Апельсин потерянного солнца

Глава 4

Утро в Степанакерте начиналось не со звонка будильника, оповещающего в заданный момент времени о том, что пора вставать и собираться на работу или в школу. Взамен весёлой приветственной трели птиц, рассвет приходил в город вместе с оглушительными взрывами.

Обстрел вёлся из дальнобойного орудия. Кто-то утверждал, что это морская пушка, другой с видом знатока доказывал, что это гаубица с удлинённым стволом («А как же?! Ведь только из такого дула можно стрелять так далеко!»), а третий и вовсе рассказывал о каком-то невиданном новом оружии. Но какая разница, из чего умерщвлялись люди, к тому же безвинные? Ведь орудие это было нацелено не на военные объекты и солдат противника, а на женщин, детей, стариков, не имеющих к боевым действиям абсолютно никакого отношения.

Сам смертоносный снаряд даже казался «гуманнее» людей, вернее, нелюдей, запускающих его: ещё в воздухе, набирая во время полёта скорость (а точнее, резко меняя её), он словно предупреждал о своём появлении, издавая грохот, подобный тому, который бывает при разрыве. После этого «первичного разрыва» люди, спавшие вполглаза, прямо в одежде, вскакивали, спешно покидали свои квартиры и спускались в подвал. Среди них была и Кнар. Эрик чуть ли не насильно привёз её к себе из соображений безопасности, хотя, как оказалось впоследствии, в этом отношении в деревне было гораздо надёжнее, чем в городе. Пожилые люди, как ни странно, более эмоционально реагировали на обстрелы, проклиная на чём свет стоит невидимого врага и отправляя в ответ на пушечные ядра убийственные слова в его адрес. Кнар не отставала от других. Более того, её брань была приправлена грубым деревенским колоритом и звучала крайне неестественно в устах хрупкой старушки. Впрочем, в городе она долго не задержалась, через неделю вернулась к себе. Уговоры сына теперь не помогли. Она была непреклонна: «Нужно присматривать за домом и хозяйством».

Тем временем в городе день ото дня усиливались обстрелы. Сменив относительно безобидные снаряды противоградовых ракетных установок «Алазань», из высокогорных позиций противника на Степанакерт посыпался смертоносный «град»[87]. Когда в небе стали появляться вражеские бомбардировщики, люди переселились (на долгие месяцы) в сырые и тёмные подвалы. Приходилось терпеть немыслимые тяготы и лишения: больные оказались без лекарств, не хватало куска хлеба, а воды порой элементарно недоставало на то, чтобы сварить чай. Бывало, уходил человек за водой и больше не возвращался — люди погибали от обстрелов прямо в очереди у городского родника. Не было дня и даже часа, чтобы не лилась кровь. Она омывалась бессильными слезами уцелевших родных и близких.

Больше всех страдали дети. Их хрупкая, несформировавшаяся психика крайне болезненно реагировала на регулярно повторяющийся режущий свист летящих и дикий грохот разрывающихся снарядов. Некоторые попросту не выдерживали…

Малыши не видели солнца, лишились простой возможности порезвиться на свежем воздухе, поиграть в свои нехитрые игры. Взамен они научились безошибочно определять по звуку летящего снаряда тип его и вид оружия, из которого производился смертельный выстрел…