Берег невозможности

Глава 10 Могучая немощь

Пробуждение вышло неприятным до крайности. По всем признакам — как с жесточайшего похмелья. Мысли ворочались еле-еле. Еще и ломит все тело, голова раскалывается, ноет в правом боку. Во рту — раскаленная пустыня. Я вчера внезапно забухал, что ли? С кем? А главное, что это было за пойло? Опять Леха приволок вонючую сивуху под видом чистейшего самогона из деревни? Зарекался же употреблять его гостинцы… Сам пусть пьет свою жидкость для замачивания бинтов.

Вот почему очнулся! Меня тянут за рубаху и трясут. А теперь еще и лупят по лицу! Это кто там такой наглый, а? Леха, ты совсем охренел! Отвали!

Нет, какой там Леха… Это же еще до армии было. Он вместе с паленой бормотухой сейчас… где-то далеко. Недостижимо далеко. В другом… пространстве.

Тут я вспомнил, кем я стал и где нахожусь. И что со мной на самом деле случилось. А дергает меня Звитка. Вдобавок пощечины раздает! И ревет, кажется.

— Хватит… меня… бить, — выдавил я по слогам, разлепив глаза. — Я живой.

Лицо ведьмы оказалось прямо перед моим. Она шмыгнула носом, утерла слезы рукавом и жалко улыбнулась.

— Добудиться не могла… Думала, так и… отойдешь… — оправдалась Звитка. И снова всхлипнула.

Прямо дежавю какое-то. А, нет. Это уже и вправду было. Очень похожая ситуация, я так же лежал… После встречи с другим изделием чернокнижника. Невольно усмехнулся. Щеку тут же продрало крючьями боли, я со свистом выругался.

— Что? — Ведьма испуганно оглянулась. — Что такое?

— Ну а сама как думаешь? — раздраженно просипел я. — Видишь дырку в щеке? По-твоему, так и надо?

— Н-нет… — протянула клыкастая, сморгнув влагу. — Зашить могу, но нечем…

— Знак твой… Мне нельзя, да? Снять боль, — решил уточнить на всякий случай.

— Нельзя, — подтвердила ведьма. — Тебе никакие нельзя будет. Долго.

Я лишь вздохнул. И, не откладывая больше, задал самый важный вопрос:

— Что с гимори? Как она?

Звитка сгорбилась. Вымолвила со сдавленным рыданием:

— Плохо, совсем плохо. Видать, помирает…

В груди похолодело, несмотря на жар, мучивший легкие. Я напряг мышцы, скорчился, оперся на локоть. Мать моя, до чего ж ноют кости, тянет связки! И слабость невыносимая. Чувствую себя дряхлым стариком. Доживающим последние дни в хосписе.

— Помоги, — попросил я, поджимая колени и пытаясь выпрямить руку. — Встать помоги.

Подал ладонь ведьме, та схватилась за нее, потянула — и свалилась на меня. Ох ты… В глазах потемнело, вдох пришлось пропустить. Ребрам тоже досталось, значит.

— Сле… Слезай, — придушенно простонал я. — Под мышки возьми, что ли…

На то, чтобы придать мне положение, хотя бы отдаленно схожее с вертикальным, у нас ушло минут двадцать. Или, может, час — настолько я при этом изнемог. Звитка и так, и эдак пыталась зайти, но весил я раза в полтора больше нее. Причем сам старался со всем возможным рвением. Просто одного лишь рвения было явно недостаточно.

Когда мы совместными усилиями все же исхитрились поставить меня на ноги, пришлось навалиться на тощее деревце. Нужно было перевести дух. Следить, чтобы колени не подгибались. И собирать всю волю, чтобы доковылять до покалеченной химеры.

Ну, так сказать, с богом. Вроде морально подготовился. Я стиснул зубы. Вспышка боли придала мне решимости, и я захромал в сторону ручья, почти повиснув на несчастной ведьме. Второй раз она уже роль костыля выполняет… По всему выходит, что третью встречу с изуродованными эльфийками я не переживу.

Тревога за хищное чудовище, ставшее моим другом, гнала вперед почище любого хлыста. Однако идти вынужден был очень медленно. Контролируя каждый шаг, чтобы не споткнуться или не потерять равновесие. Еще раз такой подвиг, как подъем с земли, я не потяну.

Неширокий ручей вброд мы преодолевали, наверное, четверть часа. Это далось мне тяжелее, чем шаги по сухой почве. Избыточная сила тяжести уже не мешала — но все равно вода казалась густой, как кисель. Еще и поскользнулся разок. Слава богу, Звитка смогла удержать. Купание пришлось бы очень некстати.

Потом завяз в топкой грязи. Пока выдергивал из нее ноги и карабкался на берег — почти сполз в сумеречное состояние. Спасибо ведьме, здорово помогла. Еще пара десятков метров — и эпический переход завершился. Я добрался до химеры. Получилось. Превозмог, что называется.

Теперь я на себе испытал, что это такое — быть старым. Когда немощен настолько, что дойти до туалета — задача не из простых. Когда при обычной ходьбе каждая мышца трясется от напряжения. Остается лишь верить, что у меня это временно. А то лучше уж эльфам сдаться, чем так… путешествовать. Хотя нет, не лучше — длинноухие долго содержать такого родственника тоже не станут.

Косатка-скорпион лежала неподвижно, разметав лапы и закатив глаза — китовый и эльфийский. А вот другие органы зрения у нее, видимо, работали в фоновом режиме. Потому что, когда я приблизился, она чуть слышно пискнула, и взгляд чудовища сфокусировался. Жива все-таки! Жива!

Химеру я уже видел изможденной и истощенной. Видел, когда она кровоточила всей кожей. Но так плохо, как сейчас, она, пожалуй, никогда не выглядела.

Гладкая кожа посечена, изрезана и пробита — всюду, куда ни посмотри. Кое-где она просела, обтянув мускулы и кости, как у мумии. Это из-за колдовской мерзости… Хвост свесился на сторону. Рука нездорово красная, словно обожженная, а главное — переломаны и вывихнуты опорные конечности. Кажется, три или даже четыре. Все — с одного бока, а значит, ходить монстр не сможет еще долго. Придется его выхаживать… Приносить пищу и лечить. Как прокормить-то многотонного хищника, который передвигаться не способен… Охотник из меня паршивый, особенно теперь. Из ведьмы — не лучше. Но вот ее дар сейчас опять сильно пригодится…

— Как ты? — Я обвел ладонью морду твари и прижал кулак к сердцу. Указал пальцем на ее раны и на перебитые лапы.

Ответом были лишь слабое шипение и прикрытые глаза. Да уж, до чего же досталось бедняге…

На черной туше повсюду алеют глубокие раны. По форме похожи на скругленный треугольник. Одна — прямо над золотистым глазом, в глубине заметен фрагмент белого черепа. Это от клешней гадин. Будто молотом-клевцом долбили… Не верится, что мы с ними справились. До сих пор не пойму, как удалось спастись. Всем троим. Невероятно. Если бы не песенка про космонавтов, которую не к месту навеяла невесомость… То не видать бы мне уже ни солнца, ни прочих звезд.

— Я тебя… буду смотреть, — направил кисть на свои глаза, потом — на вывернутые суставчатые ходули. — И… вправлять, да. Потом. Я умею. У людей… Звитка, наведи ей… чтобы боль стала меньше.

— Притомилась очень, — пожаловалась ведьма. — Сил нет. На тебя ушли… Плохо выйдет.

— Ну хоть как-то, — процедил я и отвернулся.

Разговаривать было крайне неприятно. Когда я открывал рот, клочья слизистой со щеки лезли на язык. Лицевые кости слева тоже ломило нещадно. Осторожно потрогал зубы: сильно шатаются, но вроде держатся. Ничего, должны закрепиться обратно. С новым телом кое в чем мне все-таки повезло. Оставайся я человеком, точно бы зубов недосчитался. И челюсть наверняка бы не выдержала.

Впрочем, будь я человеком, скорее всего, и не пришлось бы сражаться с чародейскими отродьями. Обосновался бы в подходящей деревне, занялся каким-нибудь знахарством…

Вот сейчас им и займусь, собственно. До этого таких пациентов у меня не было. Звитка как раз макнула палец в кровяной потек и вычертила неровный полукруг с завитушками. Надо же… Такая мазня — и действует почище любой анестезии. По себе помню. Тварь тоже повело, судя по тому, что глаз подернулся мутной поволокой. Мы с ведьмой уже было поплелись осматривать покалеченные лапы, когда я заметил блеклые сполохи, заигравшие на изящных фалангах.

Отшагнул, толкая Звитку. Погрозил химере, вытянувшей ко мне руку:

— Ты чего это! Не вздумай! Не надо!

Тварь отрешенно выдохнула, моргнула. Призрачный свет погас. Что за самоотверженность такая маниакальная! Это ж она увидела дыру в щеке — и тут же решила полечить! Отдавая, можно сказать, последнее. Нет уж, ей нужнее. Я-то выкарабкаюсь. Лишь бы отравление не оказалось серьезнее, чем ощущается… Большую часть яда смыло вытекающей кровью, в рану попал минимум, наверное. Да и токсины скорпионов не относятся к самым смертельным. Но все же опасны, конечно.

Пробоины от клешней на китовой туше выглядели страшно. Однако, судя по всему, жизни напрямую не угрожали. Все-таки прослойка подкожного жира солидная, а мышцы могучие. Вот и славно, вот и хорошо… Кровопотеря только сильная. А перевязать невозможно. Не грязью же залепливать. Я вот тоже кровью истекаю понемногу… Как закончу, надо осмотреть мои собственные раны… Попросить Звитку замотать их тканью.

Вообще не похоже, что химера прямо уж при смерти. Легко отделалась, можно сказать. Ведьме показалось с перепугу. Хотя косатка-скорпион так слаба… Могут быть внутренние повреждения, и их мне никак не определить. Уж тем более — не поправить. Будем надеяться на лучшее — что еще остается.

Добравшись до ее лап, я удрученно покачал головой. Думал, что конечности членистоногих вправлять нетрудно, скелет-то внешний. На деле картина получилась такой причудливой и абсурдной, что я застыл в оцепенении. Звитка устало покачнулась, и я не стал дальше ее эксплуатировать. Опустился наземь — точнее, почти упал. Разодранную мышцу словно залили кипятком, я сматерился сквозь зубы. Не знаю, от боли или от изумления.

Похоже, что внутри паучьих ног у твари были кости. По крайней мере, обломки, которые оттуда торчали, выглядели в точности так. Это, разумеется, прекрасно объясняло, почему хитиновые лапы не ломаются под весом чудовища. Но вызывало другие уместные вопросы.

Откуда там кость? Что за ерунда? Может, меня глючит от перенапряжения, травматического шока и яда? Или колдовство адского исчадия повлияло?

Я наклонился, чтобы разглядеть поближе. С силой потер глаза ладонями. Да нет, и вправду кости. Трогать осколки, выпирающие из раны, уж не буду без необходимости. Дорого бы я заплатил за то, чтобы просветить монстра рентгеном. Изучить его скелет целиком. Вот уж была бы сенсация в научном мире. Членистые конечности с костями в основе! Впрочем, сам кит на паучьем шасси уже претендует на открытие тысячелетия.

Чем меньше времени проходит между травмой и вправлением перелома, тем лучше. Иначе может начаться некроз тканей. Естественно, пытаться поставить кости на место стоит лишь тогда, когда умеешь это делать. Я умел, а за прошедшую зиму еще и натренировался вполне сносно. Но… С такими увечьями не сталкивался вообще никто и никогда, однозначно. А чтобы работать с крупными конечностями, да еще в толстой хитиновой оболочке, нужны физические усилия. Какое там, я стоять не могу без поддержки…

Все равно — вправлять надо. Отдыхать — потом. Давай, наскреби последние резервы… Должны же быть еще…

— Найди… палки. Крепкие, — проговорил я, стараясь не размыкать челюсти. — Восемь или десять. Или сруби тонкие деревья. Мечом вот… Надо будет лапы обвязать. Далеко не ходи только. Я посижу пока.

Звитка ушла на поиски материала для шины, а я то ли задремал, то ли свалился в обморок. От легкого прикосновения к плечу подскочил и взвыл: разбередил бок. Показалось, что туда острых стекляшек насыпали. Ох черт, снова вставать…

Ведьма глядела на меня с неприятной жалостью. Проигнорировал дорожки слез на ее лице и требовательно вытянул руки. Она тоскливо вздохнула, сжимая пальцы на моих предплечьях и откидываясь назад. Кряхтя, враскачку справился с подъемом. Теперь самое сложное.

Когда я взялся за первую лапу, химера взвизгнула так пронзительно — виски сдавило, сердце защемило. От неожиданности отдернул руку — и, похоже, только сильнее навредил. Судя по тому, как чудовище захлебнулось стоном.

Ах ты ж, какие тяжелые лапы… Трудно проводить репозицию костей, когда конечность весит практически как ты сам. Почти невозможно — если силы выжаты буквально в ноль. Но нужно… Налегал всем телом, поднимая и поворачивая изломанные ходули. В особо запущенных случаях привлекал Звитку, которая и меня поддерживала одновременно. Она же и привязывала к лапам палки, чтобы зафиксировать положение. Отрезая полоски ткани прямо от моей рубахи… Ничуть не жалко, все равно изорвана и запачкана так, что не отстирать вовек. Тварь визжала, скрипела и свистела на все лады, несмотря на ведьмино обезболивание.

— Потерпи… Потерпи, ладно? — ласково приговаривал я. Не знаю, кому — ей или себе.

Руки уже не слушались, голову забил ватный туман. В нем терялись звуки, запахи, образы и чувства. Двигались мои кисти, пожалуй, чисто автоматически, разум их не контролировал. Ну же, держаться… Осталась необработанной лишь одна лапа, и травмирована она меньше прочих…

Вот уже… Все-таки дошел до конечности из последней пары. И вполголоса обозвал себя идиотом. Мог бы и раньше догадаться, что лапы поддерживает внутренний скелет. Ведь две из них оканчивались девичьими — эльфийскими — ступнями. А там-то кости точно были — как и в голенях. И с чем-то они должны были соединяться. Иначе как бы чудище на них опиралось?

Провозился настоящую вечность — по ощущениям. Связь с реальностью стремительно истончалась, таяла. Закончил, кажется… Лучше сделать уже не смогу.

— Все… — сказал я и сполз на изрытую почву. Спасибо хоть, Звитка замедлила падение.

— Ты чего? — испугалась она.

— Я спать. Обвяжи… лапу. Как делали… — уже закрывая глаза, невнятно прошептал я.

Сон обрушился мгновенно и сокрушительно, как удар исподтишка. Никогда не засыпал так быстро, даже в армии после строевой. Правда, забытье вышло неспокойным — меня начало лихорадить, и сильно. Знобило, и я, почти не поднимая веки, осторожно подлез под бок химеры. Нельзя ворочаться, а то, не дай бог, потревожу ее переломы…

А проснулся в этот раз неожиданно легко. Даже сам не поверил. Хотел себя ущипнуть, но это не понадобилось. Дыра в щеке, ушибленная челюсть, надорванная икра и рассаженный бок тут же напомнили о себе. Кожа на груди, наоборот, странно онемела.

С тихим стоном я потянулся. Мышцы отозвались саднящей вялостью. Будто не спал, а сдавал нормативы для спецназовцев и десантников параллельно. Всю ночь. В том, что ночь уже прошла, сомнений не было. Солнце едва поднялось над верхушками деревьев. А когда я вправлял лапы косатке-скорпиону, начинался вечер. Выходит, проспал две трети суток. Или около того. Неслабо так вздремнул.

Согнул одеревеневшее туловище, сел — сам, без посторонней помощи! Да, где ведьма-то?

— Эй! — беспокойно позвал я. — Звитка! Звитка!

— Тут я! — немедленно откликнулись за спиной.

Я вздрогнул, обернулся. В шее что-то щелкнуло. И вдобавок обожгло щеку. Ай, чтоб тебя!..

— Одежду… Снять надо. Да не с тебя! С меня! — поспешил я уточнить, увидев, как ведьма ухватилась за нижний край своей рубахи. — Да не штаны, что ж ты!

С грехом пополам стянули с меня хламиду, потом серые обрывки. И я уперся подбородком в грудь, пытаясь оценить масштабы неприятностей.

Выглядело все довольно паршиво. Там красовалось здоровенное пятно серо-желтой, явно омертвевшей кожи. Границы его были очень четкими, красными, отекшими. То есть вширь оно вроде не расползается. Уже радует. Лишь бы отторгалась погибшая ткань постепенно, чтобы успели нарасти новые покровы. Пересадку-то мне здесь никто не сделает.

Оглядев след от поганой мглы, потрогал его пальцем. Судя по отсутствию чувствительности, рецепторы выжжены начисто. Значит, повреждение не просто обширное, но и довольно глубокое. То-то было так больно… Надеюсь, хотя бы ребра не затронуло.

А вот по химере это мерзкое марево погуляло гораздо сильнее. Настрадалась… Как там она? Нужен нормальный осмотр, а не как вчера.

Аккуратно коснулся правой стороны лица, скривился. Щеку раздуло, особенно опухли ткани вокруг раны. Все-таки яд подействовал сильнее, чем я ожидал. Поэтому ночью озноб пробрал… И лицевой нерв дергает свирепо, а голова кружится.

Что с боком и ногой, я уже видел. В общем-то, тоже ничего хорошего, но и не смертельно. Могло быть хуже, да еще как. Это чем мне так вчера икру рассекло? Веткой или клешней? Не помню… Еще ведь носился, как наскипидаренный, и даже не особо замечал.

Встать самостоятельно не удалось, опять меня тянула Звитка. Слишком уж забились мускулы, почти каменными стали. Особенно — на бедрах и голенях. И пресс тоже.

Ну что ж… Уже привычно опираясь на живой костыль, побрел к морде чудовища. Оно было в сознании, хоть и не выдавало этого никак. Янтарная радужка потускнела, выглядела как грязная латунь. Тварь моргнула, приоткрыла пасть — виновато улыбнулась мне, что ли…

— Как ты, милая? — грустно спросил я, гладя ее по скуле.

Косатка-скорпион пискнула на грани слышимости и подала мне руку. Я сжал худые пальцы и вздрогнул: кожа с них слезала перчаткой. Жесть какая… До чего гнусное колдовство. Какой же больной ублюдок создал этих отродий…

Осторожно высвободив кисть, начал обход вокруг громадного неподвижного тела. Пятна сморщенной просевшей кожи виднелись на нем повсюду. Бесформенные, уродливые. А вот пробоины от клешней запеклись, кровь оттуда больше не лилась. Отлично, просто замечательно… Переломы зафиксированы худо-бедно, обломки кости не вылезли обратно. Тоже неплохо. И даже почти все глаза целы, только фасеточный слегка поцарапан. Ну да их у твари с запасом, не критично.

В целом итоги удовлетворительны, да и состояние химеры кажется тяжелым, но стабильным. Некротические опалины локальны, не растут. Теперь возникает только проблема, как ее кормить. Силы необходимо восстанавливать, заодно обеспечить ее материалом для регенерации. Да уж… Та еще задачка сейчас, учитывая, что я сам, прямо скажем, слегка не в форме для охоты. На Звитку тоже надежды мало.

Однако есть еще одно важное дело, которое не стоит больше откладывать. Утилизация трупов. Хоронить я их, разумеется, не собирался. Но и так оставлять нельзя — ведь мы будем вынуждены тут задержаться. Не могу даже прикинуть, на какой срок. Может, и на несколько месяцев.

Суть-то не в том, что вонять будет. Хотя и это тоже. Главное — чересчур уж меня тревожат способности гадин. Сверхъестественные способности. Вроде и лежат мертвее мертвых, но перестраховаться следует обязательно. Вампирская особь тоже вот представлялась безнадежно дохлой. А поди ж ты, какой козырь выложила.

Значит, надо найти и обезвредить останки, насколько получится. Впрочем, долго искать, к счастью, не придется. Неподалеку лежит раздутая бестия, а вот там на берегу, по-моему, чернеет предводительница стаи. Странно, вроде я ее убивал дальше от воды. Хотя, конечно, уверенности никакой, да и исколота она — будь здоров. Точнее, будь мертв окончательно.

По идее, гарантированный вариант — порубить их на куски. Но расчленять трупы в моем состоянии… Слишком тяжелый физический труд, не осилю. Ну, тогда надо просто отволочь их к ручью и сгрузить в воду, по заветам Сартака.

— Звитка, я сейчас прилягу, отдохну… А ты набери хвороста и еще палок. Побольше, — распорядился я. — Далеко не ходи, помнишь?

Ведьма понуро кивнула, даже не спросила, зачем оно. Наверное, подумала, что для костра. А костер нам особо ни к чему сейчас. Важнее обеспечить плавучесть трупов, чтобы их подальше унесло течением. Сильно нервируют такие соседи, даже с виду покойные.

Я вновь устроился на комковатом грунте и закрыл глаза. Сон, конечно, не самое лучшее лекарство, но выбирать не приходится. Других все равно нет. Хотя отвлечься от жгучей, стреляющей боли в щеке не получалось. Наверняка и так нерв зацепило, а тут еще и скорпионий яд… Который как раз содержит специфические нейротоксины. Не судьба мне, видимо, тут улыбаться. Мало того что зубы угольно-черные, так еще и мимика нарушится. Кривая будет. Наплевать, зато живой, руки-ноги на месте даже…

В общем, отдых вышел сомнительный. Когда вернулась Звитка, с горем пополам мы отправились перетаскивать опасную падаль. Захватив самую длинную палку из тех, что принесла ведьма.

Этой жердиной я минут пять старательно, со всех сторон тыкал жирную гадину, не отваживаясь подходить без проверки. Ведьма стояла наготове с испорченным мечом, который обнаружился у кромки воды, и стучала зубами. Явно не от холода: припекало вполне по-летнему. Нет, никакой активности… Даже когда сунул деревяшку прямо в рану на горле. Ладно, дерзнем…

Твари, как выяснилось, весили куда больше, чем я прикидывал по их виду. Слава богу, ручей журчал лишь в десятке шагов. Помаленьку справились. А ведь другая бестия валяется в лесу, еще через кусты ее надо как-то допереть. Свежий воздух, солнечный день, природа, физкультура… Бездыханные блондинки с кошмарными рожами.

Их тела — замечательный источник белка и кальция. Они бы решили вопрос с пропитанием чудовища, уж как минимум на пару дней. Но поедать то, что было когда-то разумным и остается гуманоидом, совершенно омерзительно. От одной мысли меня затошнило. К тому же косатка-скорпион, похоже, в какой-то степени их сородич… Да и сам я их засек неведомой экстрасенсорикой, настроенной на эльфийскую кровь. Так что даже предлагать химере такую добычу не буду. Каннибализм она точно не одобрит. В конце концов, мы не в ледяной пустыне, найдем еще что-нибудь.

Скрутил клешни гадины за спиной, под них сунул охапку хвороста. Напоследок всадил ей кинжал в глазницу и основательно, вдумчиво провернул там лезвие. Потом уже спихнул в русло, мордой вниз. Для надежности — если что, все равно захлебнется.

Нет, так не поплывет. Слишком мелко. Пришлось еще заходить в воду и тянуть останки на середину ручья. Плод трудов колдуна-изувера неспешно отчалил в последний путь. Первый пошел, осталось еще два.

Дальше мы перешли ручей и зашагали к поверженной альфа-особи. За несколько метров до трупа я споткнулся и замер, напряженно вглядываясь. Звитка тут же спряталась за моей спиной.

Эй, что за дела! Голова гадины развернута влево, а была — вправо! Или нет… Не вспомнить. И волосы все в полусгнивших листьях и иголках, будто волочились по земле. А еще за лапами тянутся короткие борозды рыхлого грунта… Да нет, не может быть. Явно же околела. Гнида вонючая… Даже так пугает до дрожи.

Толкал эту тварь валежиной я куда дольше и упорнее, чем предыдущую. Цена дурацкой ошибки запредельная, а адское отродье — очень хитрое. Потом прекратил тычки, встал вполоборота, словно рассматриваю что-то вдали. А сам косился на хитиновую дрянь. Реакции не дождался. Не выдержал — размахнувшись, как смог, звезданул жердью по безобразной башке. Та мотнулась, из пустой глазницы вытекла лиловая жижа — и все. Ладно…

Трогать ее руками я все равно не стал. Связал из кусков грязной холстины веревку, сделал петлю, палкой подвел ее к лапе бестии. Коряво накинул, затянул. Ну вот, можно и тащить.

Мы со Звиткой спустились в русло, транспортируя страшный груз. Сапоги опять наполнились водой. Просушу я их, очевидно, нескоро.

Когда труп шлепнулся в ручей, подняв брызги, на фоне плеска я расслышал прерывистый всхлип. Оглянулся — из-под головы исчадия поднимались пузырьки. Тьфу ты, да это нервы шалят. Наверняка уж померещилось. А воздух просто в носу оставался, вот и вышел сейчас.

Ведьма сбегала за толстенной суковатой корягой. Я наскоро примотал эту штуку самодельной веревкой к безвольным клешням, прихватил их друг к другу — и срочно на наш берег. Уже оттуда проводил взглядом злобную карикатуру на эльфов. Скатертью дорога. Пусть ручей тебе будет могилой. Правда, погружается бестия сильно — тяжеловата коряга оказалась, сырая. Ничего, уплывет…

Теперь — за последней. Отыскалась она не сразу, но измочаленные кусты подсказали, куда смотреть. Стандартная проверка методом тыка дала отрицательный результат — хотя для нас он был таки положительным. На раздражители отклика нет, можно контактировать вплотную. То есть брать и буксировать. Я — за одну лапу, Звитка — за другую. Поехали.

Пока продирались вместе с падалью, практически надсадился. Даже пришлось сделать передышку — заодно и клинок в глазнице твари покрутил. Однако вчера было хуже. Гораздо хуже. Глядишь, завтра и поохотиться смогу. Как-нибудь.

Бренная жуть наконец булькнулась в мелкую волну. Подвинул ее палкой, отправляя вслед за товарками. После чего стоял, уперев руки в колени, и размышлял.

Ведь еще после первой встречи с аналогичной гадиной, которая меня почти прикончила, я заподозрил, что сходства у нее с косаткой-скорпионом куда больше, чем кажется поначалу. Но тогда изучать подробнее не было возможности. А сейчас уже сполна разглядел. Насмотрелся.

Мало того что каждая создана на базе эльфийки и скорпиона, так еще и общая логика в компоновке прослеживается. У моего чудища женская рука — левая, у этих там полноценная клешня. На правой у паукообразного кита — половинка клешни, безымянный палец и мизинец, если прикидывать по размеру и форме. У гуманоидных тварей — тоже половинка, но другая. А еще большой, указательный и средний пальцы. Слева у монстра из подвала — два глаза, дельфиний и эльфийский. У четырех отродий, убитых нами, золотистый глаз с ресницами расположен на правой части морды… Второй глаз — непонятно что. Грудных плавников у членистоногой косатки нет, зато у этих гадин на предплечьях заметны кожистые утолщения, почти лопасти. Должны помогать им плавать… Не зря лапы связывал. Хвост моей химеры загнут, как у скорпиона, но жала на нем нет. Однако оно присутствует у всех четырех двуногих. И отлично прокололо мне щеку, да. А вот сам хвост у них более подвижный, и хитина на нем я почти не увидел. И, конечно, главное — ноги. Паучьи ходули восьмилапой зверюги все почти одинаковые — кроме задней пары. Снизу они там почему-то превратились в девичьи голени и ступни. Ноги бестий похожи на человеческие, вот только оканчиваются как раз паучьими когтями. Как будто поменяли местами…

Кровь у изуродованных эльфов небывалого цвета. Скорее всего, из-за смеси гемоглобина позвоночных и гемоцианина скорпионов. А у членистоногого кита — просто красная. Тут расхождение. В целом же все выглядит так, словно…

Словно они все — продукт одного и того же колдовского техпроцесса. По-настоящему чудовищного, до безумия садистского техпроцесса. Возможно, косатка-скорпион — побочный продукт. Нет, нестыковка… Размеры частей не совпадают.

В воде мелькнуло гибкое тонкое тельце, я качнул головой и уставился в муть, поднятую нами. В ручье есть рыба! Или хотя бы змеи. Если плавают — то наверняка ужи. Нам все равно сгодятся, мы не привередливые. Лично я и на лягушек согласен. Живот от мыслей о еде подвело, но рыбачить или ловить рептилий сейчас никак не удастся. Вымотался напрочь — хоть прямо здесь ложись.

Однако лучше держаться поближе к химере. Вдруг ей помощь понадобится. Или мне. Так что доплелся к ней, притулился на лапнике — Звитку попросил срубить. Казалось бы, когда так изнурен, забыться — проще простого. Но нет, сон все не шел. Я ворочался, стараясь устроиться так, чтобы раны меньше беспокоили. Черта с два — разболелись в разы сильнее, чем вчера. Особенно щека. Вдобавок я постоянно прикусывал распухшую слизистую. Когда пораненный и отравленный нерв начал красочно пересказывать историю о приемах в эльфийском шатре, я все-таки не стерпел. Подполз к морде косатки-скорпиона, помахал ладонью перед фасеточной нашлепкой. Ресницы на другом глазу дрогнули, приподнялись.

— Можешь подлечить? Только совсем немного. Чуть-чуть, — пробормотал я, поворачиваясь к химере дырявой щекой. Двумя пальцами показал жест «налей на донышко».

Чудище горестно заморгало, а бледное сияние обдало лицо приятной свежестью. Секунда, две, три…

— Стой, стой! Хватит! — я скрестил руки перед собой, отклоняясь. — Спасибо!

Но луч погас не сразу. И успел скользнуть еще по боку. Экая внимательная…

— Да хватит же! Не надо! — взмолился я, легонько толкая химеру.

Та цокнула, тряхнула кистью. Отпал прозрачный лоскуток кожи, закружился перед лицом. Я поежился, коснулся белой шкуры под дельфиньей челюстью, снова шепнул: «Спасибо».

На душе было пасмурно. Ну зачем она так выложилась-то… Противно теперь от своей просьбы, как будто воспользовался благородством друга. Буквально ведь здоровьем жертвует, да еще и больше, чем нужно. Ладно, вернуть все равно не смогу… В конце концов, это не внутренние повреждения затягивать, сил на пробитую щеку у химеры должно уйти немного. А рану на боку целебное сияние лишь задело.

Полегчало? Не то слово. Нерв таки унялся и перестал намекать на самый мрачный эпизод моей жизни. Нынешняя ситуация куда лучше. Тогда отчаяние и безысходность давили немногим меньше, чем физические страдания. Тогда я думал, что не выберусь, — и думал об этом постоянно. Сейчас все иначе. Все наладится. Насколько это возможно для тролля-изгоя в компании с хищным монстром и вероломной ведьмой. Зато теперь я абсолютно убежден, что моя химера не заодно с этими гнусными отродьями. Пусть происхождение и общее.

Сморило меня моментально. Раны тревожили гораздо меньше, закаменевшие мышцы не так уж и ныли. Зато кожа под заскорузлой одеждой и коростами зудела просто безумно. Я чесался всю ночь напролет, даже случайно расцарапал лодыжку. На рассвете плюнул, поднялся — сам! — и похромал отмываться. Слабость, головокружение, звездочки в глазах… Почти привык уже. Не падаю — и славно. Правда, импровизированную клюку с собой прихватил. Не зря вчера отложил эту дубину, по дороге пригодилась.

Звитка немедленно увязалась следом. Догнала, осведомилась:

— Ты куда? Зачем?

— К ручью. Мыться, — хмыкнул я.

— Я с тобой! — заявила она, взволнованно хлопая ресницами.

Ну, гигиена ей точно не повредит. Я только плечами пожал и подхватил ее под локоть. Сразу двинулся бойчее. Ведьма что, считает, что я собрался ее бросить? Здесь, сейчас? Или просто до одури боится теперь темных кустов? Вон как подорвалась тут же. Идет теперь, зевает.

Спустились на десяток метров ниже по течению. Я сначала вдоволь напился прохладной, хоть и с илистым привкусом воды. Затем скинул хламиду. С кряхтеньем начал было стягивать рубаху. Скептически оглядел ее и передумал — просто разодрал на груди, швырнул негодное тряпье на землю. Ополоснусь, постираю эти жалкие обрывки — приберу. Даже ими разбрасываться не стоит. В травяной котомке была запасная рубаха, ее и надену. Правда, чувствую, что в моих увлекательных странствиях недолго она продержится.

Хотел уже снять штаны — но понял, что Звитка не намерена уходить. Она, как оказалось, сама успела обнажиться по пояс. Стоит как ни в чем не бывало, одно что отвернулась. Простые нравы…

Я покосился на смуглую спину, сероватую в утреннем сумраке, и недовольно произнес:

— Может… как там это… Изволишь свалить хоть?

— Там страшно… — насупилась ведьма. — Зачем гонишь?

— Один привык мыться, — проворчал я. — Отойди слегка. Ну вот туда… Где пень.

Спутница с неохотой удалилась, и я наконец приступил к водным процедурам. Застирал кусок тряпки, недавно служившей мне одеждой. Взялся очищать ей кожу вокруг ран — вот и пригодилась как раз. Осторожно, чтобы не залезть ненароком когтями в поврежденные ткани. Главное — не торопиться и не налегать, а то края могут разойтись. Будет неприятно. Медленно, бережно…

Кровяная корка соскабливаться не желала. Воевал я с ней долго, даже ноги замерзли. Хотя поначалу вода показалась довольно комфортной. Ну, Звитка, должно быть, другого мнения. Слышно, как она с присвистом втягивает воздух, когда плещет на себя.

Оглянулся на нее и вдруг почему-то обомлел. Да кого я обманываю — почему-то, ага. Причина же ясна как день. Голая женщина нагибается и обтирает себя руками. Молодая, можно назвать стройной, хотя плечи широковаты. Ничего особенно эротичного в этой сцене, естественно, не было. Люди в норме вообще ничуть не соблазнительно моются. Не совсем люди — тоже. Просто я слишком долго не видел женского тела, да и все.

Украдкой поглазел еще немного, устыдился и пошел на берег за хламидой. Ее тоже нужно сполоснуть. Потом окунуться — и хватит, и так колени дрожат уже. Не от холода — от переутомления. Сделав шаг, с недоумением отметил у себя характерную физиологическую реакцию. Нет, оно и естественно, вот только гормональные терзания в этом теле раньше меня особо не преследовали, а сейчас момент для них и вовсе неподобающий. Вообще крайне странно, что организм нечаянно захотел размножаться. Когда насилу жив остался, вполне себе так изранен, мышцы деревянные, слабость дичайшая, да еще и отравлен слегка… Не иначе, побочка от магического стимулятора вылезла. Или инстинкты решили, что риск помереть совсем уж неиллюзорный, а значит, надо хоть успеть потомство оставить. Только почему-то с представительницей иного биологического вида. В любом случае — к черту. Не до того сейчас. Да и к подкатам обстановка решительно не располагает. Мне б одеться кто помог, но подзывать неудобно… Тоже мне, герой с оружием наперевес.

Либидо неуместно как-то активизировалось. Где раньше было? Полное ощущение, что переключился невидимый тумблер. Это что-то от длинноухих? Интересная особенность.

В задумчивости я ступил на влажную почву. Рассуждения помогли отвлечься, но не полностью. А еще я чересчур в них потерялся. Поскольку не сразу понял, что Звитка уже закончила с купанием. И поглядывает на меня через плечо — застенчиво, но увлеченно.

— Ты все ж не гимори… Тролль, стало быть, — поделилась она впечатлением.

Самая подходящая фраза для такого неловкого момента.