Апокриф Блокады

Глава 12. Грибной порошок

До рассвета я проплакала в кустах, не решаясь вернуться обратно по темноте (в фонаре сел аккумулятор). Ступить на галечную осыпь было ещё страшнее. Раз снайпер стережет берег, у него наверняка ночной прицел. Мне говорили, что там легко отличить мертвое от живого (оно теплое), зато черты лица и одежду видно плохо. Убьет и сделает вид, что так и было. Проклятый Ахинеев сказал правду. У реки — засады не было, а стрелок на скале, контролирующий многие сотни метров открытой береговой полосы — не считается. Дешево и сердито…

Едва начало светать — по тропинке спустились двое. Лично мне незнакомый молодой гражданский парень (кажется, он из команды Радека), с коротким автоматом на груди и солдат, с длинным автоматом за спиной. Ко мне подошел только гражданский. Подал руку. Подвел, зареванную, к лежащему телу. Господи! Лучше бы я в кустах оставалась. Первая пуля попала Володе в спину и прошла навылет. А вторая — ударила в затылок, снеся большую часть лица… Даже поцеловать на прощанье некуда… Труп успел окоченеть. Когда его повернули на спину, застывшие руки нелепо вздернулись вверх. Где он лежал, на гальке застыла кровь. А то, что мне ночью, издалека, показалось темным пятном — содержимое развороченного черепа. Мамочка… Хорошо хоть мух нет…

Когда гражданский, положив на землю автомат, начал с силой разгибать Володе руки-ноги и выпрямлять безобразно скрюченное тело — я не выдержала. Повернулась и убежала… Не могла видеть этого сосредоточенного равнодушия… К счастью, жуткую братскую могилу к моему возвращению уже закопали. Четверо хмурых мужиков (и среди них — сапер Кротов), лопатами и ломом ковыряли рядом небольшую персональную яму. То ли из уважения ко мне, то ли по другим причинам. На душе полегчало. Значит, будет, куда приходить навещать… Длинный и тяжелый сверток, завернутый в маскировочную сеть, из которой торчали голые ступни, принесли, когда землекопы углубилась в грунт по пояс, а солнце полностью разогнало туман. Часто сменяя друг друга, погребальная команда упорно долбила каменистый склон. Пока, наконец, самый старший, седоватый дядька с усами, не подал знак.

— Хватит! Будете прощаться? — обратился он ко мне.

Кивнула. Слов и слез — не осталось. Механически присела на корточки, положила руку на импровизированный саван. Помолчала. Так же механически выпрямилась. Кинула в яму, поверх тела, первый комок земли. Отступила. Споро заработали лопаты. Ну, вот и всё. Надо жить дальше. Одной…

Первое утро новой жизни я провела в полном оцепенении. Вроде того, что описывают загипнотизированные. Всё вижу и понимаю, а ответить или пошевелиться — не могу… Меня особо и не тормошили. Я ни к кому не лезла. У незаконченной могилы — слушала разговоры, ужасаясь собственному каменному спокойствию. Другая бы — бегала и кричала, возможно — стреляла. Я нет. Наверное, уровень эмоционального напряжения имеет верхний предел. Но… и мужики — хороши. Разве ж можно обсуждать покойников прямо при родне? Да ещё настолько откровенно? Потрясающая бестактность… А эти — рыли и болтали. Деревня…

— Раз уж "особист" такой прошаренный, как ты поёшь, так чего же снайпера с ПНВ не предусмотрел?

— Он был не умным, а "информированным". Это — принципиально разные вещи. Знал, что у наших солдатиков — совершенно нет практики ночной стрельбы. Нет опыта ночного скрадывания или многочасового сидения в засаде. Откуда? Вот и полез на рожон. Рискнул головой… Кстати, могло и получиться. От "передовой мобильной группы", посреди бела дня — он ушел… Под огнем.

— Так он по-своему и прав. Всего месяц назад пацаны точно такими, как те, и были. Городские "воины", без всякого опыта… пугливо жмущиеся к командирам… и средневековая тайга кругом.

— Не уследил, получается, за эволюцией навыков личного состава?

— Именно! Дед рассказывал, что основной опыт боец набирает за первые две недели жизни на передовой.

— Справедливо… На войне люди учатся быстро…

— И я про то. Охота с засадами, которой мы тут пробавлялись — она не просто так. Помнишь, узкоглазого парнишку, что с СВД к нам на "точку" приходил? Буквально за считанные дни в таежника вырос… Практика…

— Ну, да. Ким его зовут. Силен! С двухсот метров, навскидку, из столетней "трехи" с открытым прицелом — косуле точно в лоб. А по виду и не скажешь…

— Так это он его сегодня?

— Тс-с-с! — чисто ради приличия оглядываются в мою сторону и, как ни в чем, ни бывало, продолжают…

— Господа начальники — тоже хороши. С какого рожна они все вчера вырядились, словно на парад? Вот ты — сам офицер, объясни!

— Нормальное явление! Фильмы про войну видел? Когда идешь воевать — мундирчик нужен скромный. А если представляться начальству — блистать. Они же, через "дыру", не на фронт отправлялись, а перед "Лунтиком" покрасоваться… потом — так же точно в эвакуацию собрались… Кланяться московскому царю. Жратвы и тряпок — в дорогу нагребли, зато оружие — побросали. Даже автоматы — не у всех…

— Кстати, точно! В фильмах про войну, я внимания не обращал, а так и есть! Поезда в тыл, "штабные" с "тыловиками", там берут штурмом "в парадном", при всех орденах и нашивках. У кого звезд на погонах и цацек на груди больше — тот пролез на посадку первым… И у "беляков" в Гражданскую — примерно тоже наблюдалось… Инстинкт чинопочитания, так сказать, диктует сознанию выгодную тактику. Отключая мозги.

— Угу… Типа картина Репина — "Дед Мазай и зайцы". Самый главный, стоя на плоту, выбирает самых нарядных на берегу…

— Он, — кивок в сторону свертка с телом, — выбрал… Уплыли только те, кто пришел на пристань в полевой форме. А всех остальных — пинками и матом, обратно на берег. Да ты сам их видел… Цирк уехал, а клоунов забыли…

— Только посмотри… А я ещё удивлялся. Получается — кадр разбирался в людях.

— Психолог, хуле… Чего у ФСБ не отнять…

Покончив с незатейливым погребальным обрядом (памятный кол в ногах — воткнули правильно, а братскую могилу — отметили колом с раздвоенной вершиной), мы разделились. Я пошла в лагерь. Народ — по своим делам. Голова — ничего не соображала. Ноги понесли привычным маршрутом. Домой… "Жилой модуль" — хлопал на ветру расстегнутой дверкой. Внутри — следы обыска. Горой лежат наши расстегнутые и разворошенные сумки, которые Володя тайком унес во время подготовки к бегству. Значит, они уже были в надувной лодке, а мне теперь "возвратили личное имущество"… На столике — замызганная тряпка. Поверх — его наручные часы Володи, ключи, несколько визитных карточек, пара флешек, вывернутое наизнанку портмоне… и пистолет, который он у меня забрал ночью в лесу. Тот самый. Я запомнила первые цифры номера. Наследство… Память… Реликвии… И знак внимания. Меня продолжают считать "своей". Вопреки всему случившемуся. Хотя еды — не оставили ни крошки…

Машинально хлопнула по карману куртки. Пальцы наткнулись на твердый брусочек запасной обоймы… Вынула. Бездумно повертела в руках. Взяла в руки пистолет. Глянула в кургузое черное дуло… Застрелиться? Неумытой, с нечищеными зубами? Фиг! Условности подавляют разум… Скинула куртку (снаружи потеплело) и отправилась в храм гигиены, он же общественный умывальник. Пока плескалась — захотела есть… Сама себе сбила настроение… Вернулась в "модуль", глянула в зеркало, причесалась, застегнула вход в "модуль" и двинулась на поиски пропитания.

Столовая, в которой среди дня нечем поживиться — оскорбляет законы природы. Это неправильное место. К сожалению, даже сорвать злость оказалось не на ком. Совсем пусто! Ни людей, ни продуктов. Может быть, что-то есть в запертых от мышей железных ящиках, но как узнать? Между тем, время самое обеденное… Подождать? Между прочим, а куда народ подевался? Хоть бы записку для случайных посетителей оставили. Обидно же!

Час спустя стало обидно ещё больше… Особенно, когда вспоминала, что именно лежало в разворошенных при обыске сумках. Неучтенные пайки. Первоначально — они хранились под кроватью, в металлическом боксе с застежками. Вдруг, среди ночи, нападет жор… или явятся нежданные гости? Перед выходом "на рывок" — перекочевали в багаж. А теперь их нет. Плохой знак. Сердце пропустило удар. Приходилось уже читать, в каких случаях начисто обобществляют все наличные запасы продуктов, вплоть до последнего надкусанного сухаря и банки килек в томате… Если вдуматься — бр-р-р!

— Вы здесь? — свет из дверного проема загородила знакомая туша. Ахинеев легок на помине… Тьфу! Чтоб тебе похудеть… — Я так и подумал. Держите! — вчерашний термос и слегка подгоревший сухарь, — Ешьте! Это с сегодняшнего дня ввели. Горячий завтрак — до рассвета, ужин — после заката. Экономия времени светового дня.

— На войне, как на войне… — стаканы для отвара в помещении нашлись. Сухарь очень крепкий и горьковатый, но съедобный, — Спасибо!

— Пожалуйста! — устроился напротив. Тоже налил себе отвара… Так, получается, я сейчас съела его обед?

— Извините… — неловко получилось.

— Переживу, — понимающе усмехнулся, — Излишний вес — иногда полезен… как горб для верблюда.

А где… все? — отвар с сухарем заполнили раздражающую пустоту в желудке, заодно обострив зрительную память. Если она мне не изменяет, то лагерь, через который я шла — практически пуст. Разве только в мастерских — стук и завывание инструментов…

— Все — на заготовках, — невеселая усмешка, — Я позавчера спину сорвал, сегодня к физической работе не годен, — крякнул, погладил рукой плешь, — вынужденно тружусь головой и языком.

— И много наработали? — язвить человеку, только что подарившему мне собственный паек — некультурно. Только после утренних переживаний — мне приличия уже без разницы.

— Дважды успел охрипнуть. Горло не железное, — потер тыльной стороной руки кадык, — Ночью делали ревизию остатков запасов. С утра — возглавлял, организовывал и доводил "текущую информацию" до народа… Вы, сегодня, у меня — третья группа. А завтра — подтянутся "возвращенцы". Не знаю, вечером или к обеду. Реально уже язык заплетается… — выплеснул в стакан остатки отвара.

— Понятно. Что заготовляем? — деревенский термин почему-то вызвал внутреннее раздражение, — Дрова? Сено?

— Еду! — не въехала, — Продуктов питания осталось на два дня, если при "урезанном" пайке… На пять, при "половинном"…

— Как?! — не верю. Продсклад, это такое место… Если как следует там поискать…

— Пусто, — просто развел руками Ахинеев, — даже порченую муку пустили на сухари… которые в итоге утопили…

— И что нам теперь делать? — наивный вопрос городской девочки, увидевший поперек зеркальной витрины супермаркета надпись "Закрыто навсегда". Одно дело знать, что товарный запас продуктов в любом современном мегаполисе не превышает несколько дней. Жители питаются буквально "с колес" и если прервать снабжение — город превращается в голодную душегубку. Но в реале. Мамочка…

— Работать! — рявкнул мой собеседник, — Головой и руками… Не позднее конца недели — еду надо родить! Сносная погода продержится до конца сентября. Дорог каждый час…

— Это… — рот пересох, мигом вспомнились иронические комментарии Володи по поводу ожидаемой им схватки "штабных" с "космонавтами" за последнюю горсть мерзлой картошки… Тогда, в холодном ночном лесу — его реконструкции казались смешными… Зато, теперь… Глядя на жизнь с другой стороны… — Кх-х-ху!

— Что?

— Жрать хвою — занятие на любителя, — ляпнула первое, что пришло в голову, — Ой! — он не обидится?

— К тому же вредно, от нее плющит, — поймал удивленный взгляд, — Проверено на личном опыте! Мы тоже когда-то были студентами и ходили в дальние турпоходы…

— Тогда, я не знаю, — наверное, это прозвучало беспомощно, — Не мой профиль. Я специализировалась по индустрии переработки сельхозпродуктов и интенсивной агротехнике в закрытом грунте… А что, разве охота — всё?

— Охотой — не прокормимся, — после нескольких недель деликатесного питания это прозвучало странно, — "Сливки" с окружающей территории уже сняты. Считайте — почти доигрались…

— Это как? — в голове не укладывается. Ведь каждый день к столу было свежее мясо. Каждый! Неужели…

— Плотность расселения промысловой дичи имеет пределы…

— Плотность популяции, — машинально поправила я корявую терминологию.

— Согласен, — поправился Ахинеев, — Хорошо, что из засад стреляли… Зверь остался сравнительно не пуганым. И всё равно… На квадратный километр тайги, приходится максимум 1–2 кабана, 3–4 кабарги, 15–20 зайцев, ну, может быть забредет случайный олень… А нас здесь — 357 человек. И каждому нужно полкило еды в сутки, при тихой сидячей работе и килограмм-полтора — при тяжелой физической… Прокормиться охотой — не реально. Согласно историческим хроникам, такое удавалось группам в 5-10 человек. Без хлеба и припасов — нам скоро каюк…

— Без хлеба — плохо, — эхом поддержала я, — А всякие дикоросы? Леса и луга ведь вокруг! И озеро… Не пустыня…

— Кошкины слезы! — в сердцах Ахинеев хлопнул себя ладонью по колену, — Вроде много, а как глянешь…

— Трава?

— Трава… На 70–80 % — вода. Всякий там дикий лук и чеснок (я в курсе). Витамины и не более. Да и то…

— Грибы… Орехи… Ягоды… Смородина лесная, малина, черника, голубика…

— Ага, — что-то он без всякого энтузиазма отозвался, — На пару раз полакомиться… Приготовить несколько банок с вареньем… А на чем зимовать? На каждый день нужно иметь полтонны настоящей плотной пищи… Минимум!

— Кстати, а соль у нас есть? — банальная черемша, при наличии тары и соли — сущий кладезь витаминов. Только цинги нам для полного счастья и не хватало.

— Уверяют, что соль у нас на днях будет, — стоп, не поняла юмора…

— Откуда?

— Есть линзовые месторождения. Вроде бы, сравнительно неподалеку. Уже отправлена поисковая партия… Если что-то существенное найдут — это будет серьезное подспорье. Осталось определиться — что солить? Грибы?

— Грибы — деликатесное лакомство, — услышала я собственный унылый голос, — Основной пищей служить не могут, так как исключительно плохо перевариваются человеческим организмом… Так в учебнике написано.

— И ничего нельзя придумать? — сощурился с подковыркой, — При индустриальном-то подходе к проблеме?

— А разве настолько много грибов? — прямо по анекдоту, "лучше очень много плохой еды, чем очень мало хорошей".

— Если верить сводкам с полей, — показал на оттопыренный рацией карман, — вся тара уже забита. К вечеру в мастерской закончат телеги для перевозки. Приволокут сразу гору. Но, негде хранить. Если не переработать — то сгниют моментально. Погода, гм, не располагает. Сушилок здесь нет. Бочек для засолки — нет. Даже рабочих рук, столов и навесов, для организации заготовки грибов традиционными способами — нет. Что скажет наука?

— Грибной порошок, — глаза собеседника хищно сверкнули, — Нет, я хотела сказать — грибная мука… Ну, если… — правильно писал Дефо, что "нужда поощряет изобретательность".

— Что, "грибная мука"?

— Да ерунда, у нас же нет никакого оборудования… — взгляд Ахинеева сверлит меня раскаленным вертелом, — Их надо сразу сушить и растирать, в мелкую пыль… Тогда все питательные вещества — сохраняются. И желудок такую пыль — переваривает уже нормально…

— Сергей? — меня больше не слушают, рация словно сама прыгнула толстяку в руку, — Тут Галина выдала шикарную идею!

Где-то я читала, что полные люди часто бывают очень подвижными. Могу добавить, у них слегка другая подвижность, чем у обычных людей. Как бы это объяснить? Есть шутка, что "у носорога плохое зрение, но учитывая его вес, силу и толщину шкуры — это уже не его проблема". Ещё говорят, что опасно дергать за хвост тигра. Зато, теперь я знаю, как классно, бежать по джунглям, держась за хвост носорога… Именно такое впечатление оставил марш-бросок через кусты, напрямую от столовой к мастерским. Ахинеев пер впереди, проминая коридор для бегущих следом… Ветки хлещут по спине, летят листья, ломаются сучья, орут птицы… Драйв, словно в детстве, при игре "в войнушку". Короче, если нужно сделать выбор между "быстро бегать по открытому ровному месту" и "срезать углы напролом" — рекомендую последнее. Выходит заметно быстрее. Было бы кого пустить первым. За каким бесом нам потребовалось нестись, как на пожар, мне объяснили буквально через 5 минут.

— Девушка умница, — приходится принимать за комплимент, когда о тебе разговаривают в третьем лице, — Вполне реальная задача, даже, если приходится вычислять на пальцах. Можно успеть…

— Извиняйте, большая белая господина, — заёрничал жилистый брюнет с обожженными огнем электросварки руками, — калькуляторов в наш бантустан не завезли, счеты мы давно пропили, а палочки — скурили…

— Не бухти! В первом приближении, делаем вид, что еда кончилась совсем… — он так спокойно это сказал? Жуть! — Наши действия? Теоретически?

— Что бы соскочить с этого поезда — надо срочно добыть из воздуха по 2000 ккал на среднее рыло в сутки.

— Берем минимальную потребность… по медицинским показаниям…

— Разумеется. На лесоповале зимой и 4000 ккал — обычное дело. Но, до зимы ещё надо дожить. Сколько реально осталось времени?

— До послезавтра, если не экономить. На неделю больше, если урезать норму до физиологического минимума. Потом — строгий пост.

— Решительно протестую! — Ахинеев от участия в диспуте отстранился, но реплики бросает, — Я однажды попробовал худеть и сидел на строгой диете. Отвратительные ощущения! Сначала просто хочется есть. Потом, хочется кого-то убить и съесть. Потом, понимаешь, что это глупость — есть можно прямо живьем. Никому не советую…

— Именно! Опыт осады Сингапура во Вторую Мировую войну показал, что урезать паек — крайне плохая политика, в отсутствии крутой идеи, объединяющей коллектив… Товарищ Ахинеев, у вас есть достойная идея?

— У нас тут нет коллектива… — алогично пробурчал толстяк, — На предварительное слаживание случайной толпы нужен, как минимум, месяц.

— Переводя на русский язык, если, прямо сейчас, урезать паек, то народ — сходу взбесится? На что и был расчет?

— А сокращать его плавно — нет ресурсов. Всё продумано, — выразительный взгляд в мою сторону, — И вы знаете — кем… Налицо полный набор предпосылок для классического голодного бунта. Причем, безнадежного…

— Тогда — начинаем мыслить конструктивно. Галина Олеговна, повторите ещё раз, для тех, кто не слышал, ваши соображения.

— Средняя энергоемкость 100 граммов белого хлеба — 217 ккал, ржаного хлеба — 190 ккал, говядины — 104 ккал, а порошка из сушеных грибов — от 180 до 227 ккал. При одинаково легком усвоении продукта человеком… Микрочастицы грибного порошка — перевариваются мгновенно, подобно мясному бульону. Реальный шанс суррогатной замены мяса и муки одновременно.

— Так, выходит, что суточная норма — не менее 1 килограмма грибного порошка на душу населения…

— Кстати, а что делать с теми, кто не любит грибы? — смешок, — Или, скоро полюбят?

— Давайте решать проблемы по мере поступления. Полагаю, что гурманы воодушевятся чужим примером.

— Я скорее взбешусь… — резко мрачнеет сварщик, — Теща меня этими грибами во как, — удар ребром ладони по шее, — дома достала. И жареные, и вареные, и моченые. Вроде вкусные… А настоящей сытости — ни на грош.

— Откуда ей там взяться? Фунгин, тот же хитин. Ни кипяток, ни желудочный сок его не берут. Как вошло, так и вышло, — оратор косится на меня, но решительно добавляет — хоть заново промой и опять на сковородку…

— Правильно излагаете, — включается в разговор голос из-за спины, — Делали опыт. Водилась у нас в Союзе 70-х годов группа "экстремальных туристов". Горожане, со скуки, пробовали жизнь на прочность. Раз они на необитаемом острове, в архипелаге Римского-Корсакова, изображали потерпевших кораблекрушение. Просто высадились на берег "совсем без ничего". Ну, с тем, что лежало в карманах. Корабль ушел, а они "выживали"… "Комсомолка" про них много писала. В 1977 году, они же специально "заблудились" в тайге под Красноярском и плутали там целых 16 дней, изображая потерявшихся грибников. Тоже, только с тем, что обычно в карманах.

— Помню! — радостно провозглашает Ахинеев (чувствуется, мужик не дурак пожрать и "пищевая тема" его живо интересует), — у меня где-то дома лежит книжка Леонида Репина "Затерявшиеся в тайге". Он — как раз из этой троицы… Описал свои лесные приключения. Ровно две с половиной недели, с конца августа до середины сентября, они питались в тайге только подножным кормом, в основном — грибами. Сбросили по 10–12 кг веса…

— То есть, грибы — это почти не еда? — трое смотрят на меня выжидающе, а Ахинеев подмигивает — давай!

— В виде крупной фракции, как их обычно готовят, максимум — низкокалорийная приправа или закуска…

— Тогда, с какой стати нас от работы отвлекают? — раздраженно начинает заводиться обожженный…

— Потому, что никакой другой еды у нас сейчас нет, — решительно обрывает его Ахинеев, — Такая новость.

— "О моё племя!" — снова ёрничает сварщик, — "У меня для тебя, сегодня, целых две новости — плохая и хорошая. Во-первых, на нашем острове не осталось никакой еды, кроме банановой кожуры. Фу, какая плохая новость, давай скорее хорошую! Но, зато — этих шкурок у нас целые горы!" — нашел же время и повод острить.

— Слышала, Галина? Давай скорее хорошую новость!

— При размоле массы грибов до крупности обычной муки, площадь её контактной поверхности настолько возрастает, что содержащиеся в частицах питательные вещества усваиваются организмом полностью, — молчат, — Однако, высокое влагосодержание свежих грибов не позволяет вести тонкий размол без их предварительной сушки. Клейкая сырая масса крепко прилипает к истирающим поверхностям, отчего процесс останавливается.

— А в числовом выражении? — что он этим хотел сказать? Уставились, как на чудо морское… У всех — резко обозначились углы рта. Злые, старые и голодные…

— Галочка, — теперь Ахинеев почти ласков, — слова "много", "мало", "сырой", "сухой" и так далее — смысла почти не содержат. Нам нужны данные для инженерной прикидки. Помнишь на память? — экзаменатор, блин…

— Вода составляет 85–90 % массы свежих грибов…

— А надо?

— Для качественного размола и длительного хранения порошка влажность не должна превышать 12–13 %.

— О! — сварщик хлопает ладонями по грязным штанинам, — Ради получения каждого килограмма грибного порошка надо испарить 4 килограмма воды… С этим уже можно входить для доклада!

— Тепловой режим сушки? — прерывает его дядька стоящий слева.

— Чего?

— Как быстро требуется испарять воду, и до какой величины допускается нагревать будущий продукт?

— Насчет быстроты — я отвечу, — Ахинеев дает мне время собраться с мыслями, — раз грибов у нас "целые горы", — теперь он подмигивает сварщику, — то "чем быстрее, тем лучше". Времени-то на заготовки — в обрез.

— Ага, значит — "мгновенная сушка"! — веселеет спрашивающий, — а максимальная температура?

— Думаю, — внимают с почтительным видом, — не больше 60 градусов Цельсия, — и решительно заканчиваю фразу, — а может быть — 55 градусов. Но, точно не выше… Что-то происходит с химическим составом. Нельзя!

— Правильно девушка излагает, — поддерживает меня сварщик, — теща тоже вокруг духовки с термометром кудахтала. Что б грибы случайно не перегрелись. Про 60 градусов — помню. И что это нам дает?

— При 80 % влажности и температуре 60 градусов Цельсия, — как робот из кинофильма, на память, выдает Ахинеев, — согласно психрометрической таблице, один куб воздуха содержит чуть больше 100 граммов воды.

— Отсюда следует, что для получения килограмма грибной муки надо прогнать через сушильную камеру сорок кубометров горячих топочных газов с остаточной температурой на выходе — 60 градусов.

— В тонкопленочной или пылеобразной фазе испарение почти моментальное… — подхватывает сварщик.

— Особенно, если совместить сушку и растирание с автоматической очисткой поверхностей размола…

— Жернова не годятся… И вообще, трущиеся поверхности. Чуть подсохнет и склеится на ху… — оживились. Как выражается папа — "пошел разговор по существу".

— Шаровая мельница годится? Если продувать по оси поток воздуха, то получится массовый сепаратор…

— А шары для неё, в товарном количестве, сам высрешь? — вспомнил про меня, — Ой, пожалуйста извините.

— Железных обрезков, для начала, насыпать. Постепенно обкатаются… И — в пустую бочку. На роликах…

— Твоей бочке сразу настанет пи… — оратор виновато озирается, — Это… её же, в момент до дыр протрет…

— Хер там протрет! Нержавейка — она, сука, крепкая… — этот уже и меня не стесняется, — Зае… протирать.

— Фигня вопрос! Обрезки следует предварительно отжечь. Для мягкости… Тогда — наверняка не протрут.

— А грибы? — про меня почти забыли, Ахинеев незаметно делает мне знак — смывайся. Процесс пошел…

— Если пристанут к железякам, бл… — так ху… потом отдерешь! — действительно, мне пора. Разберутся…

— Как налипнут, так и отскочат, — слышится в отдалении, — Сказано же — сушка и размол одновременно…

— А на выходе — рукавный фильтр. Из чего? Из новой палатки… Там такая площадь поверхности — я еб… — м-м-да… похоже, что русский матерный является "языком межнационального общения" не только на войне.

Обратный путь в "спальный район", по нормальной тропинке, в обход зарослей, занял неожиданно много времени. Второй день сокращенной диеты, а уже пошатывает? И опять есть захотелось… А может, причина в недосыпе? Вот сейчас заберусь в "модуль" (за день он на солнышке должен хоть немного прогреться), залезу под одеяло — и провалитесь вы все, хоть под землю. Голова идет кругом… В ушах звенит… Нет, в ушах гудит… Нет, это в кармане гудит… Рация?! Опять?! Как они все меня сегодня достали!

— Да, Вячеслав Андреевич… Хорошо, Вячеслав Андреевич… Иду, Вячеслав Андреевич… — это Соколов.

У господина (или товарища?) начальника экспедиции — осунулось лицо. У начальника обороны — глаза красные, как у кролика из зооуголка… Штабной "модуль" огромный. Рассчитан на проведение совещаний и прием делегаций. Я тут в первый раз. Кожаные офисные кресла на колесиках и люминесцентные настольные лампы, в сочетании с легкими складными столами защитного цвета и дикой природой в метре от выхода — это оригинально. Граждане начальники изволят пить чай. Точнее, какой-то отвар с пряным запахом… Не чай…

— Галина Олеговна? Присаживайтесь! — кресло абсолютно новое. Местами к нему ещё прилипли клочки упаковочной пленки. После лесных пеньков и жестких скамеек — просто праздник… для спины и задницы.

— Извините за беспокойство… Вынуждены прервать ваш сон, — так, он думает, что поднял меня с постели.

— Что? — какие все вежливые, аж противно.

— Нам (к чему игра в демократию, известно, кто здесь главный) сообщили, что у вас есть толковая идея…

— Ну… — Смирнов кашляет в кулак.

— Если можно, изложите нам её по возможности кратко. А то товарищ Ахинеев — человек увлекающийся.

— О чем конкретно? — странно, старательно делают вид, что в наших отношениях ничего не поменялось…

— О вашем способе переработки пищи, — сразу взял быка за рога, — О способе сделать запас на зиму, — ого! Про такую возможность я только намекнула, — О возможных при этом опасностях, — глубоко берут!

— Сколько вам надо людей? — это уже Смирнов голос подал. А я откуда знаю? И зачем мне вообще люди?

— Кх-х-х… — стакан курящегося паром отвара в мельхиоровом подстаканнике (точно разграбили запасы для VIP посетителей) оказывается передо мною моментально. Отхлебываю… Похоже, пью что-то психотропное… Ай да начальники! Ладно, приобщимся.

— Мы внимательно слушаем… — и действительно. Будем надеяться, эти хоть материться не будут. Хотя…

— Ахинеев сказал, что в радиусе нескольких километров от лагеря охотой истребили всю крупную дичь.

— Так! — подтверждающее кивает Смирнов, — Посты докладывают, что появление кабанов и копытных уже редкость. А для организации крупной загонной охоты нет ни сил, ни средств… — помолчал, — наша недоработка.

— Следовательно, вокруг пропала предпоследняя ступень "пищевой пирамиды" лесного биоценоза, — открыв рты, ждут от ученой дамочки обнадеживающих рекомендаций, — Ну, если считать нас "вершиной".

— Это хорошо или плохо? — блин, из-за кресла забыла, что я не на симпозиуме. Надо выражаться проще.

— Это значит, что та пища, которую раньше поедали кабаны, зайцы и олени, никуда не делась и оказалась в нашем полном распоряжении. Однако, траву мы пока непосредственно есть не можем. Зато грибы — вполне.

— Грибы не еда, а её имитация, — довольно грубо отзывается на мой посыл Соколов, — Ставили опыты. При чисто грибной диете люди теряют вес со скоростью около килограмма в день, хотя и питаются "от пуза". Это замаскированный голод!

— Грибами не прокормиться, — поддерживает Смирнов, — бабка рассказывала, как они в войну мучились…

— Дело не в самих грибах, а в технике и энергозатратах, для их первоначальной обработки.

— ??? — не понимают, — Поясните мысль.

— Каждая ступенька "пищевой пирамиды" означает рост или снижение необходимых затрат на получение пищи приблизительно на два порядка. Самое выгодное занятие — охота. На каждую 1 ккал затраченной энергии охотник сразу получает 1000 ккал в виде туши убитого зверя. Но, места на этой вершине очень мало. Стоит хищникам истребить доступную им "крупнотоннажную" фауну — и всё, можно класть зубы на полку.

— Понятно, — Смирнов теребит небритый подбородок (тоже ночь не спал?), — Избыток охотников вымирает до достижения "оптимального" уровня. Грубо говоря — "волков много не бывает".

— Человек — "абсолютный хищник", способный в одиночку убить любого зверя. Настоящий царь зверей. Тем не менее, если крупной дичи поблизости нет, то этот закон природы и для него неумолим.

— Вы сказали, про рост относительных энергозатрат… Это такая шутка?

— Это база, для понимания происходящего. Всё в мире можно оценить через энергию. Вы сказали, что для загонной охоты нет ни сил, ни ресурсов. Вот оно самое и есть. Энергетический барьер, который не взять в лоб.

— И что теперь?

— Неолитическая революция показала, что земледелие и скотоводство, менее выгодны энергетически, чем охота, но сказочно расширяют кормовую базу и ареал обитания. Скотоводство дает около 100 ккал на каждую затраченную, а примитивное ручное земледелие — около 10–20 килокалорий. Труд и знания позволяют черпать ресурс на более низкой ступеньке "пищевой пирамиды" и соответственно увеличивать численность населения. За счет отсутствия конкурентов.

— Это понятно… Если бы сейчас была весна и время развести огороды — проблемы бы не стояла так остро.

— Каждый шаг вниз по ступеням "пищевой пирамиды" — это примерно стократный рост энергозатрат на единицу получаемого продукта и пропорциональный демографический скачок. Сегодня, — запнулась, — в XXI веке, на Земле живут приблизительно 6,5 миллиарда человек. При этом, на добычу 1 ккал пищевого эквивалента, в странах с интенсивным земледелием "индустриального типа", тратят до 5 ккал условного топлива. Синтетическая пища обходится дешевле…

— Вы хотите сказать, что у нас сейчас нет проблемы с пищей, а исключительно проблема с энергетикой?

— Можно выразиться и так, — круто загнула! "Если хочешь что-то понять, попробуй объяснить это другим"

— Тогда, попрошу выразить вашу мысль более конкретно.

— Табличная урожайность только одних маслят, только здесь и сейчас — составляет не менее 5–7 ц/га.

— Больше, — Соколов заглядывает в бумажку, — народ рапортует, что за неполный рабочий день, сходу, уже набрали уже несколько тонн грибов.

— Значит, после сушки с размолом — они станут как пшеничная мука? — это Смирнов интересуется, видно Ахинеев поспешил довести мою информацию до руководства, — Можно будет и хлеб печь?

— Даже лучше. Грибной порошок калорийнее и легче усваивается, а белка и витаминов там — как в мясе. Полисахаридов меньше. Да! Перерабатывать свежее сырьё надо немедленно после сбора… Буквально, в же первые часы.

— А как такая штука хранится?

— Хуже чем мука. Грибной порошок очень гигроскопичный. Легко отсыревает и начинает гнить… Нужно или сразу его как-то перерабатывать дальше, — ты посмотри, каждое моё слово ловят, — или добавлять в свежий помол консервант. Годится любой природный.

— Например?

— Сухой толченый ягель. Процент-полтора, по весу, от закладки грибной массы… Там антибиотики.

— Андрей Валентинович, — прерывает меня Соколов, — немедленно распорядитесь. Вы знаете, кому можно это поручить, — похоже, не забыл нашу "настойку". Господи… Володя, прости, — Отправьте группу немедленно.

— В чем ещё засада? — Соколов, не отрываясь от разговора, делает пометки в потертом "ежедневнике".

— Для получения каждого килограмма грибной муки (суточная норма потребления для одного человека) требуется израсходовать 4 килограмма свежих грибов и пол-литра бензина, — немая сцена, — Ну, или эквивалентное ему количество условного топлива. "Инженеры" при мне считали. Запомнила… — хм, что-то я не то сейчас сказала.

— Например? — ой, забыла, что жидкого горючего осталось под обрез…

— Киловатт-час электроэнергии, — чего они перепугались? Я табличку из школьного учебника цитирую. А, электрогенераторы на бензине и солярке работают… — ну, килограмм-полтора дров… — оба, с вздохом облегчения, откидываются на спинки в своих креслах.

— Так бы сразу и говорили. Дрова у нас есть… — попробуй-ка, пойми этих начальников.

Был бы на моем месте лицемер Дейл Корнеги — улизнул бы моментально, пользуясь удачным стечением обстоятельств. А меня злая сила подтолкнула на прощанье открыть рот.

— Дрова, в своем первозданном виде, не годятся…

— Почему? — обиделись, словно малые дети. Будто повертела перед носом конфеткой и снова спрятала.

— Нам нужно тепло и механическая работа, а не пламя и дым, пополам с золой, — чему он радуется? — На открытом огне, или в дровяной печи, ничего не получится. Если бы она и была…

— Чуешь, Андрей Валентинович, какие у нас кадры?! На ходу подметки режут! — не поняла… Пояснил, — Первый, опытный, образец газогенератора сварщики начали собирать ещё вчера утром. Как только стало ясно, чья взяла…

— Мне можно идти? — извините, граждане, я вашей радости не разделяю… Тем более, что голова трещит.

— Позволите бестактный вопрос? — ладно уж, задавайте, — Как вы думаете, почему Владимир… — запнулся, — ввязался… во всё это? Вроде умный мужик… был. Если не трудно, объясните своими словами. Нам важно. Он ведь — один из немногих, кто заранее, ещё там, — ну, ясно где, — предполагал такой вариант развития событий?

— Потому и ввязался, что умный! — только не хныкать… Правду, значит, захотели? Их есть у меня! Целых три… — Во-первых, он рассчитывал вернуться из "дыры" не абы как, а триумфатором, с победой… Вы хоть знаете, кто вообще-то настоящий инициатор проекта "Остров"?

— Ожидаемо, — мрачно кивает Смирнов, — Подобный настрой сразу видно. Стало быть, лично возглавить голодный Холокост господин полковник ФСБ не пожелал, — ха, прорвалось отношение армейских к госбезопасности. Так ведь и ты этого делать не собираешься… Вон, как вовремя всё на Соколова спихнул.

— Во-вторых, он рассчитывал на разумное использование наличных запасов продовольствия…

— Поэтому, возглавил их уничтожение? — язвить, товарищ Соколов, не надо. Вполне могло и получиться… Даже при варианте "Омега"… Не упоминая крайнего случая. Эх, где же ты, далекий Париж? Судя по всему, лучшие годы жизни мне предстоит угробить в этой "жопе мира".

— В-третьих, — на подначки не отвлекаться! — он с самого начала представлял, что такое, для таежного биоценоза, почти четыре сотни городских дядь и теть, пытающихся выжить "на подножном корму". Нагрузка просто запредельная. Все верхние этажи "пищевой пирамиды" подобная голодная толпа, оставшись наедине с суровой природой, снесет, как бульдозер. Выбьет-распугает зверьё, птицу и рыбу, а потом — в драках за последние харчи протянет ноги, не дотянув до настоящей зимы. "Эффект мамаевой орды…" — про Блокаду, как пример, пока лучше помолчать…

— Причем, бежать им некуда. Даже пытаться рассредоточиться малыми группами — бессмысленно. Ведь у половины коллектива даже "зимнего" нет, — поддакивает мне Соколов, — блокадный Ленинград в миниатюре…

— В Ленинграде столько леса не было… — слово сказано! Не мною… Смирновым, — Опять же, ни немцев, ни бомбежек… — Надо же, он надеется, что дела поправятся… Ищет хорошие стороны в окружающей действительности. Оптимист!

— Считаете, за счет избытка доступной энергии и техники, как вы описывали, удастся выкрутиться? — для самого Соколова, похоже, наше положение сродни занятной головоломке. А если вот так сложить? А вот так?

— Откуда я знаю? — в самом деле, откуда?

— Тогда, спрошу иначе. На какой ступеньке технологической лестницы вы отводите нам место? — занятно.

— Ну-у… Если считать, что мы рухнули с верхней позиции "абсолютного хищника" до "травоядного" уровня… Смотрите! Один килограмм грибной муки содержит примерно 2000 ккал. Это около 8,4 МДж энергетического эквивалента (помню, инженеры мыслят в размерностях системы СИ). На добычу такого килограмма (дневной душевой нормы) требуется истратить энергию сушки (нагрев до ста градусов 40 кубов прогоняемого через установку горячего воздуха) — где-то 10 МДж… Плюс — энергия размола, энергия транспортировки грибов к месту обработки и работа, потраченная сборщиком сырья. Плюс — неизбежные на производстве потери. Считаем, это ещё половина от энергии сушки. Выйдет, как раз две килокалории истраченной работы или тепла на каждую килокалорию, содержащуюся в добытой пище.

— Слышал? — обращается Соколов к Смирнову, — примерно то же, только другими словами, здесь утром Ахинеев пропагандировал. Барьер! Удержим технологический уровень — выживем… Скатимся к примитивной технике добычи корма — надорвем пуп и пропадем ни за грош… Голыми руками такую нагрузку не потянуть.

— Спасибо, Галина Олеговна. Вы свободны. Рацию держите в положении "прием", — слава богу, наконец, дождалась господской милости… Пойду отсыпаться.