всю малину, — неохотно отозвался Йоста. — В то лето, когда она у нас жила, на варенье ничего не осталось. Но Май-Бритт не жаловалась. Так приятно было смотреть на нее в одном платьице, когда она ела малину, вся перемазанная соком.

— Эбба у вас жила?

— Да, но только одно лето. Потом она переехала к новым родителям в Гётеборг.

Эрика сидела молча, пытаясь переварить услышанное. Поразительно. Собирая информацию, она нигде не видела, чтобы фру Старк жила у супругов Флюгаре. Но теперь ей стало понятно, почему Йоста принимает это дело так близко к сердцу.

— Вы не хотели ее оставить? — спросила она наконец.

Полицейский уставился в чашку с кофе и нервно размешивал сахар. Эрика пожалела, что спросила. Ее собеседник не смотрел на нее, но от нее все равно не укрылись появившиеся у него на глазах слезы. Йоста кашлянул:

— Если бы мы только могли… Мы обсуждали это снова и снова. Но Май-Бритт считала, что мы не годимся на роль ее приемных родителей, и я позволил ей уговорить себя. Мы думали, что нам нечего ей предложить.

— А после того, как она уехала в Гётеборг, вы общались?

Йоста помедлил с ответом, но потом покачал головой:

— Нет, мы решили, что лучше будет вообще не общаться. В тот день, когда она уехала…

Он был не в состоянии закончить фразу, но Эрика поняла все без слов.

— И каково это — встретить ее после стольких лет? — спросила она осторожно.

— Немного странно. Она теперь взрослая женщина. Незнакомый человек. Но я вижу в ней ту маленькую девочку, обрывавшую с куста малину и улыбавшуюся, когда на нее смотрели.

— Теперь она редко улыбается.

Флюгаре нахмурился.

— Знаешь, что случилось с их сыном?

— Нет, я не отважилась спросить. Но Патрик с Паулой поехали в Гётеборг поговорить с приемными родителями Эббы, так что они наверняка все узнают.

— Мне не нравится ее муж, — вдруг сказал Йоста, протягивая руку за булочкой.

— Мортен? Почему? Что с ним не так? Видно, правда, что у них проблемы в отношениях, но ведь они потеряли ребенка. Я знаю по опыту моей сестры, как это может повлиять на отношения между супругами. Совместное горе не всегда сближает.

— Ты права, — кивнул Йоста.

Эрика по его лицу поняла, что он хорошо знает, что она имеет в виду. Они с Май-Бритт потеряли своего первого и единственного ребенка сразу после рождения. А потом они потеряли еще и Эббу.

— Дядя Йоста, смотри! Тут столько малины! — крикнула Майя.

— Кушай-кушай! — крикнул он девочке.

— Не хочешь как-нибудь с ними посидеть? — спросила Эрика в шутку.

— Для трех я уже староват, но с девочкой могу помочь, если понадобится.

— Спасибо, — ответила писательница, решив в скором будущем попросить Йосту посидеть с Майей. Видно было, что дочке он нравится и что она может заполнить пустоту в его сердце.

— Что ты думаешь о том, что случилось вчера? — перевела Эрика разговор на другую тему.

Йоста покачал головой.

— Ничего не думаю. Семья исчезла в семьдесят четвертом. Скорее всего, их убили. С тех пор все было тихо, пока Эбба не вернулась на Валё. Дальше начался кошмар. Почему?

— Но ведь она ничего не видела в детстве. Она была слишком мала.

— Скорее кто-то хотел помешать им найти кровь. Но выстрелы вчера? Ведь кровь уже обнаружили!

— Открытка, о которой говорил Мортен, свидетельствует о том, что кто-то желал ей зла. Но открытки она получала всю жизнь. Значит, происходящее имеет отношение к прошлому Эббы, хотя их отправитель начал угрожать только сейчас.

— Я… — начал было Флюгаре, но из-под малиновых кустов раздались детские вопли, и Эрика бросилась туда:

— Майя, не толкай Ноэля!

Она принялась разнимать детей, затеявших драку из-за ягод.

— Но Ноэль ест мою малину… — разнылась Майя, пытаясь пнуть брата.

Эрика взяла дочь за руку и строго на нее посмотрела:

— Прекрати! Нельзя пинать младших. И малины на всех хватит, — она показала на ветку с сочными спелыми ягодами.

— Но я хотела ту малину! — ныла девочка, явно решившая, что с ней поступают несправедливо.

Мать отпустила ее руку и взяла на руки плачущего Ноэля. Воспользовавшись моментом, Майя сбежала к Флюгаре.

— Дядя Йоста, — всхлипывала она, — Ноэль съел мою малину!

Оглядев перепачканную соком девочку, тот поднял ее и посадил себе на колени.

— Тише, милая, — сказал он, гладя малышку по голове. Это получилось у него так естественно, словно он всю жизнь только тем и занимался, что утешал расстроенных трехлеток. — Знаешь, та малина не самая лучшая…

— Не самая? — Майя тут же прекратила плакать и удивленно взглянула на Йосту.

— Нет. Однако я знаю, где самые вкусные ягоды. Но это будет наш с тобой секрет. Нельзя рассказывать его братикам. И даже маме нельзя. Обещаешь, что не расскажешь?

— Обещаю!

— Хорошо, — Йоста наклонился и прошептал что-то девочке на ухо.

Майя внимательно выслушала, слезла с его колен и зашагала к кустам. Ноэль уже успел успокоиться, и Эрика вернулась к столу.

— Что ты ей сказал? — заинтересовалась она. — Где самая вкусная малина?

— Если я тебе расскажу, мне придется тебя убить, — улыбнулся Флюгаре.

Писательница повернулась к дочке. Та на цыпочках тянулась к самым высоким веткам, до которых братья не могли дотянуться.

— А ты хитрец, однако! — усмехнулась Эрика. — Так о чем мы говорили? Да, о выстрелах на острове. Тебе удалось выяснить, куда делись личные вещи той семьи? Это было бы просто бесценным источником информации. Их же не могли выбросить? Неужели никто после их исчезновения не прибрался в доме? Они что, действительно одни делали всю работу по дому и в саду?

Йоста резко выпрямился:

— Боже мой, я идиот! Иногда мне кажется, что у меня старческий маразм.

— Ты о чем? — изумилась его гостья.

— Я должен был вспомнить раньше… Хотя он занимался инвентарем, но все равно я должен был вспомнить раньше…

— Ты о ком?

— О старьевщике Улле!

— Улле? Ты имеешь в виду того мужика, который держит лавку старья в Брэке? А он какое отношение имеет к Валё?

— Он тогда часто бывал на острове, помогал по хозяйству и с ремонтом.

— Думаешь, он взял вещи?

— Вполне вероятно. Улле собирает все, что попадается ему на пути. Так что я не удивлюсь, если это он забрал вещи Эльвандеров.

— Вопрос, что он с ними потом сделал.

— Хочешь сказать, что Улле способен расстаться со своим хламом?

Эрика расхохоталась:

— Нет. Скорее всего, они все еще у него. Может, поедем с ним поговорим?

Она поднялась было со стула, но Йоста жестом остановил ее:

— Спокойствие. Если вещи пролежали там тридцать лет, то за один день ничего с ними не случится. А детей брать с собой в такое место не стоит. Я ему потом позвоню, и мы съездим, когда тебе будет с кем оставить малышей.

Эрика понимала, что он прав, но все равно не могла унять нетерпение.

— Как она? — спросил вдруг Флюгаре.

Писательница не сразу поняла, кого он имеет в виду.

— Эбба? — переспросила она. — Неважно. Она измотана. По-моему, она рада, что уехала с острова.

— И от Мортена…

— Да, мне кажется, в твоих словах есть доля правды. На острове они только действуют друг другу на нервы. Кстати, Эбба заинтересовалась историей своих предков. Я хочу показать ей то, что обнаружила. Думаю сделать это сегодня вечером, когда дети заснут.

— Наверняка ей будет интересно. У ее семьи, мягко говоря, сложная история.

— Да… — протянула Эрика, отпивая холодный кофе, скорчила гримаску и продолжила: — Кстати, я говорила с Шелем из «Богуслэннинген». Он рассказал мне о прошлом Йона Хольма. В том числе о семейной трагедии, которая сделала его нацистом.

Потом она рассказала и о записке, которую украла из дома политика.

— «Гимле»? — удивился Йоста, услышав незнакомое слово. — Понятия не имею, что это значит. Но вряд ли это имеет отношение к Валё.

— Нет, но ее пропажа могла заставить его нанять кого-то, кто влез в наш дом, пока нас не было.

— У вас в доме кто-то был? — заволновался старик. — И что говорит Патрик?

Эрика промолчала.

— Ты ничего ему не сказала? — уставился на нее Йоста. — Почему ты думаешь, что за этим стоит Йон?

— Это только моя теория. Впрочем, ничего страшного не случилось. Просто кто-то вошел в дом через заднюю дверь, попытался залезть в мой компьютер и просмотрел мои документы. Но ничего не пропало. И жесткий диск цел.

— Патрик с ума сойдет, если узнает. А если узнает, что я в был в курсе и ничего не сказал, он меня просто убьет.

Женщина вздохнула:

— Я расскажу ему. Самое главное — это то, что в моем кабинете есть нечто, что кто-то считает очень важным. Таким важным, что готов ради этого влезть ко мне в дом. И я не удивлюсь, если это будет записка Йона.

— Не думаю, что он на это способен. Он не пошел бы на такой риск, ведь это преступление — вторгаться в чужое жилье. К тому же в этом доме живет семья полицейского.

— Видимо, он считал, что это стоит того. Но я отдала записку Шелю, чтобы он разобрался в том, что означает ее содержание.

— Хорошо. Но все равно расскажи об этом Патрику. Иначе мне плохо придется.

— Расскажу, — устало согласилась Эрика.

Меньше всего ей хотелось рассказать это мужу, но делать было нечего.

Йоста покачал головой.

— Интересно, что Патрику с Паулой удастся разузнать в Гётеборге.

— И будем надеяться, что нам удастся что-то узнать у старьевщика Улле, — сказала его гостья, обрадованная сменой темы.

— Да, будем надеяться.