Белый волчонок

Глава 11

Верховная жрица усмехается ещё шире.

— Боевым, значит? И куда ты успел влипнуть, Белаторский?

— В жизнь… — я невесело вздыхаю. — Вчера вы нам всем показали, насколько мы беспомощны.

Не рассказывать же ей о Панаевском и Эратском. Хоть с первым повторная встреча и маловероятна, но кто знает. А вот со вторым, чувствую, так просто не разойдёмся.

— Тебе в первую очередь нужно думать о защите, а не нападении. Толку от боевых умений, если ты от первого удара отключишься?

— Ну, с защитой я более-менее справился.

— Справился, вот как? — скептицизм в её тоне не предвещает ничего хорошего.

Ну зачем я это сказал… В одно мгновение жрицу окутывает бледно-голубое сияние и меня сбивает с ног поток воздуха. Протаскивает по холодному камню пола и впечатывает в стену, вышибая из лёгких воздух.

С удивлением понимаю, что ничего не сломано и моя сила обволакивает тело ровным слоем. Ближайшую парту срывает с места и она летит в меня. Вскидываю руки в защитном жесте, концентрируя в них силу.

Столкновение со средневековой мебелью происходит очень шумно. Что-то трещит и я только надеюсь, что это не мои кости. Сила искрится, в нос ударяет запах озона, и дышать становится тяжело, словно весь кислород вокруг выжигает.

Я пытаюсь подняться, отползти в сторону, но меня прижимает силой жрицы и я могу лишь сдерживать напор, не давая себя размазать. Руки начинают дрожать от напряжения, в глаза попадает пот.

— Не плохо, — парта с грохотом падает передо мной, прессинг пропадает. — А очень плохо. Поставь на место, — она кивает на мебель.

Скрестив руки на груди, жрица дожидается, пока я двигаю тяжеленную парту. Ну точно специально такую неподъёмную тут держат. И сломать сложно, и прибить ею можно.

— Что же, вижу, что ты хотя бы понял основу. Твоя сила — это в первую очередь защита, такое у неё основное предназначение. Она как мышцы, напрягается в нужный момент. В любом столкновении в первую очередь нужно обеспечить себя защитой, а только потом думать о нападении.

Стряхиваю с себя грязь, поправляю одежду. Н-да, нужно что-то более практичное на уроки носить, если мной тут каждый день швыряться будут. Мои сомученики в этом смысле продуманные ребята.

— Но ты совершенно не умеешь управлять потоком, — жрица кивком указывает мне сесть. — Как будто считаешь силу чем-то конечным.

— А она бесконечна? — удивляюсь.

— Возможно, — уходит она от прямого ответа, осуждающе мотая головой. — Но человек не способен выдержать такое. А ты впал в другую крайность — слишком сдерживаешься. Контроль важен, но ты… Как бы тебе объяснить. Вот: тебе нужно ведро воды. Ты идёшь к колодцу и, вместо того, чтобы зачерпнуть ведром, используешь ладони. В итоге ты, конечно, наберёшь это ведро, причём ещё столько же потеряешь в процессе. Понимаешь?

— Да, вполне образно. А потеря контроля тогда..?

— Упадёшь в колодец вместе с ведром и утонешь.

— Хм, я понял. И где мне взять ведро?

Верховная подходит вплотную и, без лишних объяснений, пальцами стучит мне по лбу. То есть, мощность, в теории, я могу выкручивать, пока не треснет. И, похоже, пока не тресну, бабуля меня боевой магии обучать не станет.

— Следующая задача ясна, — нагло улыбаюсь. — Научите меня… В общем, чтобы меня не смогли отыскать все, кому не лень.

— Ах, да, на тебе же родовой знак. Ну-ка, покажи.

Поворачиваюсь спиной, задираю футболку. Чувствую холодные пальцы, водящие по символам. Жрица что-то бормочет себе под нос, изучая мою татуировку.

— Смотрю, Свят постарался, вложился во внучка. Крепко же он привязал тебя к роду. Странно… Ладно, одевайся. Попробуем.

Пока я привожу себя в порядок, жрица отходит к доске и рисует там символ. Чёрточки, кружочки, загогулина. Я во все глаза смотрю, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.

— Подойди и внимательно рассмотри, тебе нужно его запомнить.

Слушаюсь, пялюсь на доску с минуту. Неуверенно киваю. Всегда у меня проблема была с абстракциями. Она стирает символ и требует:

— А теперь нарисуй.

И начинается очередная пытка. Я рисую, получается какая-то палка-палка-огуречик, жрица показывает как верно, стирает, я повторяю. И так по кругу.

Через час у меня получается в первый раз. Верховная заставляет повторить, потом полчаса гоняет меня по помещению, кидаясь партами. Потом опять рисую.

Ещё через пару часов, в сотый раз повторяю символ. Вымотанный, потный насквозь и злой, как собака. Эти закорючки уже горят в мозгу сигнальным факелом.

— Пожалуй, сгодится, — окидывает меня взглядом жрица.

По ней вообще не скажешь, что несколько часов меня гоняла. Крепкая, однако. Может у жриц есть особенное умение, на выносливость? Или секретный отвар какой-нибудь. Мне бы сейчас такого хлебнуть.

— Дальше тебе придётся самому. Сокрытие можно воплотить в амулете, можно нанести на себя. Но оба этих варианты ненадежны. Тебе этот знак нужно внедрить в саму силу, в свою суть.

— Это как? — мне то кажется, что символ отпечатался уже на обратной стороне черепушки, так он меня задолбал.

— Это так, — передразнивает она мой тон. — Придётся постараться, пока поймёшь. Может и получится.

Ну и нахрена всё это было? Я, видимо, смотрю так выразительно, что жрица хмурится.

— Ты, Белаторский, нетерпеливый слишком, напролом хочешь сразу переть. Можно биться сутки с силой, пытаясь её обуздать. А можно подумать полчаса, и справиться с той же задачей за час. Так что подумай как, а не пытайся сразу же делать. Как справишься — научу чему захочешь. А теперь свободен.

Меня так и подмывает выразить мнение по поводу её методов обучения. Ну почему нельзя просто сказать, делай так вот и эдак? Что за драконьи загадки?

Я сдержанно благодарю, вызываю брата и возвращаюсь домой. Перекусываю на ходу, торопясь в библиотеку. Надо разузнать про родовые умения и успеть поспать пару часов перед ночным дежурством в храме.

— Молодой господин ищет чего? — появляется рядом Бэс, пока я брожу между высоченных книжных полок.

— Твою мать! — всё-таки дергаюсь я. — Ты хоть колокольчик привяжи… Серьёзно, Бэс, не мог бы ты как-то предупреждать?

— Хорошо, — хитрые глаза существа не сулят ничего хорошего. — Чаво ты ищешь?

— Мне надо…

Откуда-то издалека, с этажа, раздается грохот, словно уронили десяток кастрюлей. За ним короткий визг и хранитель, моргнув, исчезает. Я тупо пялюсь в пустое место и божество через несколько секунд воплощается там же снова.

С ног до головы присыпанный мукой, как пышка сахарной пудрой. Сдерживаю смешок, пока он невозмутимо отряхивается.

— Всё в порядке, близняшки балуются, — ворчит он, пряча улыбку. — Так чаво ты хотел найти?

— Мне бы книжку про великие роды, ну кто и что умеет и так далее, — задумываюсь. — Ещё про правила поведения среди аристократов что-нибудь. Кого кем называть, в общем.

— Первое — история великих родов, на И значит ищи. А второе — это тебе светские дела нужны, на Ч.

— Эээ, почему на Ч?

— У главы рода спрашивай. — смущается Бэс. — Это он так и сказал, что эта чеху… чепуха на ту букву и пойдёт. Но решили всё ж на Ч.

А дед то у меня, оказывает тот ещё весельчак. Никак у меня не получается сложить о нём мнение. Вроде и с чувством юмора мужик, и во внука вложился. Но то, как он легко распоряжался тем, кому мои мозги поджаривать и чем…

Поговорить бы с ним по душам. Да предложить мне ему пока нечего, один пустой треп получится. Под отдалённый визг и топот ног нахожу нужные книжки и располагаюсь за столом.

«Мы через пять минут минут подъедем, если ты не возражаешь» — Истровский в моей голове заставляет зарычать.

Да дадут мне хоть полчаса покоя? Совсем забыл про него. Выдыхаю.

«Конечно, встречу у главного входа. А мы — это кто?».

«Ой, извини, мы с Богданом. Ничего?». Неразлучники, блин. Уверяю что всё в порядке, со вздохом откладываю книги и иду встречать.

На улице уже темнеет и парк уютно загорается фонарями. Тут совершенно отсутствует ощущение, что ты посреди города. Утопающая в зелени территория, с земли выглядит как ухоженный лес.

Я встречаю машину Покровского у широких главных ворот, тут же и гостевая стоянка. Охрана по моей просьбе пропускает чёрного «Мерзавца». И, пока парни паркуются, возвращаюсь к мысли о количестве этой самой охраны.

Многовато тут людей. Я насчитываю пятерых здесь, вспоминаю о десятке у храма. Но, раз все спокойно могут выходить в город без конвоя, значит опасность угрожает не людям. И что такое моя семья прячет в доме?

— Ух, вот это домина! — восхищается Богдан, поздоровавшись.

Трёхэтажный особняк, подсвеченный в сумерках прожекторами со всех сторон, и правда впечатляет. Даже на фоне стоящей за ним громады храма.

— Спасибо. Разве у тебя меньше? — удивляюсь, не похоже, что его род бедствует.

— Конечно больше, — хохочет Покровский. — Но разве ж размер имеет значение?

Смотрю на двухметрового здоровяка, снизу вверх. Сколько же в тебе веса, дитятко? Полтора центнера, не меньше. Действительно, для тебя размер уже не имеет значения.

— Приезжай в гости, покажу, — хлопает он меня по спине, и я чуть не улетаю в сторону.

Я веду парней в дом и застопориваюсь на первом этаже. Чешу затылок — блин, а как тут принято-то? Вроде же аристократов в гости позвал, ну там шампанское и оркестр надо, не?

— Жрать хотите? — в итоге выдаю я.

Богдан от души смеётся, и даже Володя захлёбывается смехом, начиная икать. Стоящий у входа дворецкий укоризненно краснеет, в оттенок своей тёмно-бордовой форме.

— Ну хоть кто-то по-человечески встречает! — ухает Покровский, и я попадаю в удушающий захват. — Пожрать я никогда не откажусь. Так ведь? — он ударяет в плечо друга и тут же перехватывает его в полёте. — Извини, сегодня с силой никак не могу рассчитать.

Я тоже немного краснею от дружеских объятий и меня отпускают, снова извинившись. Решаю пойти не в столовую, а сразу на кухню. Как представлю нас за этим длиннющим столом, скулы сводит.

Тем более, с первого дня я так проникся местной стряпней, что сразу же захотел познакомиться с шеф-поваром. По словам Славы, поваром у нас работает женщина с оригинальным именем Филиппа Матисовна. Ей я каждый раз передавал благодарности, пришло время лично отметиться.

Кухня, в отличие от столовой, весьма скромных размеров, оказывается самым уютным помещением в доме. Несмотря на огромное количество утвари и устройств, здесь чисто и, конечно, божественно пахнет выпечкой.

Я с опаской смотрю на аристократов, но те вроде довольны. Они рассаживаются за небольшим круглым столом у окна, а я иду на охоту. И тут же палюсь, задевая висящие под потолком поварешки.

На шум из смежного помещения выбегает повариха, в лучших традициях всех столовых мира. Пышная, румяная и с шумовкой наперевес. Хоть форма её идеально белая и выглаженная, а во взгляде нет ни капли злости, я непроизвольно шарахаюсь.

— Господин Игорь? — удивляется она, смотрит на шумовку, которой уже успела замахнуться и поспешно прячет её за спину. — Ой, простите. Думала опять братья ваши проказничают. Вы кушать желаете?

— Да мы тут… — я развожу руки и отступаю в сторону, показывая нашу компанию.

— Ой, молодые господа, добрый вечер, — женщина торопливо кланяется. — Ну что же вы, я сейчас быстро подам в столовой, не стоило самим-то идти. Где же этих охламонов носит…

— Не беспокоитесь, Филиппа Матисовна, — останавливаю её с низкого старта. — Нам бы просто перекусить чего. Мы бы тут посидели, если вы не возражаете. Не помешаем?

— Что вы, княжич! — краснеет она. — Сидите, сколько вам угодно будет. Просто… никто к нам не заходит, это я от неожиданности. Сейчас я всё организую!

— Вы только сильно не утруждайтесь, — умоляю я, видя в глазах женщины горячее желание притащить нам всю еду, что есть. — Мы и правда не голодные.

Слышу за спиной хмыканье Богдана. Ну да, такому и кабан перекусом будет. Филиппа Матисовна согласно кивает, но вижу — не верит. Закатываю глаза и тоже сажусь за стол. Ладно, набить живот лишним не будет.

Женщина гремит посудой, хлопает дверьми то холодильника, то духовки. В итоге на нашем столе оказывается блюдо с пирожками, тарелки с нарезками, орешки и квас в запотевшей трёхлитровой бутылке.

«Правда не голодные», мы молниеносно сметаем всё со стола под надсмотром поварихи, которая аж светится от нашего аппетита. Даже худой Володя бодро ест за двоих. Она приносит нам ещё еды и, довольная нашими благодарностями, уходит.

— Спасибо! — Володя довольно улыбается и отдаёт мне книжку брата вместе с натуральной школьной тетрадкой, мутно-зелёной. — Я для тебя тоже копию сделал, остальным позже со своей перепишу. Это не только сейчас может пригодиться, но и как подготовка. Теперь, когда попадём в пустыню, не так будет, м-м-м, внезапно. Я там ещё пометки добавил, из того, что читал в других книгах.

— Ого! — я впечатлён. — Это тебе спасибо, такую работу проделал.

— Ой, да мне только в радость, — смущается парень.

Понятно, кое-кто тут заучка, охочий до любых новых знаний. Это хорошо, умные в команде нужны. Так, стоп. Верховная нас так натаскала, что я уже их своей командой воспринимаю.

— Слушай, Игорь, — Богдан сыто откидывается, прислоняясь к стене. — Посмотрел я, в общем, в нашей библиотеке. Много описаний сложных артефактов нашёл, но какие-то они… скучные. Или такие, где точно без помощи старших не обойтись. Может, в вашей что есть?

Краем глаза замечаю слабое движение в дальнем углу. Мелькает длинная борода и шпион скрывается за посудным шкафом. Никак Бэс подслушивает наши разговоры. Как бы он не клялся в хранении тайн, но его болтливость и любопытство говорит об обратном.

Да и с даром Богдана не понятно. Если предположить, что у каждого рода есть такой вот хранитель, между собой они явно общаются. Домовой-чат там какой-нибудь. А значит и выболтать могут друг другу, не со зла конечно.

В общем, либо это и правда так, как я себе навоображал, либо хранитель узнал откуда-то ещё. Надо вытрясти из него этот «свой источник информации». Не нравится мне, что всё прямо как маслу…

— Может, — киваю. — Я посмотрю, вдруг что интересное найдётся.

Мы ещё долго сидим на кухне, парни делятся новостями, большую часть которых я не понимаю, возвращаясь к мысли об изучении родов.

Хоть как-то буду втыкаться в эти призывы, воззвания и бесчисленные доспехи, ярости и прочие слова. Простые слова, но совсем с иным значением.

Расходимся, когда уже давно и бесповоротно темнеет. Зовём, и ещё раз искренне восхищаемся трудами Филиппы Матисовны.

Добрая женщина умудряется впихнуть Богдану внушительный кулек с пирожками. Да, видно же — парень не доедает. Расшаркиваемся у дверей под внимательным взглядом дворецкого.

В сон меня начинает клонить в тот самый момент, как только понимаю, что поспать перед ночным бдением не удастся. Что же, делаю ставку на крепкий молодой организм — должен выстоять. Короткая прогулка до храма лишь немного меня освежает.

Антея встречает меня на ступеньках у входа. Делает краткий инструктаж, настойчиво велит воззвать к богам, провожает внутрь и со скрипом закрывает за мной дверь. Перед рассветом меня сменят, а до тех пор я остаюсь в одиночестве.

В главном зале царит тишина, даже не слышно треска пламени светильников. Именно это, настоящий огонь, мне и предстоит поддерживать всю ночь. Подливать пахнущее травами масло, поправлять фитиль. И делиться капелькой силы.

Мне сначала неуютно одному посреди пустого огромного храма. Я преувеличенно бодро делаю первый обход по периметру. Вглядываюсь во все тёмные углы. И успокаиваюсь — даже паутины там нет. Чисто, тихо и прохладно.

Подхожу к гигантской статуе бога Упуаута. Мужское тело со звериной головой словно наблюдает за мной с высоты третьего этажа. Задираю голову до хруста в шее.

Ну что, бог-покровитель, поможешь непутевому подопечному?

Тревожное ощущение чужого взгляда заставляет меня обернуться. Внимательно разглядываю тени у дальней стены. Ни шороха, ни движения — показалось. Поворачиваюсь обратно.

И застываю, как эта статуя. У подножия, в паре шагов от меня, стоит огромный белый волк. Его глухое рычание далеко разносится по пустому залу, а светящиеся голубые глаза хищника смотрят прямо на меня.