Бездарыш

Глава третья Идуны и ходоки

Почему зверолюд назвал это чудище ходоком? Как по мне, куда больше тут подходит – бегун. Вон, как скачет, зараза! Вроде медленно переставляет свои толстые ноги, но те так длинны, что шаги, от которых земля содрогается, получаются у громадины очень уж длинными. За каждый три-четыре сажени позади оставляет. Йока с два удерёшь от такого.

Кто из пары уродцев быстрее не знаю, но, что успевший прилично от меня оторваться кошак, что сокративший изначально имевшийся между нами разрыв великан в скорости меня превосходят и тот, и другой. Один холм, второй, третий. Укрыться здесь негде. Пещерка, как та, где я провёл ночь, мне ничем не поможет. Нельзя себе врать. Забег, из которого победителем мне не выйти – бесполезная трата сил.

Страшно, не страшно, а выбора у меня нет – надо драться. На вершине очередного холма, среди россыпи разбросанных по гребню каменюк, останавливаюсь и бросаю в щель между валунами: лук, колчан и рюкзак. Я не Ло – ослепить великана точными выстрелами мне не по силам. Даже пытаться не стану. Ходок для своих размеров слишком подвижный, а башка, где те глазья торчат, находится чересчур высоко.

Делаю вид, что бегу дальше, а сам, вместо того чтобы броситься вниз, в очередную ложбину, ныряю за один из камней и на карачках переползаю за соседний обломок скалы. Подлетевшему к основанию холма с другой стороны ходоку мои перемещения не видны. Великан сто пудов пробежит сейчас мимо. Вот только и хитрость мою он раскусит, едва перемахнёт гребень. У меня будет всего пара мгновений на то, чтобы осуществить задуманное.

Притаился. Сижу, не дыша. Бум, бум, бум – сотрясают холм широкие шаги ходока. Сейчас… Сейчас…

Здоровенная туша гиганта выскакивает на склон холма парой саженей левее меня. Бок открыт, но метнуть в него копьё – это остаться без своего основного оружия. Застрянет, и йока с два уже вытащишь. Высоко больно. И рана, какую могу нанести, ходока не убьёт. Вот бы в шею всадить… Но это уже промахнуться могу, да и угол не тот.

Подскакиваю, и бросаюсь к гиганту. Лишь бы только тут шкура – не камень, как у того волка. Нет, не верю. Великан прежде был человеком, а значит и кожа у гада людская. Удар!

И неплохо ведь вышло! Наконечник на всю длину вошёл в плоть. Еле выдернул на обратном движении. Ходок взвыл. Причём, в звуке и боль, и обида. Великан как раз замер, пытаясь понять, куда я девался, а тут такая подлянка. Колено – лишь спереди сплошь одни кости. Обратная его сторона, сгиб ноги – весьма уязвимое место. Удобная высота – аккурат уровень моей головы – позволила мне ударить под нужным углом и во всю свою силу.

Интересно, сумел я продрать ему жилы? Гадать бесполезно, а на проверку нет времени. Не дожидаясь разворота чудовища, бросаюсь обратно на холм – и нырь за скалу. Второй раз моя хитрость не выгорит, так что мчусь ветром вниз. За низиной другая гряда, где огромные камни, между которых удобно скакать мелкоте вроде меня и совсем неудобно громадине с четверых людей ростом, стоят чуть пореже, чем здесь. Там и будем плясать.

Я замечен. Позади звучит возмущённый рёв и следом свист ветра. Ого! Вовремя же я заскочил за скалу. Волна поднятой со склона, полной мелких камушков пыли проносится над гребнем холма, сдувая валуны размером с мою голову.

Теперь ясно, о чём меня предупреждал кошак. Буря дует… Это, что получается – у меня нет даров, а у этого безмозглого чудища есть? Где справедливость? Я и так уступаю этой твари во всём.

То есть, вру. Ловкости у меня за счёт малых размеров поболе. И, что самое главное, в голове не солома, как у этой орясины. Вот, к примеру, уже догадался, что на перезарядку способности великан тратит больше тех трёх минут, что уже длятся наши с ним догонялки. А, скорее, и всех пяти, а то даже и десяти. Звук тут громкий. Дунь ветром ходок в кошака где-то вблизи места нашей с ним встречи, я бы точно услышал.

Перелетев низину, несусь вверх по склону холма, уже зная, что получить удар ветром в спину мне не грозит. Позади рёв и топот. Если я своим ударом чего и добился, так это разозлил чудище. Хромоты нет как нет. Посмотрим, как ходок перенесёт ещё один удар в то же самое место. Ставлю себе задачу – вновь пырнуть его копьём под это же колено.

Забежал на холм. Разворачиваюсь. Гля, как сильно я порадовал его своей остановкой. Злость на роже сменяется предвкушением. Пара длинных шагов – и огромная лапа с толстыми, словно колбасы, пальцами устремляется ко мне в попытке схватить.

Куда там. Я уже заскочил за обломок скалы, у которого прежде стоял. Догоняй! Ходок тут же перешагивает через препятствие, но я уже удрал дальше, за соседнюю каменюку. Лови меня! Лови!

И он ловит. Тут нет скал выше чудища, но некоторые преграды гиганту проще обойти, чем перешагнуть. По прямой-то он бегает быстрее меня, но из стороны в сторону я скачу куда как шустрее. Огромные лапы ходока не поспевают за мной. Тварь раз за разом обиженно ухает, опять схватив воздух. Движения великана однообразны и предсказуемы. Приблизиться, нагнуться, протянуть вперёд руки. Я потихоньку вхожу в ритм этой смертельно опасной игры. Изучив россыпь скальных обломков, уже нашёл пару мест, где проще всего дурить ходока.

Вот одно из них, возле самой большой каменюки, доходящей чудищу до груди. Тут гигант, стоит мне удрать за скалу, обязательно обходит ту справа. Ныряю за камень и, уже зная в какую сторону ломанётся ходок, смело бегу по кругу.

Сработало! Догоняю его. Великан повёрнут ко мне спиной. Покрытая продолжающей течь из раны кровью нога смотрит на меня нужным местом. Вторая поднимается в воздух. Луплю под колено опорной копьём и тут же выдёргиваю вновь вошедшее глубоко в плоть гиганта оружие.

Ух! Едва древко удержал. Под рёв ходока нога великана рывком подгибается, и огромная туша падает на камни. Я еле успеваю отпрыгнуть. Отбегался, гад! Теперь прочь отсюда. Уже не догонит.

Выскакиваю из россыпи скал и несусь вниз по склону. На соседнем холме подберу свои вещи, и можно уматывать. В рёв боли, звучащий у меня за спиной, вплетаются нотки обиды. «Конфетка» удрала. Мычи, мычи, гад. Не по зубам тебе эта вкусняшка.

Спустившись со склона, оглядываюсь. Вот же упрямая дрянь! Выбравшись из камней, скачет за мной на карачках трёхлапым хортом, волоча за собой повреждённую ногу. Ну и пусть его, дурака. Не может принять поражение – сам виноват. Ясно же, что уже не догнать меня так.

Хмыкаю и бегу себе дальше. Тупая зверюга. От человека в этой громадине только внешнее сходство. Уменьшить башку, чутка сдуть руки, ноги и будет обычный, пусть и голый, огромный охотник. Но это лишь с виду. Ума в здоровенном уроде щепотка. Не так он и страшен.

Взлетаю на холм, нахожу место, где оставил рюкзак и оружие, подхватываю свои вещи, закидываю на спину – и, уже со спокойной душой, бегу дальше. Куда там умчался кошак? Хорошо бы догнать его. Пушистый, наверняка, знает много такого, чего бы и мне узнать надо.

Спустившись в низину, оглядываюсь. Ёженьки… Трёхлапый урод уже умудрился забраться на вершину холма. Ох и прыткий. А мне-то казалось – погоне конец. Тут же скорость моя и его уравнялись выходит. Гигант переваливается через обломок скалы и кубарем катится вниз. Для него так быстрее.

Смотреть некогда. Ноги в руки – и дальше. Придётся ещё чуть побегать. С такой раной ходок точно выдохнется раньше меня. Кровь наружу, и силы туда же.

Но что-то один холм, второй, третий, пятый, а тварь и не думает отставать. Рана, на которую я делал ставку, оказалась не такой уж и страшной для чудища. Порванная жила, спасибо Единому, не даёт твари нормально опираться на конечность, но кровь уже успела свернуться. На ходоке заживает всё, как под зельями. Так, глядишь, через час-другой и опять бежать сможет.

В общем, хочешь не хочешь, а придётся продолжить нам начатый бой. К опустившемуся на карачки чудовищу теперь подобраться сложнее. Среди скал за мной ходок будет не бегать, а ползать. Да и учёный уже. Осторожнее себя вести станет. Ещё одну конечность ему покалечить едва ли получится. Зато голова сильно ближе к земле. Появляется шанс попасть стрелой в глаз.

Притаился среди очередных каменюк. Копьё бросил у ног, чтобы быстро схватить, едва выстрелю. Подпускаю гиганта поближе. Миг, другой… Всё! Он рядом! Выскакиваю из засады с натянутым луком в руках и стреляю. В упор не промазать. Стрела входит в левый глаз ходока. Рёв. Прыжок. Я едва успеваю протиснуться в щель между глыб.

Вот это взъярился! Напролом прёт сквозь скалы, обдирая в кровь кожу. Где поверху пройдёт, скребя пузом, где угрём просочится меж крупных обломков, где поменьше какой спихнёт к йоку с дороги. Не успел я добраться до противоположного склона холма, а ходок уже там. Проскочил надо мной, не заметив. Но сейчас уже видит. И, похоже, вторым глазом тоже. Тот вращается в глазнице с торчащей из своей белой части стрелой.

Ослепишь тут, ага. Только взбесил великана сверх меры. Отшатываюсь от метнувшейся ко мне лапы – и влево. Пробегусь вдоль хребта. Из россыпи скальных обломков выбираться сейчас – верная смерть.

Скачу между скал, а позади такой скрежет и грохот, что кажется, будто под горный обвал угодил. Разъярённое чудище снова прёт напролом. Ой, как кончится сейчас россыпь камней…

Впереди небольшие, созданные природой ворота. На паре огромных камней лежит сверху третий. Между ними проход. А что, если…

Притормаживаю. Подпускаю гиганта поближе и в последний момент бросаюсь под арку. Ходок ожидаемо прыгает следом. Для него тесноваты воротца. Застрять так, чтобы после не выбраться, не застрянет, конечно, но, не протиснувшись сквозь дыру, на обход потом времени много потратит. Как раз успею на следующий холм перебраться и снова засаду устроить.

Ох! Едва уворачиваюсь от метнувшейся ко мне лапы. Великан нырнул в дыру рыбкой. Распрямился в попытке до меня дотянуться и чётко вошёл в каменные ворота. Половина ходока здесь, половина там. На уровне бёдер застрял. Пыжится протиснуться дальше. Напрягся, аж жилы на роже надулись.

Пока теперь поймёт, что обратно лезть надо, секунду-другую в ловушке просидит, тужась. Соблазн чересчур уж велик. Не удержался – скинул с плеча лук, выхватил стрелу и всадил её рядом с первой в тот же глаз великана.

Ну и рёв… Я едва не оглох. Тут уж ноги сами прочь понесли. Позади скрежет, грохот. Ну даёт! Неужели проломился?

Крутнул головой на бегу. Ничего себе! Арки нет больше. Один камень из двух боковых свален в сторону. Верхний же, самый большой и тяжёлый, лишившись опоры, рухнул вниз, придавив собой ногу чудища. Да ту самую, которую ходок подволакивал. Теперь продолжающий реветь великан безуспешно старается выдернуть её из-под обломка скалы.

Молодец, Китя! Всё вышло даже лучше, чем я мог рассчитывать. Тварь в ловушке! Конец догонялкам! Добить бы урода, да, боюсь, только стрелы истрачу зазря. С копьём же к нему лезть – большой риск. Не стоит оно того. Лучше сдёрнуть отсюда скорее, пока ходок дар не восстановил. А то дунет ещё.

Отворачиваюсь от пленённого скалой великана – и драпать. Вниз. Ложбинкой, ложбинкой. И снова вверх. Вот за следующий холм убегу, и ходок-ветродуй мне не страшен. Последние шаги склона…

Йок! Ударившая в спину волна воздуха сбивает меня с ног и несёт на скалы. Резкая боль в голове…

Что⁈ Где⁈ Как⁈ Я дёрнулся. Ох, ёженьки… Как же башка трещит. И так муторно, что помереть хочется. Сейчас вывернет наизнанку. К горлу сразу же ком подкатил.

– Пить, идун. Пить вода.

К губам прижимается нечто мокрое, и в горло льётся прохладная жидкость. Начинаю глотать её с жадностью. Шепелявящий голос знаком. И слова вроде слышал, как кто-то коверкает схоже. Вспомнил!

Открываю глаза. Так и есть – зверолюд. Мой знакомый кошак склонился надо мной с небольшим бурдюком в руках-лапах. Я моргнул и попытался сесть. Ох… Лучше бы я этого не делал. Мир немедля поплыл, закружился. К горлу мгновенно подкатил загнанный было водой вглубь давешний ком, и меня скрутил приступ рвоты.

– Ай-ай-яй, – очень по-человечески запричитал зверолюд, приподняв меня, чтобы я не захлебнулся и не заблевал себя. – Идун сильно удариться голова. Вставать нельзя. Лежать надо.

А что мне ещё остаётся? Какой там встать на ноги? Мне и сесть-то едва ли по силам. Хорошо я головой приложился. То есть, плохо. Не вернись за мной зверолюд, уже бы собой местную живность кормил. По опустившемуся на холмы сумраку ясно, что времени прошло много. Да и местность вокруг не та. На себе он меня тащил что ли? Или волоком, может?

– Спасибо! – прошептал я, закончив блевать. – Спас меня.

– Помогать идуны – хорошо, – довольно промурчал зверолюд. – Когда идун стать ходок, он не есть массахи. Мать-Ночь велеть нам быть добрый к идуны. Идуны – сильный. Тоже помогать массахи.

Я был прав. Местные кошколюды – не враги нам. Хоть здесь повезло. Самочувствие подсказывает мне, что случилась у меня серьёзная встряска мозга. После такого удара башкой и седмицу, и две проваляться возможно. Без заботы помру. Тут ни зелий, ни лекарей с даром. Только время и вылечит.

– Ты массах, значит, – пробормотал я мгновенно пересохшими губами. – Дай-ка ещё воды.

– Массах, массах, – довольно закивал зверолюд, подсовывая мне горлышко бурдюка. – Шикаш, – похлопал он рукой свою безволосую грудь. – Имя идун?

– Китар, – прошептал я. – Спасибо, Шикаш! И вашей Матери-Ночи спасибо!

Раздавшийся вдали вой заставил кошака смешно встопорщить уши.

– Не говорить, отдыхать, – прошипел он негромко. – Мать-Ночь близко. Холмы оживать. Пора прятаться.

Убрав в рюкзак бурдюк, кошколюд ухватил за углы шкуру, на которой я, оказывается, всё это время лежал, и потащил гружёную мной волокушу вверх по склону холма. С виду мелкий, а сильный. Быстро тянет. Минута – и вот мы уже наверху. Затащил меня под нависающий обломок скалы и принялся стаскивать более мелкие камни, строя укрытие.

– Лежать тихо. Спать, – приказал мне Шикаш, укладываясь рядом. – Я посыпать отгонки. Злой зверь не найти нас.

И в голосе такая уверенность, что я сразу расслабился. Местный знает, как здесь ночевать в безопасности. Я закрыл глаза и мгновенно уснул.

– Китар просыпаться? Не надо. Спать дальше. Путь долгий.

Разбудившая тряска заставила охнуть. Поймал спиной камень.

– Стой. Может, сам пойду?

Сил вроде не больше вчерашнего, но вдруг? Поднял голову. Не, ещё кружится. Рано. Идти не смогу.

– Пить, – подсунул мне к губам бурдюк остановившийся Шикаш. – Пить и спать.

Я послушался. Сделав пару глотков, вновь закрыл глаза, и очень скоро продолжившееся движение укачало меня, погрузив в очередной сон.

Этот день пролетел для меня незаметно. В полудрёме я трясся по бесконечным холмам вверх и вниз, то просыпаясь, то снова проваливаясь в сон. Сколько вёрст мы проделали даже гадать не стану. Десять? Двадцать? Кошак оказался двужильным. Пёр и пёр меня без привалов – а, может, я просто проспал их – до самого вечера. И меня тащит, и все мои вещи. Как бы помощник потом не присвоил себе часть оружия.

Вон, моё копьё ему точно понравилось. Попытавшийся на нас напасть ящер саженной длины был мгновенно отогнан несколькими точными тычками в чешуйчатую морду. Удача пока нам сопутствует. Других хищников и тем более ходоков-великанов сегодня дорогой не встретилось.

Ночь опять переждём среди скал. В этот раз я заметил, как Шикаш рассыпал вокруг нашего укрытия какой-то порошок. Что с зельями на Суши не знаю, но отпугивающее хищников средство на вооружении у кошколюдов имеется.

– Куда мы идём? – спросил я и тут же понял, как по-дурацки оно прозвучало.

Идём? Я-то точно никуда не иду. Меня тащат. Но Шикаш понял.

– В мой дом. К мой семья. Уже завтра. Сейчас надо есть.

Отличные новости. Один кошак – хорошо, много – лучше. Раз местные зверолюди настроены дружелюбно, попасть в их поселение – лучший вариант из возможных. И отлежаться спокойно смогу, и всё, что нужно мне про Сушь знать, у них выведаю. Но кроха сил уже есть. Не дотерплю. Любопытство гнетёт. Вот запью водой кисловатую кашицу, которую Шикаш толкает мне в рот по чуть-чуть, и пристану к спасителю.

– Почему ты меня называешь идун? – убедившись, что скормленная мне кошаком пища не лезет обратно, спросил я Шикаша.

– Идуны идти Путь, – сообщил зверолюд. – Массахи, Гравы, Тушкаты и все остальной просто жить.

Теперь ясно. Сокращение от «Идущего по Пути». Но то праздный вопрос, а вот важный задам, пока силы не кончились, следом.

– А ходок? Он же был идуном? Как он стал таким?

Всего десять слов, а едва сумел выговорить. Вот же йокова слабость. И когда полегчает уже?

– Ходок в Бездну ходить, – объяснил кошколюд. – Хотеть луч на лоб, но не взять его. Идуны – все лучи собирать, но не все получать. Кто не взять – тот ходок стать.

Так вот оно что… Бездна на Суши не убивает, а превращает в безмозглых гигантов. Ну надо же… На Земле и в Предземье, как было? Прошёл испытание Бездны – получи дар в награду. А здесь что?

– Лучи? Что ещё за лучи?

– На лоб, – ткнул себя в упомянутую часть лица Шикаш. – Идуны надо полный звезда. Пять лучей собрать – идти дальше. Это все знать.

Все, да не все. Мне хотелось ещё порасспрашивать зверолюда, но мир снова начал кружиться. Силы быстро закончились. Я опять начал проваливаться в полуявь-полусон. Перед помутнившимся взором возникла нора. Та странная, треугольная, которую я нашел здесь, на Суши. Значит, надо было тогда в неё лезть. Луч на лоб… Уж не связан ли с этими лучами тот ромбик, который имелся на лбу ходока?

– Точно живой?

Сквозь закрытые веки пробивается свет. Новый день. И ещё что-то новое…

– Живой. Только слабый. Ударить голова. Очень сильно ударить. Не может идти. Спать всё время.

– Проверь. Может врёт?

– У тебя забыл совета спросить. Хвостатые к нам со всем уважением. Единственные, кто поможет всегда. Мотай науку на ус, пустолобыш. Массах никогда не станет обманывать идуна. Им Мать-Ночь не велит.

Точно! Новые голоса! Не шипящие, с нормальным людским выговором. Открываю глаза.

– О! Проснулся.

Люди! Много! Целая дюжина, или около того. Всех не вижу. Обступили стеной.

– Утра доброго! – выдавил из пересохших губ и попробовал приподняться на локтях.

Куда там. Как сил не было вчера, так и сегодня нет. Да и откуда им взяться. Не ем почти нечего, только пью понемногу. Совсем захирел. Только хуже и хуже становится.

– И правда, плохой совсем, – нахмурился склонившийся надо мной коренастый мужик. – Какой день говоришь его тащишь?

Звезда! У дядьки на лбу звезда! Остроносым крестом расходится вверх, вниз и в стороны на четыре треугольных луча. А у его соседа такой же ромбик, как и у придавленного скалой ходока. А у второго соседа простой треугольник, по форме неотличимый от виденной мною норы. А у третьего тоже звезда, но уже лишь на три луча. А у другого опять треугольник. У них тут у всех лбы в отметинах. Старожилы пояса. Как же мне повезло!

– Два дня тащить. Сегодня день три.

Вот и всё, кошак. Ты своё отбатрачил. Дальше люди снесут меня. Глядишь, даже не волоком, от которого уже спину не чувствую.

– До сих пор не очухался… – задумчиво пробормотал дядька со звёздным крестом на лбу.

Ну на нём и одёжа. Снежник снежником. Сплошь одни шкуры и кожаные ремни. У других чуть получше наряды. У кого куртка драная, у кого штаны в латках, у кого истёртые в дыры рубахи. Оборванцы какие-то, а не воины. И оружие у многих нарядам под стать. Самодельные копья с наконечниками из прилаженным к палкам ножей, щербатые топоры, дубины, пращи.

– И уже не очухается.

В щель между повернувшимися на голос людьми замечаю ещё одного облачённого в шкуры мужчину. Тоже звёздочка на четыре луча у него. И у пары стоящих рядом с ним мужиков на лбах светятся точно такие же.

– Тоже думаю, что помрёт, – согласился с записавшим меня в мертвецы мужиком коренастый бугай.

– Или навсегда немощным калекой останется, – вставил кто-то своё ценное мнение.

До чего же ледяные слова. Всего холодом вмиг обдало. Неужели, правы они? Неужели, бессмысленно всё?

– Такую хворь только семенем снимать.

Фух… Про семена-то я и забыл со страху. Оно-то, конечно, не хворь в чистом виде, но повреждение мозга и раной не назвать. Должно излечить меня семя.

– Ну ты сказанул. Где же он его высрет? Не ты же мальчишке своё отдашь.

– Кабы оно ещё у меня было.

– И не у кого нет.

– Ну, допустим, я знаю, где взять.

– Да все знают. А толку?

Кошак стоит в стороне. Окружившие меня люди обсуждают всё так, словно бы я их не слышу. Словно меня тут и вовсе нет. А ведь я ещё здесь. Я живой! Надо срочно вмешаться, пока снова не провалился в беспамятство.

– Я не знаю, – прохрипел я негромко. – Где взять семя?

Услышали. Может, даже ответит кто.

– В ходоках. Где ещё? – пожал плечами коренастый мужик. – Тут бобы, семена только в них. Зверь пустой.

Ну, хоть лучик надежды.

– Стойте! Стойте! – протиснулся ближе мужчина, предполагавший, что кошак их обманывает. Я признал его по голосу. – А что, если парня в нору закинуть? Он уже так и так не жилец. Я же первую увижу. Тоже ведь с Тверди недавно. Обернётся ходоком, а мы его… Мальчишка же. Да ещё и полудохлый. Дармовая добыча.

Народ дружно захохотал.

– Вот вроде и лорд целый, а чушь несёшь, – отсмеявшись со всеми, заговорил коренастый, видно, бывший командиром отряда. – Но то не на ум твой, конечно, нападки. Пустолобыши все тут, на Суши, поначалу, что дети. В нору ты-то его полудохлым мальчишкой закинешь, а вернётся он полным сил ходоком. И при даре. Поди, такой мелкий сюда не на одном только имени благородном поднялся. Отцу его, как бы не был батяня силён, по всей Тверди тащить за собой чадо-бездаря – слишком уж тягостный труд. Да и у вас так, у знатных, не принято. Эй, парень, что у тебя там за дар?

Вопрос задан мне, так что волю в кулак и все силы, какие остались, в ответ.

– Незримые мечи у меня, что всё режут, как масло, – прошептал я с одышкой. – И вторым даром невидимость.

Смог. Теперь точно в нору не бросят. Уже понимаю, что рано я радовался. Никто тут меня никуда не потащит. Для них я мертвец. Бесполезный калека, доживающий последние дни. И точно нет смысла рассказывать им про придавленного скалой ходока. Если тот ещё там, то это – мой единственный шанс на спасение. Прикончат его старожилы – мне точно ничего не обломится.

– Ого! Ты слышал, Джафар? – повернулся к пустолобому коренастый. – С таким ходоком есть желание драться? У меня точно нет.

– Ладно, – раздался голос того мужика, что первым записал меня в мертвецы. – Хорош время тратить. Пойдёмте. Мальчишке ничем не помочь. Он нам бесполезен. Кошачье гнездо уже близко. Пусть массах его тащит. Вдруг хвостатые выходят мелкого. Хотя, лично я в то не верю.

– Ты прав, – согласился с другим старожилом Суши глава отряда. – Против судьбы не попрёшь. Идём дальше. Копьё точно моё. Остальное оружие после поделим. Кому неудача, а кому ещё как повезло. Вот, как знал, что нужно в кошачьем гнезде ещё на денёк задержаться. Могли разминутся с «подарочком».

– Это у тебя чуйка, Бон, – весело хохотнул кто-то.

– Это у него недотрах, – тут же заржали рядом. – Блох-то хоть не нацеплял, кошколюб?

– Поброди на Суши с моё, – беззлобно пихнул шутника коренастый. – Кошки – бабы, что надо. Не то, что тушкатки облезлые.

– И на тех залезал?

– Иди лесом!

Дальше я перепалку не слушал. Кому весело, а кто только что понял, что его вместо помощи грабят. Ни оружия, ни сил, ни здоровья. Как ты выберешься из всего этого, Китя? Неужто, конец?

Йока с два! Я не сдамся! Сейчас пристыжу этих падальщиков. Такие слова им скажу, что уродам самим от себя мерзко станет.

Стой! Куда? Только не сейчас! Мир поплыл, закружился. Звуки смазались. Я открыл было рот и…