Апельсин потерянного солнца

Глава 28

Крохотное личико застыло в отвлечённой полуулыбке. Лара, сияя в предрассветном полумраке изумрудом глаз, жестом пригласила также уже проснувшегося супруга взглянуть на ребёнка в люльке и очень тихо, словно выдавая большую тайну, прошептала:

— Что-то необычное снится моей малышке.

Новоиспечённый папа расплылся в умилённой улыбке:

— С ангелами, наверное, общается… Они открывают ей бесконечные голубые дали космоса, и детка пытается дотянуться до звёздочки и сорвать её с неба…

— А может, цветочки собирает на сказочной полянке и складывает в забавные букетики, — растроганно проговорила Лара, вся светясь мягким любящим теплом.

На этот раз муза пришла внезапно — Эрик ответил стихами:

— Моя девочка спит, даже шорохи в доме притихли…

Он быстро встал, накинул на плечи халат, прошёл на цыпочках к столу и записал под волнующимся светом свечи первые строки рождающегося стихотворения. Дышащая свежестью наступающего утра фантазия разыгрывалась, принимая формы крайнего оптимизма и веры в совершенство человеческой природы, органически слившейся с могущественной Вселенной. Мерцающий звёздочкой огонёк свечки придавал таинственность рождающимся строкам, которые, несмотря на явный внутренний трепет пишущего, ложились ровным и аккуратным рядом на желтоватую бумагу. В воображаемом бескрайнем поэтическом пространстве перед маленьким человечком открывались сказочные миры и их диковинные обитатели; добрая фея вела девочку за ручку по волшебным дорожкам детства; в один миг, на стыке космического и земного, кажется, приоткрылась даже завеса судьбы, чтобы обнажить секрет её, но вдруг всё снова окуталось таинственной пеленой…

Лара тихонько подошла и нежно прикоснулась влажными губами к колючей щеке Эрика.

— На работу опоздаешь, тебе ещё побриться надо… Яичко всмятку приготовить? Чай или какао?

Только тут Эрик вернулся в реальность и заметил, что свеча давно догорела и её заменяет уже достаточно яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы низкого окна. Он положил карандаш, закрыл тетрадь, тихо подошёл к люльке и стал умилённо наблюдать, трепетно прислушиваясь к дыханию дочки. На полуоткрытых ангельских губах играла блаженная улыбка. «Моя девочка спит…» — повторяя про себя эти слова, словно констатируя нечто необычное, Эрик направился к умывальнику…

Супруги были счастливы. Крошку с огромными карими глазами назвали Анаит, в честь мудрой красавицы из древней легенды о любви простой девушки и царевича Вачагана, — действие которой, согласно преданию, разворачивалось в родной деревне Эрика.

Впрочем, Эрик, с юных лет поглощённый с головой поэзией и неземными грёзами, никогда не мечтал о ребёнке, и только с рождением дочки понял, что произошло настоящее чудо, которое он тщетно искал многие годы в высоких и отвлечённых сферах. Казалось, после долгого сна, в котором он добрался до небес, а затем медленно, как космонавт в капсуле на парашюте, спустился на землю, снова привыкая к хождению по твёрдой поверхности, Эрик осознал, что лишь в гармонии материального и духовного, в органическом взаимодействии земных и неземных стихий можно приблизиться к пониманию того космического начала, которое несёт в себе человек. И только осознав эту истину, можно попытаться наладить в грубом чувственном физическом мире настоящую духовную жизнь. Реалии же пока говорили об обратном…

Сколько лишних вздохов, то восторженных и экзальтированных, то возмущённых, отчаянных и мучительных, вырывается из груди человека за всю его жизнь откликом на окружающее! А всё потому, что тварь разумная никак не может соотнести желаемое и ожидаемое с действительностью. До недавнего времени все верили в торжество провозглашённого компартией лозунга: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме»[55]. Это грандиозное обещание, сделанное четыре года назад, внушало доверие — ведь за несколько месяцев до этого, поистине планетарной весной 1961-го, Советский Союз первым в мире отправил человека в космос[56]. Страна испытывала небывалый эмоциональный подъём — всё вокруг казалось родным, очевидным, близким. Даже звёзды вдруг утратили свою недосягаемость и одновременно — романтический флёр. А построение коммунизма всего через пару десятков лет уже не выглядело сказкой. Новые лозунги апологетов «высокоорганизованного общества свободных и сознательных тружеников» торопили приход невиданной доселе эры, когда человек «полностью освободится от забот о куске хлеба и займётся исключительно созидательным, творческим трудом». Некоторые даже искренне сожалели о том, что Маркс и Энгельс, столь пророчески предсказывавшие победу коммунизма, сами не увидят торжества нового общества…

Но земной, материалистический рай с изобилием предметов и средств потребления — всего того, что способно вообразить обывательское сознание в качестве высшего блага жизни, оказался невозможен в отрыве от законов космоса, а тем более — вопреки им. Общество, где моральный кодекс строителя коммунизма пытался заменить собой десять заповедей Бога, изначально было обречено. Приоритет призрачного будущего над реальной жизнью нынешнего человека приводил к притеснению и даже откровенному насилию в отношении последнего.

Высокопоставленные прожектёры и мечтатели считали цели и перспективы настолько прекрасными и значительными, что готовы были оправдать любые жертвы ради их достижения. И никто не имел права сомневаться в этом или колебаться, расшатывать всеобщую идеологию — на этот случай были предусмотрены специальные репрессии по идеологическим мотивам. То есть — грубо подавлялась данная свыше свободная воля людей, и надо было быть слепым, чтобы не замечать очевидного: прогресс в жизни человеческого общества определяется именно уровнем понимания и учёта взаимосвязи человека и космоса, а не приземлённой борьбой классов, в которой каждый выступает со своей «правдой» и стремится во что бы то ни стало, даже ценой крови и убийства, отстоять и доказать её. Но какое счастливое будущее можно построить на костях невинных людей, уничтоженных карательной машиной? Разве правильно и справедливо, что вчерашние дети пожертвовали своим детством ради того, чтобы сегодняшние их ровесники могли просто бегать, прыгать и играть в свои игры, лакомиться шоколадкой «Алёнка» вместо вожделенного для первых петушка на палочке со вкусом жжёного сахара? Разве сын может быть старше отца, а внук — деда?..

В довольно скором времени придёт массовое отрезвление, и люди поймут, что «рай», где всем, в том числе закоренелым ворам и убийцам, хорошо и уютно, — несусветная утопия. Три года усиленного «строительства» коммунизма, штурмовщина, жёсткие и жестокие командно-административные методы управления дали обратный ожидаемому эффект: господство коммунистической эры обернулось серьёзными экономическими проблемами, а затем — суетливыми потугами выдумывать разного рода хитрое, смертоносное и разрушительное оружие, чтобы хотя бы выжить «в одной отдельно взятой стране» [57]. А сама извращённая мысль о необходимости спастись только самим, в ущерб всем остальным, в свою очередь грозила катастрофой планетарного масштаба.

Неестественные лозунги типа «Рекорд станет нормой!», «Пятилетку[58] — за четыре года!» лишь подтверждали, что «великие» человеческие свершения делались не для простого, обычного человека, а, по сути, против него, ради изначально несостоятельной идеи и в угоду непомерных амбиций властителей и диктаторов. Коммунистическое правительство пыталось поставить космическую сущность бытия на примитивное служение человеку, при этом лишив последнего его истинного предназначения быть «отражателем» всего прекрасного, созданного свыше. Иными словами, под направляющие лозунги и призывные крики космическое начало в человеке было принесено в жертву житейскому, мещанскому, пагубному, биологическому, стадному. По сути, игнорировалось основополагающее правило: «не хлебом единым жив человек». Людей отучили созерцать звёздное небо, а коллективный мозг общества и его физическое тело направлялись лишь на решение животных проблем и удовлетворение физиологических потребностей…

Для того, чтобы «догнать и перегнать Америку», нужно было безрассудно тратить человеческие ресурсы и нещадно эксплуатировать «венец природы» и саму природу. Чтобы завершить пятилетку в четыре года, приходилось изматывать нервы и мускулы людей, заставляя их работать в три смены. Микрокосм был превращён в производственного робота, денно и нощно выдающего на-гора[59] тонны материальных благ, которые, даже насытив тело, не были в состоянии обогатить человеческую душу, но, наоборот, опустошали её. Игнорировалось очевидное: все преобразования, какими бы заманчивыми ни казались их результаты в будущем, должны быть нацелены на реального и конкретного живого человека, учитывать его интересы здесь и сейчас. В противном случае они идут вразрез с законами природы, нарушая её гармонию.

В итоге мощь Вселенной лишь подчеркнула бессилие человека, отошедшего от своей сути социально-планетарно-космического существа, жизнь которого невозможна без постоянного взаимодействия с питающим её излучением свыше…

Разменявшего уже восьмой десяток, но полного желания поработать ещё несколько лет Никиту Хрущёва тихо отправили на пенсию, и незаметно убрали из партийных документов все упоминания о построении коммунистического общества в ближайшей перспективе. При пришедшем на смену Хрущёву Леониде Брежневе[60] разговоры о коммунизме стали затихать. Взамен лозунга «Вперёд к коммунизму!» было скромно объявлено о строительстве в стране «развитого социализма»…