Берег невозможности

Эпилог

В трактире пахло тмином, дымом, кислым пивом и немного — пропотевшей одеждой. Стоял гвалт голосов — с гоготом и руганью. Но в целом заведение считалось вполне достойным. Просто время как раз обеденное, вот и подтянулись ремесленники из окрестных мастерских. Переодеваться, понятное дело, никто из них и не собирался.

Я сидел здесь в ожидании Хаймрика с Кассимиром. Ничего особенного обсуждать с ними не собирался — просто вроде как приятельская встреча для поддержания отношений. Заказывать еду пока не стал: начинать обед без товарищей, которые должны бы вскоре подойти, у них тут было не принято. Приходилось потягивать пиво под копченые полоски сала. Кстати, по вкусу местный напиток — один в один как дешевое «Жигулевское» из полторашки. То ли виноваты рецепторы тролля, то ли воспоминания исказились. То ли он правда такой и есть. Вековые традиции пивоварения, тьфу.

Звитка спускаться из своей комнаты не стала. Сказала, потом поест. Да и вообще у нее социофобия какая-то развилась — в том числе и по моей вине, наверное. Запугал ее все-таки разговорами о неприязни людей к чужакам, которые еще и внешне заметно отличаются от большинства. Хотя, конечно, сильнее всего она боялась вновь оказаться в гостях у сказочных созданий, которым не по нраву ее род занятий. Свои способности ведьма тщательно скрывала безо всяких напоминаний. И правильно — даже мне, когда думал о них, иногда становилось не по себе. До сих пор, а ведь казалось бы, у нас уж всякое бывало.

Заселяться она сперва собиралась вместе со мной, в одну комнату, но я со всей галантностью отказал. Кто знает, что затеет женщина, которая может небрежным росчерком повлиять на твое мышление и восприятие. А то, наверное, и волю отключить, если пожелает. Видимо, не навсегда, но вдруг какие-то последствия годами сказываются? Да и делаться рабом-марионеткой не хочется даже на пару часов.

Вот бы изучить, как это работает… Что происходит с отделами мозга, когда ведьма накладывает чары. Сюда бы томограф. И человека со специальным образованием, моего-то явно недостаточно. И чашечку чая с коньяком. И уютное кресло. И телевизор или ноутбук, чтобы смотреть на нем эту познавательную передачу… А не вот это вот все.

Прямо когтем подцепил с доски кусочек сала и закинул в рот. Острые зубы вмиг пережевали его, даже разочаровался как-то. Вкус не успел прочувствовать как следует! Наконец-то нормальная закуска — вместо подгоревшей медвежатины и вяленых голубей. Без малого шесть недель тут живу почти безвылазно, до того целый месяц наведывался в город и прощупывал почву, что да как, — и до сих пор не привык к такому комфорту! Спать в тепле на кровати, на соломенном тюфяке, есть домашнюю пищу, пить что-то кроме воды! Пусть даже и «жигуль» этот сомнительный. Умываться теплой водой! Мыть голову не в ручье или речке, а в тазу!

И самое главное — до чего же здорово при этом не скрывать постоянно свою наружность! Не заматывать руки и не напяливать капюшон или платок… Как же задрало трястись на тему подобающего обличья в Торлопе и в поселке природоведов! Ни одна модница там, сдается мне, не подбирала наряд так тщательно, как я. Совсем другое дело — в этом городишке. Пожалуй, впервые за год чувствую себя так свободно. Поразительный контраст. Прямо наслаждение какое-то — вот так, в открытую, питаться на виду у всех. И пробовать пиво! Жаль, что такое посредственное — но ассортимент тут аж из одной позиции. Выбирать не приходится.

Конечно, частенько вылезала паранойя, въевшаяся в подкорку. Когти лишний раз я все же старался не демонстрировать. Когда беседовал с кем-нибудь, то руки обычно держал под столешницей или за спиной. Рот еле раскрывал, чтобы меньше угольными клыками светить. Ну и усердно при этом настраивался на то, чтобы стать незаметнее — отвести глаза. Сейчас вот занял место, которое давно облюбовал: в темном углу, спиной к стене, подальше от входа в зал. Обычно здесь было свободно, иногда только какие-то мутные личности сюда усаживались. Ну да, закуток маргиналов, в общем. Плевать.

Поначалу без эксцессов, естественно, тоже не обходилось. Раз уж я не прятал физиономию, то и уши — тем более. Это сейчас завсегдатаи уже попривыкли, а раньше каждый первый таращился. И ладно бы просто шары лупили, так ведь регулярно какой-нибудь окосевший молодчик подваливал с претензиями по поводу моего внешнего вида. Предъявляли все прямо по классике: почему такие волосы… в смысле, уши длинные, чего забыл на нашем районе, кто ты по жизни, поясни за колдовство… Еще спрашивали, что значат кольца в ушах, которые я не смог выковырять. Мир другой, а суть та же. Знакомо до боли.

Соответственно, и отвечал я им в том же ключе, как в прошлой жизни общался с четкими пацанчиками в соседних дворах. Ну, с такими, которые внезапно решили докопаться, пока мимо идешь. То есть не нарываясь, однако и не оправдываясь. По возможности перехватывая ход диалога, в духе «С какой целью интересуешься». Держаться уверенно, слегка вызывающе, но спокойно и без заносчивости. Потому что это — скорее прерогатива эльфов. Лишние ассоциации с ними мне бы только навредили.

Поножовщины опасаться не приходилось, не тот контингент. Откровенно криминальные хари в трактир вообще не заглядывали, а любую драку живо бы разнял мордоворот-вышибала. Попутно еще он мог и навалять моим обидчикам — ведь хозяин заведения явно встанет на сторону постояльца-врачевателя. Причина на то весомая: у него в нумерах, на втором этаже, мы временно поселились в обмен на полезную медицинскую услугу. Владельцу гостиницы затянули язву желудка и подлатали печень, поврежденную избыточной тягой к спиртному. Я поставил диагнозы, как уж сумел, и обозначил проекции нужных органов на поверхность тела, а лечила его «сила леса». Благодарность пациента была бурной и искренней. Даже столовались мы здесь теперь абсолютно бесплатно — при условии, что не станем злоупотреблять блюдами подороже.

Однажды особо горячий посетитель, едва завидев меня в общем зале, без разговоров полез с кулаками. Его лицо побагровело и исказилось от гнева, я в первые секунды даже растерялся — особенно когда он схватил тяжелый табурет. Меч в опечатанных ножнах, наскоро состряпанных из пары дощечек, лежал наверху под кроватью. При себе у меня был кинжал, но пускать его в ход здесь… К счастью, дебошира сшибли с ног и скрутили, добежать до меня он не успел. А потом, когда разобрался, даже нехотя извинился! Сказал, мол, спьяну принял за другого. Уточнять, за кого именно, я уж не стал.

Честно говоря, я скорее и ждал репутации эльфийского шпиона — очень плохо законспирированного. Однако черные зубы и когти почему-то быстро развеивали любые подозрения в этом. Самые недоверчивые лишь просили потрогать коготь. Я им разрешал даже слегка поскоблить ножом поверхность.

В общем, за месяц страсти вокруг моей скромной персоны поулеглись — по крайней мере, в пределах этого трактира. Поэтому пронзительное внимание к себе, исходившее от тех, кто сидел через стол, я уловил быстро. Уровень пива в кружке еще не снизился до середины.

Кажется, они там обосновались до моего прихода. Двое. Один устроился прямо напротив, другой — к нему боком. Прикладываются по очереди к глиняному кувшину, делая вид, что косятся в этот угол случайно. Вроде дефицита посуды в заведении не наблюдается, могли бы и попросить у толстухи-разносчицы. Знали, что усядусь сюда? Откуда? Предварительной слежки я не замечал…

Одеты одинаково и совсем непривычно: тела затянуты в сплошные кожаные комбинезоны наподобие спецовок. Рукава зачем-то заправлены в перчатки с широкими раструбами. Воротники высокие, под самые подбородки, плотно прилегают к шеям. Весь прикид явно недешевый — кожа хорошо выделанная, грубых складок не видно. Как они там не упрели-то? Понты превыше удобства? Увидел бы в другом антураже — принял бы за неформалов каких-нибудь. Тем более по комплекции оба смахивали на подростков, только непропорционально большие головы выдавали настоящий возраст.

А еще — лица побитых жизнью бродяг. Клочковатые куцые бороды, торчащие пучки брежневских бровей, у ближайшего — вдобавок и морщины. Он как раз снова повернулся ко мне. Ого, какие глаза у этого коротышки! Белки, они же склеры, желтушные до крайности — билирубин в тканях накапливается. И оттенок кожи нездоровый. Похоже, печень у коротышки отказывает. Вероятно, цирроз. Хронический алкоголик? Второй, кстати, лишь чуть получше выглядит. Но этот и моложе. Зато у него на скуле зеленеет застарелый фингал.

Видел я их недавно на улице — разок и мельком. Сперва принял за карликов, но Кассимир тут же объяснил, что это вообще не люди, а гномы. Упомянул еще, что слово это для них чужое, себя они именуют как-то иначе. Не знаю уж, из чьей памяти — моей или тролля — вылезло понятие «гномы». И как оно звучало в оригинале, теперь сложно сказать. Просто связь сразу сформировалась очень жесткая: это — гномы. Как раньше с эльфами и, собственно, троллями.

Повернувшись вполоборота к нелюдям, я отхлебнул «жигуля» и поверх кружки глянул на третьего, который подсел к ним. И этот тоже с желтухой! Все гномы — запойные алкаши, что ли? Или это какой-то семейный вариант гепатита?

Между подозрительными выпивохами тотчас завязалась перепалка — негромкая, но вполне отчетливая даже на фоне кабацкого гомона. Достаточно лишь было напрячь острый слух, чтобы выделить ее в шумовом потоке. Только смысла в этом не обнаружилось. Без всякого удивления я выяснил, что речь гномов, звенящая и рычащая, ровно ничем не напоминает знакомый мне язык.

Старший из коротышек вдруг сполз с высокого табурета, вылез из-за стола и направился в мой уголок. Двое других принялись буравить меня мрачными взглядами. И чего ж ему надо? Надеюсь, не мелочи стрельнуть! А впрочем… Догадываюсь. Наверняка дошли слухи о том, как заезжий лекарь поправил здоровье трактирщику.

Впечатление гном производил несерьезное, так что волноваться было незачем. Приземистый, ростом с двенадцатилетнего ребенка, но гораздо шире в плечах. Оружия не видно — да и кто бы ему разрешил расхаживать с ним по городу? Максимум — нож или кинжал длиной не больше трех ладоней. Таким, конечно, тоже можно убить, но ничего подобного на поясе у него не болталось. Походка забавная — семенит вразвалку.

— Тебе лес уже не сильно поможет, — предупредил я с ходу, не дожидаясь просьб и предложений, едва он приблизился. — Печень совсем плохая, сразу вижу. Толком не вылечить.

— Печень?.. — не понял алкаш-недомерок. — О… Если бы.

Он оперся локтями на столешницу и горячо зашептал:

— Сведи меня с тем, кто создал тебя, гимори. Очень хорошо заплачу тебе.

Голос у него оказался высоким и дребезжащим. Причем на «славянском» гном шпарил едва ли не чище, чем Хаймрик. Я поперхнулся пивом и надсадно закашлялся. Быстро огляделся, не расслышал ли кто-то компрометирующего обращения. Обошлось: четверо мужиков за соседним столом как ни в чем не бывало обсуждали прелести некой то ли девицы, то ли вдовы. Вытер выступившие слезы и ответил почти честно и откровенно:

— Знать не знаю, кто им был и где он сейчас. Должно быть, давно умер. Если был. Я подкидыш, как на свет появился — никто не рассказал. А ты кто такой?

— Имя мое — Гзаз. За мной — воля совета. Никакой угрозы для твоего хозяина — и для тебя. Он нам нужен, тебя за это не накажет, а наградит. Наш народ не забывает друзей, — воодушевленно поведал коротышка.

И одновременно дыхнул на меня ацетоном. Я поморщился и отодвинулся. Предполагался скорее ядреный перегар! Это что ж они такое пьют из своего кувшина⁈

Вообще пахло от незваного пройдохи специфически. Нет, не грязным телом или нестираной одеждой. А так, словно от дряхлого и очень больного старика. И еще примешивались какие-то неуловимые химические нотки. Будто в палате дома престарелых, короче. Или в квартире у бабушкиной подруги.

Удивительно, что речь у гнома бойкая, совсем не заплетается. Хотя выглядит он как забулдыга-мазохист.

— Говорю же, маху дали! Сроду не встречал таких колдунов! — отшил я плюгавого прилипалу. — Иди-ка ты, куда шел. Ну… Сядь, где сидел. Мне тебе сказать нечего. Никаких хозяев не знаю.

Тот засопел, воинственно выставил бороденку, но тут же как-то сдулся. Молча развернулся и поплелся к собратьям. Только сжатые кулаки выдали его негодование. Гномы перебросились несколькими репликами и вскоре покинули заведение — все втроем. Кувшин прихватили с собой.

Дальше я сидел как на иголках, нетерпеливо ерзая. Вкус пива окончательно утратил остатки всякой привлекательности. Где же Хаймрик с Кассимиром? Как гномы столь удачно меня подловили, чтобы поговорить наедине? Про гимори — это просто их догадки или нет? Что за подстава? Что еще им известно?

И главное — зачем им тот, кто умеет лепить из живой плоти всякие ужасы? Во что я опять вляпался? Что делать, если не отстанут?

Когда мои знакомцы таки появились на пороге трактира, я вздохнул с облегчением. Сразу, как поздоровались, выпалил:

— Что про гномов скажете? Один тут подкатил, хотел чего-то. Я не понял. Тоже перепутали с кем-то, видать.

— Мелкие вонючки, но гордые без меры. И злые. — Коренастый Хаймрик покачал головой, глотнул пива и вытер усы ладонью. Грязно ругнуться тоже не забыл. — Не связывайся лучше, могут отомстить. Они богатые, много пакостей устроят. В городе ошиваются уж лет десять как, вынюхивают чего-то… Очень интересуются насчет дольхеклойе. Я им однажды тушку приволок по случаю — все расспрашивали, где его встретил. Живьем добыть просили, я не взялся. Еще говорят, что они с ушастыми знаются. Но их отсюда не гонят — себе дороже. Вроде пока ничего не натворили. Ну, стража за ними приглядывает — как иначе?

— А еще гномьих баб никто не видел! — хохотнул Кассимир. — Сказывают, мол, такие страшные они, что взаперти сидят в горах. Сами гномы их боятся! Вот и злы на весь мир!

Да уж, пожалуй, зря я так грубо обошелся с горе-нанимателями. Надо было как-то повежливее, новые враги мне совсем ни к чему. Старых-то в избытке, девать некуда.

Посидели немного, выпили по паре кружек, перекусили суховатой дичью с овощами — даже не понял, с какими. Разговор клеился так себе, все мои мысли сейчас занимала нелепая попытка вербовки. От недомерка несло ацетоном, а от его предложения — кое-чем похуже. Крайне стремно оно попахивало.

Поэтому беседу я поддерживал вяло и чисто автоматически. К счастью, мужики вскоре засобирались на встречу, которую им назначил какой-то купец. Я не понял, был это давешний толстопуз Одельберт или кто-то еще. Да и какая разница. Ушли — и слава богу, наконец-то пораскину троллиными мозгами в одиночестве.

Значит, с ушастыми знаются, говорите… Эльфы решили зайти с другой стороны, что ли? Через подставных лиц и поделикатнее, чем в прошлый раз? Ну… Похвально. Хотя это может и оказаться банальной ловушкой. В любом случае предложить гномам — или их господам — я мог только наводку на чернокнижника. Вопрос, как они ей воспользуются…

Пора бы таки сделать ход, который я все откладывал. Условия лучше я вряд ли найду. Меня тут уже кое-кто держит за своего — даже Кассимир вот иногда заходит пропустить по кружке, даром что периодически подкалывает на тему моей возможной родни. Зато я наконец-то узнал, каковы истоки его ненависти к длинноухим.

Кассимир был старшим сыном столяра и плотника. Не в том смысле, что происходил из нетрадиционной семьи, а просто отец у него занимался и плотницким делом, и столярным. На все руки мастер в том, что касалось работы с деревом, в общем. Потому вихрастый рано научился владеть топором, только в мирных целях. Почему тогда таскался в основном с тесаком — черт его разберет.

Отец скончался в преклонных летах, Кассимир выгодно женился, наплодил сына и дочь — она чуть не умерла вскоре после рождения, но выкарабкалась. Жить бы да радоваться, вот только в город некстати нагрянули высокорожденные гости. Нет, столярный бизнес они отжимать не стали, в злокозненном колдовстве или дурных связях начинающего мастера тоже не обвинили. И пробыли-то в городе всего две с половиной недели. Но за это время юная жена Кассимира так увлеклась дивными эльфами, что тайком свалила вместе с ними. И детей прихватила. А ушастые почему-то вовсе не возражали — скорее наоборот. Подозреваю, пристроили восторженную даму вместе с отпрысками в какую-нибудь секту наподобие экологов-дауншифтеров. Кассимир с горя запил, пустил дела на самотек и едва не прогорел. Потом немного опомнился, бросил мастерскую на младшего брата и двоих подмастерьев, а сам подался на юг — подальше от насмешек и пересудов горожан. В итоге прибился к крошечной ватаге Хаймрика, сдружился с ним на почве славянских корней и осел в Зейштаде. Сейчас бахвалится, дескать, все равно к столярному ремеслу душа не лежала.

А еще в копилку познавательных фактов… Якобы несколько веков назад, когда сюда пришли первые поселенцы, ими неожиданно заинтересовался какой-то из окрестных феодалов. И вроде как не сам по себе — считается, что его подстрекали эльфы. Смысл был в том, чтобы он все разрушил, а людей забрал в свои земли. Поселенцам предложили сдаться, но те не повелись на посулы якобы сытой жизни под рукой нового владетеля. Бежали сюда с севера вовсе не за этим. Собрали ополчение, дали бой и отстояли свободу — а потом и объявили себя вольным городом. Дружина у феодала, видимо, оказалась не сильно многочисленной и весьма бездарной. Зачем он вообще полез — и вправду тайна, покрытая мраком. По моим прикидкам, поход бы даже не окупился. Все-таки набегами с целью куда-то там угнать население баловались обычно всякие кочевники и рабовладельцы. А феодалу нужны скорее налогоплательщики, которые будут его кормить и содержать. И без разницы, живут они прямо под боком или дальше, лишь бы доход капал. С уже отстроенных поселков собрать можно куда больше, чем с голытьбы, которая обживается на новом месте. Причем начиная с нынешнего года, а не когда-нибудь там потом, после дождичка в четверг. Если бы агрессор-неудачник просто выставил более вменяемые условия, основатели вольницы бы могли и согласиться — вместо того, чтобы воевать…

Может, действительно эльфы его замотивировали неким образом. Как оно там было на самом деле и сколько в этой истории вымысла, теперь не понять. Но для меня главное — что с тех пор ушастых в здешних краях крепко не любят.

В принципе, территориальные притязания эльфов как раз объяснимы: они-то считали эту часть побережья исконно своей. Буквально на днях я вник в эти тонкости. Аж липкий пот прошиб, когда до меня дошло, что невесть сколько мы шатались фактически по эльфийским угодьям. По вотчине длинноухих фашистов!

Ладно… Обошлось же, в конце концов. Еще и очень удачно сложилось — нашел приграничный анклав людей, которым длинноухие коллективно подгадили! Вот только… Выходит, я зря заметал следы, представлялся другим именем, искал подходящее общество?.. Да нет, как раз не зря. Самое то, чтобы инициировать контакт на приемлемых условиях. Когда еще мне повезет оказаться в более сносной обстановке? Если она вообще где-то тут существует…

Нужно решаться. Но сперва — дополнительно подстраховаться. Получить некоторые гарантии. Как раз на этот вечер у меня запланированы посиделки с авторитетным человеком… От подобных ему я недавно удирал, как от огня. Уж никогда по доброй воле бы к такому гражданину в дом не сунулся. А теперь намереваюсь с ним отужинать, причем могу даже зубы не прятать! Вот же ирония судьбы.

Спустя пару часов я сидел у камина, и кончики ушей неприятно жгло. Отодвинуться подальше от пылающих поленьев не было возможности. Монументальное кресло оказалось поистине неподъемным, а слуги и так уже переставляли его по моей просьбе. Беспокоить хозяина лишний раз мне виделось неприличным. Мол, вот какой капризный гость, выплясывайте все дружно вокруг него и выполняйте любые прихоти.

Собственник элитной жилплощади и без того старался быть предупредительным донельзя. Это вам не сервис в трактире средней руки! Вот и сейчас он отпил из кубка и решил проявить заботу.

— Варенуха остыла. — Недовольно щелкнув языком, он протянул руку. — Вы позволите?

Я без большого желания поставил чарку на стол. Хозяин навел на нее кисти, сложил пальцы в замысловатую фигуру — и тотчас от вина пошел легкий пар.

— Готово. — Он взял сосуд двумя пальцами за ножку и подал мне.

Кивнув с наигранной улыбкой, я принял угощение и осторожно отхлебнул. Ну да, опять колдун перестарался… Ладно, не обожгусь уж, как в первый раз. Пара маленьких глотков, чтобы не выказать пренебрежения его трудами, и дальше подождать немного… Тоже мне, ходячая микроволновка. Кто ж так вино греет, еще бы вскипятил. Знает же, что тролли горячее не выносят. Слегка теплое — в самый раз…

Да, вот этого типа следовало бояться именно как огня — буквально. По крайней мере тогда, когда он сидит рядом. Ну а как еще относиться к человеку, который несколькими движениями пальцев способен менять температуру предметов? Причем до экстремальных значений! Правда, судя по всему, в крайне ограниченном радиусе вокруг себя — но сейчас-то он совсем близко!

Природа его способностей сперва показалась мне совершенно мистической — чем-то сродни изумрудному лучу кита-скорпиона. Однако потом хозяин обмолвился, что его дочь — тоже колдунья, пусть и слабенькая. И она умеет немного управлять потоками жидкости и воздуха — например, может раскрутить воду в чашке, не прикасаясь. Тогда картина прояснилась. Аборигенам вряд ли было известно это понятие, но похоже, что оба могли напрямую влиять на движение молекул. Хозяин усиливал или ослаблял хаотичные колебания частиц, а его дочь двигала их упорядоченно, в заданном направлении.

Звали колдуна Влодзимир. Фамилия, то есть родовое имя, — Ильчий. Вроде бы происходит от названия поселка, которым когда-то владели его предки. Голову его украшала солидная проплешина, сверкавшая в отблесках камина, как зеркало. Естественно, про себя я сразу окрестил его Лениным. Бороду, правда, он носил окладистую, а вовсе не клинышком. Но вдобавок заметно картавил.

Атрибутов сладкой жизни в доме я обнаружил немного. Разве что посуда, в том числе кубок, — из стекла, хоть и мутного, и украшена довольно изысканно. Но жил Ленин в несомненном достатке. Занимался он в основном обслуживанием кустарных холодильников — точнее, ледников, погребов и подвалов. Да, вот так приземленно — но подобная услуга в средневековых реалиях ценилась чрезвычайно. Ну, в жаркий сезон. С полчаса назад я узнал, что в «средней земле» эта чародейская специальность именуется то ли «хлодень», то ли «хладень». Хорошо хоть не «студень».

Еще у меня возникла мысль, что не так все просто: слишком часто «хладень» наведывался в квартал ремесленников. В том числе — в оружейную мастерскую, где и подвала-то, кажется, не было. Я по привычке наблюдал за соседями, прогуливаясь, и синий камзол на улицах мне примелькался. Очень уж отличался от типичной рабочей одежды.

Лично же с Влодзимиром мы пересекались во второй раз. Влиятельный колдун был настолько заинтересован в знакомстве, что не отправил приглашение с посыльным, а сам пожаловал в трактир, где мы со Звиткой временно разместились. И попросил оказать ему честь, посетив в любое удобное время. Конечно, это время настало очень скоро.

О чем пойдет разговор, я примерно догадывался. Сплетник Кассимир, через которого я наводил справки, успел поделиться: у колдуна дочь подрастает, скоро замуж выдавать. Но вряд ли кто-то возьмет, несмотря на щедрое приданое. Очень уж она больная, детей от нее не дождешься. А если помрет при первых же родах вместе с младенцем, то ее отец приданое обратно заберет — есть тут такая практика.

Увы, до содержательной части Ленин не спешил добираться. Вначале предполагалась обязательная светская беседа, которая измотала меня уже через десять минут. То про неожиданно холодную погоду (которая меня вполне устраивала), то про современную моду (в которой я не разбирался вообще никак), то про нравы молодого поколения (о которых я тоже не мог сказать ничего толкового). Наконец он кашлянул, утомившись тянуть пустую болтовню в одиночку, и приступил к делу:

— В городе много говорят о ваших умениях. Слышал даже, что вы даровитый целитель… Любые раны можете закрыть. Да и трактирщик уверяет, что здоровье у него теперь как в юности… Желудок не болит, в боку не тянет. Пьет больше, а похмельем не мается.

— Да что уж. Это все лес, — без ложной скромности ответил я. — Его силы только призываю. Без него не смогу ничего.

— И все же! Если это правда… — сдержанно продолжил хозяин.

— Лес добр и отзывчив, если с ним правильно договориться. Я это умею. У тебя хворает дочь? — не стал скрывать я свою осведомленность.

Вежливую форму обращения таки освоил, но в живом разговоре пользоваться ей оставалось по-прежнему сложновато. Вот и продолжал общаться, как простак-деревенщина. Впрочем, от лесовика из глуши другого и не ожидали, пожалуй.

— Сердце у нее пошаливает. Сильно пошаливает, с каждым годом все хуже. — Влодзимир всмотрелся в языки пламени, поболтал кубок в руке и залпом допил горячий напиток. — Я боюсь, что ей недолго осталось…

Он быстро очертил ладонью круг напротив своей груди. Слава богу, мне этот жест уже был хорошо знаком. Иначе бы рванул к двери.

— А давно началось? — осторожно поинтересовался я.

— С детства. Помню, она крохой совсем была, когда первый приступ случился, — горестно понурился колдун, переключив внимание на каплю вина на дне. — Еще мать ее была жива. У той тоже сердце не выдержало… Жену не спас — так хотя бы дочь!.. Вы сумеете? То есть… Лес поможет? Что лекари, что знахари недуг не усмирили. Только деньги драть умеют, сволочи. Прошу прощения, не сдержался…

Я смятенно поскреб подбородок когтями. Рассчитывал-то совсем на другое, а тут… Плохо-то как!

Это с детства. С детства. Значит, скорее всего, врожденный порок сердца. Пролапс митрального клапана, коронарная недостаточность, аномалия развития желудочка, незаращение овального окна… Да какая разница, я все равно не кардиолог ни разу.

А если бы и был им, то без стерильной операционной, оборудования и, вероятно, донорского материала ничего бы поделать не смог. Волшебство косатки-скорпиона такое не лечит. Это не травма и не токсическое повреждение. Регенерировать нечего, ткани и органы в норме. Ну, то есть организм так считает, потому что они всегда так и росли.

Ну да, возможное решение для подобных проблем я уже находил. Вот только придумать-то куда проще, чем воплотить замысел. Чистая теория. Причем такая, о которой отцу больной девочки знать уж точно не нужно. Потому что это еще и откровенное чернокнижие — такое, каким его понимают местные.

Записи, найденные на вопящем пляже, должны мне помочь… в темном деле. Если смогу хоть как-то в них разобраться, конечно. Будем пробовать…

— Думаю, что лес способен исцелить сердце твоей дочери, — медленно проговорил я. — Но нужно время. Ведь раньше такого не делал. Попытаюсь. Худо, что с детства у нее…

Забывшись, тоже осушил чарку, и жидкий огонь пронесся по пищеводу. Аж слезы навернулись. Судорожно хватанул воздуха, откашлялся. Ну на кой черт он подогревал вино! И так нормально же было!

— Благодарю вас. На большее не смел и надеяться. Что вам понадобится? — Ленин побарабанил пальцами по подлокотнику, наконец-то взглянул мне в глаза. — Для дочери я ничего не пожалею. Она у меня одна осталась на старости лет…

Вот же прибедняется! Хаймрик и то старше выглядит. Колебатель молекул мог бы жениться хоть сейчас. Не хочет почему-то, ну да не моя забота. Личная жизнь городских колдунов меня волнует в последнюю очередь.

— Время, — повторил я. — А еще большая удача. И покой. Вот его мне наверняка не дадут.

— Кто? — Колдун понял меня абсолютно правильно.

— У меня вражда вышла с эльфами, — искренне признался я. — Они меня захватили и пытали. Здесь, по-моему, достаточно… безопасно. Но мне от них кое-что нужно. Поэтому придется просить тебя… как там это… о покрови-тель-стве.

— О чем речь! — воскликнул Влодзимир, чуть не выронив кубок. — Чтобы мы выдали гостя остроухам… то есть эльфам! Где это видано!

Он покосился на опустевший кувшин, который стоял на столике между нами, и позвонил в колокольчик. Вскоре в комнату заглянул мальчишка-слуга. Колдун молча указал на посудину, пацан умчался и принес нам новую порцию вина с пряностями. Скорее всего, еле теплого — ну да колдун это исправит мигом. Сам себе конфорка, хоть и студень… в смысле, «хладень».

— Да, и еще гномы ко мне чего-то пристали. — Я досадливо постучал пальцем по лбу, как будто только что вспомнил об этом. — С какой-то ерундой. Прямо сегодня. С этим будут трудности?

— В Союзе вольных городов остроухи власти не имеют, — веско, даже торжественно изрек колдун. — Горные недорослики — тоже. Здесь — край людей.

Я вопросительно изогнул бровь, а Ленин предсказуемо смешался:

— Прошу, не поймите неверно. Таким мастерам, как вы, всегда рады. Невзирая на лица…

Ну да, конечно. С трудом удалось пригасить горькую ухмылку. Знал бы он, как мне радовались в других людских краях.

— Ты меня успокоил. Сделаю, что смогу, — пообещал я, и опять совершенно не покривил душой. — У меня ведь есть несколько… лун? Месяцев?

— Надеюсь, что да. — Кисть Влодзимира снова взлетела, описав круг в воздухе. — Только поторопитесь, прошу вас. Зимой ей всегда становится хуже…

Ну что ж. Придется постигать колдовскую науку в авральном режиме. И экстерном, так сказать. Учебник у меня лишь один — письмена чернокнижника… Примерно как изучать химию, когда имеешь два класса церковно-приходской школы и где-то нашел тетрадку Менделеева. Однако я твердо решил выжать из мерзких заметок все, что только получится. Открывшийся ирреальный талант может дать мне возможности, какие и не снились биотехнологам моего родного мира… Аж захватывает. И пугает, конечно. Ведь я вовсе не один такой. К глубочайшему сожалению.

Но у меня есть некоторые знания двадцать первого века, до которых местная цивилизация, по идее, нескоро должна добраться. Есть место и время для опытов. Видимо, не зря в прошлой жизни я выбрал своей специальностью именно биологию… Только учиться надо было лучше. Вот как так вышло, что мои невозможные способности здесь связаны именно с ней? Это совпадение или закономерность? Кто ж подскажет… Да и неважно. Главное — их раскрыть… Хотя бы в какой-то степени.

— У меня тут почти ничего нет. Все пропало в пути, — решил не скромничать я. — Поэтому от небольшого жа-ло-вания тоже не откажусь. Зимой лес бывает суровым.

Ленин тоже погрузился в раздумья — глинтвейн и пляска огня в камине расположили к этому. И лишь рассеянно покивал, словно оно само собой разумелось. Вот и славно. Пока в деньгах я не нуждался, но источник дохода лишним точно не будет.

Лицо колдуна, на котором играли блики пламени, разгладилось и казалось умиротворенным. Мне удалось заронить в него мысль, что с дочерью все будет хорошо. Еще бы самому теперь поверить…

Уходил я в слегка расстроенных чувствах. Да, актуальная договоренность достигнута… Если что, защитой обзавелся, колдун вступится — ведь лично заинтересован. Но когда сдвину фигуру на доске, назад уже не отыграть. А с шахматами у меня всегда было не очень. Если закинуть катализатор, реакция не остановится, пока не исчерпается запас веществ. Пока ведь так неплохо складывается! И я своими руками завтра разрушу это хрупкое благополучие, к которому стремился с первых дней обитания в чужом теле. Впрочем, вечно длиться оно все равно не может… Если даже моя членистоногая спутница не попадется никому на глаза, то экосистему истощит максимум за пару лет. Потом придется устраивать хищнице миграцию. А куда?..

Опьянения — ни в одном глазу, хотя выпил вина не так уж мало. Лишь приятная расслабленность — которая исчезла тут же, как шагнул через порог трактира. Прошествовал по скрипучей лестнице наверх, скинул куртку, штаны и сорочку. Хлипкая койка хрустнула, когда я плюхнулся на нее с размаху. Спать не хотелось, но я фактически заставил себя. Иначе всю ночь бы мучился сомнениями и предчувствиями. К черту. Утро вечера мудренее, как гласят народные сказки.

Правда, утром переживания ничуть не утихли. Наоборот, стало только хуже. Проснулся от собственного стона. Опять приснилось, что меня вытащили из сырой ямы и волокут в шатер на прием к умелице Ниольтари. И снова отблески на лицах, на матерчатых стенах — но уже не теплые и уютные, а злобные, жалящие и беспощадные. И едкий, удушливый, сладковатый запах трав… Даже вычурное имя этой стервы навсегда запомнилось… Что уж говорить об ощущениях. И о жуткой беспомощности — вперемешку с неотвязным страхом и полнейшим отчаянием.

Когда проснулся, кончики пальцев еще свербели фантомной болью. Встал спозаранку, раньше некуда — не в постели же валяться после таких сладких грез. Ох, не к добру они! Надо же, сколько по лесам шлялся — и никакие эльфы во снах не являлись. Видимо, кошмаров хватало и наяву. А тут — поселился в городе, не скрываюсь, несколько расслабился — вот и догнало, видимо.

Поплескал на лицо из таза и, пока решимость меня не оставила, спустился в зал. Там пока было пусто, только завтракал чернявый паренек — по-моему, подмастерье гончара. Я велел тетке-служанке тщательно протереть мой стол, а потом послал ее за писарем из ратуши. Тот владел и языком «средней земли», а Влодзимир обещал оплатить его работу. Подавальщица возражать не стала: хозяин наказал ей выполнять мои просьбы. Любые, как он выразился. Не знаю уж, что подразумевалось, но услуги курьера явно входили в список.

Через час на столе высились две кружки «жигуля», чернильница с пером и стопка листов. Писчий материал закупили самый дешевый — что-то вроде льняной бумаги, делали ее из поношенного тряпья. Все равно влетело в копеечку. На этот счет я, впрочем, не переживал: раскошелился все тот же Ленин. Лишь бы из зарплаты не вычел.

Буквы ложились на лист корявыми строками, потому что писарю я этого поручить не мог. Привлек его скорее в качестве советника. Впрочем, после пятой кляксы, начисто испортившей страницу, махнул рукой и решил, что не настолько конфиденциальны эти послания. Лучше довериться профессионалу и рассчитывать на его порядочность. Да если и разболтает — не страшно. Может, огласка даже на пользу пойдет. Трудно прогнозировать. Хотя некоторые факты афишировать точно нельзя, а завуалировать не получится…

Я сочинял письмо турецкому султану… в смысле, эльфийскому владыке. Ну, на самом деле, гипотетическим адресатом был кто-то из приближенных к нему. Хотя устроил бы и любой длинноухий с допуском к информации о гимори, встреченном близ Торлопа. Все-таки есть основания считать, что этот инцидент сохранялся в тайне — слишком уж немыслимое святотатство тогда вскрылось.

В итоге нашел компромиссный вариант: сделать нечто вроде бланков. Писарь создавал основу, оставляя в нужных местах пробелы, а я их заполнял. Так и щекотливые моменты обходил, и моя орфографическая каторга облегчалась в разы.

Впрочем, корпеть пришлось все равно долго и упорно. Уже и народ на обед подтянулся, а я все выводил малознакомые слова, пытаясь не запутаться в падежах и временах. Да что там — хорошо бы просто в буквах ошибиться по минимуму, чтобы общий смысл не сильно исказился. С местным алфавитом случайно переврать слово — раз плюнуть… Учитывая, что гласные пишутся через раз. Хотелось произвести впечатление мало-мальски образованного… полутролля, а не голозадого дикаря прямиком из пещеры. Пусть я и отдавал себе отчет, что вряд ли удастся пустить пыль в глаза — не с моими грамотностью и словарным запасом. Впрочем, проблему с последним частично решали консультации у писаря. Я банально допытывался у него, как выразиться покрасивее в том или ином случае.

Текст в окончательной редакции вышел таким: «Передать более главному эльфу, которого встретите. Внимайте, эльфы! Пишет вам собрат, которого вы несправедливо обзывали подручным чернокнижника. И любезно принимали у себя в полевом лагере. Помнится, вы тогда выспрашивали меня о том, кто создал известного вам гимори. К обоюдному прискорбию, я не мог ответить, несмотря на всю вашу настойчивость. Потому что попросту этого не знал. Но сейчас я готов кое-что заявить. Мои строки раздерут ваши домыслы в клочья».

Написал бы «взорвут», но выяснилось, что моему помощнику такое понятие незнакомо. Ну и ладно, все равно здесь никто бы не понял игру слов. А вышло бы круто!

«Удалось выяснить, что к этому причастны эльфы. Не такие, как я — а такие, как вы. Те, кого вы столь упорно искали, затаились среди вас! Они сотворили большое зло. Я помогу вам их найти. Найти и казнить. Как отыскать меня — вам расскажут, но прошу, оставьте свои непотребные замашки! Будьте вежливы, и вновь обретенный собрат к вам потянется. Чаще мойте руки, чихайте в платок, любите природу, мать вашу».

Не удержавшись, дописал: «Миру — мир!» На здешнем «славянском» это звучало не так лаконично и чеканно, но зато вышла рифма.

Всего предполагалось отправить тридцать посланий, получилось чуть больше. К одному из них я приложил листок из числа обнаруженных в футляре-тубусе. Выбрал такой, который больше всего пестрел непонятными письменами, а вот рисунок на нем красовался всего один. И тот я предварительно скопировал — на глазок, но со всем старанием. Предстояло еще, когда чернила просохнут, завернуть бумажки на манер солдатских треугольников — за неимением конвертов… Или еще как-нибудь, если криво пойдет. И опечатать бы еще.

Завершил корреспонденцию, разумеется, подписью. Она потребовала едва ли не больших усилий, чем предыдущие фразы — вместе взятые. «Без уважения, но с надеждой на взаимный успех. Тринитротолуол, укравший кровь звезд».