41

На шестой день под прикрытием утреннего тумана сбежала Кэри.

С ревом пулей вылетев из гаража, мы сняли темные очки и, руководствуясь картой покойника, выехали на одну из дорог штата, где не было кордонов из патрульных машин и стальных парней в гражданской одежде, почему-то никогда не застегнутой. Мы старались держаться подальше от соединяющих штаты автострад, где осуществлялся контроль за движением. Заправились на какой-то семейной бензоколонке, явно живущей вчерашним днем и не оснащенной камерами слежения. И продолжали ехать по той же дороге, углублявшейся в пустынную местность под названием Пайн-Барренс.

Густой ночной туман клубился в конусах света наших фар. Шоссе простиралось перед нами прямое, как траектория пули. Других машин не встречалось. Все были немногословны. Никто не клевал носом в недрах огромного белого чудища.

Постепенно тьма блекла, уступая место рассеянному серому свету. Туман плавал между корявыми соснами, дубами и черными вишневыми деревьями, теснящимися вдоль обочины. Мы ехали в полутьме, отделявшей день от ночи, когда Зейн сказал:

— Остановись на минутку… приперло.

— Опять? — спросил Рассел.

— Слишком много кофе, — вздохнул Зейн. Потом признался: — И слишком долго едем.

— Ладно, — сказала Хейли. — Мне тоже не помешает.

Белый «кэдди» с усилием свернул с шоссе на ухабистую проселочную дорогу. Гравий захрустел под колесами. Мы остановились.

Пыль оседала за стеклами.

Плечи у меня жгло, позвоночник ныл от напряжения, правая нога болела. Я со стоном выбрался из машины. Все прочие тоже вышли поразмяться. Зейн помог скованной наручниками и связанной по рукам и ногам Кэри соскользнуть с заднего сиденья, опустил ее ноги в белых кроссовках покойника на дорожный гравий.

Тишина и покой лежали на всем, подобно бледному туману, скрывающему верхушки деревьев. Вдыхать прохладный воздух было приятно. Пахло хвоей и отсыревшей корой.

— Из-за этих деревьев я вижу только на тридцать-сорок футов, — пожаловался Рассел.

— Не волнуйся, — успокоил Зейн, — далеко не пойдем. Мы ж тут одни. Я мигом, — сказал он мне.

— Я пойду с тобой, — сказала Хейли.

— Придется тащиться вместе, — вступила Кэри. — Сдается мне, ребята, это последнее подходящее местечко, где вы мне разрешите это сделать.

— Я скоро приду, — сказал я.

Непроницаемое, как у игрока в покер, лицо Зейна не изменилось, когда я пожал плечами.

— Рассел, — произнес я, — ключи в зажигании.

— Мы с Эриком спокойны, — ответил Рассел. — Только давайте побыстрее и поехали отсюда.

Мы посмотрели на лес: чахлые деревца стайками росли на болотистой почве.

— Куда идти? — спросила Хейли.

— Не важно, — ответил я. — Тут везде лес, а пойдешь обратно — упрешься в дорогу.

Мы сошли с гравия на плотную сырую землю, устланную опавшими бурыми листьями и торчавшими из нее обломками скал. При каждом шаге от земли поднимались запахи жидкой грязи и гниющих ветвей. Пряди белого тумана обвивали наши лодыжки. Мы почти ничего не видели сквозь частокол стволов и неосязаемые стены серого тумана. Туман сгустился, поднимаясь от сырой земли до верхушек двадцатифутовых вечнозеленых сосен; облетевшие на зиму деревья скрывались в потоках белесоватой мглы. Где-то поверх этого облачного моря было чистое небо и восход.

Незримые крылья, трепеща, проносились над нами.

Я повел остальных по, казалось бы, наметившейся тропинке: со спутанными ногами Кэри было нелегко идти по неровной земле, плутая между деревьями. Двигаясь зигзагообразно, мы прошли шестьдесят шагов и окончательно потеряли из виду белый «кэдди», когда до меня донесся напряженный голос Зейна:

— Скорее, а не то я…

— Надо найти место поудобнее… вон!

Впереди лес расступался, образуя узкую долину размером с теннисный корт. Молния расщепила ствол дуба, повалив его как упершееся вилкой в землю «U». Каждое ответвление U-образного дерева образовывало выступ, на который можно было присесть.

— Это наше, — сказала Хейли.

Зейн беспокойно переминался с ноги на ногу, вместе со мной наблюдая, как она ведет связанную женщину к U-образному дереву.

Кэри медленно прошла к самому дальнему из зубцов расщепленного дуба. Хейли стояла за ней и правее, в самой развилке. Обе повернулись к нам спиной.

Свирепо оглянулись через плечо.

— Отвернитесь! Займитесь своими делами! — приказала Хейли.

Мы с Зейном развернулись лицом к лесу: деревья словно застыли, туман неторопливо плыл сквозь них. Я услышал, как он расстегивает свою молнию, и — почему бы и нет — расстегнул свою. Нам было слышно, как Хейли и Кэри спустили брюки, пристраиваясь на расщепленном стволе.

Зажурчала струя.

— А-а! — облегченно вздохнул Зейн. Я присоединился к нему, когда он сказал: — Раз уж приперло — ничего не поделаешь.

За нами Хейли, поняв, что Кэри быстро закончила свои дела и сейчас приподымается из сидячего положения, нарушила утреннюю тишину затяжным звуком. Закончив, Хейли нагнулась, чтобы, как и Кэри, подтянуть брюки и поправить их. Выпрямившись, она лицом к лицу столкнулась с разбушевавшейся пленницей.

— Развяжи ноги и руки! Скорее! — крикнула Кэри и, опершись правой ладонью о ствол поваленного дерева, в прыжке развернулась на сто восемьдесят градусов, оказавшись вплотную к Хейли.

Кэри использовала вращающий момент прыжка, чтобы развернуться вокруг собственной оси, описать еще один круг, сократив расстояние между собой и ошеломленной негритянкой, поворот, во время которого правая нога Кэри нанесла высокий восходящий удар — кроссовка покойника, которая была ей велика, со всей силы впечаталась в лицо Хейли. Удар заставил Хейли сделать полуоборот и свалил бы ее, даже если бы она не зацепилась за ветку поваленного дерева.

Но что-то глубинное в Хейли отказывалось просто упасть. Назовите это чутьем. Назовите умудренностью или упертостью. Назовите размахом ее души. Уже почти рухнув на жесткую землю, Хейли выхватила заткнутый за пояс пистолет, швырнула его нам и отчаянно вскрикнула.

Мы с Зейном дернулись и завозились со своими ширинками, спеша взять в руки что-нибудь более действенное, чем то, что мы держали в них в момент нападения.

Я увидел Кэри, пригнувшуюся в развилке поваленного дерева. Увидел, что у нее свободны руки. Увидел, как она метнула испепеляющий взгляд в Хейли, которая не захотела отдать ей оружие. Увидел, что ей удалось освободить ноги, и, ничем не скованная, она ринулась в чащу.

«Давай! Только не стреляй, мы не можем ее подстрелить, беги!»

Я метнулся вслед за Кэри, ломая молодые деревца, встававшие у меня на пути. Перепрыгивая через упавшие стволы. Поскользнувшись на камне, я продолжал бежать, слыша спешившего сзади Зейна; синяя рубашка Кэри мелькала то тут, то там среди деревьев и клочьев тумана, мне было слышно, как тяжело она дышит, ломая ветви и хрустя валежником.

Листья залепляли мне глаза. Колючки оставляли глубокие царапины на лбу. Я зацепился за корень и чуть не упал. Но продолжал бежать. Сердце билось где-то в желудке. Горящие легкие жадно втягивали сырые лесные запахи. Кэри в отличной форме! Не думай. Не останавливайся. Беги. Догони ее, ты должен ее догнать.

Охотники и добыча мчались сквозь туман, петляя между деревьями. Перед глазами все прыгало; я видел, что она ищет просвет — куда бежать среди окутанного туманом леса, встававшего перед ней; видел, как мы гонимся за ней: она то мелькала вдали, то казалось, что до нее можно дотянуться рукой.

Покойник помог нам схватить ее.

Кэри перепрыгнула через русло пересохшего ручья, но слишком большие кроссовки Гарри Мартина заставили ее совершить просчет при приземлении. Болтавшийся носок кроссовки ударился о камень, Кэри со всего размаху рухнула в кучу опавших листьев, а когда дернулась, чтобы встать, удерживая равновесие на скользкой земле, кроссовка поехала в одну сторону, а ее левая лодыжка — в другую. Кэри вскрикнула, когда мы показались из-за деревьев в тридцати футах позади нее. Она побежала через тополиную рощицу.

Мы видели, как она, прихрамывая, прокладывает себе путь с растянутой лодыжкой — еще сотню футов сквозь цепляющиеся со всех сторон ветви. Вот она выбежала из леса и, пошатываясь, остановилась на гравии дороги. Упала на грязные камни. Встала. Хромая, двинулась по дороге туда, где та скрывалась в тумане. Не ушла. Теперь не уйдет.

Поймав ее на мушку своего пистолета, я заорал:

— Стой!

Кэри услышала, как гравий хрустит у меня под ногами прямо у нее за спиной. Замедлила шаг, остановилась.

— Не заставляй меня стрелять, сволочь! — крикнул я.

Сзади захрустели ветки.

Дружище Зейн выбежал на дорогу.

— Не надо! — заорал он, выхватив пистолет из кобуры.

Кэри вытянула расцарапанные о гравий руки. Наручники и веревки она бросила у дерева, где они пи́сали, открыв замок скрепкой, которую стащила из бюро покойника и прятала под верхней губой, даже когда ела или говорила. Нагнувшись — якобы подтянуть брюки, — она развязала веревки, опутавшие ее ноги. Теперь у нее ничего не было, и она хотела, чтобы мы знали это, прежде чем повернуться к нам лицом.

Она увидела, что я стою посреди гравийной дороги, обеими руками сжимая пистолет, уставившийся на нее своим черным дулом.

Она увидела, что Зейн, пройдя вперед по дороге, стоит теперь в десяти шагах впереди, слева от меня, и тоже целится в нее.

Так мы и стояли — треугольником — в лесу туманным утром.

Внезапно меня накрыло.

— Не делай этого! — снова завопил Зейн.

«Он про Кэри», — подумал я и крикнул:

— Кэри! Тебе все равно не убежать! Все кончено!

— Никто тебе ничего не сделает! — проорал Зейн.

— Теперь не время умирать! — провозгласил я. — Теперь время шпионом стать!

— Что? — спросила Кэри.

— Что? — переспросил Зейн.

«Не позволяй пистолету так дрожать у тебя в руке!» — хотелось завопить мне, поскольку цель то и дело соскальзывала с мушки.

Зейн, должно быть, устал не меньше моего, в горле у него так же пересохло, грудь тяжело вздымалась, сердце колотилось о ребра. Наше состояние, пока мы переводили дыхание, было нетрудно сравнить с состоянием Кэри, с ее расцарапанными руками, растянутой лодыжкой, озверело глядящей на два пистолета, жаждавших влепить ей свинцовые поцелуи.

Кэри внимательно проследила, как я шаркающей походкой приблизился к ней, целясь ей в сердце.

— Кто ты? — крикнул я ей. — Что ты делаешь?

Теперь меня и Кэри разделял только пистолет, ходивший ходуном в руке Зейна.

— Виктор! Все в порядке. Не дури, приятель! И стой, где стоишь!

Я остановился в пятнадцати футах от Кэри посреди дороги. Зейн замер среди деревьев, держа пистолет в руках таких же неверных, как плававший вокруг туман.

— Кто ты? — снова заорал я.

Кэри полыхнула на меня взглядом:

— Про что ты толкуешь? Ты знаешь, кто я.

— Верняк!

— Забудь все эти враки! — взмолился я. — Забудь про свое прикрытие и прикрытие прикрытия, про свою выдуманную и свою настоящую миссии и что тебе было приказано: схватить или убить нас. Забудь про национальную безопасность, необходимость получения информации, не перекладывай свою вину на чужие плечи и не жалей, что провалилась в самом расцвете карьеры, забудь все это и посмотри на все в новом свете!

— Вик! — позвал Зейн; пистолет выдавал раздвоенность его чувств. — Легко сказать…

— Так кто ты? — спросил я Кэри так тихо, что в тумане можно было и не расслышать.

Она моргнула, пожала плечами.

Это значило, что если она и готова подыгрывать стоящему перед ней вооруженному человеку, то у нас есть шанс.

— Ты шпионка, — сказал я ей. — А это значит, что в тебе наше спасение.

— Что? — в один голос спросили Кэри и Зейн.

— Шпион должен выяснить, что же происходит на самом деле.

Кэри покачала головой.

— Откуда тебе знать, принадлежу я или нет к твоим выдуманным отступницам!

— А вот посмотрим, — сказал я. — Больно уж все это тягостно становится.

И опустил пистолет.

Пистолет Зейна был нацелен вверх.

— Ты шпионка, — сказал я Кэри. — И вот теперь ты стоишь здесь, в тумане. В нашей компании. Думаю, тебя послали покончить с нами, хотя лично мне это до фени. Теперь это не важно. В этот момент просветления. Да, пусть мы психи, а ты — нет, что с того?

Нас преследует вопрос «зачем?», плюс куча накопившихся «что?», а в сумме получается «почему бы и нет?». Почему мы все здесь? Почему погиб доктор Ф.? Если мы убили его, то при чем тут сестра Смерть? Если не мы отобрали у нее пистолет, то откуда он у нас взялся? А если это ее, то зачем? Для анализов прямой кишки? Не думаю, она всего лишь была временной, работала в психушке на подхвате. Почему ее сотовый настроен как классическое прикрытие во время проведения операции? И кто такой Кайл Руссо?

— Это просто имя, написанное на карточке, которая висит над лобовым стеклом в машине, которую вы угнали у покойника.

— Именно, — сказал я, больше для Зейна, надеясь, что он понимает, о чем я толкую. — Но зачем?

— Потому что вы можете. Иногда это единственная причина.

— Ты такая спокойная! — шепнул я.

Кэри вспыхнула. Она окончательно перестала следить за пистолетом в моей руке.

— О чем ты?

— Самая суть вашей операции, любой шпионской операции — что-то узнать. Просто схватить или убить нас — от этого у тебя знаний бы не прибавилось. Здесь и теперь у тебя появился шанс быть собой и делать то, чего от тебя ожидают.

— Что?

— Быть шпионкой. С нами. Работать на нас.

— Ты… ты предлагаешь мне присоединиться к вашей стае бешеных псов?

— Не тебе судить. Ты же у нас нормальная. Но уже наша свидетельница. Эта роль гораздо предпочтительнее, чем таскаться за нами, пока что-то там не закончится.

— Или вы сами покончите со мной на этой дороге, — не моргнув глазом ответила Кэри.

— Мы можем пристрелить тебя в любой момент. Выбери что-нибудь получше, поумнее, поправдивее. Будь нашей свидетельницей. Будь собой. Будь шпионкой. Узнай то, чего не знаешь.

— А потом?

— Потом — это потом, а пока делай, что делала. Доложи. Окончание удовлетворительное.

— Если я вам помогу, у меня все шансы никогда не выкарабкаться.

— Никто не выкарабкается, — ответил я. — Ну, что решаешь?

— Он прав, — сказал Зейн. — Сделай так. По крайней мере, ты должна быть здесь, чтобы все закончилось как можно лучше. Потому что мы не отступимся и ты кончишь не лучше, чем мы.

— Вы… доверяете мне… пойти с вами до конца?

— Нет, черт возьми, нет, — сказал я. — Мы доверяем тебе быть шпионкой, каковой ты и являешься.

— А что, если?.. — спросила Кэри.

— Что, если что, если что, если что, если?.. — сорвался я. — Узнать — вот твое дело, мать твою! Иначе убирайся.

Я махнул пистолетом в сторону дороги, уходившей вдаль.

— Дерьмо, — сказала Кэри.

У нас за спиной раздался чей-то громогласный голос.

— Извините, я опоздала! — крикнула Хейли.

Мы все обернулись и увидели, что она стоит на границе леса и дороги, руки безвольно опущены, растерянный взгляд на блестящем от испарины, оцарапанном лице цвета черного дерева.

Хейли, как туман, выплыла на гравийную дорогу, скользнула к нам, неумолимая как заря, ступила на гравий, подходя все ближе и ближе.

— Извини, Вик, извини, Зейн.

— Все в порядке, — кивнул я, когда она прошла мимо меня и направилась прямо к Кэри…

…ткнув дуло своего автоматического пистолета в лоб белой женщины.

Я застыл на месте; все, что все мы могли сделать, — это застыть на месте.

— Извини, — сказала Хейли, и единственное, что Кэри теперь видела, были белки ее глаз. — Вот чего раньше не знала, первое: жаль, но, черт возьми, иногда приходится извиняться, и второе: черт возьми, я чувствую себя жалкой неудачницей.

Большим пальцем Хейли взвела затвор.

Улыбнулась, видя, как Кэри задрожала, почувствовав приставленный ко лбу пистолет.

— Третий раз был просто неподражаем, — сказала Хейли — черное дуло ее пистолета очертило идеально ровный третий глаз на черепе Кэри. — Три удара — и я в ауте… В а-у-т-е.

Ни один молниеносный прием каратэ, ни один немудрящий выверт судьбы не спасли бы Кэри, прежде чем палец Хейли нажал бы на спусковой крючок, пробуравив дырку в безупречно мыслящих мозгах Кэри.

— Так что самым умным-разумным, самым верным, самым справедливым, — продолжала Хейли, — самым, черт возьми, шпионским… было бы просто легонько нажать пальцем вот на этот крючок. Предупреждающий удар. Проблема… решена. Все «неудачи» в предстоящих боях с тобой устранены. Так или иначе, я умираю, но лучше всего умереть свободным и сделать все, чтобы быть достойной этого.

Я не мог. Шевельнуться. Не мог. Сказать ни слова. Не мог. Даже подумать.

Пистолетное дуло с такой силой ткнулось в череп Кэри, что та пошатнулась, а Хейли завопила:

— Но я не умница-разумница!

И она резко крутанулась вправо. «Бам!» — громыхнул первый выстрел. «Бам! Бам! Бам!» — последовали за ним десять остальных; пули со свистом пронизывали древесные ветви и туман, медные гильзы, звякая, падали на гравий, пока затвор не отъехал назад и в отзвуках пальбы, в клубах пистолетного дыма, сливавшегося с туманом, Хейли не сказала:

— Патроны кончились.

Я взял пистолет из вялой руки Хейли, сказал ей:

— У нас есть еще.

«Бип! Бип! Бип!» — автомобильные гудки прорезали туман: услышавший стрельбу, отчаянно сигналивший Эрик словно напоминал, что надеется, что верх могут одержать только солдаты правого дела, пока Рассел мчался по лесу, готовый задать взбучку всякому подозрительному лицу, которое окажется в пределах досягаемости его пистолета.

Хейли не противилась, когда я взял ее за руку. Мы с Зейном сунули свое оружие в кобуру, и, только сунув за пояс «зиг зауэр» с пустой обоймой, я понял: именно такой пистолет я использовал при второй попытке самоубийства.

— Что ж, — сказала Кэри, услышав автомобильные гудки, — теперь мы, по крайней мере, знаем, где оставили машину.

Загрузка...