Апостолы Феникса

ОГНЕННАЯ ПТИЦА

1981, где-то над Средним Западом

— Как вы меня нашли?

Гровс и Скэрроу сидели в обитом деревянными панелями кабинете на борту частного «Боинга-727», пересекающего Америку с востока на запад.

— Первые подозрения у меня появились в 1937 году, когда я прочел в газетах о смерти вашего сына. — Скэрроу сделал глоток чая из тонкой фарфоровой чашечки, украшенной золотым логотипом консорциума Гровса. — Я тогда жил в Испании, преподавал историю Латинской Америки в Барселонском университете. Они так и не узнали, что я учил их тому, в чем участвовал сам. По-моему, в этом есть некоторая ирония. Так или иначе, видите ли, Уильям, у меня фотографическая память и я помнил, как прочел о вашей кончине в 1919 году. У вас был статус ведущего мирового промышленника, пресса называла вас Невидимый Титан, и я жалел, что не имел случая познакомиться с вами. Поэтому когда я увидел фотографию вашего покойного сына, что-то привлекло мое внимание. Дело было даже не в удивительном сходстве, а в том, как он смотрел — недоверчиво, взглядом человека, который не хочет показываться публике. Это же выражение я каждый день видел в зеркале.

Я покопался в университетских архивах и нашел фото из вашего некролога в старом номере «Чикаго Геральд». Сравнив ее с фотографией вашего сына, я понял, что это не сверхъестественное сходство, это один и тот же человек. Но неопровержимых доказательств не было, и я отнес это на счет того, что уже отчаялся найти ответы и гоняюсь за призраками. Потом, когда в 1960 году скончался ваш внук, я вновь увидел знакомое лицо. Я нутром почувствовал, что это то самое, то, что я так долго искал.

— Я жалею, что вообще фотографировался, — сказал Гровс. — Я понимал, что каждый раз я оставляю улику, и по этому следу кто-нибудь когда-нибудь до меня доберется. В первые дни я даже не понимал, что придется симулировать свою смерть и притворяться собственным сыном, а тем более внуком. Я пятьдесят лет старался держаться подальше от фотографов. Но я знал, что этот день когда-нибудь придет. — Гровс откинулся в роскошном президентском кресле, ощущая, как самолет меняет курс. — Хотя мне по-прежнему трудно поверить, что вы во всем разобрались, пользуясь лишь несколькими старыми фотографиями.

Скэрроу громко рассмеялся.

— О нет, Уильям, безусловно, это не все. В 1960 году я был старшим аналитиком в Смитсоновском институте. Моя специальность, как значится в визитной карточке, — история и культура Мексики. Я имел неограниченный доступ к исследованиям и архивам института, а также некоторых правительственных ведомств. Начальство считало, что у меня есть заказной проект — я пишу биографию промышленника Уильяма Гровса. Таким образом, мне удалось собрать детальные, местами подневные записи об одном ковбое с территории Аризона по имени Билли Гровс. Должен сказать вам, Уильям, ваш потрясающий взлет от бедного ковбоя, который появился в пыльном пограничном городишке с несколькими испанскими золотыми монетами, до одного из богатейших людей в мире — это что-то необычайное. Без сомнения, у вас природный талант. Вы провидец от бизнеса. Сколько осталось свидетельств того, как вы находили ростки идей, которые, вызрев, в очередной раз приносили вам всемирный успех. Я восхищен вашим потрясающим умением делать деньги. И, отвечая на ваш вопрос, — нет, дело было не только в фотографиях. Чтобы собрать паззл, у меня ушли годы, даже десятилетия. Но я это сделал, и вот я здесь как ваш новый партнер.

— Извините! — Гровс выпрямился в кресле. — О каком это партнерстве вы тут толкуете? Я предложил вам лететь моим самолетом, потому что хотел послушать вашу историю. Я заинтересовался, но не более того. Никакого партнерства у нас нет. По сути дела, нас вообще ничего не связывает. Допустим, ваша история интригует, к тому же вы оказались в том же положении, что и я, так что я вам сочувствую. Но это ничего не доказывает. Как только самолет приземлится в Финиксе, наши пути разойдутся, мистер Скэрроу. Я отправлюсь в мой зимний дом в пустыне, а вы — туда, откуда явились. И могу вам обещать, что больше мы с вами не увидимся.

— Интересно, что мы направляемся в Финикс, — Скэрроу сделал паузу, чтобы допить чай. — Вам знакома легенда об огненной птице феникс?

То, что Скэрроу, казалось, проигнорировал его отказ, привело Гровса в раздражение. Он никогда еще не встречал человека, столь хладнокровного, спокойного и сосредоточенного.

— Более или менее. При чем здесь это?

— В греческой и египетской мифологии феникс — это птица с хвостом из красных и золотых перьев. Она живет пятьсот лет. Когда ее срок подходит к концу, она строит гнездо из веток. Потом поджигает гнездо, и пламя поглощает ее. А вскоре из пепла появляется новый феникс и начинается новый пятисотлетний жизненный цикл.

— Это замечательно. Но я не понимаю, зачем вы рассказываете мне эту сказку.

— Давайте скажем так, я феникс в конце жизненного цикла. Мне нужно построить гнездо и восстать из пепла.

— А какое это имеет отношение ко мне?

— У вас есть средство, чтобы завершить мою жизнь и начать сначала. У вас есть то, что мне нужно, чтобы восстать из пепла.

— Что же?

— Плат Вероники.