Бешеные псы

22

Первая рекогносцировка была проведена на Манхэттене, когда в разгорающемся свете зари все вокруг стало более или менее различимо и движение тоже более или менее оживилось, так, чтобы нас не заметили.

Тогда мы и стали приводить в действие уличный план Хейли.

«Старбакс», который выбрала для нас Хейли, был стопроцентной ловушкой. Втиснувшаяся в самую середину квартала кофейня имела только один вход, ни одного аварийного выхода и была обращена к улице сплошной стеклянной стеной.

Наша единственная пушка была у Зейна. Он сунул десять долларов продавцу цветов и затихарился в его будке на другой стороне улицы. Подростки из частной школы «Марат» так и кишели возле «Старбакса», поэтому Зейн прикинулся папашей, который следит за своей дочуркой-оторвой.

Эрик слонялся возле перекрестка в другом конце квартала.

Мы велели ему не приставать к прохожим. Предупредили: даже если небо рухнет на землю, он не должен пялиться вверх, как подобает примерному гражданину. Мы поставили перед Эриком задачу наблюдать в четырех направлениях: первое — следить за «Старбаксом». Второе — удостоверяться, что наша «тойота» надежно припаркована. Третье — смотреть, нет ли «хвоста»: стрелков Дядюшки Сэма, городской полиции, сексотов или случайной шпаны. Четвертое — вести наблюдение за нашей группой, особенно за Хейли.

Мы с Расселом договорились о времени появления перед «Старбаксом», так чтобы это выглядело как простое совпадение. Со стороны — два незнакомца. Я придержал дверь, пропуская его вперед.

Проходя мимо, Рассел кивнул в знак благодарности и шепнул мне:

— А у нее получится?

— Есть идеи получше? — ответил я.

В «Старбаксе» шипел пар, кипело молоко. Пахло кофе.

Рассел встал в очередь, пока я небрежно прошествовал в заднюю комнату — проверить, нет ли засады за картонными коробками с кофейными зернами. В обоих туалетах никто не прятался. В зеркалах над раковинами мелькнуло мое отражение: я был похож на призрак.

Когда я снова появился в зале, Рассел ждал возле стойки, за которой подавали напитки и закуски. И увидел, как барменша — выпускница в зеленом фартуке — одной рукой протягивает ему чашку дымящегося мокко, а другой, подняв кверху большой палец, дает понять: класс!

«Рассел! Что ты наделал?»

Мне хотелось завопить, когда он решительно уселся возле окна, через которое мог следить за улицей, входной дверью и всеми нами, находившимися в кафе.

Внезапно из стоявших за стойкой колонок вместо сладкозвучной попсы донеслись оперные звуки «Jungleland» Спрингстина, и я понял, что Рассел очаровал барменшу, уговорив ее поставить один из своих дисков. Пока Брюс пел о волшебной крысе, я взял кофе с молоком и занял идеальный столик, сев спиной к задней стене туалетов и двери «Вход запрещен» как пути к отступлению.

На моих часах было 7.37 утра.

Оставшаяся на улице Хейли начала движение.

Стоя на углу возле цветочного ларька, она внимательно изучила подростков, толпившихся на ступенях «Марата».

Вспыхнул зеленый. Широко шагая, Хейли перешла улицу.

Шестьдесят с чем-то ребят толкались и прыгали по ступеням школы, стремясь не опоздать на утренние занятия. У тощего белого мальчика, которого Хейли наметила своей жертвой, лицо было в наливных прыщах, каштановые волосы висели лохмами, зато, естественно, он не пялился на Хейли своими голубыми глазами, но и не отводил взгляд. Она клюнула на него, потому что заметила у него в руках «Стеклянный ключ» Дэшила Хэммета в мягкой обложке.

Хейли остановилась перед школой. Стрельнула глазами в любителя Хэммета… и наклонила голову, предлагая ему следовать за собой.

Через десять секунд он уже был рядом со стоявшей на тротуаре Хейли. Пока свист его остолбеневших однокашников не нарушил ее чар, она сказала:

— Может, купишь выпускнице чашечку капуччино?

Затем она направилась к «Старбаксу», оставляя за мальчиком выбор: стоять на месте, как идиоту, или последовать в кильватере за экзотической взрослой женщиной. Когда он поравнялся с ней, она спросила:

— Мобильник есть?

— Да, но…

— Значит, есть и у твоих дружков, которые шепчутся и следят, как мы идем рядом. Позвони тому, кому доверяешь. — Взгляд Хейли, острый, как алмазная грань, не принял бы отказа. — Ну!

Мальчик стал рыться в карманах пиджака в поисках телефона, пока они шли вдоль закрытых магазинов, отделявших школу от «Старбакса». Хейли вдалбливала слова, словно забивала гвозди.

— Что это за табличка на стене, когда поднимаешься по главной лестнице? Литературные премии? Так вот, пусть твой дружок бежит внутрь и посмотрит, кто стал победителем в тысяча девятьсот девяносто третьем.

Они как раз приближались к «Старбаксу», когда Хейли диктовала свои указания звонившему парнишке. Хейли остановилась у входа. Подождала. Подросток вцепился в ручку двери.

Он распахнул ее перед Хейли, и та одарила его благодарной ослепительной улыбкой.

Двое мужчин в деловых костюмах обласкали взглядами классную чернокожую бабенку, которая скользнула в кофейню мимо них. Угрозы они не представляли, так что Рассел даже не пошевелился. Внимание мужчин переместилось на спутника Хейли — белый урод-малолетка. Мальчик ощутил прилив мужественности, чувствуя, что эти матерые зверюги могут лишь испепеляюще посмотреть на него, не более.

Оба были уже внутри, приятель парнишки что-то пищал в трубку. Хейли следила за его лицом, чтобы не пропустить момент, когда он услышит ответ. И, опередив его, сразила наповал: «Клэр Маркус».

Мальчик кивнул, когда Хейли назвала имя своей лучшей подруги по средней школе.

— Скажи ему, чтобы хорошенько проверил телефон, скоро ты позвонишь ему снова. — Хейли заказала два капуччино, повернулась к школьнику: — Ну, так как же тебя зовут?

— Нейт… Натан.

— Хорошо, Нейт Натан, у тебя же есть деньги на завтрак. Расплатись.

Она предоставила ему рыться в карманах; он был уже совсем ручной, послушный, доверчивый. Потом села за столик, который я как раз перед тем совершенно случайно освободил.

— Принеси кофе, Натан, — сказала Хейли, пока я неспешно удалялся. Когда мальчик сел, она сказала ему: — У нас мало времени. Кто твой дружок?

— А, это Брэндон.

— Ну конечно же Брэндон. На него можно положиться?

Натан кивнул.

— А теперь послушай меня, Натан: если не будешь дергаться, чтобы случаем не обгадиться, самое меньшее — получишь обратно свои деньги. Вкусный кофе?

— Вы не дали мне шанса…

— Я твой шанс, Натан. И наш уговор — твой шанс. А ты все волнуешься насчет кофе?

— Нет, я…

— Ну-ка соберись. Следи за игрой. Что, успокоился? Не дергаешься?

— Нет!

— Тогда задай мне один вопрос.

— Ч-что?..

— Назови меня по имени. Ведь мы же не чужие люди — друзья, сидим пьем кофе.

Натан моргнул.

— Клэр, — подсказала Хейли. — Спроси: «Клэр, что тебе заказать?»

Она замолчала. И не поднимала глаз, пока Натан шепотом не задал ей этот вопрос.

— Хорошо, Натан. Пожалуй, я правильно выбрала именно тебя. Посмотрим, сможешь ли ты достать то, что мне нужно.

— Смогу…

— Не зарекайся. Откровенность без действий — дерьмо собачье. Не будь дерьмом.

— Ни за что!

— Мы должны добиться своего, Натан. Ты и я.

Он моргнул.

— Лекарств.

— Выходит, вы вернулись в школу, потому что вам нужны…

— Ты, Натан, мне нужен ты.

— Но вы меня не знаете! И потом… то есть, конечно, да, я кайфовал и знаю парней, у которых есть дурь, и еще ребят, которые говорят, будто у них есть экстази и даже…

Хейли отодвинулась от него. Заставила его нагнуться и выслушать, что скажет она.

— Я-то думала, ты понимаешь, что все это дерьмо. Думала, ты понимаешь, что делать все, чтобы у тебя поехала крыша, прежде чем ты ее построил, — такая же тупость, как курение, от которого единственный кайф — это рак.

— Но наркотики… Разве вам нужны не?..

— Мне нужно то, что у тебя в кармане.

Натан непонимающе моргнул.

— Ну, не в твоем, так у Брэндона. Кроме того, вы оба знаете сотни парней в нашей школе, которые этим пользуются. Черт, в нашей торчковой школе торчит не тот, кто торчит, а как раз наоборот. Мне нужны золофт, валиум, риталин, риспердаль, занакс — на улице его еще называют «бен-зо», — прозак, литий — вы, ребятишки, каждый день таскаете в школу полный набор таких штучек — помогают.

— Но это же все лекарства!

— Смотря кто от чего торчит. Торч есть торч. А хорошая новость в том, что теперь ты не имеешь никакого права увиливать. Вы с Брэндоном получите по два доллара за таблетку, а до первого звонка осталось всего полчаса.

— Но почему?..

— Потому что у меня нет времени бегать по аптекам. Потому что тебе этого хочется. Или ты хочешь навсегда остаться пай-мальчиком, уличным простофилей, который торчит сам от себя? Ты можешь вести себя уверенно? Как человек, который жаждет настоящих приключений, а не придурочных видеоигр? Да почеши же ты яйца и стань мужиком. И не корми меня дерьмовыми обещаниями вроде «может, потом».

Натан смотрел мимо нее, в совершенно новое для себя сочетание зеркал.

Хейли протянула руку, так что пальцы их соприкоснулись.

— Ну, так кем же ты хочешь быть, Натан? Мальчиком, который сидит, попивая кофе, или спокойным и дерзким мужчиной?

— Что?..

— Все хотят быть уверенными и дерзкими, Натан. Вот в чем штука. Не в наркоте. Не в деньгах. Сделай так, чтобы они захотели быть похожими на тебя — такими же уверенными и дерзкими. Пообещай им два бакса за таблетку, и бакс — тебе. Осталось всего двадцать пять минут, так что лучше не превращай это в проблему, а постарайся извлечь выгоду. Действуй быстрее и не давай им опомниться. Иди же и принеси мне то, о чем я прошу.

Натан, не отрываясь, смотрел на нее столько мучительно долгих мгновений, что Хейли решила — это провал.

Затем он нажал клавишу повторного набора и стремглав выбежал на улицу.

Натан не заметил, что я иду следом. Выходя, я оглянулся на столик у окна, сидя за которым Рассел слушал свой диск, с которого теперь звучала концертная запись «Нирваны» — «Come As You Are». Кивая головой в такт дикарскому гитарному соло, Рассел по-шпионски зорко наблюдал за окружающим.

Оказавшись на улице, я пошел к школе за каким-то толстяком, который нежным, воркующим голосом говорил что-то бежавшему на поводке пуделю. Натан так ни разу и не оглянулся. Они с дружком сновали между своими соучениками на ступенях школы. Пацаны бросали что-то в чистый бумажный стаканчик, который Натан прихватил в «Старбаксе». На моих часах было 8.17. Хейли сказала нам, что первый звонок дают в половине девятого. Пацаны потянулись в здание школы. Натан промчался мимо меня.

Я зашел в кофейню в тот самый момент, когда Натан поставил стаканчик на столик и подтолкнул к Хейли; в стаканчике перекатывались таблетки. Я проходил мимо, когда он сказал:

— Семьдесят девять, всего семьдесят девять таблеток. Антидепрессанты, седативные, амфетамин и еще всякая всячина! Миранда сунула целый пузырек с каплями, которые отпускают по рецепту, сказала, что возьмет у матери. А вот Дженни с собой никогда ничего не носит. У Алекса были такие и вот такие да еще немного антибиотиков, но я сказал, чтобы он попридержал их, хотел узнать, может, завтра… У меня получилось!

— Здорово получилось! — ответила Хейли и стала отсчитывать купюры от нашей пачки. — Но до звонка тебе осталось всего несколько минут. Теперь я перед тобой в долгу…

— Не надо мне ваших денег.

— Это не все мое и не все твое. А за долги нужно платить. Сделка есть сделка.

Хейли отсчитала ему порядочно бумажек. Стоп, хватит.

— Спасибо, ты действительно мне помог.

— Ничего я не помогал.

Натан упрямо не хотел сдаваться.

«Ну давай! — попытался я телепатнуть. — Надо выбираться из этой ловушки, не то всем конец!»

— Это не настоящая помощь, — сказал Натан. — Но я еще помогу, вот увидите. Чем угодно… только не таким дерьмом.

Хейли потупилась. Она что-то беззвучно бормотала.

«Спасать! Ее нужно срочно спасать!»

Я был в пяти шагах от них. В двух…

Силой воли негритянка подняла глаза, перехватила взгляд Натана.

— Только скажите, что вам нужно, — прошептал он, не замечая, что я прервал миссию по спасению Хейли, изобразив внезапный интерес к выставке-продаже развешанных на стене кружек.

— Мне нужно, чтобы ты вернулся в школу, — ответила Хейли, — но никогда не забывай, что не все делается по звонку. А ты пока такой. Будь хорошим, счастливым и говори правду.

— Я вас когда-нибудь еще увижу?

— Как только пожелаешь. Я всегда буду рядом, — улыбнулась Хейли.

Затем она вывела его на улицу и отпустила.

Когда мы шли к «тойоте» — Хейли и Эрик плечом к плечу — впереди, Зейн — прикрывая наши тылы, — Рассел ухмыльнулся и сказал мне:

— Каждому нужен свой кайф.