Берег невозможности

Глава 3 Клуб любителей природы

Селение моих идейных противников расположилось на большой поляне у реки, где лес отступал от берега. Впечатлило оно не особенно. Хотя выглядело довольно странно — будто вписанное в ландшафт так, чтобы даже деревья не рубить лишний раз. Например, прямо посреди улицы росла здоровенная корявая сосна. То и дело встречались деревца поменьше и даже кусты — их тоже не трогали. А так… Все та же грязь и кособокие домишки, обмазанные глиной, даже без изгородей. Кое-где вообще землянки, крытые корой или тростником. Правда, облик некоторых домов, обшитых циновками из травы, оказался все же непривычным. Сумка у нашего проводника, кстати, была сделана по той же технологии, что и циновки.

Улочки-тропинки здесь, соответственно, петляли, словно раненый заяц. Прихотливо огибали каждую кочку или какой-нибудь гнилой пень, выкорчевать который никому и в голову не приходило. На пнях росли мох и грибы, рядом с ними играли чумазые дети в накидках. Спать-то им не пора? Прямо перед нами дорогу с деловитым видом перешел упитанный еж. Я стал единственным, кто обратил на него внимание. Мол, бежит зверь по своим делам, и кому какое дело.

Крохотные размеры убогих лачуг меня не обманули. Судя по всему, тут проживает человек эдак с полсотни. По местным меркам для захудалого лесного поселка, затерянного в глуши, это очень много.

Никак не смог понять, чем же они здесь живут. Поскольку ни огородов, ни хлевов со скотиной не увидел. Да что там — не встретилось ни единой курицы! Можно предположить, что птицы укрылись от дождя, но ведь даже кудахтанья мой тонкий слух не уловил. Пологий берег реки был почти пуст — ни уток, ни гусей, только какая-то баба полощет белье. Ежей они тут разводят на мясо, что ли? Не могут же промышлять только охотой да собирательством. Все-таки не каменный век на дворе. Или это сугубо рыбацкая деревня?

Слегка поблуждав по кривым тропинкам, мы вышли на пригорок. Здесь на широкой, местами вытоптанной лужайке расположилась хибара покрупнее. Пожалуй, здесь она даже считается приличным домом. Вокруг были вкопаны несколько столбов, покрытых причудливой резьбой, — тотемные, что ли? Вот же мрак.

Дом побольше, стоит повыше остальных — явно тут живет какая-то шишка. Мне, конечно, не привыкать к общению с представителями власти в чужом мире, но тем не менее… Уши подрагивали в ответ на каждый посторонний звук, нервы пошаливали. Я несколько раз сжал и разжал кулаки, до боли впиваясь остатками когтей в ладони. Незаметно потянул рукоять меча в петле, проверил, не запутается ли. Напряжение слегка спало. Я не беззащитен, а косатка-скорпион наверняка в пределах досягаемости.

Беспокоило главным образом то, что в гостях я у «друзей природы», чтоб им век мяса не есть. А не найдется ли в поселке кто-нибудь, кто гораздо лучше осведомлен об особенностях эльфов, чем Сартак? Например, об их встроенном автопереводчике, которого у меня и в помине нет?

На завалинке у стены жилища сидел и щурился на зарницы какой-то босоногий дед. При виде нашей компании дед откровенно разинул рот от удивления, но вставать не спешил. Даже позы не поменял. Сартак подвел меня к нему, вежливо поклонился старику, коснувшись земли левой рукой, а потом бодро затараторил на непонятном языке. Ну само собой, объясняет, кто мы такие и при каких обстоятельствах с ним познакомились. Наверняка еще живописует нашу эпическую победу над восставшими мертвецами и свои подвиги. А заодно и мои.

Разговор наконец-то, видимо, дошел до главного. «Татарин» указал на мою шею и что-то коротко спросил, судя по интонации. Дед почесал жиденькую седую бороденку, бросил в ответ пару слов и зачем-то хлопнул ладонью по завалинке. И что это значит?

— Старый… Старший принимал вас гостями, высокорожденный и… женщина, — объявил Сартак, улыбнувшись.

— А сам чего с нами не говорит? — заинтересовался я. Мало ли, вдруг какая-то традиция или знак неодобрения, а я не в курсе.

— Не знавал речь средней земли, — извиняющимся тоном пояснил абориген и еще раз поклонился старику.

Тот благосклонно прикрыл веки и вновь застыл. Экий пижон деревенский, а. И откуда столько пафоса-то.

Будто в ответ на мое недоумение дед вдруг ожил, внимательно глянул на меня, уткнул подбородок в грудь и снова потрогал землю. А это что было?

— Старший вам указал наш почет. — Сартаку опять пришлось брать на себя роль толкователя.

Я уж подумал, дедуля нас послал, а оказывается, даже наоборот. И вроде мое косноязычие его не смутило. Вот и прекрасно. Хотя на всякий случай, конечно, стоит произносить вслух как можно меньше. Тоже прибавлю высокомерия, так сказать. Эльфу можно.

Теперь эколог-самоучка повел нас к пустующему дому, который, как я понял, собирались выделить нам для временного проживания. На мой вопрос, мол, а как же медицинские процедуры, Сартак ответил, что лекарь (или знахарь, точное значение я не смог определить) сам зайдет к нам спустя полчаса, потому что сейчас он где-то там собирает травы. Нашел время — на ночь глядя. Ну ладно, пока не горит вроде.

Лачуга нам досталась на отшибе, почти даже среди деревьев. Видимо, исходили из представления, что эльфы любят леса. Что ж, мне это только на руку. Опасался, что «друзья природы» окажутся слишком гостеприимными и поселят нас с тем же дедом-руководителем, например. Почетные гости все-таки. А так хоть не нужно каждую минуту посматривать на свои руки — не торчат ли когти из рукава — и покрепче зажимать края капюшона.

Крайне жирным довеском к дому шла баня! Такая же неказистая, как и домишки, но вполне себе действующая, на совесть проконопаченная мхом. Баня, конечно, полагалась не только нам двоим — мылись в ней, похоже, жители всех окрестных хибар, потому что рядом с их домами я таких построек не увидел. Но все же! Вот уж о чем я мечтал, ночуя под всякими корягами, — так это о том, чтобы хорошенько попариться и вымыться! Ну и еще о том, чтобы все от меня наконец-то отстали. И чтобы вся жизнь в теле тролля оказалась дурным коматозным сном… Впрочем, баня — тоже неплохо. Надо обязательно забронировать ее на завтрашний вечер! И пусть сами топят и воду носят! Уж для длинноухого визитера должны постараться, я считаю.

Показ нехитрого хозяйства затянулся. Хотя, казалось бы, что тут показывать-то: печь топится по-черному, воду носить из колодца, инвентаря и посуды — считанные единицы. Пара тусклых масляных светильников. Само помещение крохотное, низкая лежанка — почти у самого пола, стола вообще нет — и как тут принято обедать, интересно? Сам пол — по сути, всего лишь плотная насыпь из какой-то трухи. Разгреб ее носком сапога — под слоем трухи оказались тесно уложенные плоские камни. Однако.

Ценным указаниям по обеспечению быта внимала Звитка, она же на пару с «татарином» разжигала печь. Я с невозмутимым видом прохаживался рядом, морщился от дыма и молча выпендривался. Даром что сам выгляжу — бомж бомжом.

Наконец Сартак выполнил свою миссию и свалил, пообещав напоследок, что скоро зайдет лекарь-знахарь. Я думал было подпереть дверь какой-то деревянной загогулиной, но вспомнил, что открывается она наружу. А внутри ни засова, ни крючка… Вздохнул и скинул капюшон.

С санитарной обработкой ссадин будет проблема. Они на шее — значит, прикрывать нижнюю часть лица не получится. Надо что-то придумать, и быстро.

— А у тебя где… раны? — решил я выяснить у Звитки. Та почему-то смущенно потупилась. — Эй, что такое?

Ведьма осторожно прикоснулась к задней стороне бедра. Мертвяки ее лапать пытались, что ли? Как умудрилась-то?

— Прыгнул, схватил, юбку порвал. Насилу вырвалась. А он к тебе махнул, — она шмыгнула носом. — Если бы не к тебе, то погибель мне пришла б, видать…

А вот это совсем интересно. Дохляк бросил легкую добычу и кинулся на помощь к покойному товарищу? Это что за солидарность такая загробная?

— Лекарь придет — мазать будет, — буркнул я. — Надо. И давай без… всяких там. Надо.

Щеки ведьмы приобрели насыщенный оливковый оттенок. Э, да она краснеет так, наверное. Ну что поделать — врач есть врач. Не думаю, что бедра особы нечеловеческих кровей — самое интересное, что он в жизни видел. Мне на импровизированном приеме будет труднее… Ах, если бы из-за стыдливости.

Самый простой вариант — прижать лицо к коленям, но выглядеть это должно довольно специфически. И наверняка вызовет в лучшем случае недоумение. Закрывать рот и нос платком? Ну, идея так себе, но за неимением других… Кстати, воздух в помещении довольно затхлый. Можно сослаться на пыль, например. Ладно, надеюсь, сойдет. Все-таки близость леса несколько успокаивала. Осталось только платок соорудить. Из чего? Ну, выбирать особо не приходится. Хламида все равно изодрана — дальше некуда.

Вопреки ожиданиям, визит сельского врача прошел без сучка и задоринки. Я даже начал подозревать какой-то подвох. Паранойя слегка ослабла только часа через полтора, когда никакая толпа мужиков с дубьем ко мне все-таки не вломилась. А так — лекарь-знахарь ни словом не обмолвился по поводу куска ткани, наспех вырезанного, которым я зажимал лицо. Намазал ссадины какой-то пахучей едкой дрянью. Шею сразу невыносимо запекло, но зато насчет сепсиса уже вряд ли стоило переживать: ни одна бактерия эту гадость не перенесет. Я и сам вытерпел едва-едва.

Более того, этот самый лекарь — лысоватый приземистый дядька неопределенного возраста — кажется, сам нервничал не меньше меня. Ну как же, высокорожденный в пациентах! Пришлось пробормотать ему сквозь платок нечто ободряющее, а то у него аж из рук все валилось.

Когда очередь дошла до Звитки, та выразительно поглядела на меня и опустила глаза. Пришлось деликатно выйти, беззвучно ругаясь. Не хочется разделяться, пусть и знаю ведьму без года неделю. Встал под навесом на крыльце, глядя на стекающие струйки дождя. Чужая деревня давила на сознание. Не радовало ни теоретическое избавление от мучительной смерти, ни легкость, с которой прошла маскировка. И так химера где-то шляется вне зоны видимости, а тут еще и это…

Деревенский медик выскользнул в дверь, торопливо раскланялся и скрылся. Да уж, натерпелся мужик. Ну ничего, не одному же мне переживать, в конце концов.

Возвращался в дом я снова с тяжелым сердцем. Только сейчас дошло, что мне же тут с ней ночевать нынче. Наедине. С ведьмой, которая может манипулировать чужой нервной системой. Противоестественным методом, защиты от которого я не знаю. Да есть ли она вообще? А членистоногого монстра рядом не будет, если что.

Присев на низенький топчан, я косо глянул на потенциальную неприятельницу. Та, неправильно истолковав мой хмурый вид, поспешила объясниться:

— Ничего не сказала про гимори твоего! И про тебя тоже…

— Ага, — задумчиво выдал я. — Вот что. Сегодня ночуем здесь. Водой… э-э, моемся. А послезавтра днем надо бы уходить. Сама видишь — плохое для нас место. С эльфами водятся.

Ведьма часто закивала. Ну да, редкостной идиоткой она была бы, если бы не уяснила, что к чему. И даже чудовищный кит-паук ее не так ужасает, как продолжение знакомства с ушастыми арийцами.

Спокойно посидеть и обсудить перспективы нам не дали. Буквально через четверть часа дверь без стука отворилась, и вошла какая-то деваха. Выяснилось, что ее зовут Тинара и что ее нам дали в качестве сопровождающего. А я думал, что курировать наш досуг здесь будет Сартак. Жаль. С ним-то я хоть как-то наладил общение, да и, к тому же, он был мне крайне признателен за помощь в упокоении бодрячков-покойничков. Чего же ждать от этой девки — черт ее знает. Вдруг она сотрудница местной службы безопасности и приставили ее к нам, чтобы следила за подозрительными гостями?

Хотя, признаться, на оперативницу Тинара не походила совершенно. Совсем юная девчонка, лет шестнадцать ей, не больше. Тощая, заспанная, чуть растрепанная, с по-детски пухлыми губами. Говорила она на языке «средней земли» еще хуже, чем Сартак, но объясниться вполне получалось. На меня смотрела с трудно скрываемым восторгом. Явно впервые видела «настоящего эльфа». А мои глаза, горящие в полумраке хибары, еще больше усилили впечатление. И все же — надо быть с ней начеку. Вообще-то всяких этих агентов специально подбирают и готовят так, что и не заподозришь. Или я опять чересчур перегибаю? Все-таки глухая средневековая деревня, люди тут вон босиком шляются. Как и сама Тинара, к слову.

Героически преодолевая обоюдный языковой барьер, я велел ей позаботиться о бане для нас на завтра. И об ужине заодно — сейчас. Время-то уж за полночь перевалило, должно быть.

Тинара быстренько смоталась за снедью для благородных гостей и вскоре притащила немудреные закуски: подвяленную рыбу, грубые лепешки из непонятного теста и какие-то вареные клубни. Отослав девчонку восвояси, я с аппетитом набросился на еду. Ведьма, впрочем, не сильно отставала.

Рыба оказалась полусырой — подумаешь, беда! После того, чем я питался в лесу, она стала прямо-таки божественным кушаньем. И совсем не жестко: мелкие черные зубы раздирали подсушенную плоть, будто я жевал переспелые фрукты. Лепешки, судя по всему, пекли из дробленых лесных орехов. Или из еловых семян — на вкус слегка отдавали смолой. Все равно отлично! Клубни же были почти безвкусными, как густой крахмальный кисель. Ощущалось отсутствие соли и специй. Ничего, зато сытно.

Наскоро перекусив и запив все ключевой водой, я почувствовал, как меня неумолимо клонит в сон. У Звитки глаза тоже слипались, она привалилась спиной к стене и клевала носом. Я сладко зевнул и распорядился:

— Спать. Если встанешь рано, без меня из дома не лезь. И к моему… месту, где сплю, не подходи.

Кажется, она удивилась, но промолчала. Вот и правильно, не хватало мне еще объяснять, что не особо-то ей доверяю.

Дремал я даже более чутко, чем в лесу. Да, здесь за мной не гоняются длинноухие сволочи… Пока что. Но зато я ночую фактически в стане врага, а рядом ведьма, которая много что может сделать с человеком. Ну или с троллем.

На счастье, обошлось. То ли Звитка и впрямь не хочет применять ко мне свои силы, то ли моя осторожность ей помешала, то ли не решилась действовать после моего предупреждения. Я надеюсь, что причина первая, конечно. Но перестраховаться все-таки было необходимо.

Ни свет ни заря нагрянул лекарь-знахарь, чтобы проконтролировать, как самочувствие у подопечных. И опять даже не подумав постучаться! Видимо, у них и не приняты такие церемонии. Заваливайся, как к себе домой.

В первый миг, когда спросонья услышал скрип двери, я даже слегка запаниковал. Спасибо тонкому слуху — не подвел. Так что моменту, когда лекарь вошел в дом, я оказался готов — успел спрятать рожу. Решение самое простое и естественное — банально перевернулся на лежанке лицом вниз. В ответ на его приветствие что-то пробурчал и отмахнулся. На просьбу осмотреть шею милостиво отодвинул волосы рукой, не меняя позы. Мол, делай свое дело, а спать не мешай. Устал с дороги важный гость. Интересно, а вообще эльфы спят? Хорошо, что добрый доктор не задается такими вопросами…

Было несколько неловко за немытую шевелюру. Вовсе не потому, что я стыдился деревенского лекаря-знахаря — еще чего. Такие мелочи меня уже давно не заботили совершенно никак. Просто высокорожденным эльфам как-то не пристало ходить с грязными космами. Нарушает имидж, короче.

Как бы то ни было, но мужичок ничего по этому поводу опять не сказал, а смылся еще быстрее, чем вчера. Судя по шороху одежды, успел осмотреть и Звитку — причем буквально за пару секунд. Потом завоняло горелым — значит, погасил светильник. И вот уже дверь опять скрипит, и быстрые шаги уносятся прочь от временного пристанища сына звезд и его спутницы. Как бы он не навернулся по дороге — так спешит.

Примерно через час, позевывая, я спускался с крыльца. Хотел умыться в реке, но вовремя увидел скроенный из коры рукомойник, приделанный к столбу рядом с баней. Его как раз заботливо наполняла водой Тинара. Заметив меня, она ойкнула и чуть не облилась. Я благосклонно кивнул девчонке и подумал, что надо сообразить какой-нибудь шарф или платок повязывать, как тогда, на приеме у бургомистра Торлопа. А то в капюшоне ходить по такой погоде — и жарко, и тупо как-то. Вот и сейчас я поймал озадаченный взгляд нашей кураторши. Конечно, ерунда, но зачастую именно на таких пустяках и проколоться можно.

— Нужна одежда, — не стал откладывать я в долгий ящик. — Для леса. Наша в пути… порвалась.

Девчонка покосилась на мою драную хламиду, от которой остался чуть ли не один капюшон, и понимающе покачала головой.

— Мы… Я сходить. Нести.

— И надо… Этот. Платок, — не забыл добавить я. — На лицо вязать. Мы носим так.

— Найти, нести, — зачастила Тинара.

О господи. Разговор двух слабоумных. Будто не хватает моей малограмотности.

Кураторша унеслась чуть ли не вприпрыжку. Я остался торчать, как пень, посреди улицы. Делать нечего — вернулся в нашу ночлежку. Вскоре услышал на крыльце легкие шаги и, выругавшись, спрятал лицо.

Вернулась Тинара не одна. За ней с потерянным видом плелась какая-то совсем уж мелюзга — сестра, наверное. Они тащили с собой свертки и котомки. От сумок распространялся аппетитный запах тушеного мяса и овощей. Это они кстати!

Докучать нам не стали и тактично оставили высокорожденного наедине с пищей и его спутницей. Только по-быстрому сервировали завтрак — прямо на полу. Ага, удобно до крайности.

Едва притворилась дверь, я забрал свою порцию на топчан и набросился на еду. Черт побери, как вкусно! Пускай даже и без соли, и вообще приготовлено — проще некуда. Плевать! В последний раз я так хорошо ел в Торлопе, у Агнески и ее сына. Насытившись, пришел в благодушное настроение. И даже решился прогуляться. Все равно дома весь день не просидишь — добавит странностей к моему образу, это как минимум. Только переоденусь. О, платок таки принесла!

Облачился в простецкий домотканый наряд. Серая рубаха, такие же штаны. Правда, с вышивкой — видимо, парадную одежду гостю пожертвовали. Рубаха, кстати, длинновата для местных. Откуда взяли только. Еще удивила обувь. Что-то вроде лаптей, но сплетенное из тонких и мягких стеблей травы. Наверняка тут же износится. Нет уж, надену-ка я лучше обратно сапоги. Свое барахло сложил в травяную котомку — хоть и рванье, но это все, что у меня есть. А кисти замотаю полосками ткани, как раз от хламиды отодрать… Повязал платок, коротко вздохнул. Ладно, сойдет, все равно здесь от мира не спрячешься. Тинара проводит — наверняка околачивается где-то поблизости.

Так оно и оказалось. Девчонка вообще никуда уходить не стала — пристроилась прямо на завалинке. Увидев меня, вскочила. Вот и пойми, то ли это забота об эльфе, то ли негласное наблюдение. Больно много у нее энтузиазма.

На мою просьбу показать деревню и окрестности юная кураторша откликнулась с той же увлеченностью. Повела меня на экскурсию практически галопом, пытаясь болтать на ходу. Даже очевидные трудности со взаимопониманием не сильно сдерживали ее неуемную жажду общения с загадочным чужаком.

Смотреть в селении поклонников природы было откровенно не на что. Колодец, место сбора общины на берегу реки, жилище главного дедули, круг резных столбов — вот, пожалуй, и все. Дом старейшины я уже видел, о колодцах вообще промолчу. Дыра в земле, огороженная камнями, даже без ворота. Место схода «деревенского веча» — просто площадка с возвышением в центре, бревнами в качестве сидений и аккуратно примятой травой. Разве что столбы стоили более пристального внимания. Как пояснила Тинара, они таки имели ритуальное значение. Какое именно, она объяснить не смогла — или я не смог понять. Что-то там по поводу «течения живого» и «корней мира». Хотя я ничего особенного в них не разглядел. Бревна как бревна, неошкуренные даже. Суковатые, по длине не подогнаны. И резьба довольно грубая. Весьма условно обозначенные головы животных, листья растений, непонятные значки и орнаменты. Впрочем, на опыте с ведьмой я научился соответствующему отношению к любым закорючкам…

Однако столбы и дом старика все-таки подарили мне важную тему для разговора. Я попытался аккуратно зацепиться за нее, не выдавая нездорового интереса:

— Он… У старшего есть сила?

Тинара удивленно приподняла тонкие черные брови. Пришлось подбирать слова дальше:

— Сила, чтобы… мир слушался. Он колдует?

— Что⁈ — ужаснулась девчонка. — Колдовать — нет! Нельзя! Говорить с живое — да. С вода, река, земля… Колдовать — нет!

Я мысленно обругал себя. Ведь знал же, что они с эльфами заодно! А «эсэсовец» в пыточной как раз и говорил, что у людей какая-то злая и негодная магия. Его реплику я надолго запомню. Собственные оккультные практики здесь явно должны именовать по-другому. Еще бы чернокнижником деда назвал.

— Не бойся, — сказал я мягко. — Нужно было спросить. Сартак говорил, что вы нам друзья… Но спросить надо.

— Мне ясный, — Тинара успокоилась. — Колдовать — нет. Не делать…

Девчонка замялась, явно силясь вспомнить чужой язык. Я подбодрил ее:

— Чего вы не делать? Тьфу, не делаете.

— Не делать плохо для мир, — нашлась она. — Не делать… Ай, не делать мир вред.

Да уж, познавательно донельзя. Ладно, постараюсь еще прояснить. Главное я видел. Кусты перед человеком просто так раздвигать ветки не будут.

Во время прогулки никакого особого ажиотажа по поводу высокорожденной персоны я не заметил. Любители природы к нам не лезли и не пялились в открытую. Хотя многие встречные поглядывали с неприкрытым любопытством, особенно детвора. А Тинара горделиво приосанивалась и нарочито громко обращалась ко мне, путаясь в словах. Льстит ей такая компания, понятное дело. Знала бы…

Почему-то чуть ли не каждый первый тут щеголял босиком. Причем и одеваются очень легко. То ли такая нищета, то ли всем жарко. Хотя даже мне, надо сказать, не так уж припекает. Несмотря на то, что начало лета, а новое тело больше приспособлено к морозам.

Моя провожатая тоже шагала без обуви — скользящей, чуть припрыгивающей походкой. Зато на смуглых щиколотках у нее красовались широкие узорчатые браслеты, сплетенные, видимо, из лыка разных оттенков. Вчера девчонка, по-моему, была без них. Для меня принарядилась, что ли? Раз плетут такие штуки — значит, могли бы и нормальные лапти изготовить. Не носят принципиально? Я начал догадываться, что это неспроста, но спрашивать не стал. Должно быть, считают, что это дает им лучшую связь с природой. И, наверное, силу земли.

Кстати, нынче Тинара еще и вплела в косы лесные цветы: кроваво-красные колокольчики в одну и лиловые — в другую. Проходившая мимо старуха покосилась на ее прическу весьма неодобрительно.

По дороге к реке неожиданно встретился Сартак. Он широко улыбнулся, показав крупные редкие зубы, и присел, ткнув ладонью себе под ноги. Вроде, как я понял, здесь это вариант уважительного приветствия. В ответ я кивнул, коснувшись груди пальцами. И вежливо, и с достоинством. Сойдет за эльфийский жест.

Где-то в районе колодца к Тинаре вдруг пришла замечательная идея для беседы. Видимо, навеяло предыдущим обсуждением.

— А какой вы говорить с живое и звезды? И лес, и другой? — спросила она, заглядывая мне в глаза.

— Э… Что? — не понял я. Это ж надо так коряво сформулировать. Даже мне вряд ли бы удалось.

— Какой… Ай, как! Как вы говорить с мир? — нашлась кураторша.

Час от часу не легче. Придумала тоже! Лучше бы молча гуляли.

— Мы… поем, — вспомнил я единственную деталь, которую знал. Тинара вдохновилась еще больше:

— Поем? Песня? А мир петь ответ?

— Да, — соврал я. — Только очень тихо. Слышим только мы.

Хотел добавить, что именно для этого у нас такие большие уши, но решил, что это уже чересчур. Лишь таинственно полуобернулся к ближайшим деревьям.

Девушка восхищенно приоткрыла рот. Пухлая нижняя губа забавно дрогнула. Поймав мой взгляд, Тинара пару минут любовалась опушкой леса в просвете между домами, будто видела ее впервые. Я аж занервничал: ну что там интересного? Вдруг я просто не замечаю чего-то важного?

Выйдя из оцепенения, девчонка бесцеремонно потянула важного гостя за рукав:

— Сартак говорить, имя ты… Не знать он. Тонито… Или Тримито…

— Тринитротолуол. Из Перистальтики, — представился я без затей.

— Это… где жить ты? — Тинара явно решила утопить меня в потоке любопытства. Ох, это не мягкий ли вариант допроса? Потом будет ловить на несоответствиях?

— Да, — коротко бросил я и двинулся к окраине. Нервирует меня обстановка.

— А какой оно — Пиле… сальтика? — не отставала провожатая.

Я поморщился. Ага, сейчас расскажу тебе, какая перистальтика бывает…

— Деревья там красиво растут… — Вздохнув, ковырнул грязь носком сапога. — Ветками на север. Это в Обратной Перистальтике.

Тинара тоже вздохнула, видимо, представляя себе эту красоту, которую ей вряд ли суждено лицезреть. Я едва заметно передернул плечами, тоже вообразив эти дивные места, и мы вступили под сень смешанного леса.

Сразу потянуло влагой и прелым листом. День выдался ясным. Солнечные лучи кое-где пронизывали негустой полог ветвей и расцвечивали золотом резные листья папоротников. Хотелось дышать полной грудью. Чем дальше мы уходили от деревни, тем увереннее я себя ощущал. Да уж, не подумал бы, что буду радоваться так надоевшему лесу.

Сильно углубляться в чащу, однако, не стоило. Хотя бы потому, что там можно наткнуться на косатку-скорпиона. Нет, она, конечно, очень умная и должна понять, что иду не один, но мало ли. Может решить, что я со Звиткой и скрываться незачем.

Кураторша, по счастью, пока помалкивала. Видимо, для разнообразия. Здорово, а то я пока ничего больше про свою родину не придумал. Временами девушка наклонялась к каким-то листочкам и что-то тихо шептала. Меня это поначалу весьма тяготило. Паранойя заворочалась с новой силой — как бы не заклинания нашептывает! Потом вроде отпустило: листья после ее слов никак не менялись и не двигались. Специально проверил, задержавшись у очередного растения, с которым пообщалась спутница, едва ли не на десять минут. Ходил рядом, делая вид, что глаз от древесных крон оторвать не могу. А сам осторожно поглядывал на невзрачный кустик. Потом плюнул на это дело. Оставался вариант, что здесь какое-нибудь навигационное колдовство, позволяющее отследить ее передвижения. Но подтвердить гипотезу не было никакой возможности. Приходилось лишь учитывать такую вероятность. Да и подумаешь, я сейчас сбегать все равно не собирался.

Оказавшись со мной наедине в лесу, Тинара почему-то стала сильно смущаться. Не понял? Она что, решила, что я ее сюда в каких-то половых интересах завел? И вроде не боится даже, обратно в деревню меня не тащит. Даже не намекает, что надо вернуться. Просто нервничает. Вон оторочку воротника все теребит. Тайком поправляет прядь, сбившуюся на лицо. Ну и взгляд отводит, а на щеках румянец поминутно вспыхивает.

А ведь у меня в этом мире еще ни с кем ничего такого не было… Сколько я тут. Хотя какая разница. Во-первых, мелкая она чересчур — хотя по здешним меркам, должно быть, совершеннолетней считается. Наверняка девица на выданье. Во-вторых… Ну, понятно. Не до плотских утех с этим телом.

В итоге я неловко рассматривал мох и лишайники на морщинистой коре деревьев, Тинара шепталась с флорой и краснела. Вот и поговорили.

Тут внимание вдруг зацепилось за содранный пласт мха, измазанный чем-то знакомым. Подошел поближе, чтобы убедиться. Догадка настигла тут же, и я поспешно напустил на себя равнодушный вид. К сожалению, предмет моего интереса все-таки не укрылся от глаз девчонки из лесной общины.

Ее романтическое настроение как ветром сдуло. Стоит серьезная и сосредоточенная, тыкая высохшей веткой в находку. От куска мха потянулась ниточка густой слизи. К запаху сырости прибавился тонкий аромат мяты.

— Идти назад нам! — тревожно сказала кураторша. — Плохой сопли. Нет так зверь. Такой.

И почти бегом понеслась в деревню. Я, конечно, не разделил ее опасений, но внутренне досадовал: ну что стоило посмотреть потихоньку? Нет, уставился, как олень на новое стойбище…

Догнав Тинару, невинным тоном осведомился:

— Нет таких зверей? А кто оставил след?

Девчонка ответила на ходу что-то невнятное. Видимо, на своем языке, да еще и дыхание у нее сбилось. Я переспросил.

— Ахшас-тере, — медленно, раздельно повторила она.

— Кто? — До меня все равно не дошло, что и неудивительно.

— Какой похож на живой, — спохватилась Тинара. — Он еще называть гимори.

Ну да, примерно так я и думал. Просто любопытно было — вдруг перепутала с чем-нибудь.

Кураторша, однако, решила развить тему. Я тут же навострил уши.

— Злое идти к нас, плохой. Бывать ходить ахшас-тере, нынче — и ташман-тере… Мертвый враг.

Я чуть в осадок не выпал. Тут были другие гимори⁈ А я-то думал, что привел сюда невиданное зло!