Апельсин потерянного солнца

Глава 15

По своей природе молодёжь склонна к секретности, что воспринимается ею как важный фактор юношеской зрелости: многие старшеклассники и студенты используют в борьбе за самостоятельность такое оружие, как скрытность и конспиративность. Это даёт молодым людям, готовящимся вступить во взрослую жизнь, ощущение собственной значимости и обладания некой таинственной силой, недоступной другим. Однако во все времена и при любом типе общества существует особая категория людей, вернее — профессионалов, которая использует в своих целях эту слабость, свойственную молодёжи.

Чаще всего инструментом в руках советских спецслужб — «интеллигентных» церберов государственной идеологии, становились студенты, обычно второго или третьего курса, когда они, полные сил, уверенности в себе и радостных предчувствий, практически уже готовы были сделать конкретные шаги навстречу своим амбициям. Честолюбивых молодых людей, которые чувствовали себя тесновато в существующей реальности и пытались хоть немного раздвинуть искусственные заграждения, сотрудники КГБ[30] старались прибрать в «хорошие руки» с тем, чтобы (не придумав ничего лучшего) вербовать из них информаторов — тайных осведомителей или, как с презрением называли их в народе, — «стукачей».

Это была настоящая охота за человеческими душами. К каждому вузу был негласно прикреплён свой куратор — оперативный работник органов госбезопасности, который непосредственно получал информацию о возможных кандидатах в агенты от лидеров комсомольских организаций и отдела кадров вуза. Процесс вербовки тщательно прорабатывался. Получив нужную предварительную информацию, вербовщик изучал личное дело интересующего его объекта, собирал подробные сведения о нём, искал в своей потенциальной жертве слабые места, за которые можно было бы зацепиться, чтобы затем, давя на них, манипулировать человеком. А для этого применялись различные способы и методы — от убеждения и внушения до провокации, шантажа и откровенной угрозы. При необходимости в ход пускались лицемерие, лесть и демагогия. Поначалу, как правило, пытались «по-хорошему» — обращались к патриотическим чувствам или общечеловеческим ценностям. Кандидату в агенты могли внушить, что его помощь просто необходима для нормального функционирования факультета или вуза, отстаивания интересов коллектива и даже социалистического общества в целом, а когда такой метод психологического воздействия не приносил нужного эффекта, то могли просто припугнуть, пригрозить разоблачением, оглаской реальных и надуманных негативных фактов из его жизни и привлечением к уголовной ответственности.

В жаргоне сотрудников секретных служб было вполне советское, рабоче-крестьянское выражение «работать в поле», что на самом деле означало — заниматься оперативной работой. Как умелому охотнику, тихо подкрадывающемуся к жертве, чтобы накинуть ей на шею аркан, опытному сотруднику органов не составляло особого труда прикинуться сочувствующим приятелем, втереться в доверие, узнать, чем «дышит» его «нечаянный» визави, каковы его интересы и окружение. Поводом познакомиться могло стать «случайное» столкновение на улице или же соседство в транспорте, в очереди в магазине…

Однако было немало молодых людей, которым работа на спецслужбы казалась занимательным, окутанным таинственным флёром романтики приключением, некой игрой в Джеймса Бонда[31]. Знать о том, о чём и не догадывались или лишь догадывались миллионы людей, казалось почётным и возвышало в собственных глазах. Манило ощущение своей исключительности и превосходства над окружающими. И молодые люди с искажёнными амбициями сами охотно шли навстречу обману, который, заползая в душу, постепенно овладевал человеком, меняя его сознание, его личность в целом. Выполняя небольшие, на первый взгляд, невинные поручения, молодые люди не замечали, как попадали на крючок, всё глубже втягиваясь в агентурные отношения. Ситуацию точнее всего можно было охарактеризовать поговоркой самого КГБ: «к нам вход — рубль, а выход — два»…

Нвард очень гордилась успехами своего друга на поприще поэзии и не упускала случая рассказать подругам и знакомым о литературных замыслах Эрика, особенно о его намерении в корне изменить мир посредством создания уникального поэтического эликсира. Большинство не воспринимало всерьёз рассказы девушки, списывая всё на юношеский максимализм, буйство фантазии и непомерный душевный жар, экзальтированность начинающего поэта. Некоторые и вовсе отзывались с откровенной иронией.

— Вот увидите, он добьётся своего! — с чувством искренней обиды парировала Нвард, приводя в качестве самого весомого аргумента в пользу своих слов то, как сам знаменитый Ширак восторженно хвалил стихи молодого поэта.

Но вот однажды, на репетиции мероприятия по случаю Первомая[32], её неожиданно эмоционально поддержала художественный руководитель студенческой группы самодеятельности, старшекурсница Аделина.

— Ой, как интересно! — воскликнула она в восторге. — Читала его стихи в газете. Очень оригинально и тонко передаёт свои мысли и ощущения. Настоящий самородок! Он ещё заявит о себе во весь голос…

Худрук, кажется, слово в слово повторила то, что каждый раз говорила Нвард скептикам. Воодушевлённая подруга поэта радостно изрекла:

— Так у него сейчас целая толстая тетрадь новых работ, совсем не похожих на прежние.

— Ой, а можно посмотреть?

— Я попрошу у него.

В выразительных глазах Аделины на долю секунды мелькнула хитринка. Она взяла Нвард под руку и отвела немного в сторону.

— А может, мы сделаем ему сюрприз? — худрук понизила тон, отчего голос её стал загадочным и таинственным. — Подберём без его ведома пару стихотворений, поставим оригинальный музыкально-поэтический номер. Вот бомба будет!..

Нвард задумалась, чувствуя себя сообщницей маленькой лжи. Однако успокаивала мысль, что это та самая «ложь во благо», которая в итоге поднимет настроение её другу, придаст ему больше уверенности в себе и вдохновит на новые творческие свершения.

— Что скажешь? — Аделина крепче сжала локоть девушки.

На лице худрука застыла выжидательная улыбка, которая казалась неестественной, потому что девушка улыбалась лишь губами, а веки и брови при этом оставались неподвижными.

— Сделаем парню приятный реприманд[33]? — лицо с улыбающейся нижней частью и застывшей верхней надвинулось так близко, что девушки почти соприкоснулись носами. Нвард стало не хватать воздуха.

— Хорошо, попробую, — инстинктивно желая скорее избавиться от этой странной улыбки, произнесла Нвард.

Будто сбросив маску, Аделина вмиг обрела свой обычный деловой, несколько озабоченный вид и удовлетворённо крикнула:

— Всё, ребята и девчата, перерыв окончен! Все на сцену, продолжаем работу.