35

— Подумайте об этом, — настойчиво повторяла Кэри, когда наша машина, гудя, въехала в какое-то темное предместье. — Я даю вам идеальный шанс! Вам просто повезло, что вы меня нашли!

— Так вот, значит, как это бывает? — спросил Зейн. Мы сбросили скорость на перекрестке. Слева светились розовые неоновые огни. — Не туда.

Он спокойно отвечал Кэри и давал мне советы. Я въехал в предместье, построенное еще в годы Второй мировой, которая одарила Америку ее теперь разваливающимся средним классом.

— Надо угнать другую машину, — сказал Рассел.

— Нет! Во мне ваше спасение. Вот почему я здесь, ясно? Мы позвоним по экстренной линии, и нам придут на выручку. Никакого спецназа. Мы можем использовать ваших людей из Мэна. Вы все объясните, — не отступалась Кэри.

— Эй, ребята, — удивился Зейн, — неужели вы верите, что кто-нибудь купится на ваши объяснения?

— Восемь дней в неделю, — напела Хейли, на какое-то время позабывшая о своих причитаниях.

— Ладно, забудем про объяснения, — отрезала наша пленница. — Подумайте о том, как выжить. Прежде чем вы успели засветиться в «Каменном пони», вас уже обвинили в двух непростых убийствах, и это при том, что все уверены, что у вас один пистолет. Хотите знать, какие полномочия получила моя группа? — и, уж не знаю, врала она или нет, но сказала: — Установить местонахождение, нейтрализовать, организовать прикрытие. Главное — поменьше шума, вот чего хотело начальство, но больше всего оно заботилось о том, чтобы все снова оказались в безопасности.

— Куда теперь? — спросил я перед следующим поворотом. — Тут кругом жилые дома.

— А сейчас вы считаетесь в бегах, — продолжала Кэри, — и известны как безжалостные убийцы-параноики. Вооруженные пятью стволами, отобранными у моей команды, с кучей полных обойм, гранатами…

— Интересно, черт возьми, как это вы собирались прервать наше веселье без шума? — поинтересовался Рассел.

— Гранаты безопасные, вроде шутих, — объяснила Кэри. — То ли еще будет. Пистолет, стреляющий дротиками с транквилизатором? Следующая команда не будет возиться с такими тонкостями. Вы уложили двух агентов. Захватили меня. Начальство спишет меня как получившую тяжкие ранения или убитую. Теперь они будут травить вас как бешеных псов.

Мы ехали сквозь тьму, в которой спала Америка.

— Ну уж, — протянул Рассел, — будто мы — цвет преступного мира.

— Можете не сомневаться, — незамедлительно последовал ответ.

В окнах дома, мимо которого мы проехали, мелькнули огни.

— Вот почему все это превратилось в такой тяжелый случай, — сказала Кэри. — Для всех нас. И вот почему, если вы не дадите мне шанс вернуть вас, они вас просто раздавят.

— Мое излюбленное, — прошептал Зейн.

Поняла ли Кэри всю жесткую иронию шутки Зейна? Я призадумался. Понимала ли она, как и без того давит его каждый сон, каждый кошмар? Понимала ли, что страх изнасилования, который она испытала, когда его руки шарили по ней, — мнимый, потому что это плод безумия? Понимала ли, что мое сумасшествие не удержит меня от…

— Налево!

Я со всей силы нажал на тормоза, рискнул мигнуть красными задними фарами.

— Рассел, гляди — вот этот старый дом с частоколом и большим гаражом. Крыльцо завалено газетами. Почтовый ящик переполнен.

— Понял!

— Мы объедем слева. А ты — в глубокую разведку. Пошел!

Эрик притушил верхнюю лампочку «БМВ». Рассел осторожно выбрался через переднюю дверцу и прикрыл ее, еле слышно щелкнув замком. Он остановился вне конуса света наших фар и, прежде чем я свернул налево, исчез из поля зрения моего зеркальца.

После нашего седьмого круга Рассел материализовался, возникнув из живой изгороди, окружавшей намеченный дом, помахал мне рукой, чтобы я припарковался на другой стороне улицы, и разминочным темпом подбежал к моему окну, когда фары погасли.

— Круто! — шепнул он. — Это надо видеть!

— Хейли, — сказал я, заглушая шумный мотор, — садись за баранку. Эрик, проверь ее наручники.

Мы с Расселом пробрались между пристроенным гаражом старого дома и соседским частоколом. Кругом было тихо. Дверь черного хода скрипнула, когда мы ее приоткрыли и, проскользнув сквозь внутреннюю дверь, ползком пробрались на кухню с линолеумным полом.

— Не заперто, — шепнул Рассел.

— Предместье, — прошептал я в ответ, — но все же…

— Я посмотрел наверху, — все так же приглушенным голосом сказал Рассел, проползая вокруг холодильника. — Три пустые спальни, ванная. Внизу забитая мусором столовая, гостиная, кабинет со старым шведским бюро и эта вот кухня. Я решил, что я один.

Пистолет в кобуре у меня на поясе внезапно потяжелел на целую тонну.

Рассел приоткрыл дверь. Луч света пронзил темноту. Меня окатило запахами гаража: там пахло бензином, резиной покрышек, маслом, цементом, металлическими инструментами, летней, уже наполовину пожухшей травой, приставшей к лезвию газонокосилки.

Возможно, к ним примешивался какой-то другой запах.

— Уже проверил, — доложил Рассел. — Окон нет.

— Что?..

— Давай зайдем.

Назвать это место гаражом было бы несправедливо. Лучше обозначим его как пещеру, освещенную лампами дневного света под потолком. Это была мечта механика, где вполне могло поместиться четыре машины. Две стены заняты верстаками. Огромный красный ящик с инструментами. Гидравлический домкрат. Переноски. Канистры с маслом. Номерные знаки всех американских штатов, приколоченные к одной стене.

Белый «кадиллак» 1959 года высился посередине, как венценосец на троне. Величавые хвостовые стабилизаторы. Поднятый капот усиливал сходство поблескивающей машины с ревущим зверем.

Тело мертвого мужчины стояло на четвереньках, упершись лбом в груду канистр из-под масла. У него были редкие, растрепанные седые волосы. Одет он был в серый кардиган поверх хлопчатобумажной рубашки и джинсы.

— Сердечный приступ, — заявил Рассел.

Струя теплого, ласкового воздуха веяла на нас из стоящего в углу обогревателя.

— Я проверил, он уже окоченел.

Я посмотрел на Рассела.

Тот взглянул на меня.

— Сработает, — сказал он.

Я кивнул.

Рассел бегом бросился через кухню в ночь.

Огни погасли. Тьма поглотила меня и весь гараж. Запахи плавали в темной пустоте. Запахи бензина и холодного металла, масла и цементного пола, струи теплого воздуха, треплющего волосы над кожаным воротником. Я слышал только собственное дыхание и глухой стук под ребрами, биение сердца стоящего на коленях мертвеца. Мертвец маячил передо мной на фоне белой звероподобной машины, разинувшей пасть, чтобы поглотить меня, точно так же, как тьма поглотила нас обоих. Очертания зверя были невидимы, но ощутимы. Я знал, что он здесь. Знал, что он знает, что я стою на этом цементном полу. Знает, чего ему хочется. Знает, что я не могу отказаться.

Именно тогда я понял, что даже наши контрабандные таблетки дали вспышку.

Если даже у меня эффект проходит, то что же говорить об остальных?

Еще четыре дня в пути. Я подумал, что без лекарств у нас осталась еще пара дней до того, как… А сейчас…

В металлическую дверь гаража постучали. Условным стуком, которым мы, еще находясь в Замке, предупреждали Малькольма, что это мы.

Я включил рубильник.

Электрический мотор с резким, неприятным звуком поднял дверь гаража. «БМВ» на холостом ходу стоял на подъездной дорожке, погасив фары. Как только «БМВ» медленно въехал в гараж, я с глухим металлическим скрежетом опустил дверь. Хейли, сидевшая за рулем нашей угнанной машины, выключила зажигание.

Зажглись фонари в гараже.

Мы все стояли, глядя на тяжело свалившийся на пол седовласый труп.

— Это мог быть я, — сказал Зейн.

— Да, — согласился Рассел, — но это не ты. Похоже, миссис Смерть вынудила старика встать на колени и обставить все как казнь.

— Это всегда казнь, — вздохнула Хейли.

— Никому его не трогать, — сказал Зейн. — И поосторожнее тут. Совсем ни к чему привлекать внимание соседей или патрульных.

— Эрик, — попросил я, — выруби обогреватель.

Рассел снял моток веревки для развешивания белья с крюка на стене. Они с Зейном завели Кэри внутрь. Хейли караулила у темного окна гостиной. Я выскользнул на улицу забрать почту и газеты с крыльца. Обшарил дом, включил необходимый нам свет.

— Его зовут… то есть звали Гарри Мартин, — сообщил я нашему оперативному совету, собравшемуся в гостиной.

Наверху Рассел стоял на часах возле Кэри в самой удаленной от любого выхода спальне. Мне эта мысль нравилась. Рассел и Кэри наедине в спальне. С оперативной точки зрения это было идеально. И не надо ко мне придираться.

— Ему был семьдесят один год, — сказал я о человеке, на чьих стульях мы расселись. — Насколько могу судить, никогда не был женат, детей не имел. Владел бензоколонкой. Был завсегдатаем боулинга. Я проверил его телефонную карту. Пять звонков за шесть дней, три из них оказались несущественными.

— Заказы по телефону, — пояснил Эрик.

— Два остальных произведены несколько дней назад. Звонок в местную аптеку и личный.

— Возможно, просто ответ на его послание, — покачал головой Зейн.

— Таким образом, никто не знает, что он мертв, потому что никому не было дела, что он жив, — подытожил я. — Даже если кто-нибудь кроме нас заметил, что газеты валяются на крыльце, а почта не вытащена из ящика, всем было наплевать.

— А что насчет соседей? — спросила Хейли.

— На холодильнике примагничены три карандашных рисунка. Но я посмотрел имена двух парнишек, которые нацарапали их, чтобы подписать свои шедевры, а потом увидел их карточки после окончания средней школы на стене для фотографий.

— Соседские детишки, — сказал Рассел. — Дело прошлое.

— На остальных снимках его родители или старики. Друзья, которые у него были в шестидесятых и семидесятых. Золотистый ретривер в шляпе для пикника в этой гостиной, на заднем плане — президент Клинтон, выступающий по телику. Более поздних фотографий нет.

— На календаре в кухне тоже не больно-то много понаписано, — добавила Хейли. — Визит к врачу, который подбирает очки, к дантисту. На следующие несколько недель больше ничего не намечено. И долго мы здесь пробудем?

— По крайней мере, до завтра, — ответил я. — Кэри права…

— Если это ее настоящее имя, — заметила Хейли.

— Она права, — продолжал я. — Как только ребята, которых мы поколотили, доложат об этом начальству, всю систему приведут в состояние повышенной боевой готовности и пошлют толпу полицейских, науськав их на бешеных псов.

— Как долго мы сможем здесь оставаться, прежде чем?.. — Хейли кивнула в сторону гаража. — И я имею в виду не только запах.

Я пожал плечами; сердцем и мыслями я был наверху.

Загрузка...