Анти-Горбачев-4

Глава 18

Кремлевские разборки

В двенадцать-пятнадцать помощник доложил Алиеву о внеплановой передаче на Центральном телевидении. Алиев включил большой цветной телевизор Электрон, стоявший в углу его кабинета и внимательно ознакомился с записью речи Романова. В половине первого он набрал на вертушке номер председателя Гостелерадио Лапина.

— Слушаю вас, Гейдар Алиевич, — немедленно отозвался тот, как будто ждал этого звонка.

— Сергей Георгиевич, — начал разговор Алиев с металлическими нотками в голосе, — кто распорядился запустить эту пленку в эфир?

— Пришло распоряжение по официальному каналу от министра иностранных дел, — ответил Лапин.

— От Воронцова что ли? — упавшим голосом уточнил Алиев, — при чем здесь иностранные дела? — повысил он голос почти до крика.

— Воронцов подписался как временно исполняющий обязанности Генерального секретаря, — совсем упавшим тоном сообщил председатель.

— Готовьтесь к сдаче дел преемнику, — так закончил свои мысли Алиев, — я пришлю его в ваше ведомство через полчаса. И до передачи полномочий чтоб больше никакой отсебятины.

Но как только он повесил трубку, по параллельной линии позвонил Кунаев.

— Видел передачу? — с ходу взял тот быка за рога.

— А как же, — ответил Алиев, — даже успел снять Лапина.

— Лапин это хорошо, — даже на расстоянии было ясно, как Кунаев поморщился, — а со всем прочим что теперь делать будем?

— Что наметили, то и будем, — отрезал Алиев, — пресс-конференция в шесть вечера на том же Первом канале.

— Я выхожу из игры, — чуть ли не по слогам произнес Кунаев, — самолет в Алма-Ату уже заправлен и ждет меня.

— Ты хорошо все обдумал? — уточнил Алиев.

— Лучше не бывает…

— В случае чего все равно на тебя повесят ровно тех же собак, что и на остальных, — предупредил Гейдар, — отсидеться в Казахстане не получится.

— Собаки это у корейцев, а я баранину предпочитаю, — витиевато отговорился Кунаев и дал отбой.

Алиев тяжело и с надрывом вздохнул, но телефон зазвонил вновь. Со Снегуром и Щербицким он договорился — они оба подтвердили свои договоренности. Ну и отлично, подумал Алиев, одним конкурентом меньше…

Он просидел в своем кресле с закрытыми глазами не меньше четверти часа, после чего в дверь даже не постучался, а поскребся секретарь.

— Чего там у тебя? — грозно спросил Гейдар.

— Несанкционированный митинг, Гейдар Алиевич, — еле слышно произнес он, — прямо на Красной площади.

— Ладно еще, что не на Ивановской, — нашел в себе силы пошутить Алиев. — Сколько народу собралось? Какие лозунги у масс?

— По моим прикидкам человек 300–400, — ответил секретарь, — написанных лозунгов пока никаких нет, а на словах требуют вернуть Романова. А на Ивановскую площадь их охрана точно бы не пропустила…

— Романова, значит, обратно на царство требуют, — усмехнулся Алиев, — совсем как в семнадцатом веке…

— Да, есть определенное сходство, — согласился секретарь, — какие будут распоряжения?

— Очистить Красную площадь, причем немедленно, — вылетело из него.

— Тогда они на Манежной соберутся, — предположил секретарь, — или с другой стороны, на Васильевском спуске.

— Оцепление надо поставить вплоть до проспекта Маркса с одной стороны и до Москворецкого моста с другой, — блеснул знанием московской географии Алиев, — а дальше пусть собираются. Вспомнил, что еще хотел спросить — Примаков с Соколовым не проявлялись?

— Никак нет, Гейдар Алиевич, — вытянулся в струнку секретарь, — нырнули на дно, как эти… как подводные лодки.

— Ну и хорошо, без них спокойнее… если будут какие-то новости из Горького, сразу мне на стол.

— Был звонок от Чаушеску, — вспомнил секретарь.

— Таак, — протянул Алиев, — и что надо было Чаушеску?

— Заверил, что румынская сторона поддержит сильную власть в Союзе… с вами я не соединял, вы были очень заняты…

— Правильно, не до румын сейчас… больше из-за границы никто не звонил?

— Нет, оттуда никто… товарищ Щербицкий просил соединить, когда вы освободитесь.

— Что же ты молчал-то — соединяй конечно.

Дивизия имени Дзержинского сработала в штатном режиме и освободила Красную площадь от митингующих граждан за рекордные полчаса. На смену председателю Гостелерадио Лапину прибыл товарищ Сметанников из резерва ЦК — когда-то он заведовал областной газетой, поэтому Алиев счел, что справится с новым фронтом работ. Программу передач он решил не трогать вплоть до вечернего выпуска новостей, который обычно начинался в шесть часов. А вот вместо этого выпуска сначала пошла заставка Интервидения почему-то, а затем включился Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца, где в дальнем конце рядом с зашторенными окнами поставили стол для президиума, а на приличествующем расстоянии от него несколько рядов стульев для корреспондентов и обозревателей. Телекамер там было ровно две штуки, обе с Первого канала, основная и резервная.

Горький, больница имени Семашко

— А кто такой Семашко и почему ваша больница носит его имя? — задал неожиданный вопрос Романов, когда очнулся после наркоза — ему бросилось в глаза полотенце, где был отпечатан штамп этой больницы, а на нем фамилия.

Отвечать ему взялся начитанный главврач Лебедянцев.

— Советский партийный и государственный деятель, — быстро ответил он, — стоял у истоков развития советской медицины. Как вы себя чувствуете, Григорий Васильевич? — перешел на более близкие темы.

— Могло бы, конечно, быть и получше, — поморщился Романов, — но и так, как есть, сойдет… про Семашко я в целом в курсе, — продолжил он начатое, — но хотелось бы узнать, какое отношение он имеет к городу Горькому.

— Все просто, Григорий Васильевич, — вздохнул Лебедянцев, — во время революции 1905 года он жил здесь и участвовал в организации стачки на Сормовском заводе.

— Вот теперь все стало на свои места, — улыбнулся Романов, — Семашко еще, если не ошибаюсь, упоминается в романе «12 стульев»…

— Да-да, — потер лоб главврач, — Остап Бендер там пошутил, что общежитие носит имя монаха Бертольда Шварца, а потом поправился, что имени Семашко — он в двадцатые годы уже знаменит был, Семашко… однако у меня есть одно поручение от товарища Воронцова, — так закончил он свое высказывание.

— Какое? — немедленно переспросил Романов.

— Связаться с ним, когда вы будете в силах общаться без угрозы для своего здоровья… общаться вы, как я вижу, можете, даже шутите иногда — так я докладываю Воронцову?

— Конечно, — наклонил голову Романов, — докладывайте. А почему, кстати, Воронцову?

— А он принял на себя руководство, — доложил врач, — как старший по должности… по крайней мере это то, что я услышал в нашем коридоре перед тем, как мы начали операцию.

— Ну принял и хорошо, — Романов попытался повернуться на бок и не сумел.

— А вот ворочаться, Григорий Васильевич, — заметил Лебедянцев, — вам пока не рекомендуется — лежите на спине, пока швы не затянутся.

А пока главврач звонил министру иностранных дел, в палату незаметно просочился другой министр, авиационной промышленности, Силаев.

— А, Иван Степанович, — через силу улыбнулся ему Романов, — рад вас видеть… что нового в мире случилось, пока я тут отлеживался?

— Добрый день, Григорий Васильевич, — ответно улыбнулся ему Силаев, — никаких особенных новостей не приходило… ну если не считать нового анонса пресс-конференции в Кремле.

— Правда? — удивился Романов, — Алиев, значит, все же решил выйти к народу… было бы интересно посмотреть — когда там начало?

— Через… — Силаев посмотрел на наручные часы, — через пятнадцать минут, если ничего вдруг не изменится. Я тогда распоряжусь, чтобы сюда телевизор прикатили — хорошо?

— Хорошо, пусть прикатывают, — ответил Романов и прикрыл глаза, общение все же вызывало у него некоторые трудности.

Силаев вышел и вернулся буквально через пять минут в сопровождении главврача.

— Вы хотите посмотреть новости? — спросил тот у Романова, — я не возражаю, но чтобы не очень долго — телевизор сейчас привезут.

— Что там Воронцов? — напомнил генсек.

— Уже едет сюда в сопровождении Христораднова.

Телевизор прикатили два санитара, на той же тележке, на которой тут лежачих больных возили. Аппарат оказался достаточно новым, назывался он Чайка-Ц280Д.

— Наш завод делает, — похвалился Лебедянцев, — Горьковский телевизионный, совсем новая модель, в продаже еще нет.

Романов никак не отреагировал на эти слова, а просто лежал и ждал начала трансляции. А телевизор, хоть и новейшей модели был, но показывал с откровенной рябью и дрожанием на экране. Но хотя бы со звуком проблем не случилось, слышно все было отчетливо. Сначала на экране появилась Анна Шатилова, причем даже невооруженным глазом было видно, как она волнуется. Она и прочитала по бумажке объявление о внеочередном общении с прессой нового главы государства. Потом пошла заставка Интервидения, музыку проиграли аж четыре раза, а следом включился Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца. За столом президиума сидели трое — Алиев, Щербицкий и Снегур.

Ого, невольно подумал Романов, а Динмухаммед-то Ахмедович самоустранился от этой компании… очень любопытный расклад. А тем временем ведущий этого действа, на эту роль выбрали Игоря Кириллова, зачитал дежурные фразы по бумажке и предоставил слово товарищу Гейдару Алиевичу Алиеву.

— Товарищи, — начал тот, тоже сверяясь со своим текстом, — мы сегодня собрались здесь по особому случаю. Как вы все, наверно, хорошо знаете, товарищ Романов тяжело болен, в связи с чем он попросил о своей отставке. Временно исполняющим обязанности Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР по решению Политбюро назначен я.

И далее пошли трескучие фразы о преемственности ленинской политике, нерушимом единстве партии с народом и миролюбивом внешнеполитическом курсе, которые остаются неизменными. Следом выступил Щербицкий, текст которого не слишком отличался от предыдущего за тем разве что исключением, что он горячо поддержал назначение Алиева на этот высокий пост. Снегуру слова почему-то не дали, сразу перешли к вопросам собравшихся в зале корреспондентов. Но тут в палату с Романовым без стука вошел Воронцов и попросил всех остальных очистить помещение.

— Что-то случилось, Юлий Михайлович? — спросил Романов.

— Случилось, Григорий Васильевич, — ответил тот, — самолет с Кунаевым полчаса назад сел в местном аэропорту и сейчас он едет сюда…