Апостолы Феникса

ПОСЛЕДНЯЯ СДЕЛКА

2012, Багамы

Сенека ухватилась за край тумбочки, во все глаза глядя на мужчину в костюме хирурга.

— Назовите свое имя.

— Уильям… нет, Билли Гровс.

Промышленник-миллиардер? В это трудно было поверить. Жизнь словно бы вытекла из него — изможденный и бледный, он был похож на восковую фигуру. Но она заметила, что когда они разговорились, он немного выпрямился, голос зазвучал сильнее, глаза перестали быть пустыми и слегка заблестели.

— Мистер Гровс, я хочу вам верить. И я верила Скэрроу, по крайней мере, пока он говорил. Но поймите, это с трудом укладывается у меня в голове. Во всяком случае, про бессмертие я не понимаю. Все мы знаем, что смерть неизбежна, и думать иначе просто глупо.

— Думайте что хотите. Могу показать отметины на груди и на спине, где ацтекская стрела пронзила меня насквозь, и на животе, куда попала пуля. Шрамы остались; но от этих ран я должен был умереть.

— Я читала, что вы отшельник, что вы избегаете контактов с людьми. А почему тогда вы пришли ко мне, совершенно незнакомой вам женщине?

— Сначала я боялся, что меня узнают. Потом, после нескольких приступов серьезной болезни, я действительно стал избегать людей. Хотя болезнь и не может меня убить, я не хотел всю оставшуюся жизнь болеть какой-то гадостью, что подцепил от какой-то шлюхи. Потом появился Хавьер. Сказал, что сделает меня богом. Оказалось, ему нужны были только мои деньги и мои возможности. Да и не хочу я становиться его богом. Он заставил своих врачей навыписывать мне лекарств, которые, они сказали, защитят меня от инфекций. Это чушь! Он просто изолировал меня от мира, не спрашивая, хочу я этого или нет. — Гровс обвел рукой комнату. — Вот в такой же тюрьме. Но я его перехитрил. Я уже давно не принимаю его лекарств. И потому могу ночами бродить по этому зданию. Он это знает: видит меня через камеры наблюдения.

— Значит, он знает, что вы здесь, и слышит наш разговор.

— Нет. Видео есть, но без звука. Он думает, я не в своем уме, так что не обращает внимания на мои прогулки. Я отлично изображаю сумасшедшего. Я хитер, как лис. А почему пришел к вам — вы здесь единственная, кто не работает на Хавьера. Здесь только его приспешники да эти монстры, которых он называет апостолами. Ну, и его последователи, как он говорит, «мои адепты». Вы единственная, кто меня не предаст.

— Мистер Гровс…

— Билли. — Его губы сложились в подобие улыбки. — Вы начинаете мне нравиться, Сенека Хант.

— Хорошо, Билли. — Сенека попыталась встать, но голова закружилась, и она передумала. — Что вообще здесь происходит? Зачем они крадут кости этих людей? Массовых убийц?

— Вы говорите, вам трудно поверить в бессмертие? А то, что делает Хавьер — это просто дьявольщина, чистое зло. Он Франкенштейн.

— Все равно не понимаю. Что вы имеете в виду под монстрами, которых он называет апостолами?

— Тех, кого он воссоздал из украденных костей.

— Но это невозможно.

— Я их видел своими глазами. Кое с кем даже познакомился. Слыхали о Кровавой Мэри, английской королеве? Позапрошлой ночью столкнулся с ней. Прелестная дама, только что очень любит сжигать людей заживо. Еще здесь этот нацистский ублюдок доктор Менгеле, правда, у него внешность Президента России. Просто цирк с конями.

— А женщина, которая притащила меня сюда? Илзе? Она тоже… апостол?

— Да. Илзе Кох. Шизанутая.

— А чернокожий апостол у вас был?

— Скэрроу до потолка подпрыгнул, когда узнал, что вы убили Иди Амина. Сильно вы его уели. Он почил было на лаврах, а тут вы ему все карты спутали. А потом почему-то настроение у него изменилось и он решил, что хорошо будет вас первой принести в жертву. Бойтесь его. Он думает не как все нормальные люди.

У Сенеки вспотели ладони.

Гровс подошел еще ближе к ней.

— Он лелеет свой грандиозный план — спасти мир и вернуть его к состоянию, в каком он был пятьсот лет назад. Говорит, что переделает мироустройство, чтобы умиротворить своих древних богов.

— Но его проповедь звучит не так зловеще.

— Подумайте немного. Чтобы этого достигнуть, он выпускает в мир своих апостолов, и они будут вырезать сердца у тысяч невинных жертв, как он их называет, шочимики.

Именно это слово произнес Скэрроу, когда они познакомились. Прекрасный цветок, шочимики.Сенека непроизвольно пробежалась пальцами по груди, чтобы убедиться, что ее сердце все еще бьется в грудной клетке, и вскочила, но ноги подкосились, голова закружилась.

— Он решил сделать вас первой. Вырежет вам сердце и скормит какому-нибудь ацтекскому каменному идолу.

— Надо бежать! Прошу вас, вы моя единственная надежда! Свяжитесь с моим отцом. Он придет за мной.

— Поздно. На рассвете он увезет вас в Мехико, на это свое большое шоу.

— А где его апостолы?

— Уже отбыли.

— А что будет с вами?

— Да ничего. С бессмертием приходит непобедимость. Прикосновение к лицу этой проклятой тряпки обрекло меня на вечную жизнь. Это кощунственно. Это богопротивно. Я должен как-то это прекратить. Я так устал.

— А почему эти апостолы будут делать то, что он хочет?

— Сначала он вернул их к жизни. А если они осуществят его план, он наградит их этим платом. И они получат возможность жить вечно, занимаясь тем, что они так любят, то есть убивая.

— Он уже опробовал на них этот плат?

— Нет. Его безумная наука оживила их, но они смертны — вы сами это доказали. Самые жестокие массовые убийцы в истории вернутся в свои страны и начнут резню. Он велел начать с бездомных, больных, нищих. Ему неважно, лишь бы человеческая жертва. Его богам любое сердце годится.

Сенека заметила, что Гровс перестал задыхаться и кашлять. Может быть, от беседы с ней ему стало лучше?

— Мне так вас жаль, Билли. Если бы я только могла помочь вам прекратить мучения!

— Не беспокойтесь обо мне. Это ведь вам осталось жить всего несколько часов. Я бы на вашем месте помолился Создателю. — Он посмотрел на часы и вновь закрыл лицо маской. — Пора идти. Сейчас начнется обход. Скэрроу не понравится, что я нанес вам визит. Но что он мне сделает? Убьет?

— А как плат оказался у Скэрроу?

— Я ему дал. Он был в маленьком серебряном сундучке, который я нашел в грудах золота и драгоценностей, — индейцы отбили их у испанцев. Это, видимо, была какая-то часть сокровищ апачей с гор Северной Мексики.

— А вы не можете избавиться от плата, чтобы он не давал его апостолам?

Гровс покачал головой.

— Он не здесь. Скэрроу сказал, что много лет назад перевез его в безопасное место.

— Вы сказали, он был в маленьком серебряном сундучке, спрятанном в надежном месте?

— Да, — Гровс повернулся к двери.

Внезапно она вспомнила размытую картинку на мониторе: маленький серебряный ящичек на деревянном столике. А не мог этот плат оказаться в гробнице Монтесумы? Ящичек она видела собственными глазами, Даниель еще сказал, что это реликварий и что в латинской надписи речь идет о том, чтобы вытереть пот с лица. «Так вот почему Скэрроу так старался заставить ее замолчать, ее, единственного свидетеля, оставшегося в живых! Никто не должен знать о существовании этого плата».

Но как эта реликвия попала туда? Ведь гробница запечатана? Она вспомнила слова Монтесумы, что испанцы не разграбили эту гробницу по одной-единственной причине: она была запечатана. Они не знали про тайный ход. Должно быть, именно через него Монтесума ушел, восстав из мертвых.

— Плат в его гробнице, — выпалила она, по-прежнему стоя на ногах, хоть и нетвердо. — Я его видела. Там должен быть тайный ход, о котором знает только он.

Гровс снова посмотрел на часы.

— Возможно, — ответил он и направился к двери.

— Я прошу вас только об одном: свяжитесь с отцом и скажите ему, куда повезет меня Скэрроу. Он найдет способ забрать плат из гробницы и уничтожить…

Глаза ее расширились.

— Боже мой!

Ей стало все ясно, и она просто-таки села от потрясения. Согласно изысканиям Эла, ангел дал Веронике команду из двух частей. Первая — утереть лицо Христа на крестном пути, и вторая — спалить плат огнем, но не раньше, чем Христос вознесется на небеса. Потому что если бы Вероника спалила его раньше…

— Я знаю, как остановить Скэрроу и исполнить ваше желание.

— Какое желание? — обернулся он.

— Покончить с проклятьем плата.