Апельсин потерянного солнца

Глава 23

Пройдёт много времени с того злополучного дня, и, встретив, наконец, свою вторую половинку (совсем рядом, в соседней деревне), Эрик, уже известный поэт, поймёт после долгих творческих мытарств и поэтических экспериментов, что высшей формой творчества является сотворение живых отношений между людьми.

Сама Лара, впрочем, казалась произведением искусства, а не реальной девушкой из плоти и крови, возвышенным, неземным существом, воплощением непорочности, невинным цветком… В непреходящем волшебном состоянии влюблённости и со сжимающимся в сладкой истоме сердцем Эрик посвящал ей стихи, не скупясь на эпитеты. Тридцатилетний молодой человек, казалось, заново окунулся в раннюю юность, был просто опьянён счастьем — он нашёл свой идеал! Упоительное чувство восторга и необычной теплоты наполняло его от сознания, что ему это удалось, в то время как многие гениальные поэты и просто утончённые натуры тщетно искали своих героинь в реальном и придуманном ими мирах, бесконечно фантазируя в собственных мечтах о женском совершенстве…

Лара пребывала в самом расцвете невинной девичьей красоты: чистый высокий лоб, вокруг которого, несмотря на смугловатую кожу, казалось, реяло небесное сияние; светло-каштановые волосы, разделённые посередине коротким пробором; милые завитушки на нежных висках и лебединой шее, придававшей всему образу особую изящность. Широкие с изломом брови свидетельствовали о широте души. Большие ясные каре-зелёные глаза излучали чистоту и искренность. Гармонично сочетающийся с плавной линией лба слегка курносый нос говорил о породе. Лёгкая, застенчивая улыбка полных, красиво очерченных губ, бархатистые овалы щёк, плавно переходящие в нежную линию подбородка… От девушки, всей её ладной, словно нарисованной влюблённым художником фигуры, веяло умиротворённостью, мягкостью и какой-то милой незащищённостью, заставляющей любоваться ею как прекрасным хрупким цветком, альпийской фиалкой, разливающей вокруг восхитительный аромат любви и безотчётной радости.

Поздний ребёнок в большой и дружной деревенской семье плотника Григория и традиционной домохозяйки Натальи, Лара была самой любимой и лелеемой — как со стороны родителей, так и четырёх сестёр. А единственный брат, который уже принимал эстафету хозяина дома у стареющего и слабеющего отца, выступал её защитником. Он не сразу признал жениха, когда тот вместе с дальним родственником, который хорошо знал семью Лары, пришёл просить руки девушки.

— В Африке есть традиция: жених обязан положить к ногам своей избранницы львиную шкуру, — отозвав Эрика в сторонку и надвинувшись на него своим внушительным торсом, говорил Левон, глядя с вызовом прямо ему в глаза. — А для этого он должен убить копьём льва в честном поединке один на один. Понимаешь?.. Льва в наших краях нет, но его заменю я. Одолеешь меня в кохе[49]?

— Нет уж, лучше я со львом поборюсь, — не поведя бровью, парировал Эрик.

Левон слегка опешил от молниеносного обоюдоострого ответа, но шутку оценил. Она неожиданно обезоружила его.

— А ты, я вижу, парень весёлый… Но смотри, обидишь Лару — шкуру спущу с тебя!

Примитивная угроза Левона, конечно же, задела Эрика, но одновременно и обрадовала. Это было фактическое согласие со стороны брата девушки, что в патриархальных семьях было крайне важно.

Деликатный Эрик «с ног до головы» понравился матери Лары, пожилой женщине, всё ещё носящей вопреки новым веяниям моды старинный архалук[50] из тёмно-зелёного шёлкового материала с красными узорами цветов и округлый головной убор, украшенный по краям плотным рядом серебряных монет-драмов, закрывавших весь лоб до бровей.

Своеобразно выразил свою симпатию к жениху отец девушки: «Только, видать, зяблый. Зимой мёрзнуть будет». Будущий тесть, скорее всего, намекал на тонкие, с почти прозрачной кожей руки Эрика, который после нескольких лет столичной жизни вообще походил на коренного горожанина. Судя по всему, он имел в виду и то, что по традиции местные крестьяне справляли свадьбы в основном зимой, большей частью на Масленицу.

Нежная женственность и мягкий характер Лары покоряли всех. Родственники и друзья Эрика поздравляли его, восхищались невесткой и не скрывали «доброй зависти». Только вот Кнар неожиданно проявила какую-то отчуждённость и неприветливость. Не помогла и разбитая вдребезги у порога отчего дома Эрика тарелка, которая, согласно свадебному ритуалу, должна была принести молодым счастливую спокойную жизнь…