Без разрешения

Глава 1

Полгода спустя, осень

Альбина

Еду на очередное собеседование. Отказы, сыплющиеся на меня в последние дни, напоминают сход лавины весной. Это почти заставляет впасть в отчаяние. Держусь из последних сил.

Денежные накопления, привезённые с собой из дома, подходят к концу. Сумма, которую мне удалось собрать за это время на случайных подработках — ничтожно мала. Как тут не отчаяться…

Автобус плетётся медленно, утренние пробки. Сквозь стекло наблюдаю за происходящим на улице.

Жизнь идёт своим чередом. Люди спешат на работу. Магазины, кафе и прочие заведения открывают свои двери. Гаснут ночные огоньки уличных фонарей. Город просыпается.

Моё внимание привлекает девочка, по виду лет семи. Школьница, судя по её форме и огромному розовому рюкзаку за спиной. Мама тянет её за руку, ловко лавируя меж потоков людей на оживлённой улице. Опаздывают, наверное.

Когда-то давно моя мама тоже отводила меня в школу. Будила с утра ласковым: «Вставай, Алечка…» После садилась на постель рядом и гладила мои волосы. Они были густые и длинные, до середины бедра. Мама брала мягкую щётку и, прочёсывая пряди, приговаривала: «Расти коса, не путайся. Дочка маму слушайся». А после провожала меня на уроки.

Правда, длилось это недолго. В одно ненастное ноябрьское утро — такое же, как и все остальные, мама не пришла. Пришёл отец. Он сообщил, что мамы больше нет. Этой ночью, когда она возвращалась домой с ночной смены, её сбила машина.

«Пора в школу. Собирайся», — сказал он мне после.

Мой отец — осетин, а мама — русская. Когда-то давно их большая любовь заставила отца пойти против воли и традиций его семьи. Ещё бы. Ведь он женился не на скромной и порядочной осетинской девушке, а на какой-то там… полукровке.

Полукровкой я и сама себя чувствую частенько. Только представьте: и не осетинка, и не русская…

Кто я? На этот вопрос я до сих пор не могу ответить чётко и определённо, хотя мне уже без малого двадцать пять.

В детстве мы жили небогато. Мой отец, Зелимхан Дауров, работал участковым. Они с мамой поженились в начале девяностых. Сначала родился мой брат — Алан. Через пять лет — я.

Эти года известны, с одной стороны, своей нищетой. А с другой — высоким уровнем преступности. Беспредел, как иногда говорят.

Вот с таким вот беспределом и пытался бороться мой отец, вчерашний наивный выпускник школы милиции. Он выбрал делать то дело, которое никто делать не хотел. Потому что сложно. Муторно. Малооплачиваемо. И даже иногда опасно.

Мама, привыкшая во всём поддерживать своего мужа, помогала, чем могла. Мы с Аланом часто болели маленькими, поэтому мама не могла выйти на обычную работу с девяти до пяти. Она занималась пошивом одежды на дому.

Когда я подросла и пошла в школу, мама устроилась продавцом в ближайший круглосуточный магазин. Со смены оттуда она как раз возвращалась той роковой ночью.

Сглатываю. Несколько раз моргаю быстро-быстро, чтобы не дать пролиться слезам. Нельзя плакать. Так говорил отец.

После смерти мамы он уволился из органов. Подался в бизнес. Для нас с братом настали новые времена. Из маленькой квартирки в малосемейке мы переехали в большой светлый коттедж в пригороде. У отца появился автомобиль. Стол в нашем доме просто ломился от изобилия. У нас было практически всё.

Кроме отца. Он постоянно работал. Командировки, встречи, регулярные задержки по вечерам. Конечно, за нами присматривали. Но отца нам это не заменило.

В те редкие моменты, когда мы виделись, я непроизвольно тянулась к нему, чтобы получить хоть малую толику той ласки, в которой нуждается каждый ребёнок. В ответ обычно следовало скупое и малоэмоциональное:

«Не сейчас, Альбина».

«Я занят, Альбина».

«Нельзя плакать, Альбина».

Вот я и не плачу. Нельзя.

Меня никогда не спрашивали, чего я хочу. Не интересовались, нравится мне что-то или нет. Никто не хотел знать моё мнение. За меня просто решали.

Отец решил, что после окончания школы мне следует поступить на юрфак. Безропотно отучившись в лучшем ВУЗе города шесть лет и, даже окончив магистратуру, я безуспешно ждала отцовского одобрения.

Не знаю, чего хотел папа, отправляя нас с братом по своим стопам. Может быть того, чего подсознательно хотят многие родители от своих детей? Чтобы они воплотили в жизнь их собственные нереализованные мечты?

После окончания ВУЗа я устроилась на работу туда, куда взяли. А взяли вчерашнюю выпускницу юридического факультета в бюро, занимающееся оказанием бесплатной правовой помощи населению.

Конечно, я планировала лишь поднакопить там опыта. Что, в принципе, мне удалось с лихвой. После я мечтала заняться чем-то более серьёзным, например, адвокатурой. Но… папа решил иначе.

Меня выдали замуж. За человека почти на пятнадцать лет старше. В очередной раз я покорилась отцовской воле. Скрепя сердце, сделала то, чего от меня хотели.

Но любому терпению неизбежно приходит конец. Любая чаша когда-нибудь переполнится. Так случилось и со мной.

И вот я здесь. Одна в чужом городе, выбранном мною буквально наугад. Вдалеке от своей семьи. Практически без средств к существованию.

Приехав сюда почти полгода назад и имея на руках скромные сбережения, которые удалось скопить за время замужества, я, конечно, не сидела сложа руки.

Я не могла позволить себе работать на низкооплачиваемой работе как раньше, когда я была обеспеченной сначала отцом, а потом и мужем. Теперь мне нужны были деньги. Всё упиралось в эти чёртовы цветные бумажки.

Я хваталась за любое предложение, подвернувшееся на моём пути. Лишь бы платили хорошо. Я выдавала заказы в химчистке, работала в зоомагазине и даже очень короткое время была администратором спортивного клуба. Хорошее было место. Пока один мудила всё не испортил.

Вскоре я поняла, что должна заниматься тем, что умею лучше всего. Ведь не зря я целых шесть лет своей жизни положила на изучение юриспруденции. Поэтому весь последний месяц я ищу работу по профилю.

Так как я никогда этим не занималась — не было нужды — первое время мне было совсем непросто разобраться во всех этих премудростях. Как правильно составить резюме? Как выгодно подать себя на собеседовании? На какие вещи следует обращать внимание при поиске работы?

Я поняла, что большая зарплата, указанная в описании вакансии, не всегда соответствует действительности. Иногда это просто маркетинговый ход, направленный на привлечение как можно большего количества соискателей.

Собеседование, на которое я еду сегодня, состоится в юридической фирме с широким спектром оказываемых услуг. Судя по объявлению, им требуется специалист по работе с юридическими лицами.

Честно говоря, в период моей недолгой практики в родном городе я работала в основном с обычными гражданами. Поэтому изначально откинула эту вакансию в конец списка. Надо начинать с того, что умеешь лучше всего. Правда ведь?

Но вот строчки в списке, одна за другой, оказались зачёркнутыми. Исчерпав все остальные варианты, сегодня я еду в «Априори».

Фирма занимает целых два этажа здания современного бизнес-центра. Сверившись с табличкой в холле, выбираю нужный мне пятый этаж.

Разглядываю своё отражение в зеркальной стене лифта. Волосы отросли. В ближайшей к дому парикмахерской мне удалось привести их в более-менее порядочный вид. Теперь я — гордая обладательница стрижки «пикси».

Парикмахер, которая занималась моей причёской, говорит, что сейчас это «писк моды». Мне без разницы. Главное — теперь можно не носить этот неудобный тюрбан.

Для придания серьёзности своему образу я надела очки в темно-коричневой оправе. Они без диоптрий, но выглядят очень стильно и дорого. То, что осталось у меня из прошлой роскошной жизни.

На ресепшн милая девушка в белой блузке с отложным воротничком спрашивает цель моего визита.

— Я на собеседование. По поводу работы, — уточняю очевидное.

— А-а… К Захару Андреевичу, — она понимает, о чём речь. — Секундочку, — кликает мышкой несколько раз. — Да, вот, вижу. Мамаева Альбина на 09−00. Ой… — осекается. — А уже 09–20.

— Да, я… извините, я попала в пробку по дороге сюда.

Смотрит скептически.

— Захар Андреевич очень не любит, когда опаздывают. Мягко говоря, не любит, — акцентирует, слегка закатывая глаза.

Видимо, ей тоже в своё время попало от этого самого Захара Андреевича. Чувствую в ней родственную душу, поэтому, не стесняясь, говорю:

— Послушайте… — читаю на бейджике «Анастасия, секретарь». — Послушайте, Анастасия. Ну раз уж я всё равно здесь, почему бы не сказать Захару Андреевичу об этом? Уверена, что он войдёт в моё положение, — хотя на самом деле я ни в чём не уверена.

Анастасия смотрит на меня с сомнением, её взгляд так и говорит «вот прям вряд ли». Вздохнув, бормочет что-то вроде «получу же» и отодвигается от стола. Поправляет юбку вполне приличной длины чуть выше колена. Она — хорошенькая.

Идёт к кабинету с надписью «Гордеев Захар Андреевич. Руководитель департамента по работе с юридическими лицами», негромко постукивая каблуками.

Нервно смотрю в зеркало, поправляя помаду. Анастасия зовёт меня:

— Проходите. Захар Андреевич готов Вас принять, — оставляет дверь приоткрытой.

Хватаю сумку и папку с резюме, которое предусмотрительно распечатала, и предварительно постучав, захожу внутрь.

Рой мурашек взвивается по спине и щекочет затылок. Где-то под рёбрами ухает, как на экстремальных аттракционах. В чёрном директорском кресле сидит тот самый мудак на Мазерати из спортивного клуба. Узнаю его моментально.

Как частенько говорила наша бессменная домработница Мадинат, которая по сути была нам с братом и вместо отца, и вместо матери: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…»