Без разрешения

Глава 36

Альбина

— Привет, — говорит тихо. Взгляд необычайно серьёзный.

— Что тебе нужно? — церемониться желания нет абсолютно.

Оглядываю его с головы до ног. Штаны на резинке, худи. Он как будто мусор ходил выносить.

— Что, даже не поздороваешься? — криво улыбается одним уголком рта. Глаза по-прежнему остаются грустными.

— Я не намерена болтать с тобой о погоде. Говори, что тебе нужно. Или уходи.

— Просто выслушай меня.

Прищуриваюсь.

— Звучит, как просьба.

— Так и есть.

Осматриваюсь по сторонам в поисках знакомых. Ещё слухов на работе мне не хватало.

— Не здесь.

— Моя машина на парковке за углом, — указывает куда-то в сторону.

Поколебавшись немного, киваю.

Молча идём по направлению к автомобилю.

Я не произношу ни слова.

Это ведь он пришёл. Он хотел поговорить.

Милости прошу. Велком.

Зыстыв у двери Мазерати, опять колеблюсь. Замкнутое пространство. ЕГО пространство. Мне очень не хочется садиться в машину Захара. Я больше не чувствую себя с ним в безопасности. Но ещё больше мне не хочется привлекать внимание коллег и рядовых посетителей детской комнаты.

Забираюсь в салон. Захар включает зажигание. Делает тише музыку, прорвавшуюся из динамиков.

Сразу же отворачиваюсь к окну. Не могу на него смотреть. Не хочу. Зачем он вообще пришёл? У меня только всё начало налаживаться.

— Аля… — тихое.

Сжимаю челюсти. Я больше не позволю себя обмануть. Пусть тренирует свои приёмы на ком-нибудь другом.

— Говори, что хотел. И я пойду.

Молчит. До меня доносится свистящий звук его дыхания. Произносит скрипуче, как будто с усилием выталкивая из себя слова.

— Я не умею извиняться.

— А есть за что? — голос звучит стервозно, неожиданно для меня самой.

Не реагирует. Продолжает настырно.

— То, что произошло… Ты поняла всё неправильно.

— Серьёзно? А как это можно ещё понять? — мой тон так и сочится сарказмом.

— То, что я сделал…

Перебиваю.

— Захар. Тебе не идёт извиняться. Что бы ты ни сказал сейчас, это не имеет значения. Ты сделал то, что сделал. Я просто не понимаю, зачем всё это!.. — голос ломается.

Обернувшись, смотрю на него внимательнее. Он выглядит напряжённым. Глубокая складка в межбровье. Эта щетина… Спортивный костюм. В будни? В глазах читаю отчаяние. Или мольбу?

Это ожидаемо выбивает меня из равновесия.

— Ради Бога… — чувствую, как подступают слёзы.

Говорит тихо, почти шепчет.

— Я никогда не любил.

Непонимающе хмурюсь.

— До того, как… встретил тебя.

В груди всё опускается. О чём он сейчас? Это не то! Зачем? Не нужно…

— Я просто не знал, что это такое. Любовь для меня это что-то на уровне метафизики. Вроде есть, а вроде — и нет. Утопия…

Устало проводит по лицу ладонями снизу вверх от подбородка. Задерживается ненадолго в области глаз, затем прочёсывает волосы ото лба назад. Роняет руку на колени.

— Я не хотел, чтобы всё вышло именно так. Он пытался забрать тебя. Мне пришлось разыграть это дурацое увольнение. Пришлось!.. Я сделал это. Но не потому что хотел!

— Но ты всё-таки это сделал, — мой голос звучит глухо.

Опять отворачиваюсь. Моргаю быстро-быстро, чтобы остановить упорно набегающие слёзы.

— Я верила тебе. Ты обещал помочь.

— Я и помог! — отчаянно. — Не так, как планировал изначально. Но помог.

Внезапный приступ злости осушает мои глаза. Выискался тут благодетель! Оборачиваюсь резко.

— Так это тебя я должна благодарить? Ты за этим пришёл? Ну что ж. Спасибо! Всё?

Порываюсь уйти.

— Аля! — чувствую захват на своей руке. Непроизвольно вздрагиваю, ощутив холод его ладони.

Держит крепко. Делаю вдох-выдох в тщетной попытке успоиться. Подаюсь чуть ближе к нему.

Заглядываю в его лицо. Произношу медленно, стараясь донести до него смысл. Тот, что у меня на сердце.

— Это бесполезно. Понимаешь? Не трать своё время.

Стискивает крепче моё запястье.

Кладу свою руку поверх его, слегка сжимаю.

— Я сейчас не вру. И не притворяюсь. Спасибо тебе. Я тогда говорила серьёзно, — имею в виду разговор, состоявшийся в кабинете, когда он уволил меня.

— Спасибо. Ты… С тобой я почувствовала себя живой. Здесь, — прикасаюсь к своей груди. — Секс… секс был чудесный. Такого у меня не было… Никогда. Веришь?

Плотно сжимает зубы. Мышца на щеке справа слегка подёргивается.

— Может быть когда-нибудь. Но не в этой жизни.

Прикрывает глаза ненадолго.

Глажу его руку ласково, как ребёнка.

— Посмотри на меня. Захар.

Настойчиво ловлю его взгляд.

— Мне надоело, что каждый считает своим долгом проехаться по мне, как асфальтоукладчик. Мне просто осточертело!.. Чувствовать, что от меня ничего не зависит. Цепляться за кого-то рядом. Того, кто может в любой момент от меня отвернуться. Я не хочу так больше. Как г*вно в проруби… — горечь моих слов очевидна.

— Не веришь…

Пожимаю плечами.

— И это тоже. Что изменилось, Захар? Ещё вчера ты гнался за своими амбициями. Сегодня говоришь о любви. А завтра?

— Завтра будем ты и я. Если позволишь.

— Ты никогда не любил. Твои слова, не мои. Ты не знаешь, что такое любить. Как ты можешь быть уверен, что это оно?

Явно начинает злиться.

— По-твоему, я что, должен исходить тысячи миль в каменных башмаках, как в той сказке? Стереть ноги до кровавых мозолей, чтобы понять? — психует. — Когда у человека нет чего-то, он не чувствует его отсутствия. Ровно до того, как оно у него наконец не появится!

Перебегаю взглядом от одного его зрачка к другому.

— Я… больше не хочу рисковать. Мой лимит проб и ошибок исчерпан.

Молчит.

— Как ты там сказал? — улыбаюсь грустно. — Пирожное или сельдерей?

— Это бред, Аля. Я говорил несерьёзно. Я просто не знал, что сказать тогда!

Отрицательно кручу головой из стороны в сторону. Слегка повышаю голос:

— Неважно. Не имеет значения. Мой ответ — сельдерей. Я выбираю себя, Захар. Наконец-то я выбираю себя.

Поддавшись порыву, прижимаюсь к его застывшим губам. Они такие же холодные, как его руки.

— Спасибо. Спасибо, — шепчу сбивчиво. Целую уголок губ, задевая колючую щетину.

Отстраняюсь. Смотрю на него жадно, стараясь запомнить детали. Как будто в последний раз.

— Будь счастлив. И я постараюсь. Прощай.

Он не произносит ни слова. Покорно позволяет мне отнять свою ладонь.

Не даю себе ни минуты на раздумья, берусь за ручку пассажирской двери. Назад не оборачиваюсь. Слишком больно.

Слёзы горячими солёными дорожками прорезают моё лицо.

Иногда жизненно необходимо провести ампутацию, чтобы сохранить нечто большее.