Берег невозможности

Глава 14 Прописные истины

Пятигранная гайка наконец-то брякнулась в подставленную ладонь. Уже третья! Теперь осталось всего-то вытянуть шпильку из руки мумии. Намучился с ними, конечно… Держались до последнего, как посаженные на суперклей. А у меня из инструментов лишь пальцы, когти и кинжал. Ну да ничего, терпение и жадность творят чудеса. Не настолько я богат, чтобы потенциально золотыми крепежами разбрасываться. Еще предстоит самое гадкое — выкрутить шуруп из черепа… И закончить нужно побыстрее. Если не поддастся, придется бросить. Застрять тут на лишнюю ночь без еды и воды — на редкость дурная идея.

Давным-давно высохшие останки, слава богу, не пахли вообще ничем. Но все равно прикасаться к ним было довольно мерзко. Зато прекрасно помогало переключиться.

Мародерствуя над трупом эльфийки, я старался отвлечься от картины, которую яркими красками рисовало воображение. Многотысячная орда тварей дозревает где-то на примитивных системах жизнеобеспечения… Нет, для этого еще рано! Времени прошло не так много. А может, я сильно переоцениваю продуктивность процесса. И большинство мясных черенков гибнет вскоре после вивисекции. Вот было бы славно! Тогда готовых бестий — всего несколько сотен. Всего… Да уж. И это ведь оптимистичная оценка.

В горле окончательно пересохло, я пошевелил языком и сглотнул вязкую слюну. Перевернул плетеную из коры флягу и вытряс в рот последние капли воды. Ведьма последовала моему примеру и горько вздохнула. А вот косатка-скорпион направилась к морю — и хлебнула прямо из него!

— Она так может, — ответил я на вопросительный взгляд Звитки. — А мы — нет. Только хуже будет. Там соль, ее наше… нутро не вынесет. Больше воды потеряем. С мочой.

Владел местной речью я теперь несравненно лучше, чем в первые дни. Даже читать получалось понемногу. Но косноязычие никуда не делось — и временами попросту бесило. Так и не привык к тому, что не могу подобрать нормальные формулировки для элементарных понятий.

— А почему гимори можно? — Звитка, похоже, решила поиздеваться над моими навыками общения.

Я мысленно выругался и пояснил:

— Она сделана… Ну, одна из частей… Э-э… Короче, сделана из большой рыбы… Которая кормит своих мальков молоком. И на самом деле не рыба. Живет в море, вот и может из него пить.

— У рыб же чешуя… — проявила редкую осведомленность спутница.

— Так говорю же, не совсем рыба. Совсем даже не рыба, но похожа, — отрезал я и крепко сжал пальцами камень, прикрепленный к головке шурупа.

Минут десять с ним возился, пыхтя и чертыхаясь. Засел в кости он непоколебимо. В итоге плюнул и начал выковыривать кристалл лезвием. Тот, судя по всему, был прилеплен на какую-то смолу… И она сейчас по твердости была сопоставима с булыжником. А зазор крошечный, даже острием поддеть не удавалось.

Череп мертвой эльфийки поддался быстрее. Я попросту расширил дыру в нем и дернул за имплантат. Резкий отвратный хруст — и сомнительное украшение сменило хозяина. Звитка не успела вовремя отвернуться, и ее лицо слегка позеленело.

Казалось бы, зачем мне этот камушек? Ведь он на драгоценный особо-то не смахивает. Однако это важная улика. Явно же неспроста его вворачивали в голову жертвы — или приспешницы.

— Пошли отсюда, — распорядился я, запихивая шуруп в котомку. — Нечего тут больше ловить.

Поднялся на ноги, махнул химере и задумался. Куда идти? Обратно к злосчастному ручью? Пожалуй. По крайней мере, я точно знаю, сколько до него добираться. А новый источник пресной воды мы когда еще найдем… Может, за это время три раза помереть от жажды успеем. И голуби на берегах еще не перевелись, да и другой живности хватает. Паучий кит теперь и сам способен охотиться…

Но возвращаться рискованно. У того ручья можно нарваться на другую группу колдовских отродий, сбежавших из-под надзора вивисекторов. Или намеренно посланных ими — нам-то без разницы.

Лучше все-таки выбрать другое направление. Ночи теперь холодные, а днем довольно тепло и влажно. Поутру должна обильно выпадать роса. Какого черта мы не догадались собирать ее еще вчера⁈

На том и порешил. Указал на кромку пляжа — туда, где начинал расти кустарник. Вечереет, а вопящим побережьем я уже по горло сыт. Толпа мертвецов, нашедших на нем последний приют, тоже ничуть не воодушевляла. Отстойная компания.

Однако удосужился вернуть покойницу туда, где неслышным эхом звенел чей-то вопль. Подозреваю, что ее собственный… Голос-то слишком высокий для мужчины. А других женских тел на пляже я не нашел. Отволок, к тому же, подальше от линии прибоя. Кто знает, не сохранилось ли на останках еще какой-то важной информации, об утрате которой я потом горько пожалею. Вдруг когда-нибудь удастся местных судмедэкспертов привлечь. Конечно, это очень смелая надежда, но почему бы не позаботиться заранее? Ведь несложно.

Напоследок я с пригорка окинул взором поганое место, стараясь зафиксировать в памяти как можно больше деталей. И неожиданно таки углядел систему в расположении трупов. Большинство из них валялось, образуя дугу, которая преграждала доступ к береговой линии. Концы дуги уходили вглубь пляжа, середина выгибалась к морю. Словно отряд покойных эльфов пытался не пропустить туда нападавших.

Значит, чернокнижники ушли по воде. Ну, не как святые (куда уж им), а на лодке. Или на баркасе каком-нибудь. Прихватить результат своих садистских трудов они тоже не забыли. К сожалению.

Присмотрелся: метрах в двадцати от берега на глубине что-то темнело. Так не понять, но не исключено, что там затонуло другое судно. Нырять и выяснять уж точно не буду. Прощай, живописное взморье. Не видеть бы тебя больше вовек. Особенно во снах.

Ну, хотя бы частично вопрос о странном дефиците конских трупов снимается. Некоторые из погибших наверняка прибыли сюда на корабле — или как там его назвать. Все равно маловато лошадей получается… Но других, может быть, оставили где-то, не доезжая.

Там, где песок заканчивался и пробивалась жесткая трава, мы наткнулись на груду разрозненных костей. Эффект, подавляющий любую жизнь, здесь уж явно сходил на нет. Поэтому трупы разложились, как подобает мертвым организмам.

Кости позеленевшие, некоторые расколоты. Попытался поднять крупную берцовую — та под пальцами рассыпалась острым крошевом. Но по форме и размеру можно довольно уверенно сказать, что останки кого-то прямоходящего… Скелет эльфа я так навскидку от человеческого не отличу. Тем более — плохо сохранившийся.

Наклонился, увидев округлую поверхность, подковырнул ее палкой. Точно, череп. В виске зияет неровная дыра, а скулы широкие, лоб низкий. Не очень-то похоже на благородного эльфа. Готов поспорить, что человеческий. Правда, заключать со мной пари тут желающих не видно. Звитка, прикрыв рот ладонью и вытаращив раскосые глаза, осторожно пробиралась мимо костяной россыпи. Косатка-скорпион глянула равнодушно. Тема видовой принадлежности умерших ее совсем не взволновала.

Сделав несколько шагов и оглядевшись, подметил почти целую грудную клетку с мощными ключицами. Ширина ее навела на мысль. Так… Сдается мне, мы нашли остальных грузчиков, которые волокли по каткам китовую тушу. Дыра в черепе красноречивая. Их убили здесь — видимо, еще до того, как произошел инцидент на пляже. Превративший его солидный участок в область погибели.

Я должен придумать, куда идти дальше. И как вообще быть. Но до чего же не хочется напрягать мозг, измученный безголосым воплем…

И до чего же здесь пусто. И тошно. Впрочем, стая птиц вилась в небе — почти над нашими головами, высоко. На землю они не садились… А мне вот сейчас хотелось сесть — и не вставать. Шагал через силу. До чего утомил этот берег…

В кустах что-то зашуршало. Я насторожился, но причина звука рванулась прочь. Еще и несколько костей мне показались погрызенными… Видимо, животные тут уже могли существовать долгое время… Но не особо сюда стремились. Эдакая зона отчуждения. Я и сам прочувствовал ее влияние. Как и ведьма. Вот откуда происходило это неестественное чувство опустошенности и собственной никчемности… Как будто тебя бросили все девушки в мире, а родственники и друзья от тебя тут же отвернулись, не желая иметь дело с таким неудачником. Беспросветный депресняк. Русская хандра и англицкий сплин в одном флаконе. Вместе с немецкой черной меланхолией.

Да нет, это все шутки. Таким незамысловатым образом я себя подбадривал. Вообще-то любые личные переживания — ерунда и мелочи по сравнению с тем, какие идеи и ощущения навевал пустынный пляж на самом деле. Он заставлял раз за разом прочувствовать всю бессмысленность жизни как таковой. Даже не жизни — а в целом всего, что происходит в мире. Зачем что-то делать, к чему? Ведь Солнце — ничтожная капля в безбрежном океане звезд. А оказывается, что даже вселенная существует не в единственном экземпляре. Насколько я понял по своему опыту. Их, возможно, бесконечное множество. А человек… Или тролль… Или кто угодно… Значимость любого из нас — примерно как у бактерии на песчинке, летящей в пустоте вокруг звездной капли. Допустим, какой-то микроб разъелся больше прочих и подавляет их — ну и что с того?

Любые достижения ничего не стоят по меркам ужасающей вечности. Биосфера существует несколько миллиардов лет, жизнь каждого из нас — даже не миллисекунда, если сравнить с этим временем. Все империи падут в прах, все тела истлеют, великие дела забудутся… Звездное топливо выгорит, светило взорвется, сжигая крошечную песчинку вместе со всей ее микрофлорой. Если не испепелит ее раньше, ведь перед этим сильно разогреется. А потом потухнет навсегда.

Даже если человечество успеет покинуть свой камушек, это лишь даст ему отсрочку. Пройдет еще время — и вселенная либо схлопнется, либо рассыплется в элементарную пыль. Либо просто остынет. Вначале погаснут все звезды. Выродятся в никчемные карлики, нейтронные сгустки и черные дыры. Дальше прекратится всякое движение молекул, и больше ничего живого нигде не останется. Оно существовать не сможет в принципе. Такова участь каждого из миров. Каждого. И моего родного, и этого, и любого другого.

А раз так — зачем стремиться к чему-то? Зачем карабкаться вверх со дна, изворачиваться, чтобы выжить? Устраивать себе быт? Искать, черт подери, какое-то там свое место? Тем более — копить богатства, закрепляться в иерархии и самоутверждаться. Зачем вообще что-то создавать? Материальное или нет — какая разница.

Исход один. Что бы ты после себя ни оставил — в этом нет никакого смысла для ледяного покоя, который ждет в конце времен.

Впрочем, наверняка человечество уничтожит себя гораздо раньше. Или попросту вымрет от случайного астероида или непобедимой болезни. Еще до того, как Солнце перегреет планету и сбросит корону.

Ну вот, опять накрывает. Нет уж, отвали, подлое наваждение, сгинь! Этими штучками меня не проймешь. Я тут почти год выживаю с переменным успехом — и сдаваться не собираюсь! Выкарабкаюсь! Тем более на мой век уж точно хватит и чужого светила, и теплоты вселенной. С огромным запасом хватит. А смысл в существовании я всегда найду. Хотя бы даже плюнуть в вечность.

Да и потом, кто знает, насколько необратима смерть звезд и пространства? Лично я вот и вообразить не мог, что окажусь в параллельной реальности. И что здесь люди — и не только люди — могут обманывать законы природы. Если это возможно — то где находится грань недостижимого?

И вот еще… Животные-то вряд ли задумываются о смысле жизни и астрономических величинах. Однако что-то гонит их отсюда. Интересно, что?..

Уцепившись за эту мысль, я так и эдак крутил ее в голове, пока не отпустило слегка. Даже дышать стало легче. Мир помаленьку обретал краски — с каждой пройденной сотней метров. Унылый настрой никуда не исчез. На сердце свернулась и улеглась вселенская тоска. Но разум постепенно освобождался от уже привычного гнета.

Звитка вскоре и сама оживилась, закрутила головой и пожаловалась:

— Воды-то нет нигде… Пить больно уж хочется…

— Найдем, — легкомысленно заявил я. — Не помрем! Не дождетесь!

И погрозил кулаком в сторону эльфийских захоронений. Ведьма аж споткнулась, не оценив мою эксцентричную выходку, однако оставила ее без комментариев.

Навязанная депрессия слабела, вернулась потребность думать о низменном. О том, чего пожрать, где попить и перекантоваться. И, если уж на то пошло, расставить приоритеты. Установить задачи посложнее, чем обустроить ночлег и развести костер.

Гонка за ускользающей памятью чудовища окончилась. Сейчас надо определиться с далеко идущими планами и наметить первые шаги. Для начала нам нужно найти город, а лучше — поселок. Не слишком маленький, но захолустный. Глухая деревня не подойдет, там все слишком на виду и чужаку доверять не будут никогда. Еще чтобы рядом были река или озеро — ну, с этим проблемы точно не выйдет, люди обычно у воды селятся. Морское побережье тоже прокатило бы, но мы пойдем, наверное, другой дорогой. А, и главное — чтобы эльфов на сотни километров кругом никто не видел годами. И чтобы жители не были фанатично помешаны на вопросах вмешательства в природу и расовой чистоты. Это еще важнее, чем отсутствие эльфов поблизости.

Ошибки, которые я наделал в Торлопе, непременно учту. Действовать будем несколько иначе. Вечно скрывать свою рожу у меня не выйдет. Это факт, и с ним следует смириться. Я должен аккуратно легализоваться — но уже не как длинноухий исцелитель. Эта личина навсегда скомпрометирована.

Тогда кто? Тролль-изгнанник? Но тролли считаются дикарями, практически зверями, да еще и людоедами. Не знаю, правда это или нет. В любом случае это амплуа мне не подходит.

А может, мне легенда особо и не нужна?.. И стоит выдавать одну из двух версий о своем происхождении, которых я придерживаюсь сам?

Посмотрим по ситуации. Можно и попросту внедрить Звитку в какой-нибудь городок на пару-тройку месяцев. Ей это будет в разы проще, она почти человек. Лишь бы только согласилась… Хотя нет, запорет все, конспираторша хренова. А надо только передать несколько писем и дождаться реакции… Есть у меня замысел, как продолжить расследование. Чистая авантюра, но других вариантов не вижу в упор. Враг моего врага…

И нечего считать себя хитрее всех. Бабка Агнеска вот меня раскрыла в два счета. Позорище для любого резидента. Ладно хоть, миссия у меня простейшая, вербовать никого даром не нужно. Лишь бы найти окружение, которое готово терпеть мои… особенности. И попытки практиковаться в полузапретном чародействе. Уж точно не все аборигены солидарны в плане отношения к подобному.

Практиковаться я буду — однозначно, без всяких сомнений. Это та соломинка, за которую любой бы ухватился. Какой-то дар у меня есть. Эльфийская кровь, чтоб ее… Спасибо, ушастые выродки. Даже если сил и талантов хватит максимум на раков-отшельников — смогу разработать себе нечто, способное стать полезным козырем. Не просто так на уроках и лекциях штаны просиживал! Дали бы время только…

Знаю я одного человека, которого не обеспокоят ни эти занятия, ни мои внешние данные. И его единомышленники тоже вряд ли страдают предубеждениями по поводу черных зубов, когтей и нечестивого колдовства. Потому что сами в нем замазаны по макушку.

Я запустил руку в котомку к Звитке, вынул оттуда увесистый стеклянный шар. Чуть подкинул его на ладони. Птичья голова внутри щелкнула клювом и скосила белесый глаз. Не протухла, сохраняется пока активность…

Все-таки буду вынужден заняться налаживанием порочащих меня связей. Иначе жизни мне в чужом мире не видать. Главное — с колдунами, которые увлекаются черными делишками, надо держать ухо востро. Хотя, казалось бы, куда уж острее.

Прошагали мы почти до рассвета. Звитка плелась, еле разбирая дорогу, хотя ночь выдалась ясной. Лучше бы дождь… Тонкий полумесяц давал достаточно света для моих глаз, чтобы идти уверенно. Рога влево — растет луна… Взял ведьму под руку, чтобы не отставала. Она благодарно кивнула — тут же почти повисла на мне. Тоже мне, нашла буксир, палец в рот не клади… Ну да ладно, усталость тут копится быстро. Сам бы прилег уже — но хотелось максимально удалиться от берега, втихомолку выедающего душу.

Рукава намокли от влаги, а значит, насчет природных условий я не ошибся. Раз уж погода нас не порадовала халявным питьем, пора приступать к муторной, но необходимой работе. Содрал кору с молодого тополя, сделал подобие воронки — в двух экземплярах. Обвязал обрывками рубахи — неплохо вроде держится. Накапал из одной емкости в другую чуть-чуть морской воды, припасенной там на донышке. Роса — тот же дистиллят, а пищи нам не хватает, поэтому соли нужно добавлять. Теперь — подставлять поделку к ветвям и трясти их. И так — раз разом, снова и снова, стараясь не ронять капли мимо. Убили на сбор часа два, зато я наконец-то разделался с адской жаждой и набрал чуть меньше трети фляги. А Звитка — даже больше! Вряд ли это опыт, видимо, просто ловкость рук. Ну и когти ей не мешают.

Потом мы все-таки устроились отдохнуть, сделав лежанки из тех же веток. Листья еще не опали, подойдет. Жаль, лапника здесь не наломать. Лес в основном лиственный, елок почти не встретить. Ни обычных, ни сиреневых. Вторые бы сейчас пригодились, ведь лапа у химеры так толком и не срослась. Очень уж сложный перелом, даже чудо-регенерация до сих пор не справилась.

Костер развести не удалось все из-за той же сырости. Поэтому спать нам с ведьмой пришлось в обнимку — под боком у громадного чудовища. Я был не в восторге от тесного соседства со специалисткой по психотропным знакам, а она — от близости опасного хищника. Но что поделать, даже простуда в условиях бродяжничества может стать фатальной. Мне это, скорее всего, не грозит, но Звитке — запросто.

Завтракать по-прежнему было нечем, так что дальше отправились на голодный желудок. Когда обходили густые заросли кустарника, покрытого крупными бурыми ягодами, я поинтересовался:

— А они, случайно, не съедобные?

Ведьма присмотрелась к листьям, сорвала один плод, понюхала и неуверенно огласила вердикт:

— Похожи на черноягодник, но он раньше поспевает… И ядовитый.

— С этого и надо было начинать. — Я сплюнул и вытер об себя руку, которой тоже успел сорвать сочную костянку.

И не только сорвать, но и раздавить. Ладно, все равно не имею привычки тащить пальцы в рот. Особенно после смены тела.

Небогато здесь с дарами леса. Грибов тоже почти не видно, а те, которые встречались, доверия не вызвали. Мне-то с них, может, ничего и не будет, но все же не настолько голод еще одолел. А Звитке даже пробовать не стоит, это точно.

Вскоре членистоногая косатка слегка отстала. С ее манерами я познакомился достаточно, поэтому понял, что ей нужно отлучиться… попудрить морду, короче. Мы с ведьмой деликатно удалились на десяток метров. Тут я услышал ритмично повторяющийся шорох и замер, выставив ладонь перед собой.

Ведьма ойкнула. Кусты выразительно затрещали, и оттуда проломился матерый медведь. Заметив нас, он с ревом встал на дыбы. Спутница ожидаемо заверещала, я сдавленно вскрикнул. Не от страха вовсе — от дикой радости! Это ж как повезло-то нам!

— Отвернись, — бросил я Звитке и коротко свистнул.

На всякий случай опасливо вытянул меч из петли. Эх, копье-то заранее сделать не догадался… Всего-то дел — кинжал к палке вновь примотать…

К счастью, химера подоспела моментально, косолапый даже броситься не сумел. Встретил нас он на свою беду… Сидел бы и дальше в зарослях — может, так и прошли бы мимо. Хорошо, что дерзкий такой попался.

Тварь настолько яростно терзала бедолагу-зверя, что я не выдержал и сам принялся изучать взглядом землю под ногами. О ведьме и говорить нечего. Да и просто слушать треск раздираемых мышц, хруст костей и жалобные хрипы было тяжело. Наконец добыча затихла, раздалось чавканье паучьего кита. А нам следует снова заняться костром. Может, теперь получится, валежник слегка просох… Жрать сырое мясо лично мне не по душе. Вон там, кажется, сухие сучья в листве проглядывают…

Все вышло как нельзя удачнее. Всего в полусотне шагов действительно обнаружился солидный сухостой. Под ним мы и организовали стоянку. Принимать пищу рядом с местом гибели злополучного медведя не хотелось никому. Кроме химеры, но у нас-то обоняние посильнее развито.

Так что поздний завтрак — ну или ланч — в итоге состоялся. Жаренное на прутьях мясо без специй, без соли, без хлеба и овощей… Трапеза нищебродов. Для кого-то, ну а для нас — настоящая роскошь. Про трихинеллез я, впрочем, не забывал, поэтому низкобюджетный шашлык шаромыжника вышел совсем не сочным. Более того — пересушенным и подгоревшим. Ну да в лесу гурманов немного, мы точно не из таких. С волчатиной тоже в свое время стоило быть аккуратнее, но тогда выбирать особо не приходилось. Слава богу, вроде обошлось. А вот косатка-скорпион термообработкой добычи вообще не заморачивается. Надеюсь, у нее какой-то специфический иммунитет есть…

Разомлев от долгожданной сытости, я вспомнил о своей архиважной задумке. Воскресить в изломанной памяти монстра навыки письменной речи… Или научить тварь заново. Прямо-таки загорелся этой идеей. Ведь тогда мы сможем полноценно общаться! Не так, как сейчас, играя в нелепые шарады. Тогда я столько всего о ней узнаю! О ее жизни и… по сути, смерти. И много о чем еще.

Выбрал участок, где, как мне показалось, выпирало меньше всего корней. Расчистил его, подобрал обломок сухой ветки. И жестом подозвал будущую ученицу, которая весьма кстати окончила кровавое пиршество и присоединилась к нам. Настал час испытать ее способности… И мой педагогический талант. Только пасть ей тряпкой вначале оботру, иначе Звитка так и будет дергаться. Да и самого пробирает.

Вскоре рыхлую почву плотно покрыли символы алфавита, которым пользовались в здешней «средней земле». Ай да я! Недавно сам когтем по строкам водил, силясь додумать гласные в слогах и хоть что-то внятное составить, а теперь уже и преподаю! Ни единой буковки не забыл, а тут их без малого четыре десятка! Часть, правда, обычно не используется, пишется в некоторых словах чисто по традиции. Потом принялся озвучивать значки, тыкая в них палкой. И дальше начертал простейшие слова — типа «мама», «деверь» и «отцеубийство». Последнее на местном языке записывалось всего пятью буквами.

Химера не на шутку возбудилась. Вслед за мной указывала на символы, даже пыталась повторять звуки! И иногда практически получалось! Несмотря на дельфиний голосовой аппарат! Нет, она точно знает эту азбуку! Никакой ошибки — знает!

Однако со словами уже вышла заминка. Все буквы в них по отдельности тварь перечисляла — мягко касалась клешней аналога в списке алфавита. Ни разу не промахнулась. Соотносит четко. Даже произносит иногда! Со скрежетом, присвистом — но как старается!

При этом смысл написанного понятия оставался для членистоногой дошкольницы недоступен. Как ни бился — результата ноль. Объяснял, изображал, целый микроспектакль устроил — без толку. Основной посыл сценок косатка-скорпион прекрасно воспринимала. Кивала, когда я затем произносил соответствующее слово. Когда же палка упиралась в обозначенное на грунте — понимание сменялось глубоким замешательством. То есть, видимо, тварь представляла, что написано там именно это — но прочитать не могла.

Как же так… Буквы выучила твердо, а дальше — провал? Даже слоги составить не в силах? Ведь я сразу упростил задачу — не слово, а только часть. Но нет. Символы — да. Любое их примитивное сочетание — и все, грамотность отключается. Полный затык. Для чудовища закорючки будто сливались в бесполезную мазню, если не были полностью самостоятельными.

Ясно, что вскрылась некая проблема, которую я не предусматривал. Продолжим позже, Звитка вот уже утомилась на мою самодеятельность глазеть. Хорошо хоть, все оценки держит при себе. Достигнуто немало, этого пока хватит.

На пару с ведьмой наспех сплели из гибких прутьев несколько больших и жестких авосек. Нагрузили их мясом, которое смогли вырезать из обглоданной туши, и парой недоеденных лап. Все это навьючили на химеру. Та, конечно, выразила свое неудовольствие, но прекрасно понимала, что мы позаботились в первую очередь о ней самой.

На новом привале ликбез никуда не продвинулся. На третьем, уже почти в сумерках, я понял, что он застопорился напрочь.

Отчаявшись, перешел на кириллицу. Запалил еще один костерок — для подсветки. Стер все написанное, вывел заново. Но теперь рядом с большинством букв дописал другие, известные мне с четырех лет. Те, которые произносились похожим образом. Не везде удалось подобрать эквивалент, но работу я проделал титаническую. И был очень доволен собой — особенно когда химера начала отзываться. Я намечал на земле привычный мне знак, опять озвучивал — а она показывала на местную букву. И когда стер подсказки — все равно оплошностей у твари почти не случалось. Запомнила! Умница какая — до чего быстро учится!

Дошло до того, что я называл букву — а она сама ее писала. В обоих вариантах. Иногда долго думала, но ошибалась редко. И тем жестче было разочарование, когда я осознал, что со слогами выходит ровно та же ерунда, что и раньше. Их она изобразить пыталась — но тормозила либо на первом символе, либо на втором. Успешных попыток не оказалось вовсе. Естественно, что и трактовка слов не задалась. Тварь тупо пялилась на надписи, сопровождаемые голосом и ужимками. Червонный глаз болезненно блестел, и отблески огня в нем словно жили своей жизнью.

Я подбросил в костерок тонкого хвороста, вздохнул и решил попробовать последний алфавит — латиницу. Сильно не рассчитывал на результат, просто должен был убедиться.

Увы, чуда не произошло. Наоборот, косатка-скорпион реагировала вяло, махала клешней невпопад. То ли резервы для обучения на сегодня истощились, то ли энтузиазм совсем иссяк. Второе куда вероятнее.

Несколько часов в совокупности, тонны усилий с обеих сторон — а итог нулевой. Ладно, в программе воскресной школы для нечисти остался последний пункт. Зайдем с другой стороны…

Передал писчую принадлежность химере. То есть попросту сунул деревяшку ей в руку. Улыбнулся, указав на исчерканный грунт. И сам ногой стер с него все значки. Мол, теперь предоставляю тебе. Мягко произнес:

— Пиши. Что хочешь.

Тварь прищурилась, сжала кулак и взялась корябать по земле палкой. С мелкой моторикой у нее по-прежнему оказалось плоховато, зато упорство во взгляде светилось прямо-таки завидное. Нацарапала несколько первых букв местной азбуки, недовольно провела по ним клешней и начала заново. Без малейшего промедления, мерно запыхтев, настрочила все символы — специально пересчитал. Без перестановок, порядок тоже верный. Вид у них, конечно, был далек от каллиграфического, однако большинство вполне распознавалось. Я встречал врачей, которые пишут куда менее разборчиво. Причем правой рукой, которая растет из верхней половины тела. А не из передней.

Столь же бойко химера обозначила и ту версию кириллицы, которую я ей показал. С огрехами, но все же. Затем — снова ступор. Она подносила обломанную ветку к почве, застывала, чуть приоткрыв пасть — и ничего. Максимум, что получилось, — пара букв за десяток подходов.

Палка хрустнула об хитин, обломки полетели в кусты. А паукообразная жуть, всхлипнув и глухо затрещав, отвернулась. Урок окончен.

Утром я предложил монстру снова попрактиковаться — поддержки не нашел. Зато Звитка застенчиво попросила:

— Толуол, а меня ты грамоте научишь?

Хотел ответить, что с нее достаточно и ведьмовских закорючек, но смягчился. Ни к чему срываться на окружающих. Тем более когда они умильно заглядывают тебе в лицо.

— Посмотрим, — мрачно пробурчал я, подхватывая сумку. — Не сейчас.

Следующие несколько дней в минуты отдыха я назойливо докучал химере, вынуждая ее либо написать что-нибудь, либо прочитать. Прогресса так и не наблюдалось. Дальше букв — никак. Заметно было, насколько мучительно тварь пытается вспомнить, освоить, применить… Несмотря на это — полный крах, раз за разом. Мимика чудовищной китовой морды была, мягко говоря, невыразительной, но я давно привык к ней и научился улавливать оттенки чувств. Судя по виду и поведению, моя ученица была в отчаянии и страшной тоске от своего бессилия. Похоже, что старается на совесть, и вовсе не для меня даже. Что овладеть хоть какими-то речевыми навыками для нее принципиально важно… Ну еще бы. Это ведь то немногое, что способно связать ее с прежней жизнью. И заодно отделить от нынешнего полузвериного существования. Доказательство былой разумности — не для нас, а, опять же, для себя.

Диагноз неутешительный. Это крайняя степень дислексии, а скорее вообще тяжелая афазия. Колдовство жестоко перекроило мозг и, очевидно, при этом нарушило работу речевых центров твари. Значит, сколь-нибудь полноценно общаться она уже не сможет никогда. Ни устно, ни письменно. Алфавиты из смежной реальности тут ничем не помогут. Эльфийский — тоже.

Дальнейшие занятия я посчитал бессмысленной тратой времени, но косатка-скорпион была другого мнения. Иногда на стоянках все же разгребала палую листву и приступала к упражнениям. Вершиной ее усилий стал длинный, но абсолютно бессвязный набор букв. Так что я практически перестал обращать внимание на возню монстра с ветками и сучьями. Пока однажды, спустя больше недели после первого урока, химера не смирилась со своей языковой несостоятельностью. И не решила преподнести информацию иначе.

Я как раз заканчивал доедать глухариную ногу. Медвежатины надолго не хватило, но, слава богу, против птиц акустический импульс сухопутного кита работал как грозное оружие. Сбивал на лету почище стрелы, оглушая и дезориентируя. Главное — подобраться поближе. Обычно я отвлекал добычу, стараясь при этом не спугнуть, а химера лупила ультразвуком, вероломно подкравшись.

Когда тварь толкнула меня в плечо, едва не подавился. Кашлянул и поднял глаза на чудовище.

— Ты чего? Неужто вышло⁈ — воскликнул я, поднимаясь.

Членистоногая косатка взволнованно мотнула башкой и потащила меня туда, где вроде бы попусту черкала землю. С надеждой всмотрелся, но догадка не подтвердилась: ничего похожего на текст. Вместо него — какие-то линии. И что тут настолько интересного, чтобы меня от обеда отвлекать?..

Подошел и выяснил: химера набросала неказистую картинку. Точнее, это больше напоминало детскую мазню в стиле «палка-палка-огуречик». И изображены были именно люди — как в том стишке.

Две кривые фигурки — одна покрупнее, другая пониже. Держатся за руки. Немного поодаль — новая композиция, отделенная от первой завалом из листвы. Тут человечков побольше — шесть… нет, семь. Рядом из почвы вылез толстый корень, над ним то ли часть второго рисунка, то ли третий.

Между лопатками у меня похолодело. На этой картинке один человечек лежал в неровном овале, а другие окружали его. Либо это чьи-то похороны, либо…

Я стоял и задумчиво наблюдал, как тварь старательно пририсовывает ко всем фигуркам… рога? Нет, не рога. Длинные острые уши.

Покончив с этим, химера зачем-то вывела два кружочка под мышками у персонажа с первого абстрактного портрета. Не понял, это типа половые признаки, что ли?

Косатка-скорпион немного подумала и добавила такие же к человечку поменьше. Потом проделала то же на соседней картинке. Количество отмеченных излишествами не изменилось — двое, причем один из них в полтора раза ниже прочих. Остальные, видимо, мужчины…

И почему все примерно одинакового размера, а вот этот не вышел ростом? То есть, видимо, эта… Наверняка же неспроста? Отражает невысокое положение в обществе? Или… Или тупо возраст? Младше? Ребенок?.. Ну хищница-художница все-таки наметила там грудь… Подросток, что ли? Не карлик же.

В качестве финальных штрихов тварь сопроводила часть фигурок одинаковыми эмблемами. Треугольники, из которых выходят лучи… Где-то я это видел. Точно, на бляшке, снятой с кольчуги дохлого эльфа! К двум же человечкам химера сверху подрисовала иное, впрочем, тоже знакомое. Те самые снежинки с поникшими лучами. Совпадение или нет, но обе разместились над предположительно женскими фигурками.

Вряд ли это просто знаки половой принадлежности, как «копье Марса» и «зеркало Венеры» в моем родном мире. Иначе зачем кругляши под руками-палками? Если подобной символикой помечаются предметы — скорее всего, здесь нечто вроде гербов. Или хотя бы логотипов. Не просто ведь клеймо производителя. Слишком близко к сердцу их воспринимало чудовище.

Творчество многотонной спутницы я изучал теперь так вдумчиво, будто это был признанный шедевр мировой живописи. А она, завершив свой графический труд, шарахнула клешней по фигурке в овале, аж комья полетели. И затрясла пальцами, направив их на янтарную радужку и белое горло. Подсказка для дебилов? Хорошего же она мнения о моих познавательных способностях…

Я знаком с теми, кому всякие загогулины, уголки и снежинки скажут гораздо больше, чем мне. Вдобавок эти эксперты кровно заинтересованы в таких данных, мог бы выторговать в обмен что-нибудь полезное. Беда в том, что пообщаться с ними будет весьма затруднительно. Как-то не задались отношения, встреча чревата телесными повреждениями для обеих сторон. Беседовать как культурные люди мы вряд ли сейчас сумеем. Тем более они не люди. Да и я, собственно. Для начала надо создать условия, при которых на меня не смогут давить — морально и физически. А там видно будет.

Так что планы мои правильные, теперь убедился. Бомжевать в лесах до скончания дней — это уж точно не по мне. Лучше рискнуть — если риск будет оправданным. В чужом мире я уже слегка обжился и могу прикинуть, что к чему. И еще у меня есть сведения, способные кардинально перевернуть предрассудки аборигенов. Необходимо этим знанием делиться, пока не стало слишком поздно.

Через полмесяца погода испортилась подчистую. С водой проблем уже возникнуть не могло: она почти непрерывно лилась с хмурого неба. Дыхание осени ощущалось в воздухе — это даже не запах, скорее настроение. Листва сплошным желто-бурым ковром устилала землю. Ветки еще не оголились, но прятаться в кустах, случись что, выйдет уже не так удобно. Ладно еще, температура заметно не падала. Звитку, впрочем, это не сильно утешало. Короче, все намекало на то, чтобы искать какое-нибудь сухое и теплое пристанище.

И судя по тому, что на пути нам встретился чей-то старый шалаш, обитаемые места где-то не так уж далеко. Пристанище там найдется… Но не факт, что для нас. Прежде чем соваться, надо все тщательно разведать. А то возникнет недопонимание, и бегай потом опять от охотников на троллей.

Что нас здесь выследят эльфы, я практически не опасался. Если сами не нарвемся, ничего им не светит. Ведь все лето мы шли вслед за тварью в одном и том же направлении. От Торлопа удалиться должны были очень солидно. Не достали до сих пор –значит, потеряли.

С тех пор, как мы покинули прибрежную пустошь, голодать нам почти не приходилось. Звитка ухитрялась находить съедобные коренья и грибы, которые с натяжкой сходили за приправы. Дичи в здешних краях хватало, а тварь достаточно выздоровела для активной охоты. Вот и сейчас она засуетилась, защелкала природным сонаром. Кого-то засекла!

А потом я сам услышал звуки, непохожие на пение птиц. Вдалеке громко и скверно ругался какой-то мужик. Даже вроде не один!

Птичьи трели в середине осени меня бы тоже смутили, конечно. Однако забористая брань с тройным загибом — уж совсем из ряда вон. И главное — горлопану вторили еще несколько голосов, которые нервно выкрикивали что-то хлесткое, резкое… и непонятное.

Вмиг вспомнились книги и фильмы про средневековье, где зачастую не обходилось без бандитских нападений на честных (ну или жадных) торговцев. По всему выходит, что там некто решил ограбить караван. Или что-то вроде того. Горазд мужик глотку драть! Судя по долетающим выражениям, повод у него отнюдь не радостный. Проверим-ка!

— Там на кого-то напали разбойники, — пояснил я Звитке, мимо слуха которой крики тоже не прошли. — Тихонько идем туда. Не высовываемся.

Ведьма явно предпочла бы, наоборот, оказаться от этой движухи подальше, по подчинилась. Слава богу, ровно никакой мистики в похабных возгласах не оказалось. Хватит с нас и гибельного пляжа.

Пробираясь вперед и вбок, мы неожиданно вышли к узкой дороге. Обочины почти не расчищались, заросли бурьяном. Ну точно! Самое то для засад. Поспешно отступили в лес, двинулись параллельным курсом. Казалось бы, зачем мне сдалось переться к месту стычки… Но расчет очень простой. Где сражаются — там убитые и раненые, в том числе тяжело. Вдруг удастся повторить трюк с благородным спасителем! Разбойники, едва завидев химеру, живо разбегутся, теряя сапоги. Или лапти, без понятия, во что они обуваются. А раненые вряд ли заметят монстра… Надо лишь момент подгадать. Но даже если не повезет — на этот случай у меня есть Звитка. Одно к одному!

Перед нами проскользнуло что-то стремительное и бежево-серое. Химера попятилась и зашипела, как пробитое колесо, а я буквально впал в прострацию. Понял, что за существо шмыгнуло мимо, но своим глазам все равно не поверил. Всмотрелся в следы на грязи и потер лоб пальцами. Очень похоже…

По-моему, я только что увидел животное, которого в здешних лесах быть не могло. И даже колдовская биоинженерия тут не при делах — хотя создание очень напоминало плод порочной любви курицы и варана.

А вот и еще одно. Уже не так спешит, скорее крадется, бочком-бочком нас обходит. Ну еще бы, шипение кита-паука не напугает лишь глухого.

Охренеть. Просто охренеть.