Багдадский вождь: Взлет и падение... Политический портрет Саддама Хусейна на региональном и глобальном фоне

Глава 7 Противоборство с аятоллой

Когда в конце XVIII столетия война превратилась из сражений профессиональных армий в военные конфликты целых народов и стран, ее ведение и исход стали сильно зависеть от национального духа. Или, говоря современным языком, от морально-психологического состояния населения. Ни один режим не может вести продолжительную войну, если она не поддерживается значительной частью населения, готового идти на необходимые жертвы.

Это не мог не учитывать и Саддам Хусейн. Он считал, что иракская нация могла сплотиться для достижения «священной национальной цели». Однако вождь не питал иллюзий относительно того, что народ пожелает пойти на значительные жертвы ради достижения его, Саддама, интересов. (Один из скрытых, но существенных факторов войны с Ираном — личная вражда между Хусейном и Хомейни.) Рассчитывать же на поддержку всего иракского народа, где численно преобладала шиитская община, было сомнительно. Ведь Хомейни хотел заменить «безбожный» режим в Багдаде на теократический, религиозный — по иранскому образцу. Вот почему аятолла назвал Хусейна и баасистское руководство врагами нации.

Понимал Хусейн и другое: репрессивными методами невозможно мобилизовать массы на ведение первой «народной войны» в современной иракской истории. Террор мог заставить людей выйти на улицы и какое-то время выкрикивать лозунги в поддержку режима, но он не сможет заставить их вести войну вне своей территории (1). Иракцы должны верить, что они сражаются за правое дело. Только в этом случае можно было рассчитывать на успех.

Выдавая свое решение начать войну за волю народа, Хусейн начал появляться в местах массового скопления людей, чтобы шаг за шагом под различными соусами внушить им эту мысль. Народ повсюду стал ощущать присутствие «сражающегося президента». Этот неустанный образ преследовал среднего иракца — с момента, когда он читал утренние газеты, в пути на работу, вечером в семейном кругу у телевизора или радиоприемника. Народ видел его во всех ипостасях: у ракетной установки на переднем крае или нежно обнимающего детей; в качестве мудрого государственного деятеля, руководящего заседанием кабинета министров или верховного главнокомандующего, обсуждающего военные планы, либо в одеждах простого крестьянина, помогавшего фермерам убирать урожай. На каждом углу можно было видеть его статуи и портреты — в гражданской одежде и маршальском мундире, с автоматом Калашникова и в окружении счастливых детей.

Портреты Саддама распространялись по стране в таком количестве, что это давало повод для шутки: при численности иракского населения 28 миллионов половину составляли собственно иракцы, а другую половину — портреты Саддама Хусейна (2). Школьники пели гимны и декларировали оды, прославляя жизнь «под теплым солнцем президента». Все статьи в прессе и учебники начинались и заканчивались здравицами в честь великого национального героя, смелого военачальника и мудрого политика, чье имя будет золотыми буквами вписано в летопись национальной и мировой истории. Члены Национального собрания (парламента) кровью подписывали клятву верности Саддаму Хусейну. К слову, подобный безграничный культ личности не был единичным явлением в политической истории Ближнего Востока. Национальные лидеры нередко ставили себя выше государственных институтов и насаждали небезызвестную модель «государство — это я». Но кампания культа личности Саддама постепенно достигла невероятных размеров. Хусейн был одновременно и отцом нации, и ее славным сыном, и мужественным воином; мудрым философом, радикальным революционером и ревностным приверженцем ислама (3).

Еще недавно носивший европейские костюмы и проповедовавший неотягощенную, мягко говоря, догмами ислама идеологию партии Баас, Саддам стал играть роль величественного ревнителя ислама. Облаченный в одеяние священнослужителя, он с жаром внушал народу, что резкие обвинения иранцев в адрес Баас как «нерелигиозной» партии беспочвенны. Мол, исламский и арабский национализм неразделимы, а любая попытка нарушить эту неразрывную связь обречена на провал. Кто как не арабы первыми подняли и гордо несли зеленое знамя ислама? И кто может воплотить бессмертные узы между исламским и арабским национализмом лучше, чем Саддам, прямой наследник пророка Мухаммеда? Эти риторические лозунги тиражировали все иракские газеты. В августе 1980 года Хусейн в сопровождении своих ближайших соратников совершил хадж в Мекку (4). На весь арабский мир транслировалась хроника, где облаченный в белое одеяние Саддам совершал священный ритуал.

Итак, Хусейн и мысли не допускал, чтобы «истинное исламское движение» могло быть враждебным арабскому национализму и ему самому. Иранская же революция, по мнению Саддама, не выдвинула ни одной стоящей исламской идеи, которая бы заинтересовала знатоков и толкователей Корана. Более того, тегеранские религиозные лидеры пытались исказить саму исламскую историю. Так, фальсифицировались итоги битвы при Кадисии (Qadisiya) (635 г. н. э.), когда значительно уступавшая в численности арабская армия поставила персидскую империю на колени. Чего не могут нынешние правители в Тегеране понять, рассуждал Хусейн, — так это то, что если столкновение неизбежно, то Ирак будет воевать всеми доступными методами.

Пророк не был единственной фигурой, которую Хусейн, объявивший себя его потомком, использовал, дабы возвеличить себя на поле иракского и арабского национализма. Он сравнивал себя с великим мусульманским полководцем Саадом Ибн-Аби-Ваккасом (Sa’ad Ibn-Abi-Waqqas), который преподал надменным персам исторический урок (5). Великие доисламские месопотамские правители — Хаммурапи, Саргон II и Навуходоносор II — были светскими людьми. У Хусейна Навуходоносор II, вавилонский правитель, который в 587 году до н. э. оккупировал Иерусалим, вызывал особое восхищение. Ибо, победив персов и иудеев, он достиг всего, чего жаждал и Саддам: победы, славы, господства на обширном пространстве от Персидского залива до Египта. Все это использовалось для создания идеологического сплава особого рода — иракского патриотизма и арабского национализма.

Хусейн неоднократно заявлял о своих претензиях на роль современного Навуходоносора II. Но вот как в реальности сделать страну великой? На фоне исторических проекций и параллелей сыграть на лозунге о великой миссии арабов по освобождению Палестины? Ведь и Навуходоносор II был предтечей великой арабской нации, к тому же выходцем из Ирака. Он достиг вершины триумфа, когда пригнал в страну колонну жалких еврейских рабов из Палестины. Историческая миссия Багдада — продолжение святого дела великого правителя древности (6)…

Но у Саддама-прагматика имелись сомнения в эффективности дальнейшего раздувания культа его личности. Сможет ли это побудить его соотечественников следовать за вождем в огонь и в воду? Когда начались вооруженные столкновения между Ираком и Ираном, осторожный Хусейн стремился как-то оградить иракцев от деструктивных последствий войны. Удивительно, но это факт! Иракские планы экономического развития страны были приоритетными по сравнению с военными целями. Так, расходы на развитие промышленности возросли с 21 млрд долларов в 1980 году до 25 млрд долларов в 1982-м. Импорт товаров широкого потребления в 1982 году увеличился на 13,9 млрд долларов по сравнению с 1980-м (7).

Однако следствием такой политики стал разрыв между фронтом и тылом, между жестокостью войны и благодушием, которое царило в тылу. Вместо того чтобы поставить экономику страны на военные рельсы, Ирак по-прежнему активно занимался экономическими проектами, которые, по мнению некоторых экспертов, могли в военное время подорвать национальную экономику. Были заключены многочисленные контракты с зарубежными партнерами, прежде всего с западными, которые получали большие дивиденды от этих заказов. Шла война, а в стране разразился строительный бум. Багдад из средневекового города быстро превращался в современный мегаполис. Население было обеспечено продуктами первой необходимости. Скорбь на улицах Багдада не ощущалась. Наиболее заметным внешним признаком войны стал рост числа женщин в правительственных учреждениях и наплыв рабочих из других арабских и азиатских стран. Они прибыли в Багдад, чтобы заменить тех, кто ушел на фронт (8).

Попытка как-то оградить иракцев от проблем войны успехом не увенчалась. Во всяком случае, нация вряд ли могла оставаться равнодушной к многотысячным потерям (власть была вынуждена признать, что число жертв войны ежемесячно составляло 1200 человек), при том что цензурный заслон отсекал от населения горькую правду о реалиях войны. В то же время тех, кто принимал непосредственное участие в боевых действиях, правительство щедро награждало. Довольно высокий уровень жизни офицерского корпуса стал еще выше. Все военнослужащие получали льготы при покупке автомашин и домов. Семьям погибших гарантировались бесплатные автомашины, участки земли и льготные кредиты для строительства домов (9).

Хусейн, облачившийся в полевую униформу, преобразовал Совет революционного командования в свой военный штаб. Он лично контролировал ход военных операций. Но на практике это приводило к сковыванию инициативы на местах. Так, командиры батальонов и бригад не имели права принимать самостоятельные решения в быстро менявшейся боевой обстановке. Они обязаны были обращаться за утверждением своих решений к дивизионным или корпусным штабам, а те, в свою очередь, — к вышестоящему командованию в Багдаде. Из-за подобных бюрократических проволочек принятые в низовом звене решения устаревали и нуждались в корректировке, которую также требовалось утверждать по упомянутой схеме. Получался замкнутый круг в виде бесконечной командно-бюрократической карусели.

Саддам перенес командные методы и в политическую сферу. Осознавая сложность конфессионального состава иракского населения (сунниты и шииты), он, дабы избежать конфликтов на этой почве, требовал не допускать крупных потерь в боевых действиях. На деле же потери не только не уменьшались, а наоборот — возрастали. Особенно когда Ирак после ряда неудач был вынужден ввести в бой свои войска в невыгодной оперативной обстановке, так как Ирану удалось укрепить свою оборону. Таким образом, именно главнокомандующий по сути не дал своей армии уже на первом этапе войны добиться решительной победы над неорганизованным и плохо оснащенным в то время противником. В итоге иракские войска не смогли развить первоначальный успех и дали противнику время на подготовку к обороне, а затем и к переходу в контрнаступление (10).

Месяцами пребывая на плохо подготовленных с инженерной точки зрения оборонительных позициях, в сложных климатических условиях, под воздействием постоянных атак иранской стороны, иракские солдаты стали терять боевой дух. Это сказалось на дисциплине и порядке, на росте числа сдававшихся в плен, дезертиров и брошенного оружия. Все это в полной мере учел противник. В январе 1981 года Иран предпринял первое с начала войны контрнаступление. Весной и осенью того же года иранская армия провела серию успешных операций, которые закончились отходом иракских войск с занимаемых позиций в провинции Хузистан.

Обеспокоенный успехами Ирана Багдад вскоре предложил заключить мир. В феврале 1982 года Таха Ясин Рамадан, первый вице-премьер и один из ближайших соратников Хусейна, заявил, что иракские войска готовятся покинуть иранскую территорию до заключения мирного договора, а переговоры могут проходить между руководством обеих стран или представителями неправящих партий и движений (11). Противник ответил на это предложение целой серией крупных наступательных операций, в результате которых иракские войска практически ушли из Ирана. Правда, в конце мая 1982 года иракским частям удалось вернуть Хорремшехр (12), город, занятый ими еще в начале войны. Но этот успех был временным. После контрудара противника иракцы снова отступили, оставляя на поле боя большое количество военной техники и оружия. Около 12 тысяч человек были взяты в плен.

В сложившейся ситуации Хусейн принял решение об отходе своей армии по всей линии фронта. Он отдал приказ занять оборону по линии границы с Ираном. Вождь полагал, что его порядком уставшая и деморализованная армия не смогла бы удерживать позиции на вражеской территории и что лучшее средство сдерживания иранской угрозы — держать прочную оборону.

Используя израильскую агрессию против Ливана в качестве предлога, Хусейн предложил Ирану прекратить боевые действия и послать войска в Ливан для оказания помощи палестинцам. 20 июня 1982 года Саддам объявил, что начинает полный отвод своих войск из Ирана, который будет завершен через 10 дней. Но это предложение было проигнорировано, и 13 июля 1982 года Тегеран предпринял широкомасштабную наступательную операцию в направлении на Басру, второй по важности город в Ираке.

В середине 1982 года для Хусейна наступила полоса чернее черного. Почти 100 тысяч иракских солдат погибли на полях сражений. Десятки тысяч пленных оказались в иранских лагерях. Обстановка усугубилась также из-за непредвиденного ранее роста военных расходов, которые изрядно опустошили казну. К тому же в связи с войной с Ираном и избытком нефти на мировом рынке резко упали доходы от ее экспорта. Сирия, самый близкий арабский союзник Багдада, перекрыла иракский нефтепровод, что значительно снизило поступление нефтедолларов. После того как иракские иностранные резервные фонды уменьшились с 35 млрд долларов перед войной до 3 млрд долларов к концу 1983 года, правительство взяло под строжайший контроль их расходование. Импорт невоенных товаров уменьшился с 21,5 млрд долларов в 1982 году до 12,2 млрд долларов в 1983-м (с 1984 по 1987 год импорт держался на уровне 10–11 млрд долларов) (13).

Поворот военной фортуны в сторону Ирана будто подхлестнул Хусейна в его усилиях поднять моральный дух нации. Поскольку иракская армия больше не воевала на чужой земле, а защищала свою территорию, морально-психологический настрой в войсках изменился в лучшую сторону. Хусейн с пафосом говорил о героической защите нации и всего арабского мира от фанатичного и агрессивного противника, который отверг все предложения Багдада о мире. И действительно, религиозные деятели Тегерана не только отвергали мирные инициативы Багдада, но и объявили о целях войны, которые, помимо ликвидации режима Саддама, включали контрибуции в 150 млрд долларов, репатриацию 100 тысяч шиитов, изгнанных из Ирака до начала войны (14). В Багдаде эти требования широко использовались в пропагандистских антииранских целях. Надо, однако, признать: несмотря на все сложности, обеспечение населения товарами первой необходимости и оказание материальной помощи семьям погибших в войне не прекращались.

Перед войной Хусейн активно использовал помощь арабских стран, особенно государств Персидского залива, в своих интересах. Он утверждал, что борьба против Хомейни не была его личной местью, и она отвечала интересам не только Ирака. Это была оборона восточного фланга всего арабского мира против коварного и воинственного противника. В случае военной неудачи Ирака все страны Персидского залива могут попасть под пяту персов, внушал Саддам арабским соседям. А поэтому нужно заблаговременно готовиться к коллективному отпору агрессии против любого арабского государства (15).

Эти призывы последовали после ряда неудачных военных операций Багдада. Когда 28 сентября, менее чем через неделю после начала войны, Хусейн впервые заявил о готовности начать мирные переговоры с Тегераном, вождь потребовал невмешательства Ирана во внутренние дела Ирака и освобождения трех островов, ранее принадлежавших Объединенным Арабским Эмиратам и оккупированных Ираном в 1971 году (16). Однако в целом идея Саддама — превратить Ирак в бастион арабизма — не воспринималась адекватно странами Персидского залива.

Что касается Хомейни, то с первых дней пребывания у власти он не скрывал своего презрения к правящим династиям малых стран Персидского залива и стремления «искоренить» их. Духовный лидер Ирана объявил монархию и традиционное право наследования власти вне закона. Аятолла молвил, а в регионе аукнулось. Именно в этот период в некоторых странах Персидского залива началась волна шиитских восстаний (17). В ноябре 1979 года и феврале 1980-го восстали шиитские города в саудовской провинции Ха-са, что привело к десяткам жертв. Летом 1979-го и весной 1980 года волнения шиитов произошли в Бахрейне (18), а в Кувейте поднялась волна «терроризма и подрывных действий».

В такой напряженной обстановке монархические режимы стран Персидского залива не могли проигнорировать обещанную помощь, предложенную им более сильным северным соседом — Ираком. Тем самым Ираком, который всего пять лет назад настойчиво требовал головы местных монархов.

Летом 1980 года Кувейт открыто выступил на стороне Багдада. Во время своего первого государственного визита в Саудовскую Аравию в августе 1980 года Саддам Хусейн добился от короля Ибн Абдель Азиза ас-Сауда Халеда (19) официального одобрения кампании против Ирана. Когда началась война, Кувейт и Саудовская Аравия сразу же стали поддерживать Ирак, так как считали, что от шиитского Ирана исходила большая опасность. К концу 1981 года Эр-Рияд предоставил Багдаду финансовую помощь в размере 10 млрд долларов, а Кувейт — 5 млрд. В годы войны эта помощь достигла 50 млрд долларов, причем значительная часть займа была безвозмездной. Саудовская Аравия и Кувейт продавали определенное количество нефти от имени Багдада и разрешали использовать свои порты для погрузки и выгрузки товаров в Ирак и обратно, поскольку в начале войны тот лишился доступа к Персидскому заливу (20).

Более того, Саудовская Аравия разрешила использовать свою территорию для строительства иракского нефтепровода к Красному морю. Это позволило Багдаду в какой-то мере нейтрализовать превосходство Ирана в военно-морских силах в Персидском заливе и за счет экспорта значительного количества нефти пополнять свои валютные резервы. Хотя Хусейн никогда не был удовлетворен объемом помощи, которую ему оказывали Саудовская Аравия и Кувейт, все же их финансовые займы, бесспорно, были ему крайне необходимы для ведения войны. Без финансовой и материально-технической поддержки со стороны богатых соседей экономические возможности Ирака снизились бы существенно.

Итак, Саддам сделал немало для улучшения отношений с другими арабскими странами, убеждая их в том, что Ирак не проиграет войну. А что же Москва, которая ранее была союзником Багдада? После иракского вторжения в Иран СССР занял нейтральную позицию и одновременно объявил эмбарго на поставку оружия Багдаду. Однако через год после начала войны Советский Союз предложил экономическую помощь Багдаду. В ответ Хусейн объявил об амнистии коммунистам. И действительно, многие из них были выпущены из тюрем (21).

Соединенные Штаты, с которыми Ирак разорвал дипломатические отношения после Шестидневной (1967 года) войны, также не остались в стороне от поддержки Багдада. В феврале 1982 года Ирак был исключен из американского списка стран, поддерживавших международный терроризм. Тем самым была открыта дорога для значительного улучшения американо-иракских торговых отношений. Спустя три месяца, когда религиозные деятели Тегерана обсуждали план эскалации войны против Ирака, государственный секретарь США Александр Хейг (Haig) строго предупредил Иран.

Франция также сделала шаг вперед в поддержку Ирака. Сохраняя нормальные отношения с Багдадом, Париж не отказывал Хусейну в коммерческих кредитах и военных поставках. Только в течение первых двух лет войны Франция поставила Ираку вооружений на сумму 5,6 млрд долларов. Страна на берегах Сены была заинтересована в сохранении режима Хусейна по экономическим причинам. Во многом это было связано с иракским долгом, который составлял в 1981 году 15 млрд франков, а в 1986-м — 5 млрд.

Итак, в своих отношениях с соседними странами и развитыми государствами Запада Хусейн демонстрировал прагматизм, что было вообще характерным для него в период 70-х годов. Напомним, что Ирак был исключен из списка стран, поддерживавших международный терроризм, после того как Саддам выдворил из Багдада экстремистски настроенного палестинского деятеля Абу Нидаля. На Западе тот пользовался дурной славой закоренелого террориста.

Со своей стороны, Ирак сбавил обороты в постоянной критике США как «лидера мирового империализма». В Багдаде весьма позитивно расценили восстановление американо-иракских дипломатических отношений. Несмотря на былое мнение о том, что двусторонние отношения с Соединенными Штатами будут возобновлены только тогда, когда это будет соответствовать интересам арабской нации (22), Хусейн сам предпринял шаги к сближению с Вашингтоном. Свое решение он попытался обосновать так: любая страна — неизолированный остров, и иракский технологический и экономический прогресс полностью зависит от помощи извне. К тому же Ирак — суверенное государство, и он сам вправе решать, от кого принимать помощь. Главное же состояло в том, что Саддам втайне надеялся, что укрепление отношений с Вашингтоном будет способствовать прекращению войны с Ираном.

Как видим, когда под угрозой оказывался режим личной власти, Хусейн легко менял принципы. Янки не замедлили с помощью. В декабре 1984 года, ровно через месяц после восстановления дипломатических отношений, США начали снабжать иракские вооруженные силы так необходимыми им данными военной разведки. Одновременно Вашингтон почти вдвое увеличил кредиты Ираку на закупку продуктов питания и сельскохозяйственного оборудования — с 345 млн долларов в 1984 году до 675 млн долларов в 1985-м. В конце 1987 года Багдаду уже был обещан кредит в 1 млрд долларов. Это был самый большой займ, который Вашингтон к тому времени предоставлял какой-либо стране.

Но Саддам не был бы Саддамом, если бы и американскую помощь разведданными не использовал в своих личных интересах. Как только американская разведка докладывала все необходимые сведения, которые использовались иракской армией для отражения очередного наступления Ирана, успех тут же приписывался полководческому гению Хусейна. Когда же Ирак не мог воспользоваться ценной информацией, Саддам в своем кругу неудачу сваливал на США: это, мол, вина американцев, дезинформировавших Багдад. Иногда подобные обвинения имели место и тогда, когда Ирак добивался успеха, чтобы лишний раз превознести умение главнокомандующего предвидеть ход событий.

К середине 1982 года Хусейн отказался от идеи возглавить арабский мир. Еще в марте 1979-го Саддам, в то время второй человек в государственной иерархии Ирака, с триумфом возглавлял в Багдаде совещание глав арабских стран, которое исключило Египет из Лиги арабских государств из-за мирного договора с Израилем. Но уже через три года он в качестве главы Ирака убеждал арабских союзников в том, что следует принять Каир обратно в свои ряды! А все дело в том, что пока Ирак увяз в трясине войны, Египет успешно развивался. Хусейн стал рассчитывать на помощь Каира.

В конце 1980 года Саддам, переступив через собственную гордыню, обратился к египетскому президенту Анвару Садату с просьбой о военной помощи. Садат, несмотря на публичное осуждение иракского вторжения в Иран, внял просьбе Хусейна. Египетский руководитель мотивировал свое решение тем, что Багдад помог Каиру в 1974 году, когда СССР наложил эмбарго на поставку оружия Египту. В 1981 году в Ирак поступила первая большая партия египетского оружия. А через год египтяне снабдили Багдад вооружением и военной техникой на сумму в 1 млрд долларов.

К 1983 году общий объем египетской военной помощи Ираку составил 2,7 млрд долларов. В 1985 году эта помощь выражалась суммой в 2 млрд долларов. Около 30 тыс. египетских добровольцев воевали в составе иракской армии, а более миллиона рабочих были заняты в иракской экономике. В марте 1984 года Египет обещал предоставить Ираку все необходимые средства для ведения войны. А спустя год, когда Иран начал одну из самых широкомасштабных наступательных операций, египетский президент Мухаммед Хосни Сейид Мубарак (23) прибыл в Багдад вместе с королем Иордании Хусейном, чтобы выразить солидарность с Ираком (24).

Саддам не остался перед Египтом в долгу. В 1984 и 1985 годах он вновь выступил с призывом к главам арабских стран о возвращении Египта в Лигу арабских государств. Арабская солидарность будет неполноценной без Египта, убеждал соседей Хусейн. Он неизменно подчеркивал, что Мубарак как политик выше своего предшественника Садата, поскольку внес большой вклад в развитие арабской нации (25).

Усилия Хусейна увенчались успехом. В ноябре 1987 года в Аммане Лига арабских государств приняла решение о возобновлении дипломатических отношений с Египтом. Ирак быстро воспользовался этим шансом. За ним последовали другие страны арабского мира, за исключением Сирии, Ливии (26) и Ливана. Вернув Египет в общее русло арабской политики и сохранив одновременно мирный договор с Израилем, Хусейн тем самым добился не только всесторонней поддержки со стороны Каира и укрепил стратегический альянс между двумя странами, но и сумел принизить авторитет своего давнего недруга Хафеза Асада в глазах всего арабского мира.

Другая вожделенная цель Хусейна — вовлечь Израиль в конфликт. По его мнению, в войне с Ираном ветер дул из Тель-Авива: сионисты спровоцировали войну, настроив религиозных иранских деятелей против Ирака. Как выяснилось, Тель-Авив снабжал Багдад ложной информацией (через бывших генералов шаха Ирана, которые оставили страну после революции) об иранских вооруженных силах. И наконец, именно Израиль скрытно поставлял Ирану оружие.

Веским доказательством существования израильско-иранского сговора явились разрушение израильскими ВВС иракского ядерного реактора в июне 1981 года и разоблачение участия Тель-Авива в снабжении оружием Тегерана в 1986 году. Пытаясь втянуть Израиль в военный конфликт, Хусейн стремился достичь двух важных пропагандистских целей: представить войну как всеарабскую борьбу в поддержку палестинцев (несмотря на то что Багдад воевал с Тегераном, а не с Иерусалимом), а также нанести удар по авторитету Хомейни, представив его в качестве «сионистской марионетки». Надо признать, что Саддам проявил недюжинные способности в генерировании подобных инсинуаций и повсеместном их распространении.

Но вот что поразительно. Ополчившись против Израиля, Хусейн в то же время пытался заигрывать с еврейским государством. В 1982 году Саддам участвовал в совещании глав арабских государств в Фесе (27) (Марокко). Оно приняло резолюцию по арабо-израильскому конфликту, а конкретно — по Израилю и палестинскому государству на западном берегу реки Иордан и в секторе Газа. Хусейн публично одобрил мирные переговоры между арабскими странами и Израилем. И в то же время он не преминул напыщенно заявить: нет такого арабского лидера, кроме него, который бы предусматривал разрушение Израиля (28). Масла в огонь подлил иракский посол в США Низар Хамдун (Nizar Hamdoon). Разумеется, не без ведома своего патрона. Он пустил слух, что ираноиракская война была первым шагом на долгом пути к освобождению Иерусалима и ликвидации «сионистского государства» (29).

Случайно или нет, но слух, запущенный иракским послом, по времени совпал с неафишируемыми попытками Багдада получить согласие Тель-Авива на строительство нефтепровода через территорию Иордании к порту Акаба (30). Поскольку Акаба находится в Иордании, но граничит с Израилем, то последний мог запросто прервать экспорт иракской нефти через порт, а также доставку в Ирак оружия. В феврале 1985 года по инициативе американского инженера, который разрабатывал план строительства иракского нефтепровода, швейцарский бизнесмен еврейского происхождения Раппапорт (Rappaport) обратился к израильскому премьеру Шимону Пересу (Shimon Peres) с просьбой, чтобы Израиль не препятствовал данному проекту.

Что тогда произошло в коридорах власти в Иерусалиме, до сих пор покрыто мраком. Но позднее из мутного омута закулисной дипломатии всплыл такой факт: американцы предложили Израилю 700 млн долларов за согласие на строительство иракского нефтепровода. При этом злые языки намекали, что такая значительная сумма предназначалась скорее больше партии труда Шимона Переса, чем израильскому правительству. Когда Перес с возмущением отверг эти намеки, состоялась дискуссия по данному вопросу в кабинете министров. В ней участвовали министр обороны Ицхак Рабин и министр иностранных дел Исраэль Шамир.

Уже через две недели после встречи с Раппапортом Перес подписал джентльменское соглашение, по которому Израиль брал обязательство не вмешиваться в строительство иракского нефтепровода. Это тем не менее не удовлетворило Хусейна. Он хотел большего — заполучить гарантию полной финансовой компенсации в случае повреждения нефтепровода Израилем. Поскольку его американские компаньоны не сумели этого добиться, то реализацию проекта отложили на неопределенное время (31). Хусейн готов был пойти так далеко, что собирался даже признать Израиль, если бы получил от «сионистов» все, на что он рассчитывал. Но Багдад полагает, а Тель-Авив располагает…

Несмотря на эту неудавшуюся попытку, через год Хусейн вновь попытался «подъехать» к Израилю на американской кобыле по поводу строительства нефтепровода. В марте 1986 года, когда Иран, казалось, вот-вот прорвет иракскую оборонительную полосу, Саддаму показали израильский беспилотный малогабаритный самолет-разведчик «Дрон», к которому он проявил чрезвычайный интерес. Это дало повод Вашингтону попытаться убедить Израиль в том, что ему следует вооружать Ирак, который, мол, является главной преградой на пути распространения исламского фундаментализма. У Ирака и Израиля единый враг — Сирия, твердили янки Пересу.

Но тайная дипломатия Вашингтона не возымела успеха. Будучи глубоко убежденными, что Ирак — ярый противник Израиля, а Иран — его противовес в Персидском заливе, первые лица Страны обетованной отвергли идею о поставках Ираку разведывательных самолетов-разведчиков и о продаже советского оружия, захваченного в предыдущих арабо-израильских войнах (32). Однако иракские попытки установить связи с Израилем продолжались вплоть до осени 1987 года, когда Тель-Авив все-таки смягчил свою позицию. Багдад к тому времени укрепил свой военный потенциал благодаря помощи Советского Союза и западных стран.

Гибкость Хусейна в отношении арабо-израильского конфликта дала ему возможность пойти на неофициальные контакты с Тель-Авивом еще в 1982 году. Тогда израильские подразделения громили палестинские базы в Ливане. Кроме того, покушение на жизнь израильского посла в Лондоне Шломо Аргова (Shlomo Argov), которое было предпринято террористической организацией Абу Нидаля, базировавшейся в Багдаде, а также крупное военное поражение Организации освобождения Палестины во время «черного сентября» 1970 года в Иордании — ко всему этому прямо или косвенно был причастен Саддам Хусейн (33). Вряд ли Абу Нидаль (которого позже все-таки выслали из Багдада) мог провести подобную операцию без согласия багдадского правителя. Так или иначе, прагматизм Саддама переключил стрелку весов неафишируемых симпатий в сторону Багдада, а не Тегерана.

Хусейн ловко использовал в своих интересах факт «добровольного» ухода иракских войск из Ирана в июне 1982 года. На экстренном объединенном совещании Совета революционного командования, регионального и национального командования партии Баас было принято решение обратиться к Ирану с просьбой прекратить огонь (34). Но при этом вождь на совещание… не пришел! Так что в случае иранской победы поражение Ирака связывалось бы со всем иракским руководством, но не с Саддамом лично.

Вообще Хусейн, как и многие диктаторы, не доверял своим соратникам. Во время девятого съезда партии Баас, созванного в конце июня 1982 года после восьмилетнего перерыва, он перегруппировал основные властные структуры в стране. Восемь из шестнадцати членов Совета революционного командования лишились своих должностей, а семеро потеряли свои посты в партийном региональном командовании. Кабинет министров также подвергся чистке: восемь министров были заменены. Наиболее знаковым было увольнение из кабинета министров и СРК генерала Саадуна Гейдана, к тому времени последнего из офицеров, приведших партию Баас к власти в 1968 году, когда Хусейн задумал установить свою абсолютную власть в партии и государстве (35). Но вождь уже не сопровождал эти перестановки арестами и казнями. Более того, некоторым из уволенных он предоставил престижные должности в других структурах.

Исключением стала судьба министра здравоохранения Рияда Ибрагима Хусейна (Riyadh Ibrahim Hussein), который был казнен летом 1982 года. Правительство пояснило, что министр понес кару за спекуляцию просроченными медицинскими препаратами. Однако в каждой багдадской кофейне люди судачили, что министр здравоохранения заплатил своей жизнью за вольномыслие. Основания для таких слухов были. Во время заседания правительственного кабинета министр предложил Саддаму Хусейну временно отказаться от власти в пользу Ахмеда Хасана аль-Бакра, чтобы появился шанс на переговоры с Ираном о прекращении огня. Иракский президент внешне оставался спокойным и ничем не выдавал своего возмущения по поводу этой дерзкой идеи. Но внутри у него все кипело (36).

Вскоре после этого министр был убит. Многие в Багдаде это убийство приписывали лично Саддаму. Казнил ли он своего министра лично или нет, точно не выяснено. Однако этот случай хорошо иллюстрирует особенность режима личной власти Хусейна: готовность в любой момент расправиться с неугодными. Это, считал багдадский вождь, лишь укрепляло его авторитет и власть. В иракском обществе, а тем более среди старших офицеров, отсутствие военного образования и боевого опыта традиционно считалось недостойным государственных деятелей. Поэтому Саддам сотворил легенду о своем мастерском владении пистолетом и готовности пустить его в ход в любое время. Разумеется, в «интересах нации».

Люди из близкого окружения вождя при каждом удобном случае восторгались явно придуманной им историей о том, как он обзавелся первым в своей жизни пистолетом. Это было, когда десятилетний Саддам решил оставить деревню и вернуться в город Тикрит, в дом Хейраллы. Тогда мальчику якобы удалось справиться с целой дюжиной полицейских, которые хотели его арестовать, Но юный «революционер» вел меткий огонь до тех пор, пока оставались патроны. Имел хождение и миф о том, как Саддам выстрелами из пистолета уничтожил несколько предателей, в том числе министров-коммунистов в 1979 году. Так что эпизод с министром здравоохранения хорошо ложился в этот миф (37).

Но самая популярная байка о Саддаме-снайпере связана с заседанием Национального совета летом 1982 года. Хусейн выступал с речью. Вдруг он заметил, как кто-то в зале передал записку одному из парламентариев. Недолго думая, президент выхватил пистолет и меткими выстрелами уложил обоих. Потом говорили, что в записке содержались указания, в какое время следует убить Саддама. Позднее сам вождь авторитетно подтвердил, что все было именно так (38).

Для расправы с неугодными военными Хусейн использовал особое карательное подразделение. Летом 1982 года каратели казнили 300 старших офицеров, тысячи были уволены. Их обвинили в неспособности управлять войсками и в военных неудачах Ирака. Когда в 1982 году у шиитской деревни Эль-Дуджейль кто-то обстрелял кортеж президента, он приказал перебить все население деревушки — 148 человек. Казнили и начальника охраны — за нерасторопность.

Затем пришел черед шиитской оппозиции. Весной 1983 года по приказу вождя было арестовано около 90 выходцев из известного клана ходжата оль-ислама (39) Мухаммеда Бакра аль-Хакима (Muhammad Baqr al-Hakim), председателя Верховного совета исламской революции Ирака (ВСИРИ). Шестеро были казнены, а глава клана получил персональное послание от Хусейна с угрозами о последующих казнях «в случае продолжения подрывной деятельности» против режима. Эта угроза не осталась пустым звуком. Через два года были казнены еще десять родственников аль-Хакима (40).

Однако поведение шиитов во время войны показало, что подозрения Хусейна о нелояльности этой общины режиму сильно преувеличены. Шииты не только прекратили «подрывную деятельность», но, напротив, воевали плечом к плечу со своими иракскими соотечественниками-суннитами, чтобы отразить угрозу со стороны персов. Шиитская община подписала своего рода договор о лояльности иракскому режиму кровью своих сынов. Так что шииты на деле доказали, что не будут воевать на стороне Ирана против арабов. Возможно, если бы Хусейн в 1979 или 1980 годах предвидел такой патриотизм шиитов, то войны могло бы и не быть.

А пока багдадский правитель ловко сочетал «точечные» репрессии против шиитской общины с демонстрацией «благородства» и «великодушия» к ней. Свою «добрую волю» Саддам дважды продемонстрировал на выборах (1980 и 1984 г.) в Национальный совет, когда почти 40 процентов избранных были шиитами (41). Спикером законодательного органа, состоявшего из 250 членов, тоже стал шиит — разумеется, по указанию вождя. Тогда же Хусейн позволил себе царский жест в отношении священных шиитских захоронений. Он распорядился восстановить надгробный памятник Али Ибн-Аби-Талибу, имаму шиитов. Памятник воссоздали из дорогого мрамора, специально заказанного в Италии.

А что же другой источник постоянной головной боли Хусейна — курды? Он пришел к выводу, что курдская опасность в первые годы войны была меньшей, чем считалось. Племенная и языковая раздробленность курдской общины и длительная вражда между двумя соперничающими организациями — Масуда Барзани (Mas’ud Barzani) и Джаляля Талабани (Jalal Talabani) — мешали объединению курдов и позволяли режиму стравливать их друг с другом.

После того как летом 1983 года Иран предпринял свою первую крупную наступательную операцию на курдистанском направлении, курдская оппозиция выступила с резкой критикой центральной иракской власти. Но даже тогда Хусейну удалось сохранить противостояние двух курдских оппозиционных группировок. Организация Барзани была разгромлена — около восьми тысяч ее членов были брошены в тюрьмы. А группировка Талабани получила от режима финансовые подачки и публичную поддержку. Дело кончилось тем, что в конце 1983 года переговоры между центральной властью и организацией Талабани завершились мирным соглашением. Правительство одобрило проведение свободных и демократических выборов в законодательный и исполнительный органы власти в автономном Курдистане. Из госбюджета выделялось 30 процентов на восстановление ущерба, причиненного войной (42).

Однако Талабани вскоре понял, что Хусейн перехитрил его. Багдадский правитель и не думал полностью «реабилитировать» Курдистан и сделать курдскую автономию реальностью. Позиция президента возмутила Талабани. Он отказался от диалога с багдадскими властями и, переступив через разногласия с Барзани, присоединился к движению Курдской демократической партии против режима. А затем сформировал «народную армию» численностью 40 тыс. человек «для защиты Курдистана от внешних врагов».

Таким образом, к началу 1985 года Хусейн стал перед угрозой массового восстания в Курдистане.

В этой ситуации иракский президент предпринял последнюю попытку избежать вооруженного выступления курдов (и в меньшей степени шиитов), предложив общую амнистию для всех, кто принимал участие в «антиправительственных действиях». Курды с презрением отвергли это предложение. Ведь они уже не строили никаких иллюзий по поводу обещаний президента. Саддам, отбросив в сторону дипломатию и посулы, развязал против курдов настоящую войну на истребление. При этом военные неудачи вооруженных сил Ирака багдадский вождь объяснял «предательским поведением» курдов. Восемь тысяч курдских активистов, находившихся в тюрьме, были казнены. Затем подверглись аресту и были уничтожены сотни других членов курдской оппозиции.

К концу ирано-иракской войны, летом 1988 года, более половины деревень и большая часть городов Курдистана лежали в руинах, а их население было депортировано. Около полумиллиона курдов в лучшем случае были переселены в закрытые поселения в окрестностях главных городов Курдистана, в худшем — отправлены в концентрационные лагеря в пустынной местности на юго-западе страны.

Под началом генерала Али Хасана аль-Маджида (Ali Hasan al-Majid) в этих лагерях против беззащитного населения применялось химическое оружие, включая иприт, цианистую кислоту, а также нервно-паралитический газ табун. За это генерал получил прозвище «химический Али», которое «приклеилось» к нему на все последующие годы. С ним он, кстати, сел на скамью подсудимых летом 2004 года, когда уже после свержения Хусейна и оккупации Ирака американскими войсками новые власти начали готовить процесс над экс-диктатором и его ближайшими соратниками.

Но вернемся во вторую половину 80-х годов прошлого века. Первое применение химического оружия было предпринято в мае 1987 года, когда около 20 курдских деревень подверглись газовой атаке. Цель — «удержание населения от сотрудничества с наступавшими иранскими войсками». Через месяц газовые атаки против курдских деревень повторились, в результате чего 100 человек погибли и две тысячи получили отравления.

Самая мощная «химическая акция» была предпринята в марте 1988 года. Тогда иранцы прорвали оборону в Курдистане, и Хусейн отдал приказ на массированное использование химического оружия против курдского города Халабджи (Halabja). Как только плотное облако газа, рассеянное иракскими самолетами, развеялось и небо прояснилось, зарубежные телевизионщики с помощью иранцев срочно прибыли в город. Весь мир увидел ужасающую картину. Пять тысяч человек, среди которых главным образом были женщины, старики и дети, в том числе грудные, погибли. Около десяти тысяч человек получили тяжелейшие отравления. Таковы жуткие итоги «химической акции» в Халабдже (43).

Но курды были не единственными жертвами иракского химического оружия. Иранские войска были подвергнуты воздействию отравляющих веществ еще в 1982 году. В конце февраля 1984 года разразилась «безумная битва» за острова Маджнун (Majnoon) в болотистой местности в районе города Эль-Курна. В ней участвовало до полумиллиона человек с обеих сторон. Ирак, по заявлению иранской стороны, тогда использовал химическое оружие (скорее всего, иприт). Но если Хусейн проявлял достаточную сдержанность в применении отравляющих веществ на поле боя (оно шло в ход в критические моменты), то этого нельзя сказать о ситуации в Курдистане. В Иране же иракская пропаганда предупреждала местные власти о необходимости эвакуации гражданского населения, чтобы избежать ненужных жертв. Тем самым Хусейн стремился как-то привлечь население Ирана на свою сторону. С этой же целью багдадский вождь никогда не использовал до конца преимущества иракских военно-воздушных сил и даже демонстративно отдавал приказ об отступлении, когда его стратегические планы достигали цели.

Наиболее яркой демонстрацией «нелогичного поведения» Саддама служат события марта и апреля 1985 года. Иракская наступательная кампания была внезапно остановлена, несмотря на ее успех. И это тогда, когда активизировались демонстрации в Тегеране против иранского режима (44)! Такое поведение вождя привело в замешательство его ближайшее окружение и командование.

Но сдержанность Хусейна объяснялась отнюдь не моральными соображениями, а базировалась на чисто практической стороне дела. Саддам не хотел портить отношения с арабскими странами (с Саудовской Аравией и Кувейтом, в частности). Они были крайне встревожены расширением и затягиванием ирано-иракского конфликта, связанного с применением Багдадом химического оружия. Советский Союз также оказывал политическое давление на Ирак с целью предотвращения эскалации войны.

Сдержанность Хусейна объяснялась и его нежеланием рисковать подготовленными пилотами. Ведь именно ВВС он рассматривал как наиболее мощный и эффективный компонент иракской военной машины. В целом осторожность Хусейна отражала его курс на ограниченную войну, чтобы в первую очередь сохранить режим личной власти, а также избежать необратимого вреда будущим ирано-иракским отношениям.

Такая позиция Ирака особенно наглядно проявилась в 1986 году. В феврале иранцы с помощью специально обученных аквалангистов собрали понтонные мосты и наладили переправу через Шатт-эль-Араб. В итоге они захватили полуостров Фао (45) в устье реки (операция «Аль-Фаджр»). Ряд сошедшихся воедино факторов тогда мог обернуться катастрофой для Багдада. Это падение полуострова Фао в феврале и города Мехрана (Mehran) в июне, а также снижение цен на нефть, что пагубно повлияло на состояние иракской экономики. Именно тогда Хусейн предпринял еще одну отчаянную попытку установить мир. Главные условия — гарантии безопасности его режиму и обоюдные обязательства «уважать правительства» (46).

Но Тегеран остался непреклонным в своем требовании отстранить Хусейна от власти. А тот втайне надеялся, что до претворения в жизнь этих требований дело не дойдет. Но все же решил припугнуть Тегеран: начал массированную воздушную кампанию против иранских стратегических объектов, включая такой богатейший нефтедобывающий район, как остров Харк (47). Воздушным ударам были также подвергнуты Тегеран (48), Исфахан (49) и Керман-шах (50). 12 августа 1986 года иракские ВВС нанесли первый успешный удар по иранской нефтяной скважине на острове Сирри (Sirri). Цель — показать противнику, что у того нет важных объектов, которые оставались бы вне зоны поражения.

Одновременно Ирак усилил атаки на гражданские морские суда, особенно танкеры, которые перевозили грузы для Ирана. В начале 1984 года был пущен ко дну иранский танкер с символическим названием «Война». Этот корабль-гигант отличался от других не только размерами, но и стратегической значимостью. Воздушный удар по супертанкеру ознаменовал перевод войны с сухопутного театра на морской.

Но и раньше, на начальной стадии боевых действий, обе стороны вели войну на море. Так, в период между сентябрем 1980 года и февралем 1984-го были проведены 23 иракские морские операции и пять иранских. В 1982 году Ирак объявил о блокаде главного иранского нефтяного терминала на острове Харк, заявив, что все суда в этой зоне будут потоплены без предупреждения. В свою очередь, Иран принял решение: иностранные суда, приближающиеся к Ираку, атаковывать по принципу «судно за судно». В 1983 году были атакованы 45 торговых судов, в 1984 — 67, в 1985 — 83, в 1986 — 105, в 1987 — 178. В течение только одного 1984 года имели место 37 боевых иракских и семь иранских акций на море (51).

13 мая 1984 года обстрелом с воздуха двух кувейтских нефтеналивных судов Иран начал «войну против танкеров» в Персидском заливе; до середины 1986 года пострадало более 200 судов разных стран. Счет в «войне против танкеров» оказался не в пользу Ирана: он повредил 25 судов с иракской нефтью, а его противник — 65. Однако действия иранских ВМС против торговых судов Саудовской Аравии и Кувейта носили ограниченный характер. Тегеран полагал, что эти страны, которые были главными экономическими партнерами режима Хомейни, в последующем перекроют финансовые потоки Багдаду, чтобы остановить войну.

В конце 1986 года, после целой серии налетов ВВС Ирака на иранские экономические объекты и торговые суда, Тегеран принял ответные меры. Его боевые корабли нанесли ряд ударов по иракским сторожевым кораблям. Эскалация боевых действий в Персидском заливе, где проходят оживленные морские пути экспорта нефти, вызвала тревогу у Вашингтона. Под предлогом нарушения свободы навигации к району военных действий была подтянута группировка ВМС США, включая авианосец «Мидуэй».

В марте 1987 года Вашингтон проинформировал кувейтское правительство о своем намерении осуществить эскорт 11 танкеров под американскими флагами. Через месяц Кувейт зафрахтовал три танкера у Советского Союза — под советскими флагами. К концу 1987 года в Заливе и на подступах к нему сосредоточилась мощная многонациональная морская армада из 50 боевых кораблей (52).

В этой связи хотелось бы привести совершенно недвусмысленные слова Ханса Бликса, главы комиссии ООН по ликвидации оружия массового уничтожения в Ираке. Спустя два года после начала второй войны в Заливе — в апреле 2005 года — он признал, что одной из главных причин войн в этом районе была нефть.

Тем временем Хусейн, оставаясь фактически безнаказанным, усилил атаки на иранские сторожевые корабли и нефтяные объекты. Он тешил себя надеждой, что рано или поздно Хомейни даст Западу повод развязать боевые действия против Ирана. Правда, с позиций формальной логики эту надежду было трудно объяснить, поскольку Тегеран делал все от него зависящее, чтобы показать свою заинтересованность в прекращении войны. Хотя… в апреле 1988 года прямая американо-иранская конфронтация произошла на море, когда корабли ВМС США потопили несколько иранских морских судов. А Ирак между тем продолжал наносить ущерб иранской экономике, атакуя ее объекты с воздуха. Международная напряженность в зоне Персидского залива усиливалась.

К счастью для Хусейна, в иранском руководстве было и мирное крыло, которое отражало интересы и настроения широких масс.

Иранцы стали склоняться к миру уже в середине 1982 года, когда они больше не защищали свою страну, а воевали на иракской территории. Иранская экономика пребывала в застое, остро ощущался недостаток товаров первой необходимости. Появился черный рынок, пышным цветом расцвели спекуляция и коррупция. А война все больше требовала денег и пушечного мяса.

С середины 1985 года в Иране развернулись манифестации против политики властей. В городах шли антивоенные и антиправительственные демонстрации. Уменьшилось количество добровольцев в армию. Моральный дух еще больше упал в 1987 году, когда иранский режим не смог ответить адекватно на интенсивные ракетные удары Ирака по крупным промышленным и административным центрам. Уменьшение притока добровольцев достигло критического уровня после неудачной попытки захвата Басры зимой 1987 года. Рост недовольства среди малоимущих, которые составляли основу теократического режима, особенно беспокоил религиозных деятелей Тегерана.

В середине 1982 года противоречия возникли и во властных структурах. Перед ними стоял вопрос о целесообразности дальнейшего ведения войны с Ираком, и без того стоившей стране сотен тысяч человеческих жертв и огромных материальных средств. В связи с падением морального духа нации все чаще стали звучать призывы к прекращению огня. Тем не менее должно было пройти почти пять лет с тех пор, как начались эти призывы, чтобы власти смогли окончательно признать бесперспективность продолжения войны.

Осознание неизбежности перемирия пришло и к Саддаму. Однако это не помешало ему вновь нанести мощный удар по противнику. В феврале 1988 года багдадский вождь отдал приказ провести самую ожесточенную военную кампанию против Ирана. В течение последующих двух месяцев ракетно-бомбовые удары крушили иранские города. Одних только оперативно-тактических ракет было пущено 150 единиц. Иран практически ничего не мог этому противопоставить. Армия не могла вести наступление и действовать на иракской территории, поскольку потеряла стратегическую инициативу. Все, что мог Тегеран, — так это усилить атаки против иракских сторожевых кораблей в Персидском заливе. Но эти действия могли привести к прямой конфронтации с США, что совершенно не отвечало интересам Ирана.

Авиационные и ракетные удары по иранским городам оказали сильное деморализующее влияние на население. Иранский режим был близок к параличу. В апреле 1988 года после почти шестилетней обороны иракские части предприняли наступление. И уже через 48 часов после ожесточенных боев им удалось вернуть полуостров Фао, потеря которого в 1986 году была самой большой утратой Багдада в ходе войны. В политическом плане возвращение полуострова Фао стало большой удачей Хусейна. Вскоре последовали и военные успехи. В мае 1988 года иракская армия выбила иранские войска из района восточнее Басры. А через месяц иранцы оставили острова Меджнун, удерживаемые ими с 1985 года. В начале июля 1988 года войска Саддама вытеснили оставшиеся иранские части из Курдистана, а в конце того же месяца даже захватили небольшой участок иранской территории на центральном участке ираноиракской границы.

Все это вынудило религиозных деятелей Ирана обратиться к своему духовному лидеру с просьбой заключить перемирие с противником. Они подчеркивали, что Багдад — не единственный враг Тегерана; Иран воюет против коалиции империалистических сил во главе с США. Но с учетом социально-экономических условий, сложившихся в Иране, продолжение войны сыграло бы на руку агрессорам и пагубно повлияло на великие достижения исламской революции. Сподвижники аятоллы напомнилц ему об уничтожении иранского гражданского самолета военно-морскими силами США, в результате чего погибли 290 безвинных пассажиров.

Судя по всему, эти аргументы убедили аятоллу, что уход из власти его кровного врага произойдет не при его, Хомейни, жизни. 14 июля 1988 года в Тегеране состоялось совещание высших религиозных, политических и военных деятелей. Они решили согласиться с мирным планом ООН в соответствии с резолюцией № 598. 17 июля аятолла Хомейни направил в Совет Безопасности письмо, в котором официально извещал о принятии мирного плана. В тот же день Саддам Хусейн объявил свой план прекращения военного конфликта. Он включал перемирие, вывод иранских войск, обмен пленными, подписание мирного договора, пакта о ненападении и соглашения о невмешательстве во внутренние дела друг друга, поддержание обеими странами безопасности в регионе.

Через месяц пушки вдоль всей ирано-иракской границы замолчали. Тем самым была отодвинута и угроза режиму личной власти Хусейна. Он объявил 9 августа «днем великой победы». В стране начались празднества, в ходе которых президент превозносился как «спаситель нации». Что касается Хомейни, то 20 августа 1988 года он снял лозунг «Война до победного конца!» и согласился на перемирие с Ираком.

Ирано-иракская война стала самой продолжительной региональной войной XX века. Она привела к огромным человеческим жертвам (число убитых составило от 0,5 до 1 млн человек), не дав ни одной из сторон никаких приобретений и выгод. У Ирака образовалась огромная внешняя задолженность (по разным оценкам, от 60 до 80 млрд долларов).

Говоря об итогах ирано-иракской войны, следует отметить, что история взаимоотношения персов и арабов — одна из самых драматичных страниц мировой цивилизации.

Вторгаясь на территорию Ирана, иракское руководство рассчитывало на быструю победу. Трудно предположить иное — кто же отважится на сомнительную акцию в отношении противника, многократно превосходящего тебя территориально, более многочисленного, экономически более мощного, геополитичеки более выгодно расположенного. Одним из главных аргументов было наличие многочисленного арабского населения в приграничной провинции Ирана Хузистан. Английские авторы Д. Баллох и X. Моррис по горячим следам событий 1990–1991 годов в Персидском заливе написали книгу «Война Саддама», в которой утверждают: «Среди военных целей Саддама были захват и удержание южной пограничной провинции Ирана, которую иранцы называют Хузистаном, а иракцы Арабистаном, и включение ее — подобно Кувейту — в состав Великого Ирака. Среди населения провинции преобладали арабы; их территория поэтому рассматривалась как арабская, и в качестве таковой она показывалась на иракских картах. Присоединение Хузистана дало бы Саддаму доступ к Заливу, к тому же он приобрел бы буферную зону с Ираном».

Хузистан — главный нефтедобывающий район страны, и овладение им позволяло Ираку существенно приблизиться к выдвинутой Саддамом цели: каждый второй баррель нефти должен быть иракским. При вступлении армии соплеменников на иранскую территорию арабы восстанут, и возникнет государство Арабистан под патронажем Ирака. О таких планах говорит тот факт, что после захвата первого крупного иранского города Хорремшехра он был немедленно переименован в Аль-Мухаммару — как именовался со времен Халифата. Это был, несомненно, сигнал арабам Хузистана. Но они его не услышали. Восстания против персов не произошло, граждане Ирана всех национальностей сохранили верность родине.

А на что рассчитывали Хомейни и его сподвижники? Зная, что 60 процентов иракских арабов исповедуют шиизм, аятолла полагал, что его призыв к войне против «безбожного Саддама» будет услышан единоверцами. Но и они предпочли гражданскую лояльность религиозной солидарности. Если же взять другое измерение конфликта — в масштабе всего региона, то выявятся иные закономерности. Идеологическая близость правящих режимов Сирии и Ирака, принадлежность обеих стран к арабскому миру оказались менее значимыми факторами, чем принадлежность правящей группировки Дамаска к шиитской секте алавитов. Алавит Хафез Асад закрыл границу с Ираком, перекрыл нефтепровод от Киркука к Средиземному морю и вынудил Багдад держать часть войск вдоль сирийской границы, ослабив таким образом воюющую армию. Союз с Хомейни не был, конечно, продиктован только соображениями религиозного порядка, но нет сомнения в том, что они давали определенную опору Асаду для легитимизации его партнерства с «извечным врагом арабской нации».

Поражаешься повторяемости политических ситуаций в разных концах мира. Это лишний раз свидетельствует, что политика есть порождение общих закономерностей человеческой природы, основных черт характера, присущих лидерам разных наций. В предыстории ирано-иракского столкновения прочитываются те же психологические повороты, которые привели Европу к большой войне.

В 1913 году было заключено соглашение между Османской империей и Ираном о прохождении границы по тальвегу (середине течения) реки Шатт-эль-Араб. Но в 1937 году уже Ирак и Иран договорились о прохождении границы по иранскому берегу Шатт-эль-Араба. Таким образом, любое судно, направлявшееся из Персидского залива в один из портов Ирана на этой водной артерии, проходило по территориальным водам Ирака — со всеми вытекающими отсюда последствиями (таможенный и пограничный контроль). Суверенитету Ирана наносился существенный урон, но за спиной клиента Великобритании была куда большая мощь, чем за спиной Реза-шаха.

Однако с изменением регионального соотношения сил Иран стал требовать пересмотра соглашения и в 1969 году объявил о его односторонней денонсации. Одновременно шах стал оказывать все возрастающую поддержку курдским повстанцам, которые изматывали иракскую армию и не позволяли иракскому руководству адекватно реагировать на иранское давление. К тому времени произошли важные изменения и в расстановке сил во всем регионе Ближнего Востока. Англия, будучи уже не в силах содержать огромную армию, разбросанную по всему миру, объявила о выводе своих войск из всех мест дислокации «к востоку от Суэца». Началась подготовка к провозглашению независимости британских протекторатов в Персидском заливе. И как только в 1971 году англичане ушли, Иран оккупировал три стратегически важных острова в районе Ормузского пролива, что дало ему возможность контролировать все перевозки нефти от портов Залива в страны за пределами региона.

Тогда революционный Ирак решительно выступил как поборник арабского суверенитета, как главный защитник малых стран Залива перед угрозой иранского гегемонизма. Но подкрепить слова решительными действиями он не мог.

Осознавая уязвимость Ирака, шах настаивал на пересмотре соглашения 1937 года и определении прохождения границы по средней линии русла реки Шатт-эль-Араб. Взамен на уступки иракской стороны он обещал прекратить поддержку курдов. Переговоры состоялись в Алжире при посредничестве тогдашнего президента Хуари Бумедьена в дни работы конференции ОПЕК. С иранской стороны их вел шах, а с иракской — Саддам Хусейн; они и подписали 6 марта 1975 года соответствующее соглашение.

Чувствительным к требованиям Ирана иракское руководство оказывалось и позднее, когда в 1978 году начались повсеместные выступления против монархии под знаменами исламского фундаментализма. Их главным идейным вдохновителем был Хомейни, проживавший в эмиграции в священном для всех шиитов Эн-Наджафе, на иракской территории. Вокруг аятоллы группировались антишахские активисты, которые оперативно передавали в Иран его письменные послания и магнитные записи его выступлений. Они немедленно распространялись по стране, объятой революционными волнениями. Правительство шаха потребовало пресечь деятельность духовного лидера шиитов, и Багдад удовлетворил претензии Тегерана. Сначала агенты иракской секретной службы Мухабарат окружили дом Хомейни и заблокировали его контакты со своими сторонниками. А затем решили вообще выдворить имама из Ирака и вывезти его на границу с Кувейтом. Но, опасаясь осложнений с Ираном, эта страна не приняла изгнанника, и он вылетел в Париж.

К тому же в мире имелись могущественные силы, обладавшие широкими возможностями для организации в своих интересах провокаций с целью стравливания традиционно не доверявших друг другу сторон. Как раз в начальный период ирано-иракской войны в прессе появились изложения так называемого «плана Льюиса», активно обсуждавшегося на Западе. Суть его сводилась к перекройке границ ряда государств Ближнего и Среднего Востока с целью их раздробления. Согласно этому плану надлежало содействовать образованию Курдистана (путем выделения населенных курдами земель из состава Ирана и Ирака), Белуджистана (через объединения районов проживания белуджей в Афганистане, Иране и Пакистане), Арабистана (населенная арабами часть Ирана), шиитского государства на части территории Саудовской Аравии.

Когда война началась и иракские войска углубились на территорию Ирана вдоль всей линии границы, а военно-воздушные силы подвергли бомбардировке ряд аэропортов, включая тегеранский Мехрабад, ни одна из международных организаций — от ООН до Лиги арабских стран — не выступила за немедленное прекращение боевых действий. Только после того, как иракское наступление было остановлено и война приняла позиционный характер, последовали резолюции о прекращении огня.

Таким образом, можно говорить, что Саддам Хусейн в целом верно оценил расстановку сил в мире и регионе, ибо ни одна из влиятельных стран не ввела против него санкций. Только Сирия оказалась в этом конфликте на стороне Ирана. Соединенные Штаты, находившиеся в состоянии холодной войны с Ираном после захвата иранскими студентами 4 ноября 1979 года американского посольства и объявления заложниками его персонала, естественно, не были заинтересованы в поддержке режима Хомейни. А провалившаяся акция американских коммандос по освобождению посольства подвела противостояние с Ираном к грани вооруженного столкновения. СССР также опасался воздействия идей исламской революции на советских мусульман и был не против ослабления режима Хомейни. Что касается арабских стран Залива, то их давно раздражали частые ссылки в иранской печати на историческую принадлежность Бахрейна Ирану и отказ вернуть Объединенным Арабским Эмиратам оккупированные в 1971 году острова. Шиитское население этих стран (на Бахрейне — 70 процентов, в Кувейте— 30, в ОАЭ — 15 процентов и большинство в прилегающей к Заливу части Саудовской Аравии) виделось здешним правителям питательной средой для революционных бацилл.

Можно предположить, что иракская акция была согласована с некоторыми из соседей и западными державами. Хадж Саддама Хусейна в Мекку в августе 1980 года, предпринятый непосредственно перед вторжением иракских войск на иранскую территорию, имел демонстрационный характер. Монархическим режимам Залива был подан ясный сигнал: революционная фразеология Баас осталась в прошлом вместе с людьми, ее эксплуатировавшими; Саддам Хусейн отстаивает общеарабские, общеисламские ценности. Короли и шейхи с удовлетворением восприняли эту демонстрацию, и их щедрая помощь позволила Ираку восемь лет вести войну, не подвергая крайним лишениям ни армию, ни гражданское население. Это беспрецедентное по масштабам противостояние обошлось стране почти в 200 млрд долларов — едва ли не половина пришлась на финансовую помощь нефтяных монархий Залива.

В то же время американское правительство и его союзники наложили секвестр на 12 млрд долларов, принадлежавших Ирану и находившихся в западных банках. Армия, противостоявшая Ираку, была вооружена преимущественно американским оружием, и для нее настали трудные времена — возможности покупки запчастей на свободном рынке были ничтожно малы. Единственным источником таких поставок могли быть злейшие враги Хомейни — США и Израиль. Они, впрочем, не преминули нажиться на трудностях противника и вскоре втайне стали втридорога продавать Ирану оружие и боеприпасы.

Арабские страны прозападной ориентации выразили готовность оказать прямую военную поддержку Ираку. Султан Омана предложил военно-воздушные базы для операций иракской авиации против Ирана. Египет, подвергнутый за кемп-дэвидские соглашения бойкоту по решению совещания арабских лидеров 1978 года в Багдаде, уже вскоре после начала войны направил в Ирак своих офицеров в качестве советников, а затем и воинские подразделения, включая военные самолеты с экипажами. В ряды иракской армии влились добровольцы из Иордании, Судана, Йемена. Король Иордании посещал Багдад по нескольку раз в год (только в 1982-м — 7 раз!). Десятки высоких гостей и сотни представительных делегаций со всего мира прибывали в столицу Ирака. На фоне почти полной внешнеполитической изоляции Ирана это выглядело как поддержка его противника Ирака мировым сообществом.

Хотя дипломатические отношения с США были разорваны еще Арефом в 1967 году из-за произраильской позиции Америки, заокеанские спецслужбы предоставляли иракской стороне разведданные об Иране, полученные со спутников. Постепенное потепление привело к полномасштабной нормализации отношений, и в 1984 году Ирак и Соединенные Штаты вновь восстановили дипотношения, обменявшись послами. А в декабре 1985-го Саддам Хусейн побывал в Москве и встретился с Михаилом Горбачевым (53). По-видимому, иракский лидер де-факто представал перед миром как главное препятствие для распространения идей исламской революции. Когда война завершилась, в апреле 1990 года в Багдаде побывала представительная делегация американских сенаторов, которая в ходе встречи с Саддамом заверила его, что баасистский режим благосклонно воспринимается официальным Вашингтоном.

После войны пуще прежнего стал насаждаться культ личности Саддама. Буквально на каждом перекрестке любого иракского города висел портрет раиса (президента), изображающий его античным воином, плейбоем в шелковом костюме с огромной сигарой или простым кочевником в позе Наполеона, сидящим на белом коне; наконец, пожимающим руку царю Навуходоносору II, который дважды захватывал Иерусалим и изгонял евреев в Вавилонию. Идея понятна и верблюду: Саддам, «герой национального освобождения», якобы принявший эстафету из рук самой Истории, возродит славу древнего Ирака.

Однако быстрое возрастание веса Ирака в регионе вызвало настороженность его давних союзников. Созданный в разгар противоборства Багдада с Тегераном Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) во главе с Саудовской Аравией стремился восстановить паритет Ирака и Ирана, чтобы не попасть в зависимость ни от одного, ни от другого. Малые страны Залива после окончания войны поспешно приступили к восстановлению отношений с Ираном.

В новых условиях Хусейн принял решение ускорить переоснащение армии современным оружием и развивать военную промышленность. В результате всего за два послевоенных года ему удалось создать крупнейшую на арабском Востоке военную машину. Почти миллионная иракская армия, укомплектованная современным вооружением, стала одной из крупнейших в мире. Это не могло не встревожить Запад. Западные СМИ, создавшие в годы ирано-иракской войны привлекательный образ Ирака как защитника европейской цивилизации и арабских государств, поспешно приступили к созданию почти противоположного образа.

Но Хусейн не был бы Хусейном, если бы не попытался использовать ухудшение отношений с Западом себе же во благо. В риторике раиса, подхваченной мощной иракской пропагандистской машиной, рефреном зазвучали заявления о «враждебном окружении», которое всеми силами стремилось не допустить «стратегического паритета Ирака с Израилем».

После восьмилетней войны Саддам мог, наконец, подсчитать очки в свою пользу. Он проявил себя как авторитетный арабский лидер. Он смело выступил против фанатичного режима в Иране, чья политика заключалась в экспорте исламской революции. Это позволило Багдаду получить финансовую и военную поддержку со стороны консервативных соседей Персидского залива (Саудовской Аравии и Кувейта), а также международного сообщества, включая СССР и США. Он, вождь иракцев, показал себя гибким и мудрым политиком и военачальником. Он доказал, что не остановится ни перед чем, чтобы сохранить свою власть и обеспечить суверенитет государства. А это, с удовлетворением размышлял Хусейн, давало ему полное право называться великим стратегом XX века. Вопреки всем сложностям и проблемам…

1. Saddam’s interwiew with al-Siyasa (Kuwait). January 17,1981.

2. Rubin B. Modern Dictators. New York: New American Library, 1987. P. 229

3. Chubin and Tripp. Iran and Iraq at War. P. 96.

4. Мекка, город в Саудовской Аравии, административный центр провинции Хиджаз. Население — 630 тыс. человек (1991 г.). Главный религиозный центр ислама. Впервые упоминается у Птолемея (II в.) как Макораба. Религиозный центр языческих племен Аравийского полуострова. В Мекке родился основатель ислама Мухаммед. С VII в. Мекка — священный город мусульман, место хаджа. В городе имеется мечеть Харам, которая построена вокруг древнего святилища Каабы.

5. Baghdad Domestic Service. April 15,1980.

6. Matar. Saddam Hussein. P. 235, 266.

7. Kanovsky. Economic Implications. P. 236.

8. Financial Times (London). July 14, 23, 1981.

9. Financial Times (London). March 26, 1982.

10. Karsh. The Iran-Iraq War: A Military Analysis. P. 43.

11. International Herald Tribune. March 16, 1982.

12. Хорремшехр, город на юге-западе Ирана, около 105 тыс. жителей (1986 г.). Порт на реке Шатт-эль-Араб.

13. Kanovsky. Economic Implications. Р. 242–246.

14. International Herald Tribune. June 21, 22, 1982.

15. BBS Summary. July 31,1979.

16. Baghdad Domestic Service. September 28, 1980.

17. Ayatollah Ruhollah Khomeini. Islamic Government. Berkeley: Mizan, 1981. P. 31, 48.

18. Бахрейн, Государство Бахрейн, государство (Эмират) в Юго-Западной Азии, на островах Бахрейн, в Персидском заливе. 0,69 тыс. кв. км. Население — 656,4 тыс. человек (2002 г.), главным образом байрейнцы (арабы Бахрейна). Городское население — 91 % (1996 г.). Официальный язык — арабский. Государственная религия — ислам. Столица — Манама. Бахрейн — конституционная монархия. Глава государства — эмир. В начале нашей эры Бахрейн — небольшое княжество. В IV–VI вв. — в составе государства Сасанидов, в VII–IX вв. — Арабского халифата; в X–XI вв. Бахрейн — центр государства Карматов. В начале XVI в. захвачен португальцами, в 1-й четверти XVII в. вошел в состав Ирана. В 1871–1971 гг. британский протекторат. С 1971 г. независимое государство.

Карматы, приверженцы наиболее радикальной из подсект мусульманской шиитской секты исмаилитов. С конца IX в. возглавляли ряд восстаний. Социальные идеалы Карматов — восстановление общинной собственности на землю, всеобщее равенство. В X — конце XI в. в Бахрейне существовало государство Карматов. В конце XI — начале XII в. движение Карматов, как более или менее автономное, прекратило существование.

Исмаилиты, приверженцы мусульманской шиитской секты, возникшей в Халифате в VIII в. и названной по имени Исмаила (старшего сына 6-го шиитского имама), сына которого исмаилиты в отличие от других шиитов считали законным 7-м имамом.

19. Ибн Абдель Азиз ас-Сауд Халед (1913–1982), король Саудовской Аравии с 1975 г.

20. Chubin and Tripp. Iran and Iraq at War. P. 140–142.

21. Karsh E. Soviet Arms Trasfers to the Middle East during the 1970s. Tel Aviv: Tel Aviv University, 1983. P. 18.

22. BBS Summary. January 5, 1983.

23. Мухаммед Хосни Сейид Мубарак (р. 1928), президент Египта с октября 1981 г. Председатель Национально-демократической партии с января 1982 г. (1980 — январь 1982 г. — генеральный секретарь). В 1975–1981 гг. — вице-президент Египта.

24. Financial Times (London). April, 1, 2,1981.

25. Chubin and Tripp. Iran and Iraq at War. P. 147.

26. Ливия, Социалистическая Народная Ливийская Арабская Джамахирия, государство в Северной Африке. 1759,5 тыс. кв. км. Население — 5,39 млн человек (2002 г.): ливийские арабы — свыше 80 %, берберы, тубу. Городское население — около 86 % (1995 г.). Официальный язык — арабский. Государственная религия — ислам. Административно-территориальное деление — 13 муниципалитетов. Столица — Триполи. Руководящий орган Ливии — Революционное руководство (находится вне системы государственной власти; государство, правительство и партии официально упразднены). Законодательный орган — Всеобщий народный конгресс. Функции правительства выполняет Высший народный комитет.

В 1-й половине I тысячелетия до н. э. на западе Ливии основаны финикийские колонии, в VII в. до н. э. на востоке — греческие города-колонии. В середине V–II в. до н. э. значительная часть Ливии (на западе) под властью Карфагена, во II в. до н. э. — V в. н. э. — Рима. После прихода арабов (VII в.) распространились ислам и арабский язык. В XI в. Ливия подверглась опустошительному нашествию кочевников. В XVI в. — 1912 г. — в составе Османской империи. В 1912–1943 гг. — итальянская колония. В декабре 1951–1963 гг. — независимое королевство. 1 сентября 1969 г. провозглашена республика (Ливийская Арабская Республика). В 1977 г. принят декрет об установлении в Ливии «режима народной власти»; страна переименована в Социалистическую Народную Ливийскую Арабскую Джамахирию. В 1979 г. Революционное руководство в Ливии возглавил М. Каддафи (в 1969–1977 гг. председатель Совета революционного командования).

27. Фес, город на северо-западе Марокко, административный центр провинции Фес. 449 тыс. жителей (1992 г.). Крупный культурно-исторический и торгово-промышленный центр страны. Основан в VIII в.

28. International Herald Tribune. November 27, December 5, 1984.

29. См.: Там же. 1985. Май 20.

30. Акаба (Эль-Акаба), город-порт в Иордании, на берегу залива Акаба Красного моря. Около 40 тыс. жителей (1992 г.).

31. International Herald Tribune. January 30–31, February 1, 1988.

32. Daily Telegraph (London). March 24, 1986.

33. Bulloch J. and Morris H. The Gulf War. London: Methuen, 1989. P. 81–88’

34. BBS Summary. June 11, 1982.

35. Bengio. Saddam Hussein’s Quest for Power and Survival. P. 326–328.

36. Wall Street Journal (New York). August 27,1990.

37. Christian Science Monitor (International Edition). August 18–24,1986.

38. Al-Khalil. Republic of Fear. P. 34.

39. Ходжат оль-ислам — один из высших шиитских титулов.

40. Guardian (London). June 28, 1983.

41. Bengio. Shi’is and Politics in Ba’thi Iraq. P. 1—14.

42. Guardian (London). January 19, February 13,1984.

43. Daily Telegraph (London). March 4, 1988.

44. Karsh. Military Lessons of Iran-Iraq War, 1989. P. 209–220.

45. Фао, город на юго-врстоке Ирака, порт в Персидском заливе, в устье реки Шатт-эль-Араб, а также полуостров. Экспорт нефти, поступающей по нефтепроводу с месторождений Зубайр и Румайла.

46. Balance О. The Gulf War. Р. 185–186.

47. Харк, город-порт на юге Ирана, на острове Харк, один их крупнейших нефтеэкспортных портов (около 70 млн т в год) в Персидском заливе.

48. Тегеран, столица Ирана. Расположен в южных предгорьях Эльбруса, на высоте 1100–1300 м. Население 7,16 млн человек (1999 г.), с пригородами свыше 12 млн человек (1999 г.). Производится свыше 1/3 промышленной продукции Ирана.

49. Исфахан, город в Иране. Население 1,2 млн человек (1994 г.). В конце XVI–XVIII вв. столица Ирана.

50. Керманшах, бывшее название Бахтаран, город на западе Ирана. 960 тыс. жителей (1986 г.).

51. Karsh. The Iran-Iraq War: A Military Analysis. P. 28–30.

52. The Persian Gulf War (New York: Greenwood Press, 1990). P. 11—127.

53. Михаил Сергеевич Горбачев (p. 1931), президент СССР в 1990–1991 гг. Генеральный секретарь ЦК КПСС в 1985–1991 гг. В 1966–1968 гг. — Первый секретарь Ставропольского горкома КПСС. В 1968–1970 гг. — второй секретарь, с апреля 1970 г. — первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС. В 1978–1985 гг. — секретарь ЦК КПСС. Председатель Президиума Верховного Совета СССР в 1989–1990 гг. Член Политбюро ЦК КПСС в 1980–1991 гг. (кандидат с 1979 г.). Выступил инициатором перестройки. С декабря 1991 г. — президент Международного фонда социально-экономических и политологических исследований («Горбачев фонд»). Лауреат Нобелевской премии мира (1990 г.).