Белый волчонок

Глава 15

Мне очень хочется попросить брата разнообразить новости, с которыми он является каждый раз. Но вижу, что Яр и без того расстроен.

Впрочем, я и не сомневался, что за мной придут. Не из органов, так от императора. Хотя, если Белаторские и есть императорская гвардия… Н-да, некрасиво получилось.

— Ты чего сам-то пришёл? — отвлекаюсь от запоздалых сожалений я, пока мы идём к дому через парк.

— Так вы же были в морозилке. Ни туда, ни оттуда, не достучаться. Полная изоляция.

— В морозилке?

— Ну да, мы так называем эту комнату, хм, тренировочную. Закупоривают плотно и холод там такой стоит… Ты разве не почувствовал?

Киваю, хотя особого мороза я не ощущал. Прохладно, да, но не более того. Вот оно значит что. Ну да, такую хренову прорву силы надо в герметичном помещении выпускать. Полезная комната, особенно для меня.

— А чего близняшки не там занимаются?

— Да что они смогут сделать-то такого? — усмехается Ярослав. — Так, балуются только. До настоящей силы им ещё расти и расти.

— Ага, а дом просто так потряхивает…

— Ерунда! Дом и не такое выдержит. Вот когда мы с тобой в детстве… — он вдруг резко замолкает.

— Что мы в детстве? — напираю я, похоже корень нашего конфликта оттуда родом.

— Немного разошлись, скажем так, — брат уже и сам не рад, что упомянул, но всё же проясняет. — Вот нас и наказали. Шрамы нам с тобой специально оставили, чтобы не забывали.

Он потирает ключицу и показывает на мое лицо. А я то голову ломал, откуда у меня шрам с такими возможностями целителей. Но думал, что просто не все травмы могут залатать.

— А что…?

— Давай не будем об этом, — раздражённо перебивает меня Яр. — Это в прошлом.

Ох, не верю я тебе, братец. На забытое прошлое не злятся, над ним ржут, если вообще вспоминают. Но я не настаиваю, сам узнаю, есть у меня один чрезмерно любопытный источник.

Панаевский ждёт меня на улице, у главного входа.

— Прогуляемся? — предлагает он после приветствий, указывая рукой вглубь парка.

Затем осматривает мою окровавленную рожу и одежду:

— Или желаете сначала освежиться?

Мотаю головой, к демонам прихорашивания, было бы перед кем. Пусть потом дед поругает за неподобающий вид.

Я соглашаюсь на прогулку. Проклятая гостиная уже вызывает тошнотворный рефлекс. Мы идём по дорожке к каналу.

Погода стоит прекрасная — ясное небо, лёгкий ветерок. Такое непривычное ощущение, а я так и не успеваю им насладиться. В моём мире над агломерацией вечно серое небо и пробирающая ознобом морось. Только под землей ультрафиолет по расписанию, но там мне никогда не нравилось.

— Мне поручено разобраться в происшествии, — начинает разговор безопасник, когда мы доходим до набережной и останавливаемся у перил. — Я выслушал княжича Эратского и княжну Каритскую. Теперь ваша очередь.

— Мне нечего добавить, — пожимаю плечами. — Мы все… погорячились.

— Погорячились… — повторяет протянуто он, словно катая слово на языке. — Вы так это видите?

— А как это видите вы? — я отрываюсь от созерцания солнечных бликов на воде и поворачиваюсь к Панаевскому.

Он стоит, облокотившись на перила, рассеянно щурится от яркого солнца. Его расслабленная поза меня уже не обманывает. Тем более, что, несмотря на ясный день и открытое пространство, мужчина окутан тенью.

— Я это вижу как прямую угрозу императорскому роду, — вдруг мрачно заявляет он. — Представители великих родов сошлись в драке, как дворовые мальчишки, рискуя угробить не только друг друга, но и Ее Высочество. Не считая отпрысков половины столичного дворянства.

— И в мыслях не было! — изображаю испуг, впрочем, холодком меня и правда обдает, не хватает ещё, чтобы меня обвинили в нападении на императорскую семью.

— Готовы пройти ритуал истины Маат? — нарочито равнодушно спрашивает он.

Я застываю. Звучит, как нечто обыденное, но я чувствую подвох. Большой такой подвох с сильным запашком. Ещё одна проверка. Ну и как её пройти?

Я пытаюсь связаться с Яром, но тот не отвечает. С жрицей, дедом, Богданом и даже поварихой Филиппой Матисовной. Тот же результат. Полная тишина в голове.

Замечаю еле уловимую усмешку на перекошенном лице безопасника. Ясно, значит его рук дело.

Я злюсь, и на него, и на себя.

— Вы и сами знаете ответ, — отвечаю, скрипя зубами.

Ну давай поперекидываемся репликами. Посмотрим, кто кого доведёт.

— Игорь, вы же умный молодой человек, — устало произносит Панаевский, мастерски играя тональностью. — И раньше за вами не было замечено склонности к излишней агрессии. Да и отзывы из посольства в Элладе сплошь положительные. Воспитанный, надёжный, благоразумный… Что там ещё? Да, перспективный. Отличные рекомендации. Вам же не хочется потерять возможность прославить род и оправдать возложенные на вас надежды?

Он это серьёзно думает, что это прокатит? У меня от удивления округляются глаза. Надеюсь, он сочтёт это за испуг младенца. Я закашливаюсь, скрывая слетающее с губ ругательство.

Что за детские уловки? Хотя… Возможно, для запуганных ответственностью подростков этого достаточно.

— Я знаю, что посвящение в род прошло совсем не так, как ожидала ваша семья, — его вкрадчивый голос пролезает в разум, усыпляя бдительность. — И сейчас под угрозой не только вы, Игорь, но и они. Я хочу вам помочь. Я последний человек в империи кому нужно, чтобы великие дома лишались талантливых наследников.

Пока он мне угрожающе мурлычет в уши, призываю Белый доспех. Части его так и не собираются в одно целое, но мне достаточно шлёма. Упаковываю голову и тут же легчает.

Желание довериться и всё рассказать пропадает. Хреновы менталисты. В этом мире, походу, в первую очередь надо защищать мозги. А то каждый так и лезет.

Панаевский явно сразу понимает, что зомбирование не удалось. Я в один миг оказываюсь в темноте. Дыхание перехватывает, и мрак начинает давить.

— Мальчишка! — шипит темнота искажённым от злости голосом Панаевского. — Боги видят, я хотел по-хорошему. Не смей сопротивляться! Ты и понятия не имеешь, с кем связался!

Давление нарастает, тисками сжимая со всех сторон. Сердце вдруг начинает бешено колотиться, вырываясь из груди. Эта тварь решила воспользоваться родовым умением?!

Я понимаю, что это невозможно, что бы он ни думал обо мне. Либо меня обманул брат, либо сейчас пытается окончательно запугать Панаевский. От вырывающегося из груди сердца накатывает паника.

Я судорожно нацепляю на себя куски доспеха, одновременно пытаясь оттолкнуть сумрак. Рот снова наполняется кровью. Взываю к богам. Сейчас самое время помочь! И тут тишина. То ли даже боги меня не слышат, то ли, что ещё хуже, игнорируют.

Рука цепляется за реальность, выискивает перила. Я хватаюсь за твёрдый гранит и с силой бросаю себя вперёд. В этой хтони ничего не видно, но вроде безопасник где-то там, передо мной.

Влетаю в него, сбивая с ног. В падении бью, надеюсь попасть в дёрганную усмешку. Промахиваюсь и кулак попадает по камню набережной, стреляет болью. Сумеречного кота тебе за пазуху!

Да где твоя башка? Нащупываю плечо, опять замахиваюсь и бью. Он уже пришёл в себя и блокирует удар, отбиваю себе запястье, пинаю коленом в бедро. Его тело сгибает и теперь мой кулак наконец-то встречается с его челюстью.

Слышится хруст, немного светлеет, но мне тут же прилетает удар силой. Доспех, с такими усилиями собранный, разлетается осколками. Я отталкиваюсь ногами и выпадаю на яркий свет.

Слепну, откатываюсь в сторону, слишком резко поднимаюсь на руках и падаю назад. Мы в паре метров друг от друга. Панаевский опирается спиной на перила и стирает кровь из разбитого носа. Под моей задницей зелёная травка, над головой голубое небо.

От земли под руками исходит тепло. И сила. Спокойная, мирная, смывающая острую боль.

— Отлично, молодой человек, — Панаевский кроваво усмехается, кровотечение из носа так просто не остановить. — Нападение на куратора службы безопасности императора.

— Отлично, — я наконец сплевываю кровь изо рта и возвращаю ему такой же оскал. — Запугивание, провокация и неправомерное использование родового дара.

Меня потряхивает и приходится прервать пафосную речь кашлем и очередным плевком. Но я получаю награду в виде изумлённых глаз безопасника. До него, кажется, начинает доходить. Взгляд его темнеет, он прищуривается:

— И ты думаешь в это поверят?

— Готов пройти ритуал истины Маат? — моя усмешка расползается до ушей. — Я вот теперь — готов.

Что бы это ни значило. Но сейчас я уверен, что мужик сильно превысил свои полномочия. И даже если он попробует блефовать и согласится, то я не отступлю. И посмотрим, кто сможет дойти до конца.

— Мальчишка, — повторяет он злобно и поднимается на ноги, держась за перила. — Попадись ты мне не на своей земле, умолял бы о быстрой справедливости Маат. Берегись, волчонок, больше предлагать мирных решений я не стану.

Ну добрый вечер, ещё один нервный. Интересные тут мирные решения, конечно. Я внимательно слежу, как Панаевский, прихрамывая, уходит.

И только после того, как тот скрывается из виду, издаю стон и ползу к дереву. Откидываюсь, прислонившись к нагретому солнцем стволу. Грудь по-прежнему сдавливает, похоже сломаны ребра, но острой боли нет.

Ощущения крайне хреновые, но пару минут назад было гораздо хуже. Неужели и правда земля помогает? Надо будет хранителю сказать отдельное спасибо за такой бонус.

Минут через десять хрипы превращаются в нормальное дыхание и я перестаю харкаться. Разодранная на костяшках кожа ноет, голова трещит, тело онемело, но чувство, что я вот-вот сдохну, отступает.

С силой дела обстоят хуже. Перестарался я, судя по всему. Она откликается мучительно тяжело, недовольно огрызается. А вот доспеху совсем конец. Перед глазами плавают какие-то покорёженные ошметки, покрытые тёмными пятнами.

— Хтонический елдак вам в… — бормочу я, поднимаясь на ноги.

В шее стреляет, меня ведёт в сторону, но я упорно бреду к дому, шатаясь как пьяный. Наверное и рожа у меня соответствующая, потому что, когда я захожу внутрь, дворецкий бледнеет до синевы.

— С вами все в порядке, господин? — лепечет он, шарахаясь в сторону.

— А что, не заметно? — усмехаюсь, чувствуя, что губа трескается и тёплая кровь медленно стекает по подбородку.

— Игорь! — слышу сзади крик брата.

Он слетает по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней. Подбегает ко мне и хватает за плечи, всматриваясь в глаза.

— Так, сначала к целителю, — сразу принимает решение Яр, к моему счастью, откладывая расспросы.

Приводят в кондицию меня довольно быстро. Целитель, невысокий плотный мужичок с добрыми глазами и внушительной залысиной, хмурится, но лишних вопросов не задаёт.

Только бормочет себе что-то под нос, молитву или ругательства. А может и то, и другое сразу. Его сила ощущается как прохладная родниковая вода.

— Уж не знаю, с чем вы, молодой господин, имели дело, — вежливо сообщает он. — Но советую избегать таких встреч в будущем. Я не могу вылечить ваши раны до конца, только ускорить процесс исцеления. Вы можете обратиться, конечно, к Верховной храма Хака…

— Благодарю, — прерываю его. — Не стоит беспокоиться, мне уже гораздо лучше. Остальное и само заживёт, верно?

— Верно, — целитель продолжает хмуриться. — За несколько дней всё окончательно заживёт.

Вижу, что его невозможность моментального исцеления волнует больше, чем он показывает. Улыбаюсь ему и бодро вскакиваю на ноги. Кое-где болит, но не настолько и сильно. Меня больше волнует моя беззащитная голова, чем покалеченное тело.

Вот это и надо решать в первую очередь. Но сначала…

Игнорируя бесконечный поток вопросов от Яра, ищу деда. Тот греется на солнце, расположившись в кресле на террасе. Но я вижу, как он напряжён — выдают сжатые губы и глубокие морщины на лице.

Дед у меня мужик суровый, но о внуке всё же переживает. Мне его становится жаль, ясное дело — как может держится. Чего сопли размазывать, если ничего не сделаешь. Сиди и жди — самое тяжёлое.

— Как прошёл разговор? — спокойно спрашивает он, а в голосе слышно облегчение.

Я сажусь напротив, двигаю своё кресло ближе, прячась от прямых лучей солнца.

— Расскажи мне, пожалуйста, какой властью обладает Панаевский? — хтонь забери все эти манеры, пора узнать насколько опасен новый враг.

— Можно сказать, что абсолютной, — неохотно говорит дед. — После императора, естественно. Панаевские — судьи и палачи империи.

Ага, сам придумал приговор, сам его и исполнил.

— И кто же следит за тем, чтобы правосудие было справедливым?

— В каком смысле? — искренне удивляется глава рода.

— В смысле, что будет, если один из этих судей ошибётся?

— Это невозможно, Игорь. Может методы Панаевских и не всегда, кхм, приятные. Иногда они могут сильно надавить, добиваясь правды. Но они никогда не ошибаются. Такого богиня Мафдет попросту не допустит. Их справедливость может казаться жестокой, но источник силы, что даёт им власть, только в справедливости.

— Люди не боги, они могу ошибаться, — настаиваю я. — Особенно, когда обладают такой силой.

— Ты не понимаешь, — вздыхает дед. — Это просто невозможно. Император лично проверяет каждого их тех, кто ему служит. Особенно службу безопасности. А его невозможно обмануть, это одно из родовых умений.

— Император умеет отличать ложь?

— Гораздо больше. Он умеет видеть преданность империи, потенциал союзников и опасность врагов. Поэтому его власть настолько сильна. Ведь если…

— Если можешь собрать вокруг себя самых сильных и преданных, то за свой тыл можно не волноваться, — заканчиваю я за ним.

А вот это мощный дар. Могу себе только представить, сколько людей крутится у престола и с какими намерениями. А если ты можешь их сразу насквозь видеть… Сильно.

— Но Панаевский напал на меня, — выкладываю последний козырь я.

— Перестань, — морщится дед. — Я тебе уже объяснил. Он надавил и не более того. А тебе показалось. Ты же не можешь отличить нападение от простого проявления силы.

— Но…

— Хватит, говорю! — глава рода начинает злится. — Такими обвинениями не раскидываются. Я могу простить тебе один раз, учитывая обстоятельства. Но не смей это повторять при других. Если бы он напал, это означало бы обвинение. А значит ты уже был бы мёртв!

Да вашу ж налево… Эта абсолютная вера в непогрешимость палачей меня бесит. Как тогда объяснить, что он отступил, услышав о ритуале истины? Хрен с ним, что непонятно почему он меня вообще не размазал там.

Может и правда из-за земли рода. Возможно, нельзя просто так взять и убить аристократа на его же территории. Доказывать что-то придётся, ну или лишние бумажки заполнять. Ясно только, что расспрашивать о Панаевском бесполезно.

Значит с этим хмырем тут мне никто не поможет. Может поговорить с Эратской, она же умудрилась ему навалять? Или наоборот…

Как вот только с ней пообщаться? Кажется мне, что и эта львица не особо любит Белаторских, семейные традиции и всё такое.

Дед же выжидающе на меня смотрит. Даже побледнел от мысли, что кто-то посмел сомневаться в Верховной власти. Придётся эту загадку самому распутывать, а то сдадут свои же.

— Я, видимо, ошибся, — добавляю неуверенности в свой голос. — Извини. Последние дни прошли слишком напряжённо. И не такое покажется.

— Вот именно, — он расслабленно выдыхает. — Отдыхать тебе надо побольше, да некогда. Ты меня тоже извини, Игорь, что так давлю. Но это только для твоего же блага.

Ох, уж мне эти благодетели… Никогда это хорошим не кончается.

Нас прерывает тощий мальчишка в красной форме прислуги. Кажется это на него орал лысый мужик внизу. Пацан прибегает на террасу и протягивает деду кусок бумаги, похожий на визитку.

— Её светлость, княжна Илена Каритская, первая дочь Защитника, род дарующей радость солнца! Просит принять! — скороговоркой вопит он.

Из-за его спины выглядывает Ярослав с выражением величайшей скорби.

— Ну вот и всё, свататься к тебе приехали из-за поруганной чести, — сообщает он и начинает ржать.