Анти-Горбачев-4

Глава 22

Общество «Память» и все-все-все

— Я постараюсь это устроить, Григорий Васильевич, — с глубоким вздохом ответил Чебриков, — только хорошо бы обойтись без огласки… подписку у каждого участника придется взять наверно…

— Устраивайте, — благосклонно кивнул генсек, — рана у меня практически зажила, врачи по крайней мере больше не настаивают на больничном режиме. Кстати о врачах — что там с Чазовым?

— С ним все хорошо, работает главврачом районной поликлинике в Улан-Удэ.

— И это правильно, — улыбнулся Романов, — так всегда бывает, когда поставишь не на ту лошадь. А что Лебедянцев?

— Входит в курс дел по четвертому управлению… да, он мне тут записку передал насчет финансов этого заведения — хорошо бы там ревизию провести, говорит, дыры, говорит, зияют в каждой строке баланса…

— Проведите, что же, — согласился генсек, — только ради бога — тут тоже хорошо бы без лишней огласки. И на Чазова не надо лишних статей вешать, он свое уже получил.

Чебриков сдержал свое обещание, и ровно через неделю не в Кремле, конечно, а на правительственной даче в Завидове организовал мини-конференцию по еврейскому вопросу. Со стороны Антисионистского комитета в ней были задействованы руководитель, конечно, бравый генерал-танкист Драгунский, а также Лиознова, Райкин и глава Московской синагоги Фишман. Блантер и Быстрицкая сказались больными. А от общества Память явились все руководители без исключения — Васильев, Осташвили, Лысенко и примкнувший к ним Александр Гельевич Дугин, на тот момент студент Новочеркасского мелиоративного института.

Расселись они, конечно, по разные стороны стола (совсем, кстати, не круглого, а самого обычного — прямоугольного), а во главе занял свое место товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС.

— Я собрал вас, дорогие друзья, затем, — так начал он свою вступительную речь, — чтобы найти точки взаимопонимания и попытаться поменять взаимные упреки и недоверие хотя бы на понимание… про сотрудничество пока речь не идет. Давайте общаться в таком режиме — я даю слово одной из сторон, я же и останавливаю эту сторону в случае необходимости. Невыполнение моих требований ведет за собой предупреждение на первый раз и исключение из числа дискутирующих товарищей на второй… специально обученные люди тут же выведут нарушителя из зала. Для краткости стороны я буду называть Комитет (поклон в сторону Райкина) и Общество (поворот головы к Васильеву-Дугину).

— И это все? — позволил себе ремарку Васильев, — дальнейших мер… эээ… различного характера к нарушителям применяться не будет?

— Как Генеральный секретарь, даю вам всем свое честное слово, что нет, не будет, — твердо ответил Романов, — все вы уедете отсюда тем же способом, каким и прибыли… ну что, приступим?

Возражений как-то не последовало, тогда он продолжил.

— Первого выступающего определим самым простым случайным методом, — он достал из кармана желтый пятак, — орел — значит Комитет, решка — Общество.

— Давайте наоборот, — это неожиданно высказался Аркадий Райкин.

— Общество не против? — спросил Романов, обращаясь почему-то к Дугину. — Тогда орел это Общество…

Граждане из Памяти не проронили ни слова, тогда генсек подбросил пятак к потолку, на стол он упал орлом кверху… ну не орлом, конечно, а гербом СССР, но это в принципе сути вопроса не меняло.

— Прошу, — Романов сделал широкий жест направо, — да, регламент каждого выступления в пределах десяти минут. Попрошу укладываться.

— От Общества, как вы метко нас назвали, — польстил генсеку Васильев, — первым выступает Александр Дугин

— Товарищи, — сказал он, откашлявшись, — Советский Союз, как это записано в Конституции, страна равных прав и возможностей всех его граждан, верно?

— Нет возражений, — ответил Романов, видя молчание остальных, — это азбучная истина, зачем вы ее озвучили?

— Дело в том, — продолжил Дугин, — что к глубокому сожалению эта азбучная, как вы метко выразились, истина с некоторых пор перестала соответствовать действительности. А именно — все граждане у нас равны, но некоторые равнее…

— Читали Оруэлла? — с большой заинтересованностью переспросил Романов.

— Да, — со вздохом подтвердил Дугин, — в так называемом самиздате.

— Хорошо, продолжайте про права и возможности…

— Сейчас я не буду затрагивать вопрос о так называемой номенклатуре, — продолжил Дугин, — оставим это за скобками нашего обсуждения… поговорим о национальном вопросе, если вы не возражаете, Григорий Васильевич.

Романов молча кивнул, а товарищи из Комитета так и просто обратились в каменные изваяния.

— Так вот, — все национальности у нас строго равны по Конституции, однако если взглянуть на эту проблему вооруженным глазом, то окажется, например, что самой бесправной нацией в СССР оказываются русские… а больше всего прав на сегодняшний момент имеют евреи… я не прав, товарищ Генеральный секретарь?

— Вы продолжайте, товарищ Дугин, — Романов не стал раньше времени устраивать диспут, — все возражения будут потом.

— Хорошо, — немедленно согласился тот, — продолжаю. Ни для кого не секрет, что единственная республика, не имеющая своей Компартии, это Россия. То же самое можно сказать и про Академию наук, и о промышленности с сельским хозяйством, про культуру я даже вспоминать не хочу. Во всех 14 республиках имеются свои киностудии, которые так и называются — Грузия-фильм, Литовская киностудия, Молдова-фильм, и только в РФ какие-то обезличенные Мосфильм и Ленфильм.

Сидящие напротив деятели из Комитета переглянулись, но голоса никто не подал.

— Снабжение русских городов производится по остаточному принципу, по третьей категории… исключая две столицы, конечно, и закрытые образования, но это же капля в море. Огромное количество сельских территорий в России, скажем прямо, находятся на грани вымирания, тогда как в нацреспубликах деревни и села живут и здравствуют. Особенно заметен этот контраст на границах двух республик… я сам из Ростовской области, своими глазами видел не раз, как меняется жизнь людей при переезде из нашего Таганрога, например, в украинский Жданов. И это на плодородном и хлебосольном юге, что уж говорить о Нечерноземье.

Дугин налил себе воды из графина, выпил, гулко глотая, и продолжил свое выступление.

— Короче говоря, положение русских людей в нашей стране можно определить модным социологическим термином «позитивная дискриминация» — это когда определенные группы людей, имевшие в прошлом некое преимущество перед другими, поражают в правах на некоторый промежуток времени. С благой целью, ясное дело, чтобы выровнять разрыв между этими группами… вот и у нас еще в далекие двадцатые годы была закреплена на самом высшем законодательном уровне такая дискриминация. А добавление к ней приставки «позитивная» положение вещей не сильно улучшает… просто апартеид какой-то получается, извините за сравнение.

— На работу Владимира Ильича намекаете? — нарушил тяжелое молчание Романов.

— Верно, Григорий Васильевич, — смело бросился на амбразуру Дугин, — и даже не на одну, если вы о «Национальной гордости великороссов». Он не раз и даже не десять раз прямо писал, что русских держиморд нужно держать в ежовых рукавицах… держиморды, конечно, среди русских встречались, этого нельзя не признать, но зачем же всю нацию под одну гребенку грести?

— Хм… — после некоторой паузы высказался опять Романов, — про русских вы достаточно внятно высказались, не пора ли перейти к еврейской национальности? Ведь у вас в программных документах про нее много сказано, так?

— Совершенно верно, — кивнул Дугин, — это будет прямое продолжение моих слов про угнетенное русское большинство…

Собравшиеся с трудом, но проглотили эту сентенцию Гельевича, вслух никто ничего не заметил.

— Согласно последней переписи населения СССР доля евреев в общей численности составляет 0,6 процента, тогда как в науке, культуре и образовании эта доля больше чуть ли не на два порядка. В Союзе кинематографистов 36 процентов, в Союзе писателей 42 и так далее. И это вызывает справедливое возмущение русского большинства.

— Вы что, собираетесь вернуть ценз оседлости? — не выдержал Аркадий Райкин, — вспомните, чем закончила Царская Россия, в которой такой ценз был до самого 17 года.

— Никто никаких цензов вводить не собирается, — ответил Дугин, — а просто пришла пора наконец уравнять права всех граждан нашего государства…

— И как вы себе представляете это уравнивание прав хотя бы на примере Союза кинематографистов? — продолжил Райкин.

— Минутку внимания, — повысил голос Романов, — давайте не будем сбиваться на обоюдные перепалки, а будем соблюдать культуру общения. И регламент. Общество высказалось, теперь очередь Комитета — кто от вас будет выступать?

Комитетчики переглянулись и предоставили слово председателю московской синагоги Фишману.

— Прошу вас, Яков Лейбович, — кивнул ему Романов.

— Товарищи, — так несколько неожиданно начал он свою речь (люди из Общества синхронно ухмыльнулись, но про тамбовских волков никто сказать не решился), — поднятая товарищем Дугиным тема весьма взрывоопасна и способна серьезно расколоть наше общество. Вспомните, что антисемитизм существует на Земле уже не одну тысячу лет, еврейская алия перенесла немало волн гонений и притеснений помимо всем известного Холокоста. И ничем хорошим для притеснителей евреев это не заканчивалось — вспомните, чем была Испания до инквизиции и изгнания евреев и чем стала после… ничего хорошего ей это не принесло. Полякам изгнание евреев тоже ничего не дало, кроме трех разделов страны. История Российской империи также дает нам немало уроков в этой области — не побоюсь сказать, что одним из главных разрушительных сил для царизма стал пресловутый ценз оседлости. Да и Гитлер вместе со всеми своими приспешниками, которые задумали окончательно решить еврейский вопрос, закончил очень плохо…

— Яков Лейбович, — не удержался от ответа Дугин, — поверьте, никто даже и в мыслях не имеет какое-либо притеснение еврейства, мы говорим только о выравнивании прав.

— Я не закончил, — резко оборвал его Фишман, — весь наш Комитет считает, что тема выравнивания прав безусловно имеет право на существование, но делать упор в этом выравнивании на еврейском вопросе — это огромная ошибка, которую нельзя допускать ни при каких обстоятельствах…