Ю.Н. Жуков — Убивать Сталина необходимости не было

«Экономические стратегии», № 07-2008, стр. 70–77

Ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Юрий Николаевич Жуков в беседе с главным редактором «ЭС» Александром Агеевым анализирует нюансы политики, проводимой И.С. Сталиным, и открывает малоизвестные страницы последних лет его эпохи.


— Позвольте начать с роли Сталина в отечественной истории. Какие основные стратегические задачи ему удалось решить и что оказалось ему не по силам? Какой он оставил Россию?

— Нужно помнить, что Сталин стал Сталиным в нашем понимании, т. е. вождем, только в декабре 1930 г. До этого он был партийным деятелем, перед которым поначалу — примерно до конца 1920-х гг. — стояло две задачи. Первая — это национальный вопрос. Сталин считал, что не может быть никакого деления страны по национальному признаку. Еще в марте 1917 г., сразу после Февральской революции он опубликовал две статьи по национальному вопросу, одна из которых так и называлась: «Против федерализации». В то же время он понимал, что административное деление страны изжило себя, поэтому рассматривал как необходимое объединение ряда губерний, у которых за 100–200 лет сложились исторические и экономические связи, в то, что тогда Сталин называл областью. Повторяю, главными он считал экономические и исторические связи, а быт населения ставил на последнее место. Не национальный язык, а именно быт, который опять же связан с экономикой. Любопытно, что Сталин это четко сформулировал во второй половине марта 1917 г., а спустя шесть недель эту мысль чуть ли не дословно повторил лидер кадетской партии Павел Николаевич Милюков. Это, кстати, объясняет, почему, уже находясь в эмиграции, во второй половине 1930-х гг. Милюков говорил все больше и больше хороших слов о политике Сталина. 23 июня 1941 г. в передовой статье в своей газете «Последние новости» он прямо написал: «Вся эмиграция обязана поддержать и Советский Союз, и Сталина, в противном случае они предадут те идеалы, за которые боролись в Гражданскую войну». Так накануне войны сошлись два крайних полюса революции. Сталину приходилось очень много заниматься национальным вопросом, поскольку к осени 1917 г. при попустительстве бездарнейшего политика Керенского страна фактически развалилась. По сути дела, инициаторами этого распада выступили украинские националисты, прежде всего Грушевский, который долгие годы жил в Австро-Венгрии, в тогдашнем австрийском городе Лемберге, который теперь известен как Львов. Он разделял представления австро-венгерской монархии о том, как должны жить народы в условиях многонациональной империи. Уже в апреле 1917 г. украинские националисты, создавшие свою Центральную раду, потребовали от Временного правительства признать их автономию. При этом они претендовали на территории от западной границы до Харькова, на Кубань, Бессарабию и еще несколько чисто русских губерний, вроде Брянской. Мало того, они явочным порядком приступили к формированию армии, что стало одним из факторов, приведших к развалу армии и поражению России в Первой мировой войне. Как ни удивительно, им потворствовал Корнилов, который, будучи верховным главнокомандующим, официально разрешил формирование четырех украинских корпусов из частей Западного и Юго-Западного фронтов. Представьте, идет война, солдаты стреляют, и вдруг их отводят с передовой линии для того, чтобы они подняли свое желто-голубое знамя. Это развал армии, предательство.

— А сколько это человек примерно, четыре корпуса?

— В целом они потребовали полтора миллиона человек — более половины личного состава, находившегося на фронте. В результате запасные полки, формировавшиеся в тылу, чтобы не идти на фронт, тоже стали объявлять себя украинскими. Временное правительство также потворствовало украинцам. Керенский в июле подписал с Радой соглашение о предоставлении им широкой автономии — правда, на территории только пяти губерний. К этому времени была признана независимость Польши, практически полностью отложилась Финляндия, те же тенденции наблюдались у эстонцев и латышей, которым еще при царском правительстве подготовили территориальную автономию. Заявили о себе националисты в Белоруссии и Грузии. Для развала страны этого оказалось вполне достаточно. Более того, 25 октября, когда в Петрограде большевики взяли власть в свои руки, еще не зная о событиях в столице, украинцы издали третий универсал-манифест, в котором провозгласили свою полную широкую автономию. Они первыми подписали Брестский мир с немцами и разрешили ввод войск Германии и Австро-Венгрии на ту территорию, которую считали своей, только за то, что Берлин и Вена признали их независимость. Большевики же подписали Брестский мир месяц спустя, уступив немцам только территорию двух прибалтийских губерний, где должен был быть проведен плебисцит по вопросу о государственном статусе. Мало того, стремление к широкой автономии продемонстрировали казачьи области Дона и Северного Кавказа, которые еще до Октября создали Союз казачьих войск.

Сталин, как первый нарком по делам национальностей, пытался восстановить страну в прежних границах и свести к минимуму националистические тенденции.

В первой за всю историю России Конституции, которая появилась на свет летом 1918 г. и была подготовлена Сталиным, подразумевалось, что РСФСР — это вся территория Российской империи без Польши и Финляндии. В состав Федерации опять же входили не национальные республики, а областные объединения, о которых Сталин говорил еще весной 1917 г.

Гражданская война шла не столько между белыми и красными, сколько между красными и националистами и белыми и националистами. Приведу пример. Грузия в 1919 г. объявила войну России и решила оккупировать все Черноморское побережье Кавказа до Новороссийска, считая, что это ее историческая территория. Деникинские войска воевали с Грузией, и только вмешательство англичан, которые ввели свои миротворческие силы, приостановило этот вооруженный конфликт. Националисты грызлись и между собой: в этот период имело место несколько войн между независимыми Арменией и Грузией. Поляки воевали с литовцами, латыши — с эстонцами. Сегодня закавказские и прибалтийские республики отмечают годовщину своей независимости, отсчитывая ее от 1918 г., но никто почему-то не вспоминает, что эту так называемую независимость им дали немецкие или турецкие оккупационные войска только для того, чтобы создать марионеточные правительства с перспективой их включения в состав Германской или Оттоманской империй.

Сталин не мог сделать то, что хотел, ему пришлось исходить из того, что есть. Поэтому он, как прагматик, вынужден был смириться с тем, что де факто существуют национальные республики. Наши ультрарадикалы — троцкисты и сторонники Зиновьева и Бухарина — исходили из приоритета мировой революции. Они полагали, что, когда победит эта революция, Германия с ее организованным пролетариатом и великолепной индустрией объединится с аграрной Россией и возникнет основа и для строительства социализма. А поскольку, как они считали, мировая революция вот-вот победит, то нужен союз республик — ведь Германия или Польша не может войти в состав РСФСР на правах автономной республики. Но т. к. мировая революция не произошла, а республикам дали очень много свободы и прав, то очень скоро там махровым цветом расцвел национализм. На Украине, в Белоруссии, в Закавказье были созданы терминологические комиссии: собрали ученых, чтобы они придумывали слова, которые заменили бы русские термины в науке. Приведу пример того, как действовали украинские большевики. В 1925–1926 гг. они провели перепись по национальному признаку. Гражданам предлагалась альтернатива: либо ты пишешься украинцем, либо тебя увольняют с работы. А в стране безработица, остаться на улице невозможно. И это происходило в тот момент, когда на пленумах украинской компартии многие говорили: украинского языка не существует, это крестьянский, деревенский говор, и если Вы спросите селянина, то бишь украинского крестьянина, он скажет, что в городе он должен говорить по-русски, а это просто его деревенский диалект — и не более. В ответ на попытки Сталина противодействовать националистическим тенденциям на местах создавались настоящие подпольные организации националистов — например, возобновил работу «Союз освобождения Украины» — подпольная антироссийская организация, которая появилась в Австро-Венгрии в период Первой мировой войны. Украинцы, воспитанные в австрийской Галиции, стали ведущими идеологами советской Украины и одновременно являлись членами подпольной организации. Сталин нашел, по-моему, единственно возможный способ справиться с проблемами — провел административную реформу.

В 1928–1929 гг. были упразднены губернии и созданы края и области, объединившие несколько губерний. Деление на уезды сменилось делением на районы. Таким образом, например, Поволжье с территориями, населенными татарами, башкирами, удмуртами, чувашами, поглотил Средневолжский край. В Северо-Кавказский край вошли все национальные республики Северного Кавказа, включая Дагестан. С помощью такой реформы удалось обуздать националистические страсти. А когда они утихли, конечно не без помощи ОГПУ, но это нормально — в любой стране подавляют антигосударственные, сепаратистские движения, — снова восстановили губернии, которые теперь назывались областями.

— Какая вторая стратегическая задача стояла перед Сталиным в конце 1920-х — первой половине 1930-х гг.?

— Борьба с ультралевыми партиями, с троцкистами и зиновьевцами, признававшими только мировую революцию. Троцкий считал, что революцию на Западе будет делать Красная Армия, которая перейдет границу и поможет пролетариату других стран. Зиновьев являлся председателем исполкома Коминтерна, т. е. главой мировой коммунистической партии, в которой ВКП(б) была всего лишь секцией. Сталин до 1926 г., когда сняли Зиновьева, был у него в подчинении. Но существовали и правые — Рыков, Бухарин. Они не отказывались от идеи мировой революции, но считали, что это произойдет не через месяц или через год, а года через три-четыре, поэтому нужно проводить политику ожидания. Сталину помогло то, что воевавшие между собой Зиновьев и Троцкий в 1926 г. объединились и начали откровенную подпольную деятельность: стали устраивать забастовки, шествия, демонстрации и даже, о чем не очень любят говорить жертвы сталинских репрессий, копить оружие. Явно готовились взять власть силой. В результате Троцкого выслали в Алма-Ату, Зиновьева в другое место, но потом вернули в Москву. Однако Зиновьев, который был членом редколлегии журнала «Большевик», в номере от 1 августа 1934 г. опубликовал огромную статью, посвященную 20-летию начала Первой мировой войны. Он писал: нам не нужно создавать мощную экономику и оборонную промышленность, потому что через несколько месяцев победит революция в Австрии, затем она перекинется на нацистскую Германию, Францию, Англию, и угроза войны будет снята. Здесь нужно сделать небольшое отступление: обычно у нас считают Сталина инициатором индустриализации и коллективизации и совершают грубейшую ошибку. И то и другое впервые предложил Преображенский, видный экономист, человек, которого считали правой рукой Троцкого. В 1925 г. он выпустил книгу под названием «Первоначальное социалистическое накопление», где писал о том, что во всех союзных республиках, особенно в Закавказье и Средней Азии, нужно создавать рабочий класс, а для этого необходимо развивать промышленность. В отличие от сегодняшних наших демократоров-реформаторов он сразу же поставил вопрос об источниках финансирования и в качестве таковых предложил изъятие средств у крестьянства и нэпманов. Если мы вспомним, как осуществлялся первый пятилетний план, то увидим, что все было сделано по сценарию, изложенному Преображенским.

Почему первый пятилетний план потерпел неудачу? Когда его обсуждали в 1927–1928 гг., в партии уже преобладали так называемые правые — Бухарин, Рыков. Они предложили в качестве источника финансирования использовать доходы от внешней торговли, и их поддержал новый нарком торговли Микоян. Тогда основными предметами экспорта являлись нефть и нефтепродукты. В Англии и Германии практически все автозаправочные станции работали на нашем бензине. На втором месте стояли лес и лесоматериалы, пушнина, драгоценные металлы. И все было бы хорошо, если бы не мировой экономический кризис, который разразился в тот момент, когда мы под кредит купили заводы в Великобритании и Соединенных Штатах — Горьковский автомобильный, Сталинградский и Челябинский тракторные и т. д. Днепрогэс — тоже американский проект. Даже метро строилось с помощью американцев. У нас не было специалистов. Мы брали вполне обоснованные кредиты, потому что под них шли доходы от экспорта, но как только начался мировой кризис, пришлось сократить пятилетний план чуть ли не в 100 раз.

Было принято решение о так называемых ударных стройках — это те стройки, где уже имелся хотя бы нулевой цикл, — и все средства, которые можно было изыскать, направили туда. Но на все запланированное денег не хватило, поэтому вместо трех автомобильных заводов в первую пятилетку построили один — Горьковский, и во вторую — Московский. Ленинградский так и не был построен. Но главным детищем индустриализации стали металлургические комбинаты: Запорожский, Кузнецкий, Магнитогорский, без которых было бы невозможно развитие промышленности. Мы также выполнили программу по станкостроению.

В первую пятилетку из крестьян действительно вытягивали деньги и зерно, которым расплачивались с Германией за кредит. И трагедия, произошедшая в начале 1930-х гг. — это следствие бездарности бюрократии. В Москве точно рассчитали, сколько нужно зерна для поставок в Германию по годам, и все было четко расписано по областям, производившим товарный хлеб. Но на местах чиновники рассудили: «Если мы эту норму разверстаем по районам, а те не выполнят, спросят с нас», — и повысили разверстку примерно в два раза. Это «лишнее» зерно, о котором все молчали, которого как бы не было, гнило в буртах. Отчитались — и все в порядке. Поэтому вина за голод лежит на чиновниках-украинцах. При исчислении жертв голода также были допущены ошибки. Дело в том, что в этот период крестьяне уходили из деревень, спасаясь не только от голода, но и от коллективизации. Например, переселялись из белорусских областей в Смоленскую, из Смоленской — в Московскую. А их считают изгнанными в Сибирь, умершими или расстрелянными. Говорят о жертвах в Казахстане, но забывают о том, как в начале перестройки к нам из Китая пришло несколько миллионов казахов, которые от коллективизации, а главное, не желая становиться оседлыми, в свое время ушли в Китай. Туркмены ушли в Афганистан и Иран, а у нас их продолжают считать жертвами сталинского произвола, голода, репрессий. Кроме того, много людей уехало на стройки пятилетки, где остро не хватало техники и требовались рабочие руки.

— Заградотряды не ставили?

— Заградотряды использовали только на Северном Кавказе в нескольких станицах, где крестьяне отказывались сдавать зерно. Да, были отдельные жуткие, вопиющие случаи, но они не стали системой. А у нас любят преувеличивать плохое и замалчивать хорошее.

Так вот, в декабре 1930 г. Сталин отправил в отставку правительство Рыкова и создал новое правительство во главе с Молотовым, куда вошли люди, разделявшие его точку зрения. Спустя два месяца, в феврале 1931 г., Сталин выступил с первой настоящей программной речью. Он сказал: Россию били все кому не лень, потому что она всегда была отсталой страной, и сейчас у нас остался последний шанс спасти ее: за десять лет нагнать упущенное за 300, создать ту основу экономики, без которой невозможно ни существование Советского Союза, ни его оборона. Если мы этого не сделаем, через десять лет нас сомнут и уничтожат. Он ошибся на несколько месяцев — война началась не в феврале, а в июне 1941 г.

Внешняя угроза, о которой говорил Сталин, была вполне реальной. В 1929 г. произошел конфликт на КВЖД — на нее напали хунхузы, т. е. китайские бандиты, плохо вооруженная разношерстная публика. Чтобы навести порядок на КВЖД, пришлось срочно создавать армию, которая потом стала называться Краснознаменной Дальневосточной — ею командовал Блюхер — и Амурскую флотилию. Встал вопрос: мы не в состоянии противостоять хунхузам, что же будет, если на нас нападет европейская страна? В 1930 г. Папа Римский призвал к крестовому походу против Советского Союза, в 1933 г. к власти пришел Гитлер, никогда не скрывавший, что главная цель германской агрессии — СССР.

С 1931 по 1951 г. Сталин занимался только одним — укреплением экономической мощи и обороноспособности страны. Так было до войны и во время войны, а после войны вместо передышки Советский Союз получил холодную войну, развязанную американцами в 1945 г. Они сбросили бомбы на Хиросиму и Нагасаки, чтобы продемонстрировать нам, что с нами будет, если мы станем сопротивляться воле Вашингтона. Ведь Трумэн, заменивший Рузвельта на посту президента, уже в 1946 г. начал диктовать Москве, какими по составу должны быть правительства в Варшаве, Будапеште и Праге, не объясняя при этом, почему Америку это должно волновать. Доктрина Трумэна применительно к Греции и Турции, план Маршалла — все это в 1947 г. привело к расколу Европы, а в 1948 г. началось конкретное противостояние: события в Чехословакии в феврале 1948 г., берлинский кризис летом 1948 г. В этих условиях Сталин и его группа делали все, чтобы, с одной стороны, удержать мир от новой войны, а с другой стороны — создать противовес американцам в виде собственного ядерного оружия. К тому времени, когда эта задача была решена, Сталин уже был очень тяжело болен. Первый инсульт у него случился в 1945 г. Тогда к нему на Кавказ присылали Гарримана, чтобы выяснить, как он себя чувствует.

— Это было летом 1945 г.?

— Да. Сталин тогда выкарабкался, хотя чувствовал себя очень плохо. Затем он перенес еще три инсульта, а в конце 1951 г. у него началась болезнь Альцгеймера. Поэтому в феврале 1951 г., когда стало ясно, что он неработоспособен, было принято решение Политбюро о создании тройки — Булганин, Берия, Маленков, которая фактически должна была решать все вопросы. С этого момента Сталин больше ни во что не вмешивался, иногда занимаясь с точки зрения государственного деятеля мелочевкой. А в Кремле в этот момент разгоралась борьба между Берией и Маленковым.

— Может быть, мы прежде поговорим о «ленинградском деле»?

— В январе 1944 г. состоялся первый за всю войну и вообще за многие годы Пленум ЦК. К пленуму Молотов, Маленков и Сталин подготовили проект, в соответствии с которым коммунистическая партия практически устранялась с политической арены. Отныне партийные органы должны были заниматься только вопросами агитации и пропаганды и участвовать в подборе кадров. Другие сферы жизни — экономика, культура, образование, наука, сельское хозяйство и т. д. — должны были курировать только советские органы, избранные народом. Но члены Политбюро отвергли это предложение. После окончания войны Сталин впервые заболел, и стало ясно, что нужно готовиться к его уходу, пусть даже в отставку. Встал вопрос о власти, и на этой почве во властных эшелонах, как сегодня говорят, произошел раскол по линии старые — молодые. Во время войны во главе страны над партией и государством стоял Государственный комитет обороны, куда входили Берия, Молотов, Маленков и Сталин, а потом добавился Микоян. У них было четкое разделение обязанностей, Берия, Молотов и Маленков, каждые полгода меняя контролируемые наркоматы, занимались производством вооружения, боеприпасов, обмундированием армии, мобилизацией и т. п. Как только оружие, боеприпасы и солдаты попадали на фронт, они поступали под контроль Сталина. Микоян, как обычно, занимался вопросами продовольствия. Иными словами, эти пять человек в то время возглавляли государство. Переведенные из Ленинграда Вознесенский и Кузнецов оказались как бы не у дел. Вознесенский всю войну провел в тылу, занимался второстепеннейшими вопросами экономики, но поспешил отметиться как истый бюрократ. Выпустил книгу «Военная экономика СССР в годы Отечественной войны», где три раза упомянул ГКО, не указав его состава, и один раз написал: «ГКО во главе с товарищем Сталиным», — и иди пойми, кто был в составе ГКО. Выслужиться хотел товарищ Вознесенский. Кузнецов, будучи секретарем ЦК, курировал Министерство внутренних дел, Министерство госбезопасности, Верховный суд, Прокуратуру СССР. Поэтому когда сегодня говорят об отступлениях от законности и репрессиях, прежде всего это следует относить на счет товарища Кузнецова. И вот Вознесенский и Кузнецов объединились и решили оттеснить старую гвардию — Берию, Маленкова, Молотова — и сами встать у власти. Но они были неопытны в политических интригах и закулисной борьбе, допустили множество ошибок, и их вскоре раскусили. Было принято решение изгнать заговорщиков из Политбюро и дать им работу подальше от Москвы, но они отказались. Мало того, стали писать письма на имя Сталина, где говорилось, что их облыжно обвинили, и просили вернуть им их большие хорошие должности. За несколько месяцев они до того надоели Маленкову, Берии и Молотову, что те решили возбудить дело, используя тот факт, что у Вознесенского в Госплане пропали очень важные документы, составлявшие государственную тайну. Вознесенского, Кузнецова и еще несколько человек арестовали. Эта история известна как «ленинградское дело», хотя «ленинградским» оно было только потому, что два главных фигуранта — выходцы из Ленинграда. Но Косыгин тоже был ленинградцем, однако к нему претензий не имелось. Дальнейшее, по сути, превратилось в чиновничью склоку.

Между тем узкий круг государственных руководителей продолжал борьбу за власть, и выяснилось, что наиболее сильными оказались два человека: Маленков и Берия. Первый — как человек, который фактически руководил партией, второй — как руководитель атомного проекта, а не как министр внутренних дел. Более того, он отвечал за разработку еще одного важного направления — ракетостроения. Атомными делами Берия был загружен сверх головы, ни до арестов, ни до девочек у него не доходили руки. Скажу, забегая вперед, что с девочками был связан начальник его охраны Саркисов. Сохранилась записка Власика, адресованная Берии: мол, Саркисов слишком донжуанит. Когда Берию арестовали, грехи начальника его охраны повесили на него. На XIX съезде в октябре 1952 г. отчетный доклад читал Маленков, а, как известно, кто делал отчетный доклад, тот и во главе. Любопытный факт: доклад Маленкова, речи Берия, Ворошилова и других выступавших были изданы Политиздатом на следующий день в виде маленьких брошюр, а пятиминутная речь Сталина — только через две недели. В апреле 1951 г. на XIII томе прекратили издавать собрание сочинений Сталина. Еще одна любопытная деталь: согласно первоначальному проекту, главное здание МГУ на Ленгорах венчала многометровая фигура Сталина. Осенью 1951 г. проект изменили: вместо статуи установили шпиль. Политиздат подготовил к изданию двухтомник переписки Сталина с Черчиллем и Рузвельтом в годы войны, но по неизвестной причине эта книга не была издана. Имя Сталина стали вымывать, но на первых страницах газет публиковались письма к товарищу Сталину, рапорты товарищу Сталину. Создавалась видимость того, что Сталин все еще стоит во главе государства. Так вот, после XIX съезда состоялся пленум. Сегодня мы знаем о том, что было на этом пленуме, только из воспоминаний Константина Симонова, написанных почти три десятилетия спустя. Я многократно обращался в архивы, просил дать стенограмму ноябрьского Пленума 1952 г., и мне с улыбкой отвечали: а ее не существует, не велась стенограмма. Логично предположить, что если профессиональным историкам не дают стенограмму Пленума, а вместо нее подсовывают воспоминания Симонова, неизвестно на чем основанные — значит, от нас скрывают истину. Я не верю, что там выступал Сталин, он был не в том состоянии. Не мог он произнести на Пленуме длинную речь, громить Молотова, Микояна, обвинять их в чем-то. На Пленуме вместо Политбюро избрали Президиум ЦК, и тот принял решение: утвердить товарища Берию исполняющим обязанности Председателя Совета Министров СССР. Второе: утвердить товарища Маленкова исполняющим обязанности Первого секретаря Коммунистической партии Советского Союза. Ясно, что если Сталин и был на Пленуме, то в качестве почетного гостя. Решался вопрос о власти, и предпочтение было отдано Берии. Ведь со времен Ленина главным в партии считался не ее глава, а Председатель Правительства. Борьба за власть продолжалась между ноябрем 1952 г. и июнем 1953 г. Благодаря не очень, скажем так, честным действиям Маленкова и Берии, им удалось подняться наверх. Сначала убрали Абакумова, потом Власика, затем арестовали Поскребышева, и Сталин остался один на один с реальной властью. К тому времени он фактически отошел от дел: будучи уже тяжелобольным человеком, он последние два года жил на ближней даче, делал вино из винограда, который ему присылали из Грузии, и угощал гостей. Поэтому вздорны попытки приписать ему «дело врачей» и дело Еврейского антифашистского комитета. Сталин уже ни во что не влезал, не до этого ему было. Но у нас, только для того, чтобы превратить Сталина в жупел, игнорируют тот факт, что его еще при жизни отрешили от власти — есть Постановление Политбюро об его отрешении. В истории болезни Сталина зафиксировано, в каком состоянии он был в 1951, в 1952 и в 1953 гг. Достаточно привести выдержки оттуда — и станет ясно, что не было необходимости убивать человека, который умирает. Это все делают только для того, чтобы сохранять представление о всемогуществе Сталина и свалить на него ответственность за все ошибки.

— Кому это сейчас нужно?

— Мне кажется, это нужно тем, кого Джилас назвал «новым классом» — бюрократии. Кто боится персональной ответственности? Бюрократ. Он скрывается за законы, за бумажки, за начальство и никогда не признает своих ошибок. На Западе, если что-то произошло, министр тут же подает в отставку. У нас не происходит ничего подобного. Арестовали одного министра — Адамова, в Америке ему грозил бы пожизненный срок. Сегодня он получил условный и гуляет на свободе — думаю, отделается и от условного срока. Почему? Потому что если посадить его, надо сажать и других.

— А почему Берия проиграл Маленкову?

— Дело в том, что он вместе с Хрущевым попытался расширить самостоятельность союзных республик. С помощью аппарата Хрущева он начал готовить постановление об усилении роли Латвии, Литвы, Эстонии, Украины. О чем шла речь? Никаких русских у власти, в партии и Правительстве, в Верховном Совете должны быть только представители местной национальности. Берия и Хрущев, как бывшие секретари союзных республик, представляли интересы национальных элит, которых не устраивала конкуренция со стороны более квалифицированных и лучше подготовленных русских. Многие руководители на местах плохо знали русский язык, а ведь компартии обязаны были регулярно посылать отчеты в Москву на русском языке. Некоторые республики были просто не готовы к самостоятельности. А тут еще Маленков в открытую пошел против партии, то бишь против Хрущева. В мае 1953 г., как Председатель Совета Министров, он подписал постановление, по которому у партийных работников высокого ранга отбирались все привилегии: машина, дача, кремлевская поликлиника и кремлевский паек, а главное — конверт, в котором каждый месяц человеку выдавали два-три, а то и десять окладов. С этой суммы не платились ни партийные взносы, ни налоги. Одновременно всем советским руководителям повысили зарплату. Недовольные засыпали ЦК письмами: кто-то просил вернуть кремлевскую вертушку, кто-то — лечсанупр. Хрущев из денег партии незаконно выплатил им то, что они недополучили за четыре месяца, и в сентябре 1953 г. Пленум единогласно избрал его Первым секретарем. Создание в марте 1953 г. коллективного руководства означало, что больше не будет ни Генерального, ни Первого секретаря, а есть просто секретари партии. Избрание Хрущева Первым секретарем без каких-либо обоснований было прямым нарушением решений мартовского Пленума. В декабре 1953 г., понимая, что государственная власть сильнее партийной, Хрущев стал заместителем Председателя Совета Министров СССР — председателем бюро по сельскому хозяйству Совмина СССР. Он не только получил возможность проводить свои аграрные реформы, но и должен был, казалось бы, отвечать за них. Однако, когда в 1954 г. Хрущев провалил в сельском хозяйстве все, что только возможно, ответственным за его ошибки сделали Маленкова, которого сняли с должности Председателя Совета Министров СССР. Как Маленков устранил своего конкурента Берию, так теперь Хрущев устранил самого Маленкова, получив чуть ли не единоличную власть.

— А как удалось устранить Берию?

— Очень просто. В воспоминаниях Конрада Аденауэра говорится, что в мае 1953 г. правительствам СССР, США и Великобритании удалось достичь консенсуса по вопросу об объединении Германии. Это не понравилось Аденауэру, и он, как сам признается в воспоминаниях, чтобы предотвратить соглашение великих держав по Германии, с помощью своих агентов спровоцировал выступления рабочих в ГДР — в Берлине и еще нескольких городах. Берлинские события приняли такой оборот, что туда пришлось послать Берию для ликвидации мятежа. Он находился там, по разным подсчетам, от трех до четырех с половиной дней. За это время Маленков объяснил членам Президиума ЦК и Совета Министров, какая страшная участь им уготована, если они не уберут Берию. На следующий день после возвращения в Москву Берия приехал на заседание Совета Министров и оказалось, что это совместное заседание с Президиумом ЦК. Обсуждались разные вопросы, и в частности вопрос о снятии его с поста министра внутренних дел. Заседание было очень долгим и, судя по всему, бурным, продолжалось почти 12 часов. После того как проголосовали, Берию арестовали и увезли, только и всего. Он даже толком не понял, что произошло. Наличие заговора подтверждается и тем, что примерно в пять часов вечера того же дня в Москву вошли танки то ли Кантемировской, то ли Таманской дивизии. Шли они по Можайскому шоссе, затем вышли на Смоленскую площадь, завернули налево по Садовому кольцу, с тем чтобы с разных сторон выйти в центр. Кто им отдал приказ, точно установить невозможно, государственная тайна. Почему? А потому что и сегодня кто-нибудь может заинтересоваться тем, как ввести танки в Москву, где ключевые точки — те самые банк, почта и телеграф, условно говоря.

— Приказ, вероятно, отдал министр обороны?

— Тут можно додумывать и прикидывать, но точно сказать, кто отдал этот приказ, невозможно. Допускаю, что Берию отправили в Берлин и одновременно отдали приказ о вводе войск. Но одно могу сказать: никакой стрельбы, штурма его особняка на углу Садового и улицы Качалова не было, сам бегал, смотрел — тишина и покой. Видимо, слухи пошли после того, как арестовали охрану Берии, которая располагалась там же по переулку, в одноэтажном доме.

— Т. е. он недооценил угрозу со стороны своих партнеров?

— Да, но в нашей истории такое уже случалось. Троцкий ведь тоже уехал, когда хоронили Ленина. Но Троцкий уехал по собственной воле, а Берию услали. После его ареста Хрущев от своего имени направил в Тбилиси бумагу, в которой требовал немедленно арестовать всех без исключения родственников Берии. Это человек 20 или 25, в том числе его дядя, глухонемой от рождения, какая-то родная или двоюродная бабушка 90 лет. Гадкая бумага. Как после такой грязи можно сказать доброе слово о Хрущеве?

— Над чем Вы сейчас работаете? Что Вас более всего волнует?

— Более всего меня интересует национальный вопрос, а в свое время волновало, как мы дошли до жизни такой, что у нас все в одночасье рухнуло: страна, армия, которая забыла о присяге, партия, точнее ее ЦК. Ведь это можно было предотвратить. И чтобы разобраться в этом, я сел писать книги. Сегодня меня еще больше волнует вопрос: когда начался распад страны, как и почему? Сейчас я пишу книгу по истории национально-территориального вопроса. У нас писали монографии по национальному вопросу о том, как шла ликвидация неграмотности в Адыгее и на Чукотке, сколько там построили школ, больниц и театров. Гораздо важнее выяснить, в каких рамках и когда у нас на национальных окраинах заговорили об автономии или о независимости. Царское правительство, как говорится, копало себе могилу, когда создавало Латышскую стрелковую дивизию, Польскую дивизию, Дикую дивизию. А Временное правительство довело до кондиции все, чего хотели сепаратисты. Сегодня я начинаю понимать, что суть Гражданской войны заключалась в восстановлении власти и контроля на всей территории страны. Пока мы не разберемся в этом, у нас не будет уверенности, что завтра и Российская Федерация не развалится по национальному признаку. Если мы будем знать правду о нашем прошлом, может быть, нам удастся избежать ошибок в будущем, не наступать на те же грабли.


Загрузка...