Апостолы Феникса

ИМПЕРАТОР

2012, Багамы

Хотя Сенека и не смотрела прямо в лицо Скэрроу, краем глаза она следила за ним. Он отошел от жаровни и мановением руки и одним словом, которого она не поняла, отпустил всех, кроме нее и Карлоса. Процессия послушно и безмолвно двинулась вон, только шуршали одежды и позвякивали ракушки.

Когда помещение опустело, Скэрроу уселся на трон.

— Подведи.

Карлос крепко взял Сенеку за руку и подвел к трону. Поставив перед троном, положил ладони ей на плечи и нажал: мол, становись на колени.

Сенека опустилась на колени, потом села на пол.

— Оставь нас. — Пока дверь за Карлосом не закрылась, Скэрроу молчал.

Его ноги находились как раз на уровне глаз Сенеки, и она поймала себя на том, что рассматривает его кожаные сандалии с золотыми стельками. Роскошь! Ей вспомнилось, как Даниель рассказывал о богатстве и пышности жизни ацтеков.

Наконец Скэрроу заговорил:

— Я придерживаюсь старинных обычаев, древних ритуалов и традиций, во всяком случае, в присутствии моих адептов и апостолов. А перед лицом остального мира — далеко не всегда. Не поймут. За последние пятьсот лет все очень изменилось. Я не сразу понял, что я тоже должен кое-что изменить, если хочу выполнить свою миссию. Труднее всего найти баланс между тем, что понятно публике, и моей истинной сущностью.

Скэрроу снял свой искусно сделанный головной убор, аккуратно положил на колени и погладил длинные зеленые перья.

— Это ненастоящий. Подлинный хранится в музее. Но когда-нибудь он займет положенное ему место. Ты знаешь, что такое кетцаль?

Она покачала головой; ей показалось, что в его голосе звучит безграничная тоска.

— Это очень изящная птица с переливчатым оперением; в брачный период самец отращивает на хвосте два длинных красивых пера, они достигают иногда трех футов. Кетцелю сейчас угрожает вымирание. Его нельзя держать в клетке, в неволе он погибает. Из чего нам следует извлечь урок.

Он помолчал, словно бы в раздумье, потом снова заговорил тем же мечтательным тоном:

— До нашествия завоевателей, когда Теночтитлан был в расцвете своей славы, мой народ, мешика, поддерживал мировое равновесие. Наша жизнь была заполнена служением богам, которые дали нам жизнь. Пришла пора нам вернуться на путь поддержания гармонии. Моя проповедь нашла путь к сердцам множества людей во всем мире. Она отвечает их чаяниям, они считают ее истинной. Люди изголодались по таким словам, их печалит то, как пренебрежительно относится человечество к нашей планете, с какой обидной жестокостью. Я говорю людям то, что они хотят слышать, в чем они нуждаются. — Скэрроу вновь возложил на голову корону из перьев. — Теперь ты можешь на меня смотреть. Я хочу видеть твои глаза.

В дымной мгле человек на троне колыхался, как мираж, как знойное марево, поднимающееся от разогретой мостовой. Сенека не знала, происходит ли это от наркотиков, которыми ее напичкали, или она действительно видит нечто сверхъестественное.

Он рассказывал, как Кортес вытащил небольшой серебряный сундучок, в котором был плат с изображением Христа, и заявил, что это лицо Сына Божия, который умер и воскрес из мертвых. И как он потом с болью следил за падением своей империи. Как в отчаянии он однажды прижал к лицу этот кусок ткани — он знал, что скоро умрет, и дал своим жрецам особые инструкции по собственному захоронению. Он думал: если плат действительно обладает такой силой, то он тоже воскреснет из мертвых, как Христос. Когда он заговорил о собственном воскресении, он попытался поймать ее взгляд.

— В ту ночь конкистадоры грабили наш город. Моя гробница не была очищена только лишь потому, что ее считали замурованной; никто не знал про тайный ход.

Скэрроу говорил так увлекательно и убедительно, что, когда он закончил свой рассказ, Сенека каждой клеточкой своей чувствовала, что это правда. Хотя история про плат никак не укладывается в голове у нормального человека, ему удалось преодолеть ее недоверие. Он перенес ее в другой мир, который описывал в таких ярких подробностях и с таким неподдельным чувством, что она опять вспомнила Даниэля. Теперь она поняла, что он имел в виду, когда говорил, что порой ему кажется, будто он сквозь время и пространство совершает путешествие в эти древние дни. Перед ней сидел Монтесума, в отчаянии от того, что пришел конец его славе и пришел конец его народу. Она уже не сомневалась, что перед ней император Монтесума Второй.

— Много лет я не понимал, в чем состоит моя миссия. Но с течением времени стал замечать, как человечество теряет уважение к Земле, которая некогда была столь же прекрасна, как кетцаль. Люди только брали у нее, ничего не давая взамен. Мы истощили и изранили Землю, отравили воздух, уничтожили первозданную красоту Земли, загрязнили воды. Причем человечество считает это своими громадными достижениями и очень ими гордится. И вот теперь современная наука подтверждает то, что предсказано в календарях древних и многочисленных устных преданиях. Поначалу я мечтал, чтобы мой народ вернулся к прежнему образу жизни. Но нет, это невозможно. И мне предначертано нечто более важное. Когда человек призывает своих богов, он обычно недоволен их приходом.

Печаль легла на лицо Скэрроу, глаза его выражали искреннее глубокое горе.

— Человечеству пора объединиться и снова служить Земле и миру, и выказывать благодарность не голословную, а подкрепленную делом. Причем не медля, а не то жизнь, которую мы ведем, прекратится, ибо боги отвернутся от нас.

— Но при чем здесь я?

— Не знаю, насколько глубоко ты постигла древние обычаи, поэтому расскажу только то, что тебе необходимо знать. Жизнь существует благодаря богам, они принесли себя в жертву человечеству. Мы в бесконечном долгу перед ними. Когда-то в моем народе были люди, которые умели выразить свою признательность, свою глубочайшую благодарность. Сегодня молитва — всего лишь пустой звук. Мы же подкрепляли свою благодарность делом. Когда мы воевали, то шли на битву без намерения убивать. Мы брали пленных — чтобы отдать долг крови богам.

Сенека вздрогнула, вспомнив страшную стену из черепов.

— На поле битвы побежденный противник охотно соглашался: считалось честью отдать себя богам. Ведь таким образом ты сохраняешь и поддерживаешь жизнь. Все: урожай, дожди, животные, звезды, Луна, Солнце, люди — зависит от равновесия Вселенной, которое достигается принесением благодарности богам. А вот теперь мы подходим к тебе. Ты ниспослана мне. Сначала я этого не понял. Я думал, ты — просто противник. Я позабыл о старинных традициях и хотел просто избавиться от тебя. Но это было ошибкой, и ко мне пришло просветление. Я, убежденный в важности следования древним обычаям, едва не нарушил главный принцип обращения с противником — в наших ритуальных сражениях. В Войнах Цветов.

И тут Сенека поняла, почему Скэрроу называет ее Прекрасным цветком. Она — плененный противник. И он хочет принести ее в жертву — в жертву своим богам.

— Не делайте этого!

— Тебе воздастся в следующей жизни. А до того к тебе будут относиться по-королевски. Ведь ты удостоишься огромной чести — стать первой, начать новую эру, эру мира.

Сенека поднялась на ноги. Кровь отлила от головы, отчего она покачнулась и все поплыло перед глазами.

— Бежать некуда. Прими свою судьбу. Научись гордиться ею.

Она повернулась к Скэрроу спиной и, спотыкаясь, побежала к двери. Распахнув дверь, она едва не упала, но тут ее подхватил Карлос и стал уводить. Сенека оглянулась. В дымном мареве на троне сидел император Монтесума, невозмутимый, царственно неподвижный.

Карлос повел ее по коридору, потом вверх по лестнице и в ее комнату.

— Принести вам чего-нибудь?

Она увидела, что графин на тумбочке снова полон.

— Мы налили туда еще воды. Выпейте, чтобы поддержать свои силы.

— Нет. Не хочу.

— Выпейте, или мы вынуждены будем применить более жесткие меры. Когда вы пьете, то действие ослабевает. Ведь вы этого хотите? — он налил воды в стакан и протянул ей.

Инстинкт подсказывал Сенеке выбить стакан у него из рук и выбежать в открытую дверь. Но она понимала, что не сможет выбраться за стены Ацтеки живой и свободной. Ей нужно остаться в живых, пока Эл не придет ей на выручку.

Она неохотно взяла стакан, выпила и в полубеспамятстве рухнула на кровать. Дверь, закрываясь, щелкнула.

Проснувшись, Сенека перекатилась на бок, включила лампу и посмотрела на часы. Несколько минут первого ночи. «Как, черт возьми, мне отсюда выбраться? Когда и где хочет убить меня Скэрроу?» Ей принесли поднос с едой — стейк, лобстер, паровые овощи. И даже бокал вина. Хотя она проголодалась, есть было страшно — вдруг в еде тоже наркотик, как в воде? Действие предыдущей дозы все еще продолжалось — мысли у нее все еще были бессвязными.

Ей страстно хотелось в душ, но об этом тоже нечего было и думать. Когда придут спасатели, надо быть готовой, а не мокнуть под душем.

Слабый стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Вот зажужжал электронный замок, потом щелчок, и в дверном проеме появилась фигура в хирургическом костюме, маске и перчатках.