Анти-Горбачев-4

Глава 1

Октябрь 1985 года, полночь, Лубянка

Площадь Дзержинского она, конечно, называлась в 85 году, но народное название такое было. Председатель самой секретной службы СССР Евгений Максимович Примаков собрал экстренное совещание в своем кабинете на верхнем этаже, который выходил окнами на статую основателя ведомства. Присутствовали два его заместителя, Чебриков и Цинев, а также начальники первого управления (внешняя разведка), второго (контрразведка), а к ним немного неожиданно присоединились пятое (борьба с антисоветскими элементами) и шестое управления (экономическая контрразведка).

— Товарищи, — начал свое вступительное слово Примаков, — причина нашего срочного совещания в столь позднее время достаточно серьезна, на кону стоит существование нашего государства.

— Даже так? — позволил себе ремарку Владимир Крючков, начальник ПГУ. — Звучит немного страшновато.

— Да, Владимир Александрович, — довольно резко ответил ему Примаков, — все крайне серьезно, более чем… по информации из заслуживающих доверия источников у нас на следующую неделю намечена смена генерального секретаря и половины Политбюро. Против их воли, разумеется.

— Очень интересно, — подал голос Маркелов, руководитель управления контрразведки, — Евгений Максимович, вы полностью доверяете свои источникам?

— Да, Иван Александрович, — тихо, но твердо отвечал Примаков, — этим источникам я верю, как самим себе.

— И что же конкретно должно произойти в ближайшую неделю? — спросил начальник идеологической пятерки Бобков.

— Сейчас перейду к конкретике, Филипп Денисович, — шеф налил себе минералки, выпил и продолжил, — эти информированные источники сообщили следующее…

И далее в течение примерно пяти-шести минут Примаков изложил перед своими подчиненными тот план оппозиции, который вкратце передал ему Романов. Никто его не перебивал, слушали очень внимательно, а по окончании высказался товарищ Цинев.

— Это все очень похоже на 64 год, — сказал он, — когда Никиту Сергеевича подвинули…

— Да, Георгий Карпович, — немедленно отозвался Примаков, — это очень похоже на 64 год. С одной только добавкой — кулуарная замена высшего руководства должна сопровождаться массовыми волнениями в национальных республиках и автономиях. Что совсем уже нехорошо. Филипп Денисович, — неожиданно обратился он к Бобкову, — доложите, что у нас с антисоветскими элементами в Молдавии…

— Извините, Георгий Максимович, — быстро собрался тот, — я не готовился и буду говорить по памяти…

— Давайте по памяти, — разрешил ему Примаков.

— Из всех наших республик, — начал тот, — Молдавия чуть ли не самая спокойная в этом плане. Нет, нацинтеллигенция конечно возмущается на кухнях и в ресторанах, но все это даже и близко не лежит, например, к грузинским или армянским проблемам. Если интересны лидеры молдавской оппозиции, даже и оппозицией-то ее назвать нельзя… фронды что ли — то опять же на память могу назвать Иона Хадырке, писателя, и Мирчо Друка, бывшего секретаря Кишиневского горкома. Они кучкуются в организации под названием «Народный фронт», ничего серьезного из себя ни все вместе, ни по отдельности не представляют.

— Хорошо, — Примаков повернул карандаш параллельно своему краю стола и задал следующий вопрос, — а почему тогда подпольное совещание нашей оппозиции прошло в Кишиневе?

— Сложно сказать, Евгений Максимович, — покрутил головой Бобков, — возможно из-за того, что там несколько слабее контроль наших органов.

— А почему он там слабее? — продолжил бомбить Бобкова вопросами председатель.

— Потому, наверно, что есть более напряженные точки, где требуется особое внимание… — предположил тот.

— Ладно, — махнул рукой Примаков, — тут все более-менее ясно. Теперь главный вопрос — что будем делать, товарищи, в этом направлении? Генеральный секретарь очень рассчитывает на нашу помощь. Да, кстати… — добавил он в конце, — Ивашутин со своим ведомством тоже подключается, причем главными назначены мы, а ГРУ будет действовать в соответствии с нашими рекомендациями. Теперь слушаю ваши предложения…

Тот же день, 2 часа ночи, Баку

В резиденцию первого секретаря ЦК Азербайджана срочно прибыл товарищ Алиев, в пункте цель командировки значилось нейтральное «обсуждение вопросов о сотрудничестве».

— Ну что, Камрян Мамедович, — сказал Алиев, усаживаясь в очень уютное кресло с абсолютно кожаной обивкой, — давай обсудим текущий момент.

Багиров, первый секретарь Азербайджана чувствовал себя немного неуютно в связи с тем, что не ощущал себя полновластным хозяином республики, такое на его памяти третий раз было. Он покрутил головой и сходу предложил высокому гостю рюмочку коньяка.

— Ты же знаешь, Мамедович, — ответил Алиев, — что мусульманам спиртное пить нельзя.

— А мы разве сейчас мусульмане, Гейдар Алиевич, — резонно возразил он, — мы же сплошные атеисты, поэтому по чуть-чуть не воспрещается.

— Убедил, — склонил голову Алиев, — давай по чуть-чуть.

Они выпили по половинке рюмки, после чего Алиев продолжил.

— Смутные времена наступают, Мамедович, очень смутные…

— Поясни свою мысль, — попросил тот.

— Грядет обсуждение новой Конституции, в которой права республик будут сильно урезаны… как бы и республики-то не упразднили. По слухам генеральный хочет вернуть времена Российской империи, когда были одни губернии.

— Что-то я про это слышал, Алиевич, — кивнул головой Багиров, — но не совсем отчетливо. На уровне слухов все было. Можно поподробнее?

— Да уж куда подробнее, — вздохнул Алиев, разливая еще по одной стопке, — в начале ноября запланирован пленум ЦК КПСС, на котором Романов ясно и отчетливо предложит пересмотреть Конституцию. Одним из главных пунктов пересмотра будет, насколько я в курсе, статья о самоопределении — ее хотят просто выбросить.

— Да какой в ней прок, Алиевич, — сделал непонимающие глаза Багиров, — все равно же КГБ и КПК не дадут никому отделиться, даже если кто-то сильно захочет.

— Не скажи, Мамедович, — погрозил ему пальцем Алиев, — это пока так, пока государство и его карательные органы сильны и всеобъемлющи. А если вдруг случится послабление какое — тогда эта статья очень даже может пригодиться.

— А что, есть предпосылки для ослабления?

— Прямых и отчетливых нет, — покачал головой Алиев, — но как говорит русская пословица — все мы под богом ходим… кто под Христом, кто под Аллахом… я не исключаю такой возможности.

— Ну тогда другая русская пословица, — продолжил изыскания в народном творчестве Багиров, — гласит — что делать? Ну и кто виноват тоже…

— Давай вопрос о виноватых отложим на попозже, — предложил Алиев, — а вот насчет что делать могу намекнуть…

— Намекайте, Гейдар Алиевич, — Багиров налил по третьей рюмке и вынул из ящика стола нарезанный лимон.

— Есть мнение собрать еще один пленум ЦК, причем на день-два раньше намеченного, — выдал наконец свою главную идею Алиев, — на котором большинство проголосует за смену генерального… в связи с состоянием здоровья, например.

— А мы сможем сделать такое? — озабоченно переспросил Багиров, — сейчас все-таки не 64 год, да и Романов это не Никита Сергеич…

— Дорогу осилит идущий, — заявил в ответ Алиев, — и еще могу вспомнить любимую поговорку наших китайских друзей — путь в тысячу ли начинается с одного маленького шага… ли, если не знаешь, это полкилометра по-китайски.

— Все верно, Гейдар Алиевич, все верно, — пробормотал собеседник, — поговорки это прекрасно, однако хотелось бы узнать и технические подробности — кто, когда, как и сколько…

— Сейчас все расскажу, драгоценный Мамедович, убирай коньяк в стол и слушай… — в следующие полчаса Багиров не проронил ни единого слова, а только кивал своей седой головой с частотой раз в минуту…

Крым, госдача 9

Щербицкий, хотя и был отставлен из высшего украинского руководства, тем не менее доступа в загородные резиденции под Киевом и в Крыму не потерял. Сейчас он проживал во флигеле так называемой госдачи номер 9, которая располагалась на полпути от Фороса до Симеиза. Рядом располагались, как легко догадаться дачи номер 8, предназначенная для отдыха советских министров, особенно это место полюбилось Андрею Громыко, и номер 10 — эта предназначалась для секретарей ЦК, Зимянина, Капитонова, Долгих и Катушева.

Ничего особенного из себя это строение не представляло, обычный двухэтажный дом с двумя пристройками, крытый красивой красной черепицей. Спуск к морю проходил по самой обычной тропинке на склоне горного хребта. Не как должно было быть в Форосе — там Раиса Максимовна распорядилась устроить эскалатор к пляжу… распорядилась бы, не повернись история в марте немного по-другому.

От правительственной связи Щербицкого тоже почему-то не отключили, что-то засбоило, наверно в цепочке принятия решений. Поэтому ему были доступны в полном объеме как АТС-2, так и суперсекретная АТС-1. Возле аппаратов которых он и просиживал целыми днями, ожидая весточек от преданных коллег и друзей. И вот наконец он зазвонил.

— Щербицкий слушает, — быстро схватил он трубку, — да, конечно, узнал… ты уверен? На сто процентов? Хорошо, я все понял, завтра буду на месте.

— Володя, все в порядке? — из соседней комнаты вышла его супруга, женщина пышных форм.

— Да, Оксана, все просто замечательно, — ответил он с рассеянной улыбкой, — мне завтра надо отъехать на несколько дней, принимай на себя командование дачей.

— Что-нибудь серьезное? — продолжила она спрашивать, внимательно вглядываясь в глаза мужа.

— Серьезнее не бывает… но надеюсь, что вернусь я сюда уже немного в другом качестве.

— Я буду за тебя молиться, — сообщила Оксана самым серьезным тоном, — и да поможет тебе Господь наш вседержитель…

— Ну ты уж… — хотел было возразить Щербицкий, но по ходу возражения передумал и махнул рукой, — ладно, помолись уже, не повредит…

Вертолет МИ-8 пограничных войск Западного округа забрал Щербицкого с площадки, оборудованной специально для таких экстренных случаев позади госдачи номер 9, и взял курс на северо-запад. Через два часа он приземлился в пригороде Кишинева, а оттуда номенклатурная черная Волга ГАЗ-31 доставила его в резиденцию секретаря компартии Молдавии…