Бестселлер по случайности

Глава 9

Если в будний день до восьми утра зайти в закусочную «Даунхоум» на юге Сент-Питерсберга, за два доллара восемь центов можно купить завтрак, которым наешься на целый день. В выходные гигантская порция чуть дороже, но посетителей это не смущает — валят толпами, охотно занимают столики для пикника и глазеют на модели древних мотоциклов, собранные из металлолома и брошенных на стоянке запчастей.

Если дела идут бойко, в субботу утром велосипеды на стоянке «Даунхоума» стоят бок о бок с дорогущими мотоциклами, мини-вэны — с седанами последней модели, а затянутые в кожу рокеры мирно уживаются с посетителями в шортах цвета хаки и гавайских рубашках.

Каждый день, включая субботу, Таня заступала на смену без четверти пять. В пять утра закусочная официально открывается. Ждущие у двери рыбаки тотчас усаживаются у стойки. За ними — дежурящие днем копы, следом — старики, которые ходят в «Даунхоум» чуть ли не со дня открытия — значит, чуть ли не со дня рождения Тани.

Белль Уэйлен сама когда-то работала официанткой, а в середине семидесятых купила «Даунхоум». Сейчас Белль было под семьдесят. Нежная любовь к загару сделала ее кожу грубой, как наждак, а нежная любовь к сильному полу превратила ее в убежденную феминистку. Разнокалиберные фигурки свиней из всех известных человечеству материалов, от плюша до керамики, символизирующие мужской шовинизм, оккупировали все полки, стены и углы закусочной. За кассой и на стенах висели плакаты, воспевающие величие женского пола. Политкорректностью ни один из них не отличался. «У самцов мозги не в голове, а в головке», «Самцы не разбрасывают грязные носки, они метят территорию».

Местные официантки были расторопными и бойкими — и идиотов, особенно мужского пола, не жаловали.

— Как дела у Труди? — спросил Рыжий Томас, здоровяк с длинными седыми (когда-то рыжими) волосами, низким голосом и мощными ручищами. В «Даунхоуме» он был шеф-поваром и вот уже тридцать лет считался гражданским мужем Белль. Рыжий Томас называл себя поваром-рекордсменом: однажды за минуту он разбил и вылил на сковородку сорок яиц и утверждал, что за день в среднем расходует тысячу двести яиц, сто сорок фунтов картошки, пятьдесят фунтов сосисок и пятьдесят фунтов бекона.

— Как обычно. — Таня убрала сумочку в шкаф и повязала фартук поверх джинсов и майки. Получилось, что Таня «унаследовала» работу в «Даунхоуме» от матери. Еще школьницей, то есть задолго до того, как нечто подобное разрешили себе прогрессивные корпорации, она работала полсмены. Однажды утром после ночного кутежа Труди не смогла встать с постели; Таня понимала, чем грозит матери очередной прогул, и появилась в закусочной вместо нее. Никто не возражал, и девушка проработала до начала уроков: к тому времени в «Даунхоум» приплелась оклемавшаяся Труди.

Не сговариваясь, мать и дочь разбили смену пополам: Таня заступала без четверти пять, а Труди получала дополнительное время на сон, опохмел или очередного кавалера.

Сегодня это называют гибкостью и предприимчивостью, но в то время речь шла о том, чтобы выжить. Таня была очень благодарна Белль, которая не понаслышке знала о злоупотреблении алкоголем и позволяла им с Труди делить смену.

Восемь лет назад Таня вернулась в «Даунхоум»: Кайл бросил ее, и они с девочками переехали к Труди.

По идее Труди следовало будить девочек, провожать в школу и встречать после уроков. На деле Лоретта и Кристал справлялись самостоятельно, хотя Таня благодаря Труди могла с утра работать в «Даунхоуме», а после обеда — в прачечной. Шиковать не получалось, однако две работы плюс книжные гонорары позволяли оплачивать счета и откладывать на черный день. Других вариантов у Тани не было. Вечно усталая, вечно раздраженная, она знала: иначе не выжить, — и надеялась, что однажды девочки ее поймут.

Таня подавила зевок, достала из ящика блокнот и задержалась на кухне, чтобы налить себе кофе.

У огромной сковороды стоял Рыжий Томас. Бретт Адамс, недавно нанятый помощник, отчаянно пытался повторить фирменное томасовское разбивание яйца одной рукой. Бретту было под сорок. Длиннющий — куда выше шести футов! — широкоплечий, с копной темно-русых кудрей, высокими скулами и квадратной челюстью. Недурен, очень недурен…

Бретт дерзко улыбнулся Тане и снова «сыграл в Томаса» — одной рукой разбил яйцо, вылил на сковороду и швырнул скорлупу в ведро.

— Неплохо, сынок, — одобрительно кивнул Томас, а потом заржал и подмигнул Тане: желток следующего яйца едва не затек Бретту в рукав.

— Черт! — выругался Бретт, перехватив Танин взгляд. — Притворись, что ничего не видела! — Он попробовал снова и опять опростоволосился. — Это ты тоже не видела! — Бретт вытер руки тряпкой. — Ты во всем виновата! — Он погрозил Тане пальцем. — Разве можно сосредоточиться, когда за тобой наблюдает такая красавица?!

— Бедное мое сердечко! — Таня захлопала длинными, как у куклы, ресницами. Бретт, конечно, красавец, и обаяния море, но сразу видно: ловелас, ни одной юбки не пропустит. В закусочной даже делали ставки на то, кого он первой затащит в койку. Ставку Таня сделала, однако за главный приз бороться не собиралась. Она уже побывала замужем за красивым, но совершенно безответственным мужчиной, и дважды наступать на те же грабли не хотела.

Таня вышла из кухни и направилась в обеденный зал. Завсегдатаи знали, кто какие столики обслуживает, и непременно садились к «своей» официантке. Однажды две официантки подрались, когда любитель давать большие чаевые заявился в пять утра и с похмелья сел не за тот столик. Несмотря на кажущееся отсутствие строгой дисциплины, в «Даунхоуме» царила жесткая конкуренция. Официантки старались ради чаевых и знали: их надо заработать.

Таня налила кофе Джейку Хэрроу, отставному капитану ВМФ, на обеих руках которого синели татуировки с женскими именами, в том числе и с именем Труди. Рядом с ним сидел Грэм Эндрюс, водитель-дальнобойщик, в свое время он тоже встречался с Труди. Какое-то время Таня думала, что один из них — ее отец. Труди эту тему развивать не желала, а Джейк и Грэм, хоть всегда сидели за Таниными столиками и постоянно спрашивали о Труди, ни разу не оставили больших чаевых, которые можно было бы принять за финансовую помощь дочери.

К десяти Таня слетала из кухни в зал и из зала на кухню как минимум тысячу раз. Спина болела, правое колено ныло, но она растягивала губы в улыбке, пожимала плечами и смеялась над каждой шуткой. Обаяние и расторопность притягивают посетителей как магнит, а чем больше посетителей за ее столиками, тем больше чаевых. Таня очень гордилась, когда гости обходили пустые столики других официанток и усаживались к ней.

— Эй, Томас, где мой заказ? — крикнула она в окошко. — Ты меня подводишь!

— Придержи коней, малышка! — беззлобно огрызнулся Рыжий: словесные перепалки в «Даунхоуме» — дело обычное. — Твоим заказом занимается новенький, а он у нас еще не метеор.

— Это дело наживное! — улыбнулся Бретт, выкладывая заказ на тарелку. Господи, любит же он скалиться! — Лет через десять старик Томас в спину мне дышать будет!

«Если ты так долго продержишься!» — подумала Таня. Рыжий Томас работал в «Даунхоуме» целую вечность, и большинство официанток тоже, а вот помощники Томаса появлялись, «прохаживались» по девочкам и исчезали, считая работу неперспективной.

— Эй, кого ты стариком назвал? — оскорбился Томас и показал на свою густую шевелюру. — Седина у меня от работы в закусочной. Женский коллектив, нервы, вот и постарел раньше времени.

В Танином кармане завибрировал сотовый. Она взглянула на определитель номера и вместо набора цифр прочла «Дом».

— Два слова, — предупредила она, прижав трубку к уху. — Мне секундомер включили.

Белль не жаловала официанток, которые трещат по телефону, вместо того чтобы обслуживать посетителей.

— Мама, Кристал такая капризная! — заныла старшая дочь. — Я только сказала… — Последовало пространное объяснение.

— Лоретта, мы же договорились: ты звонишь, только если тебя везут в больницу на «скорой», так?

— Да, мама, но Кристал…

— Нет, ни слова больше! Меня посетители ждут. Где бабушка?

— Лежит.

Ну конечно, чего и следовало ждать…

— Лоретта, следи за сестренкой! Обе ведите себя нормально, понятно?

— Но…

Выслушивать не было времени. Таня захлопнула сотовый, еще раз обошла столики, взяла два заказа, долила кофе, вручила три счета.

Сотовый снова завибрировал. Господи!

Таня нырнула на кухню, вытащила телефон и поднесла к уху:

— В чем дело?

— Мама, Лоретта вредничает! Не разрешает смотреть, что хочу я. Скажи ей, чтобы пустила к телевизору, а то…

На этот раз Таня даже отвечать не стала — отсоединилась и убрала телефон. Подняв глаза, она перехватила взгляд Бретта. Тот улыбался.

— Смешно? — гневно спросила она, сжав кулаки. — Это потому, что у тебя нет детей, которые дергают по каждой мелочи!

«И матери, которая той порой спокойно храпит на кровати».

Как минимум в пятый раз с начала смены Бретт улыбнулся.

— Откуда ты знаешь?

— Догадаться не бог весть какая премудрость. — Таня смерила Бретта взглядом. — Я прекрасно знаю таких, как ты!

— Неужели? — Бретт выливал яйца на сковороду и переворачивал картофельные оладьи, при этом не сводя глаз с Тани. Свободной рукой он позвонил в колокольчик, объявляя, что заказ готов, и дополнительно постучал лопаточкой. — Ничего ты не знаешь, милая. Ни малейшего понятия не имеешь.

— Таня! Таня! — закричали из зала. Обернувшись, она увидела нетерпеливо машущего Джейка. Сегодня утром она сама не своя, да еще девочки каждые пять минут звонят!

Сотовый снова завибрировал. Таня вытащила его и, даже не взглянув на определитель номера, заорала:

— Что, черт возьми, случилось на этот раз? Дайте мне работать спокойно!

На секунду воцарилась тишина, а потом раздался голос Мэллори.

— Прости, не подумала, что ты уже на работе. Фэй решила провести телефонную конференцию о Кендалл.

— Ой!

— Да, Таня, мы обе на проводе, — включилась Фэй. — Прости, что не вовремя.

Таня представила, как подруги сидят в тишине кабинетов. У себя дома, счастливые… Она спряталась от чужих глаз на древней кухне «Даунхоума», но, подняв голову, перехватила взгляд Бретта.

Из зала пришла другая официантка.

— Таня, твои нервничают. Двое ждут не дождутся счетов.

— Пожалуйста, скажи, что я буду через минуту… В чем дело? — спросила она по телефону.

— Кэл говорит, они с Кендалл расстались. Он, мол, не знает, где она сейчас.

— И вы ему верите? — спросила Таня. Мужа Кендалл подруги не жаловали — наслушались историй о том, что Кэлвина Эймса интересует лишь Кэлвин Эймс. — То есть, по-вашему, он ничего ей не сделал?

— Другими словами, не запихнул ли он Кендалл в чемодан и не швырнул ли в ближайший водоем, привязав к ногам чугунную гирю? — сухо уточнила Мэллори. — Таня, ты писательница, к чему глупые вопросы?

— Нет, — возразила Фэй, — в списке особо опасных преступников старину Кэлвина мы не увидим. Кендалл он не укокошил, но со мной разговаривал слишком раздраженно.

Все трое задумались над вероятной причиной раздраженности Кэлвина.

— Что же нам делать? — спросила Таня, стараясь перекрыть звон столовых приборов. В обеденном зале Белль подливала кофе ее посетителям. Через секунду она ворвется на кухню с вопросами.

— Мы с Фэй думаем, что она на горной ферме, — сказала Мэллори. — Кому-то из нас нужно туда поехать.

— Ой! — Тане хотелось предложить себя, только разговор следовало заканчивать. — Пожалуй, в следующие выходные я смогу. Выеду в субботу утром и вернусь в ночь с воскресенья на понедельник.

От Сент-Питерсберга до горной фермы десять часов езды, так что выходные пройдут за рулем, но ведь Фэй, Мэллори и Кендалл всегда поддерживали ее в трудную минуту.

— Я могла бы поехать в середине недели, — предложила Фэй. — В понедельник у нас со Стивом благотворительное мероприятие, к среде мне должны подготовить договор, а потом я вполне…

— Нет, поеду я, — перебила Мэллори. — Завтра с утра.

Таня искренне удивилась. Вообще-то Мэллори часто предлагала помощь, только обычно в виде денег или подарков, чтобы не тратить рабочее время. В их четверке Мэллори была самой плодовитой и все время проводила за работой.

— Но ведь ты никогда… — начала Таня.

— Ты точно сумеешь вырваться? — спросила Фэй, к которой дар речи вернулся быстрее, чем к Тане. — Сроки не поджимают?

— Я возьму работу с собой. Может, даже останусь на пару дней с Кендалл. Буду жить на ферме и писать.

Неужели в голосе Мэллори слышалась грусть? Это что-то новенькое! Хотя с чего ей грустить? При желании Мэллори может писать семь дней в неделю. У нее на шее не висит ни Труди, ни Кристал, ни Лоретта, ни две работы, ни рассыпающийся трейлер. Только она сама и красавец муж, готовый исполнить любую ее прихоть.

Таня попыталась представить, как кто-то о ней заботится, суетится вокруг нее… Попыталась — и не смогла. Да если бы она наладила быт, как Мэллори, она бы вообще из дома не выходила! Закрылась бы в красивом кабинете и писала бы целыми днями.

— Я вылетаю утренним рейсом в Атланту. Там возьму машину и спокойно доеду до фермы. — Мэллори откашлялась. — У меня и карта есть с подробными указаниями — Кендалл в свое время дала.

Сперва грусть, а теперь… Неужели в ее голосе звучит смущение?

— Я ведь никому дорогу не перебежала? — в несвойственной себе манере спросила Мэллори. — Раньше меня туда никто не попадет?

Раньше завтрашнего утра? Таня едва не съязвила, мол, да, у закусочной ее ждет частный самолет.

— Нет, — спокойно отозвалась Фэй. — Я рада, что ты поедешь. Только пообещай, что позвонишь, как доберешься, и доложишь обстановку.

— Да-да, — проговорила Таня, украдкой выглянув в зал. Только бы Белль не засекла ее с телефоном! — Но первым делом отчитай Кендалл за то, что от нас спряталась!

Джейк поднял руку и что-то «написал» в воздухе — ясно, чек просит. Еще один посетитель встал и забрал с другого стола подсластитель. Все, пора возвращаться в зал!

— Обязательно доложи обстановку! — повторила Таня. — Как себя чувствует Кендалл и что с ней произошло. Мне сейчас к ней не выбраться… Разве что в самом крайнем случае.

В самом крайнем случае она посадит дочек на закорки и пронесет через всю Флориду и Джорджию! Таня знала: Кендалл, Фэй и Мэллори она обязана абсолютно всем. Знала и забывать не собиралась.