Ассистентка (СИ)

Глава 8 Скандинавский след

На лестнице было всё еще темно. Тёплая ладонь Кристовского сжала мои пальцы. Меня охватила дрожь. Было невероятно приятно ощутить живое, человеческое тепло после холода, исходящего от нашей нетленной гости. Но с другой стороны примешивалось что-то еще, что мне не нравилось. А точнее нравилось, но пугало и тревожило. Глеб хоть и медиум, но словно не чувствовал моего смущения.

— А что она может сделать? — спросила я, не столько из любопытство, а чтобы сбить охватившее меня желания.

— Не знаю. Я даже еще толком не понял, кто это, а уж тем более, что она может сделать.

— И как же тогда кот её остановит? — подначила я шефа, садясь в машину.

— У него сильное энергетическое поле. А девчонка явно в каматозе. Даже если выйдет из него — сразу много энергии у неё не будет. А я могу чувствовать его сигналы и смотреть его глазами. В случае форс-мажоры, мы сразу вернёмся, — терпеливо пояснил мне Глеб.

На улице накрапывал мелкий дождик, бисером рассыпаясь по лобовому стеклу. Щетки стирали влагу, но капли тут же появлялись вновь. Городской пейзаж расплывался акварельным пятном. Мы двигались на север города. Скоро спящие дома сменились низкоэтажной пригородной чертой, которая вскоре превратилась в лес. Краем глаза я ловила косые взгляды Глеба. Чтобы он не перехватил мой, отвернулась к окну.

— Держи, — взяв с заднего сидения плед, протянул его мне. — Укройся, если замерзла или подложи под голову как подушку. Нам еще долго ехать.

Так и поступив, задремала под шелест усиливающегося дождя, напоминающего перестук кастаньет.

Открыла глаза, осознав, что машина не двигается. В салоне и за окном было темно. При том настолько, что я не видела собственных ладоней.

— Глеб? Глеб Ростиславович? — не узнала я собственного сдавленного голоса.

«Что стряслось? Где мы?» — пронеслось у меня в голове.

— Я здесь, — спокойно отозвался босс.

— Господи! Почему мы стоим и не выходим? Куда мы приехали? — как из пулемёта строчила вопросами.

— Просто дал тебе поспать, — в знакомом голосе расслышалась усмешка.

«Это точно он? А не какая-нибудь нечесть? Сейчас включу телефон, а там вурдалак Кристовского дожевывает!»

Яркая вспышка в салоне автомобиля рассеяла мои тревоги. Это точно был Кристовский собственной сексапильной персоной.

— Думал, что ты будешь рада чуток вздремнуть.

«Обалдеть! Меня чуть кондрашка от такой заботы не хватила! Было бы у него две мертвые девицы, и одна из них вполне себе тленная!», — но вслух я конечно ничего не сказала, лишь грозно, как надеюсь, посверкала очами.

— Ну что же, раз ты такая бодрая, пойдём знакомиться.

Воздух густо пах еловым лесом, мхом и застоялой водой. По-прежнему ничего не было видно. Дождь кончился, но небо было затянуто тучами не пропускавшими и толики света. Не спрашивая моего разрешения, Глеб проворно подхватил меня на руки.

— Извини. Но здесь болото, ты можешь оступиться, — уведомительно сообщил он.

Мне ничего не оставалось кроме как обхватить его за шею. Честно признаюсь: не знаю, почему Кристовский вздумал извиняться. Мне было более, чем приятно уютно уместившись в его объятиях. Сегодня он был в своём истинном виде. Но я не знала, как выразить своё одобрение, не скатившись в банальное кокетство. Поэтому высокомерно промолчала. Пусть думает, что я еле-еле выношу его прикосновения. Хотя можно ли что-то скрыть от мощного медиума. Надеюсь, что да!

По чавкающему звуку было ясно, что тропа становиться всё уже. В одном месте Кристовский чуть не поскользнулся, еле-еле удержав равновесие.

— Всё нормально! Просто о корягу запнулся, — успокоил меня он.

Хотя я вовсе не волновалась, уверенная, что с ним мне ничего не угрожает, максимум слегка намочить одежду, искупавшись в прохладном болотце. В конце концов, если у него в городе полно знакомых кикимор, так уж здесь нам точно кто-нибудь протянет лапу или ветку помощи. Дебри сгущались, теперь Глеб держал меня лишь одной рукой, второй ему приходилось раздвигать ветке. Я же лишь крепче обхватила его и прижалась, услышав стук его сердца. Значит маг всё-таки человек.

— Не бойся того, кого мы сейчас встретим. Он хоть и страшный на вид, но вполне дружелюбный. Любит конечно порой человеческой кровью полакомиться, но это уже только заблудших путников ловит, которые всё равно выход из чащи не найдут, — предупредил Глеб.

В его голосе сквозила ирония. Но не успела я придумать остроумный ответ, как он меня вертикализировал. Под ногами чувствовался мягкий мох, но под ним было вполне твердо. Мы пришли. Пальцы Кристовского сжали моё плечо, направляя вперёд. Я двигалась буквально наощупь. Пахло сырым деревом как в старой, давно не проветриваемой бане. Чиркнуло колёсико зажигалки, комнату озарил тусклый свет идущий от маленького свечного огарка. У него не хватало сил разогнать темноту. Но он позволил немного осмотреться. Мы находились в приземистой хатке. Пол её был весь изъеден червоточинами. Бревенчатые стены покосились и были подёрнуты плесенью. Только на одной стене было совсем крохотное мутное окно, затянутое какой-то пленкой. Только потом я догадалась, что это скорее всего был рыбий пузырь. Когда-то я читала, что в старину, до широкого распространения стекла его использовали с этой целью.

Мебели в доме практически не было: старый дощатый стол, щербатая лавка да пара табуреток, почему-то опрокинутых. Ни посуды, ни постели, никакой утвари видно не было. По каморке суетливо двигалось какое-то существо. Оно ни минуты не оставалось на месте шаркающими шажками меряя пространство, то залазя на лавку, то спрыгивая с неё. Его тело было непропорционально скроено: большие ступни в лаптях, короткие ножки, покрытые зелёным мхом, куцое тулово в странном, латанном кафтане бурого цвета, длинные руки, практически волочащиеся по полу, огромная голова, лежащая прямо на плечах, шея у странного хозяина этого дома вовсе отсутствовала. Башка же была просто огромной, как её выдерживало столь тщедушное туловище — загадка! Спутанные седые волосы выглядели так, как если бы никогда не встречались с гребнем, в них застряли засохшие ягоды, хвойные иголки и травинки всех оттенков зеленого. На крючковатом носе топорщилась гигантская бородавка. Глаза были бледно-рыжего цвета, подёрнутые белёсой пленкой, как бывает у плоховидящих, старых животных. Мужичок безостановочно неприятно причмокивал и швыркал носом, будто это помогало ему разобраться кто перед ним.

Наконец старичок примостился на один из табуретов, и шепелявым голосом отозвался, очень сильно растягивая гласные и коверкая согласные он спросил:

— Шо, Хлебушка, дратвуй! Давненько не видал тебя! Как живёшь-бывёшь?

— Да всё по-старому, — ответил Глеб.

— Так само в хороде?

— Да. Всё там же.

— Уси теперь в хороде! Прямо пусто у нас в чащобах. Бывало ход да друхой мянуют, ан ни человека, ни каво не встрэтышь. Так вот и векую тут само один да сам с собой! — посетовал дедок.

Судя по его рече проблемы у него были не только с фонетикой, но и морфологией и орфографией.

— А ты чай вона не адин. Вона невесту мне приволок, — продолжил он монолог, сдобрив его булькающим смехом.

— Не. Это не невеста. Это напарница моя. За помощью мы к тебе.

Я сделала вид, что не заметила повышения собственного статуса.

— А это хорошо. Это я люблю. Это я всегда да пажалста, — вдруг повеселел старикашка.

— Варя, познакомься: лесовик Кадук — страшный хозяин леса, кто ему не по нраву на тех может болезнь серьезную наслать. И мой старый, давний хороший друг. А это Варвара — моя помощница.

Очевидно, что реверанс здесь был излишен, поэтому я просто улыбнулась и протянула руку. Но чудной дед не рассмотрел моего движения. Его глаза бегали, не фокусируясь ни на чём определенном.

— Очень приятно, — в конце концов произнесла я.

— Агась, а чиво ко мне пожаловал, Хлебушка, — очевидно что лесовик уже потерял ко мне интерес. Ну и хорошо, здоровее буду. — Може вам чая? — вдруг расщедрился он.

— А давай! Чай у тебя знатный! — вдруг согласился Глеб. — А разговор у нас долгий.

Из тёмного угла Кадук притащил три плошки-долблёнки и какой-то несуразный котелок, то ли подобранный за зазевавшимися геологами, то ли украденный ночью из лагеря-ночёвки туристов. Поборов брезгливость, вслед за Глебом взяла одну из «чашек». Несмотря на то, что над ней шёл пар, дерево поглощало тепло и её удобно было держать в пальцах. Принюхавшись поняла, что это скорее отвар из пряных диких трав и ягод. Болотом, вроде бы, не пахло. Глотнула. Нёбо обожгло, но стоит признать, что это было вкусно, согревающе и бодряще.

— Харашооо? — с видимым удовольствием поинтересовался Кадук.

— Да, спасибо, — поблагодарила я.

— А, у меня еще кое-что есть, — он вновь куда-то унёсся.

Пока дедок где-то в темноте громыхал, в поисках обещанного сюрприза, Кристовский начал рассказывать о нашей спящей красавице.

— Во, — лесовик гордо водрузил на стол огромный бутыль из тёмно-зеленого стекла. — Настоячка! Моя!

Не спросив нашего желания, он плеснул её прямо в наши чашки. Так как я уже допила уже почти весь чай, то мне досталась полноценная порция. Приблизив миску к носу поняла, что пахнет чем-то похожим на бехеровку или другой травяной бальзам. Попробовала на язык — градусов 50! Точно!

— Пей, полезно, — подбодрил меня радушный хозяин.

Перевела взгляд на Кристовского, тот подбадривающе подмигнул, подавляя улыбку. Набралась смелости и отхлебнула. По нёбу разлилось приятное тепло. Казалось, что в воздухе танцуют мелкие сине-зеленые искорки. Стало как-то невероятно уютно в этой дикой, затерянной в чаще и трясине избушке.

— Знааатно, — протянул лесовик.

Несмотря на всю его суету, он внимательно слушал рассказ Глеба.

— Не знаю, не ведаю, что за странное существо вы там откопали в городе. Может она эта. Вовсе и не ведьма, может быть, это у вас там на ЗОЖе выросло, — вновь клокочуще то ли захрюкал, то ли захихикал он и.

Вот вроде бы и сидит где-то на отшибе, а за модными трендами, оказывается, следит в два глаза, восхитилась я!

— Нет. Я проверил. Спит в ней кто-то, знаешь как в матрёшке, а вот кто — не понятно. Даже сеанс провёл, но и с той стороны её не признали. Не бывала она у них. Или была так давно, что забыли… К тебе пришёл не просто так, хочу у тебя перелёт-травы попросить. До души её — или что-то там у неё на этом месте — достучаться хочу. И книгу… помнишь у тебя была. С древними заклятиями, составленная еще до Договора.

— Помню, как не помнить, а вот ты-то помнишь, что доступ к этой книги платный?

— Помню, — глухо согласился Кристовский.

Старичок, которые вызывал у меня всё больше симпатии, хмыкнул и опять куда-то унесся, шаркающей, но сноровистой походкой. Вернулся с огромным ржавым ключом в руках, сдвинув лавку, оказалось, что под ней люк, ведущий в подпол. Своим громадным ключом он его отпер и спустился вниз. Нас с собой не позвал. От его сутолоки в подвале — пол зашёлся ходуном. Хорошо, что посуда была деревянная и не могла разбиться. А вот за бутыль с настойкой я переживала. Но всё обошлось, минут через пять лесовик вернулся к нам с огромной книгой, обернутой на два слоя в кожаный отрез. Местами его тоже разъедала гниль, но до книги она не добралась. Желтые страницы были целыми. Но прежде чем открыть альманах, Глеб взял меня за руку, занёс мой палец над книгой, а похахатывающий Кадук вдруг странно осклабился и впился мне в палец своими мерзкими и острыми зубами. Я закричала, но, видимо, действие настойки было столь сильными, что меня охватил странный озноб. Мой голос не принадлежал мне, и вместо ужаса из меня вырвался лишь протяжный стон, больше похожий на всхлип. Сознание будто разделилось: я одновременно с испугом смотрела на то, как вытекает капля крови на книгу, а с другой была над ситуацией. И видела эту сероватую комнатёнку, жабоподобного старикашку, красавца-мага и раненную девушку, склонившуюся над старинной книгой.

Удивительно, но укус оказался не таким большим, как я думала. Карачун смог филигранно проделать всего две точки-ранки. Когда повинуясь внутренним знаниями или опыту Кристовский решил, что с меня достаточно, он плеснул мне на палец той самой настойки. Я хотела выдернуть руку. Но решила, что действительно не мешает обеззаразить рану. Тем более что кожа удивительным образом начала затягиваться.

— Можно, — удовлетворенно заявил лесовик и облизнулся.

Кристовский начал листать книгу в поисках чего-то определенного. Меня же охватило оцепенение. Будто я качалась на плавных морских волнах. Практически в такт со мной Кадук раскачивался на табуретке, поглядывая в потолок и причмокивая. Не могу сказать, сколько так прошло времени. Но на улице уже начало светать, когда Кристовский выпалил:

— Нашёл! Это она!

На странице была схематично изображена девушка, действительно очень похожая на ту, что сейчас лежала в нашем офисе. Пересняв все данные на телефон, он начали прощаться. Мне было тяжело говорить, блаженная апатия еще не отпустила меня. Поэтому лишь размыто улыбалась и кивала головой в ритме внутренней музыки.

Пока мы не ушли, Лесовик шмыгнул куда-то на чердак, притащив оттуда пахучие травы, корешки и снадобья в очень грязных, замызганных, но крепко сшитых льняных мешочках. Что было в пакете, который оставил ему Кристовский, — не знаю. Но полагаю то, что не найдёшь в болтах, а можно лишь купить в супер-маркете на большой земле. Ко мне постепенно возвращалось сознание, а с ним же наваливалась сильнейщая усталость.

Обратный путь к машине мы преодолели также: я на руках у Глеба.

— Прости, — сказал он, когда мы уже отъехали. — Я знал, что для тебя это относительно безопасно. А книга требует крови непосвященных. Именно в первую секунду, когда ты не ожидаешь, что случится, организмом вырабатываются вещества, которые питают книгу. У меня не было другого выбора.

— Если это поможет той девушки, то ничего страшного, — смиренно отозвалась я, теперь мне было лучше понятна его мотивация.

И стоит признать, что я поступила бы также.

— Но теперь нам нужна еще одна вещь… И я не представляю, где её достать.

— А что именно мы ищем?

— То, что поможет нам вступить в переговоры с истинной сущностью незнакомки и понять, почему она так задержалась на земле.

Первое, что удивило меня, когда мы вошли в офис: огарки остались практически в том же размере, какими мы их оставили. Мне казалось, что они должны были догореть и потухнуть. Но нет. Предрассветный серый сумрак смешивался с их бледным свеченим. Девушка лежала точно также как, когда мы уходили. Кристовский подошёл к ней, дунул, затушив все пламя одновременно. Приветственно мяукнув, кот шмыгнул куда-то за шкаф. Всем своим видом показывая, что его вахта закончена.

— Эй, куда собрался? — остановил его Кристовский. — Мы выпьем кофе и кое-куда съездим! Пришла мне в голову одна идейка. Так что далеко не уходи, ты мне скоро вновь понадобишься.

Хвостатый не удостоил своего хозяина ответом, но я знала, что он не посмеет ослушаться. Несмотря на то, что животное выглядело своенравным, котяра точно знал, кто его кормит и на что он способен в случае неповиновения.

Немного отдохнув и позавтракав кофе со сливочным магазинным печеньем из бумажной пачки, меньше чем через час мы были на площади невдалеке от краеведческого музея. Кутаясь в новое шерстяное пальто — как же хорошо, что я всё-таки его купила — зябко поеживалась.

— Что мы ждём? — спросила я у Кристовского.

— Знак, — страшным голосом ответил медиум и засмеялся. — Нет. Всего лишь группу?

— Какую?

— Да любую. Например, вот эту, — он показал рукой на приехавший автобус.

Из него громко тараторя горохом высыпались китайские туристы и, не переставая галдеть направились в музей.

— Пойдём за ними.

Приобретя в кассе два билета, мы отправились на осмотр экспозиции, всё время держась этой группы, экскурсовод говорил на английском, видимо, не владея китайским. Те, кто знали язык, слушали его. Другие пользовались переводчиком в наушниках. По лицу Кристовского было ясно, что рассказ об истории становления региона ему неинтересен. В одном из залов он шепнул мне:

— Отвлеки экскурсовода.

— Как?

— Всё равно!

Ох! У меня же по лицу сразу видно, что я не с этой группы. Стиснув зубы, подняла руку:

— Экскьюз ми, — почему то тоже по-английски начала я, а далее уже на ходу придумывала вопрос. Чувствовала себя как на проваленном экзамене.

Тем не менее, видимо, мне удалось сообразить что-то толковое, потому что гид начал вещать с видимым удовольствием, что хоть кто-то его слушает.

Как же он ошибался, мои мысли были полностью заняты эксцентричным боссом, который как-то очень сильно склонился над одной из витрин.

Через минуту он уже тянул меня вон из помещение, еле-еле дав мне дослушать ответ на мой же вопрос. Хорошо, что группа перебралась дальше и моё стремительное исчезновение не было заметно.

— Почему мы так быстро покидаем музей, будто место преступления? — не выдержала я.

— Тише! Так и есть! — помогая надеть мне пальто шикнул Глеб.

— Смотри! — показал он мне с заговорщицким видом.

— Что это?

— Скандинавский рог! Я его на время позаимствовал. Потом вернём.

— А для чего он нужен?

— Есть у меня одна идейка.

Музей находился совсем недалеко от нашего офиса, поэтому назад мы шли пешком. Мне было приятно идти, слегка касаясь плечом Кристовского. По пути он рассказывал мне об артефактах варягов и их двойственной силе. Что они могут использоваться как светлыми, так и тёмными.

— Нужно дождаться ночи. Так что сегодня опять работаем в третью смену, — пошутил он. — Хорошая новость в том, что первые две, можно спать с чистой совестью.

На этом мы и распрощались до вечера. Я очень боялась, что Глеб начнёт свой эксперимент без меня, поэтому в офис вернулась пораньше. Он встретил меня слегка заспанным. От этого его лицо приобретало своеобразную детскую ранимость.

— Ты уже здесь? Давай сходим поужинаем! — вдруг предложил он.

— Но, я не готовилась, одета совсем просто.

Кристовский окинул меня взглядом: джинсы, водолазка, пальто — «Ты отлично выглядишь!», — заявил он. Спорить с ним было бесперспективно.

Прохлада и сумерки улицы контрастировали с ярким светом ресторана. Открыв дверь, ты будто врывался назад в солнечный день. Здесь всё было немного слишком: шумно, людно, радостно. От этого я почувствовала себя неловко. Но моё стеснение компенсировалась непринужденностью Глеба. Способность медиума всегда чувствовать себя в своей тарелке неизменно восхищала меня. Всегда и везде он был на своём месте. И люди невольно воспринимали его также. Наверное это и есть настоящая магия.

Учтивая администратор лучезарно улыбаясь идеальным макияжем проводила нас к столику, мгновенно подала меню и воду. Шеф галантно отодвинул мне стул, ухаживая за мной. И тем не менее я всё равно мне могла отделаться от ощущения скованности. Хотя никто из зала за нами не наблюдал, увлечённые едой и разговором, мне казалось, что за нами пристально следят.

Пока ждали заказ, решила спросить:

— А почему ты меня выбрал? Ребята говорят, что у тебя раньше не было ассистента.

— А ты сплетничаешь обо мне за спиной, негодница? Разве это правильно? — вопрос на вопрос ответил медиум.

— Но я же тёмная. Мы не можем не нарушать правила, — улыбнулась я. — Это наша природа.

Пришла моя пора хоть раз его уесть.

— Да, точно, — капитулировал босс. — Это сложно объяснить, но последнее время мне стало сложно успевать всё самому. Решил попробовать. Но найти подходящего кандидата очень трудно. Мне сложно тебе объяснить, но это не вакансия для человека с улицы. В твоей ауре должны быть волны, которые будут сопрягаться с тем, что я делаю. У ассистента должны быть способности, но при этом не раскрытые. Мы таких называем «чистыми», бывают задания, когда мне нужен человек-проводник. Вот как в этот раз с книгой. Я часто сидел в этом парке. Но никто не привлекал моего внимания. Тебя я заметил еще в начале лета, но нужно было многое проверить. Нет ли в твоей судьбе такого, что нельзя вмешиваться.

— Не было?

— Не было.

— Поэтому меня и на работу не брали?

— И поэтому тоже, ты должна дозреть, чтобы сама прийти ко мне. Я посылал тебе сигналы. Но ты очень долго сопротивлялась зову. Поэтому пришлось вмешаться: входить в твои сны.

— А у меня сильные способности?

— Мне сложно сказать. Это лучше у Маши спрашивать. Но у тебя есть данные. Хотя я бы не советовал тебе их открывать. Человеческий век проще и безопаснее. И в общем-то счастливее. Большие знания — большая ответственность, — посетовал маг.

На этих словах услужливый официант принёс наши порции. Говорить о работе и всём, что с ней связано, за едой — дурной тон. Поэтому мы болтали о каких-то общих вещах: музыке, фильмах, погоде. Оказалось, что Глеб отлично разбирается в старом американском кинематографе.

Темнота за окном сгущалась. Можно было возвращаться, чтобы преступать к нашему эксперименту. Глеб вновь зажёг огарки. Они стояли очень близко, пламя чуть-чуть не касалось одежды девушки. Под светом я пыталась разглядеть произошедшие в ней перемены. Но тщетно, она была ровно такой, какой её извлекли из-под земли. Из другой комнаты донеслась мелодия. Тихая трель, извлекаемся из тонкой дудочки, и присоединяющиеся к ней переливы лиры. Чарующая музыка. Затем Кристовский пересыпал траву, полученную у лесовика, в рог и тоже поджог. От неё пошёл терпкий, древесно-горелый запах. Медиум стоял в ногах девушки, тихо произнося заклинания. В его руке дымился рог. Из двери лилась музыка. Я стояла рядом, не сводя с них изумленных глаз. В какой-то момент пальцы девушки шевельнулись, её рука поднялась навстречу Глебу. Он протянул свою к ней. Но это было не единственное изменения. Одновременно с оживлением она начала стареть на глазах превращаясь в древнюю старуху. На вид ей была тысяча лет! Видимо, у неё не было сел встать или даже сесть. Она лишь приподнялась и вновь рухнула на спину. Кристовский что-то спросил. Скрипучий голос отозвался. Они говорили на незнакомом мне языке. Но по некоторым словам я улавливала, что это что-то древнеславянское.

Глеб внимал её рассказу и понимающе кивал. В конце концов он жестом попросил её замолчать.

— Варвара, — теперь он обратился ко мне, и я напряглась, не желая пропустить ничего из того, что он скажет. — Эта девушка — старая варяжская вёльва. Ведьма-предсказательница по-нашему. Когда-то она влюбилась в воина-викинга и вслед за ним пошла по пути из варяг в греки. Так оказалась здесь. К сожалению, парень погиб от вражеской стрелы. И она осталась, не могла покинуть место, где он последний раз глотнул воздуха. Так и жила. А когда захотела вернуться, то скандинавские ведьмы не пустили её. Так она и вековала в местных топях. Вплоть до середины ХХ века, когда попала в немецко-фашистский плен. Вот в Германии ей повезло узнать рецепт сонного зелья. Так она и лежала в коме-забытье до лучших времен… Которые, кажется, сейчас наступили. Теперь ей нужно покинуть эту земле. Я могу ей помочь. Но мне вновь понадобится твоя помощь.

— Что нужно сделать? — с готовностью пионерки отозвалась я, у меня сердце разрывалось от этой жалостной романтической истории, надеюсь, что девушка не обманывала нас. Хотя теперь её сложно было так назвать.

— У тебя и у неё я отрежу по пряди волос, затем я смешаю их, положу в пламя рога. А затем тебе придётся пропустить её через себя. Как бы это описать… Ты увидишь её жизнь.

— В чём опасность?

— Прямой опасности нет. Когда она уйдет в иной мир, для тебя всё станет по-прежнему. Но те воспоминания, что ты успеешь поймать, навсегда останутся с тобой. Я не знаю, что там… Но могу предположить, что не только пони скачущие по радуге. Они могут пугать, мучать, возвращаться кошмарами ночью и видениями днём. А самое главное, что часть её силы перейдёт к тебе. А также пророчества, которые она успела принять, о грядущем.

— Если я откажусь?

— Она вечно будет заперта в этом нетленном теле… Я не знаю, что с ней будет. Если бы я один её нашёл, то постарался спрятать. Но теперь о ней знают, её многие видели. Найдутся те, кто захотят её исследовать. Кроме того она обещала раскрыть секрет тевтонского зелья. Так что приготовься записывать.

Дряхлая старуха бесцельно водя бледно-серыми глазами ощупывала комнату. В какой-то момент её взгляд остановился на мне. Что она помнит? Что она видела? В чём участвовала? Что знала о будущем. Мне предстояло это узнать. Я согласилась.

Но сначала Глеб достал один из своих фирменных блокнотов, под диктовку я записала рецепт. Все ингредиенты носили незнакомые мне латинские названия. Так что даже при желание я не смогла бы их повторить. Глеб же понимающе кивал и лишь иногда изгибал свои красивые, чётко очерченные брови.

Изящными серебряными ножницами, видимо из того же набора, что и лопатка, с помощью которой мы брали «пробы почвогрунта», Кристовский отсёк у меня прядь волос. Точно также поступил и с несчастной вёльвой, запутавшейся в мирах и временах. Затем опустил наши волосы в рог. Тонкая струйка дыма с резким, неприятным запахом охватила комнату. Я закашлялась. Но першение в горле быстро прошло, сменившись покалыванием во всём теле. В моем сознание мелькали картинки шабаша у костра, громыхание тяжелого металлического оружия, ржание коней, одинокие ночи в избушке, гадание и знахарство за пару медяков и краюшку хлеба, войны, дни и ночи, сменяющие друг друга по заведенному порядку. И наконец кромешная тьма холодного подпола. Всё это время я не могла отвести взгляда от старухи. Она вся словно ссыхалась, превращаясь сначала в мумию, а потом вовсе в горстку костей, кожа на которых, пронизываемая вонючим дымом, тлела прямо на глазах. Мои глаза слезились, голова болела от поступающей информации, но мне кажется, что в последний миг вёльва благодарна мне улыбнулась. Переведя взгляд от её останков на собственные руки, ошеломленно разглядывала, как возле головы змейки, татуировкой обвивающей моё запястье, формируется еще одно кольцо с сетчатым узором в середине. В нём переплетались ромбы и острые зигзаги.

— Ну вот и всё, — произнёс Кристовский, отвлекая меня от созерцания. — Теперь она встретиться со своим любимым. Если он её там дождался.

— А что? Там тоже есть измены? — изумилась я.

— Не знаю, я же там не был, вот в следующий сеанс спроси, — иронично прокомментировал он.

— Спасибо, обойдусь. А как ты объяснишь милиционеру её исчезновение? — от романтизма перешла к практичному реализму.

— Отдам ему кости, пусть проведёт их по документам, ДНК совпадёт. Так что всё скоро забудется. В конце концов, кто поверит в нетленную красавицу. Это же полный бред!

И спорить с ним опять было бесполезно.