Богдан
Ее лицо было прямо возле меня, пальцы касались щеки, а глаза от слез казались зеленее самого дорогого изумруда во всех мирах.
— Ты жива… — произнес в который раз и каждый раз морщился от боли в уголках губ. Бартош, а теперь-то мы уже знали, что не он, хорошенько меня отделал, пытаясь выведать местонахождение Драко. Ведьма даже влезла мне в голову, отчего мое сознание помутилось. Реальность смешалась с вымыслом, и я не понимал, где правда, а где ложь. Эйш извращалась, как могла, принимая облики Велички, моля все рассказать. Но даже там я смог сдержать себя. За что и поплатился своим лицом и каждой частицей тела, которую сейчас украшали синяки.
— Молчи. Молчи, дурачок… — прошептала любимая и прижалась к моей груди лицом.
Я дал себе миг на ласку, а потом резко дернулся, отталкивая от себя девушку.
— Нельзя! Нам же нельзя!
Но вместо глаз, полных печали и понимания, увидел шаловливые искорки. Прямо у моих ног материализовался Бесяш. Махнув своим хвостом, он уселся прямо на пол, потер лоб, на котором бугрилась огромная шишка, и глубокомысленно произнес:
— Ей теперь все можно.
— Все? — неподдельно удивился, бросая на Вели вопросительный взгляд. Но она широко мне улыбнулась и кивнула, демонстративно касаясь пальцами моей щеки. Каждое ее движение отзывалось во мне волной непередаваемых чувств, ведь где-то на задворках души я уже даже смирился с нашей участью и был готов принять ее сполна. Любить, но не иметь возможности насладиться чувствами сполна.
— Кхм…
Нас прервали. Бесяш сразу же ушел на тонкий план.
Говен. Ректор академии смотрел в нашу сторону из-под рыжих бровей нечитаемым взглядом. А точнее все его внимание занимала Велислава. Только вот обычно в глазах мужчины плескалось недовольство и даже некая отрешенная пустота, но сейчас… Я видел в этом взоре бушующее пламя, огонь эмоций и бесконечную печаль, смешанную с безграничным отчаянием. Словно с него впервые за все время спала пелена, и он увидел свою дочь.
— Нам надо поговорить.
— Магистр, — к нам подошел хромающий Чеслав. — На разговоры нет времени. Нужно срочно искать ведьму. Эйш опасна и действительно может навредить людям.
— Верно, — не оборачиваясь, согласился Говен. — Однако действовать нужно с умом. Подготовь всех двоек к бою, а я пока поговорю с дочерью. Это не займет много времени, но сможет кое-что прояснить.
Шклярский хотел было возразить, но не посмел.
— Я организую всех в самые кратчайшие сроки. Но не забывайте, что наше вторжение в феод вызвало очень много недовольства. Если мы не пустим их к Бартошу… Может случиться восстание.
— Так пустите.
— Но, — мы все вместе посмотрели на тело Бартоша, которое, словно тряпица висело на руках Деяра и Добрыни. Парни пыхтели, но продолжали стоять. — Вы уверены, что это разумно?
Говен устало потер переносицу.
— Они все равно обо всем узнают, так лучше пусть это случится прямо сейчас. Отправь к ним кого-нибудь из магистров, и пусть расскажут, через что прошел их баро.
— В прошлый раз нас никто не пожелал слушать. Жизнь Лалы…
— Сейчас речь идет об их главе, Велислава. Им придется прислушаться. И, кстати, — ректор вновь обратился к Чеславу. — Отдай распоряжение и возвращайся сюда. Думаю, нам всем есть что обсудить.
— Вы хотите, чтобы я рассказал вам про Эйш.
— Очень проницательно с твоей стороны, — закатил глаза Говен. — Давай побыстрее!
Коротко кивнув, магистр вышел из дома.
— Богдан? — мужчина выгнул бровь в ожидании, что я последую за Шклярским, однако у Велички были на этот счет другие мысли.
— Я буду говорить только при нем!
— Есть темы, которые его не касаются, — продолжал настаивать на своем Говен.
— Это та, где вы встречаете Морену и у вас появляется дочь? — теперь уже бровь выгнул я, открыто подражая ректору. — Или где вы призываете Чернобога и проводите темный ритуал, завязывая узлы на нити Вели, чтобы она не могла проявлять свою темную суть? М?
— Откуда ты все это знаешь?
— Из первых уст, так сказать, — не стал отпираться. — Морена не успела мне многое поведать, но… — тут я повернул голову к Величке. — Она очень просила передать, что помнит тебя. Что любит. Что никогда не забывает о тебе, Вели.
Девушка едва заметно дернулась и приоткрыла рот, куда с шумом втянула воздух.
— Прости, что сказал это так…
Она мотнула головой и, закрыв глаза, произнесла:
— Сварог уже все мне сообщил, но без подробностей.
— Сварог? — ректор был готов лишиться дара речи.
— Ну, если быть точнее, то Рарог. Но не уверена, что есть большая разница, — пожала девушка плечами, от волнения теребя пальцами кончики рыжих волос. — Другое дело, что любовь матери мне не так важна, как… — тут она осеклась.
Но Говен и так все понял, потому что на мгновение замер, а потом, не поворачивая головы, обратился ко мне.
— Ты был в Нави. Ты видел Морри. Как подробно она рассказала тебе о ритуале, который мы провели с Чернобогом?
— Она не успела. Лишь сказала, что вы заплатили любовью за спасение дочери…
И тут я осознал смысл этих слов.
— Неужели эти слова имели прямое значение?
Но мой вопрос не имел никакого смысла, потому что дочь и отец неотрывно смотрели друг на друга, наконец открывая тайны прошлого, совершенно не слыша моих рассуждений.
— У нас не было выбора. Здесь бы ты рано или поздно стала проявлять свою суть, и тебе бы не дали жизни, но и в Навь Морена не хотела тебя забирать, считая тебя слишком светлой для этого черного мира. Мы обратились к Чернобогу. И он откликнулся нам, но выдвинул условия — Морена станет его женой на веки вечные.
— Ох…
— Она согласилась. И в тот день я потерял любовь всей своей жизни.
— Но у тебя же все еще была я.
— Тебя я тоже потерял… Ритуал требовал чувств, эмоций, он взывал к самому дорогому, что жило во мне. В моей к тебе любви. Когда Чернобог завязал последний узел на твоей нити, я уже ничего не чувствовал… Но сейчас…
Мужчина схватился за свою грудь.
— Рарог создал мне новую нить, отец, — прошептала Вели. — И, видимо, влияние ритуала больше над тобой не властно.
И тут ректор академии, один из влиятельнейших людей Бедруса, застонал и, рухнув на колени, уткнулся лицом в живот собственной дочери. Он не плакал и не кричал, но плечи его беззвучно тряслись.
— Я чувствую… Чувствую.