Безумный

ГЛАВА 11

Август

— Ты хочешь, чтобы мы посидели с твоим парнем? Бывшим агентом ФБР?

Август бросил взгляд на брата, но не успел он обосновать свое заявление, как Ной промолвил:

— Мы с радостью посидим.

По выражению лица Адама Август понял, что «мы» в этом заявлении было субъективным. Он не сомневался, что Ной хотел увидеть Лукаса, чтобы понять, что именно в нем его привлекает. Если бы Август мог просто послать Ноя, он бы так и сделал, но тут, как говорится, без вариантов.

Адам никогда бы не отпустил Ноя одного, независимо от того, насколько тот умел позаботиться о себе. Адам был уверен, что Ной сбежит, если они не будут проводить вместе каждую свободную минуту. И неважно, насколько очевидным было то, что Ной так же трусил над Адамом.

Август не упустил из виду, что Лукас тоже мог постоять за себя, но, в отличие от Ноя, у Лукаса была очевидная ахиллесова пята. Одно лишь прикосновение к записке оставило в агонии. Если бы это произошло в присутствии Кона, он мог бы сделать с Лукасом что угодно. Всё что угодно.

Август разозлился думая об этом. Увидев Лукаса в таком состоянии, он почувствовал себя беспомощным и разъяренным. Август планировал не торопиться с Коном. Хотел, чтобы тот страдал всеми мыслимыми способами, и весь день фантазировал об искаженном в агонии лице Кона. Август даже мог бы сделать для него исключение, сняв наушники, чтобы послушать его крики.

С точки зрения логики, Август понимал, что Кон сумел добраться до Лукаса только потому, что застал его врасплох. Но эмоционально Августа бесила мысль о том, что Кон может прийти за Лукасом. Лукас его! Но Август не возражал против того, чтобы сделать из Лоуренса Кона пример. Он повесил бы Кона на его же кишках, чтобы весь мир увидел, что ждет того, кто пришел за тем, кто принадлежал ему.

Кон проверял Лукаса, играл с ним, а потом планировал убить. Неважно. Кону недолго оставалось жить. Но сейчас Августу нужно обеспечить безопасность Лукаса, пока он не закончит сегодняшнее задание.

Август обычно с нетерпением ждал своих убийств. Он уже давно хотел избавить мир от этой гребаной угрозы. Потребовались месяцы на проверку, и теперь Томас хотел, чтобы Август сделал это немедленно, пока они не навредили кому-нибудь еще.

Их отец не похож на него и братьев. Он был сердцем семьи. Арчер говорил, что он был кровоточащим сердцем их семьи, тем, кто имел личную заинтересованность в каждом убийстве, кто каким-то образом нуждался в самоисцелении с каждым убийством. Никто из них не знал, что случилось с Томасом, что сделало его таким, какой он есть, но все они понимали, что произошел какой-то... инцидент, который побудил его усыновить кучку психически неуравновешенных детей и обучить их, прежде чем отпустить на волю за худшими представителями человечества. Никто просто не просыпается в один прекрасный день и не решает создать свой собственный «Отряд Мстителей» без провокации.

— Он тебе очень нравится? — спросил Ной, отвлекая Августа от мыслей.

— Он... идеален, — сказал Август.

Адам плюхнулся обратно на диван, скорчившись от смеха.

— Кто ты сейчас?

— Полагаю, это риторический вопрос.

Адам насмешливо хмыкнул.

— Да, никто не идеален, брат, даже Ной.

Август перевел взгляд на брата, на челюсти заходили желваки.

— Лукас идеален для меня.

— Хватит его дразнить, — предупредил Ной, бросив на Адама суровый взгляд, от которого тот за шесть секунд превратился из смеющегося в дующегося.

— Почему все с тобой нянчатся? — спросил Адам у Августа, как будто это была его заслуга. — Вроде ты умнее и злее всех нас, а они все ведут себя так, будто ты заплачешь от одного оскорбления и заснешь под музыку... Селин Дион или еще под какую-нибудь диву.

Август фыркнул, чувствуя себя немного обиженным.

— Нет ничего плохого в Селин Дион.

Адам закатил глаза.

— Ты и твои поп-дивы, чувак. Это патология.

— Так ты присмотришь за ним или нет? — спросил Август, в его тоне прорезался гнев.

Адам лукаво улыбнулся.

— Да, хорошо, мы присмотрим за ним, если ты признаешь, что это странно, что ты хочешь, чтобы мы присматривали за твоим парнем-полицейским. Мне нужно, чтобы ты признал это... вслух.

Август покачал головой.

— Ты не понимаешь.

— Тогда объясни нам, — мягко сказал Ной.

Адам прав – вся семья разговаривала с ним так, словно они были переговорщиками, пытавшимися уговорить его освободить заложников. Почему Август никогда не замечал этого раньше? Неужели он и правда такой... страшный? Август знал, что некоторые люди считают его резким и прямолинейным. То, как люди прячут свои мысли и чувства за одеялом вежливости, всегда казалось Августу гораздо худшим, чем жестокая правда, которую они могли сказать.

Но Томас уверял его, что это неправда, что его синдром Аспергера и психопатия не дают ему понять, какой вред его слова и действия причиняют другим. Август мог только верить, что Томас говорил правду.

Август присел на противоположный конец дивана.

— Человек, который его преследует, знает о... даре Лукаса. Он использует его, чтобы причинить ему боль.

Адам закатил глаза.

— Экстрасенсорная хрень? Опять? Ты действительно веришь в эту чушь? — спросил Адам.

— Это не экстрасенсорная хрень. Это психометрия. Лукас прикасается к предметам, чтобы уловить впечатления. И я знаю, что он говорит правду, потому что проверял его. Я также видел, что происходит, когда его дар застает его врасплох. Кон научился... манипулировать способностями Лукаса, запечатлевая чувства и образы на предметах и оставляя их для него, чтобы Лукас случайно их нашел. Кон играет с ним.

Адам насмешливо хмыкнул.

— Похоже, у твоего парня определенный типаж.

— Я бы никогда так не сделал, — огрызнулся Август.

— Мы знаем, что не сделал бы, — успокаивал Ной, глядя на Адама. — Твой брат просто ведет себя как придурок. Мы пойдем потусуемся с Лукасом, пока ты не приедешь, на случай, если случится что-то непредвиденное. Не волнуйся.

Август почувствовал, что узел напряжения в груди ослаб.

— Спасибо. Лукас уходит с работы в четыре. Не могли бы вы проследить за ним до дома, но не показывайтесь ему на глаза.

Адам фыркнул.

— Серьезно?

Ной снова перевел взгляд на Адама и посмотрел на него.

— Да, конечно, так и сделаем.

— Спасибо, — снова сказал Август, на этот раз обращаясь непосредственно к Ною.

Как только Август вернулся в машину, он позвонил Каллиопе.

Она ответила на втором звонке.

— О, какая неожиданность, ты мне так редко звонишь. — Последовала секундная пауза, а затем Каллиопа поспешно спросила: — Подожди. Все в порядке, да? Ты ведь звонишь не для того, чтобы сказать, что кто-то умер. Верно?

— Что? Нет. Думаешь, меня бы послали передать сообщение о смерти?

— Ну, если бы все остальные умерли, может быть? — возразила она.

— Если бы моя семья погибла, мне бы, наверное, и в голову не пришло звонить кому-то, чтобы сообщить об этом.

— Вау, это честь для меня.

Не нужно быть гением, чтобы услышать сарказм в ее словах.

— Мне нужна услуга.

— Какая услуга, Лютик?

Август должен был сделать это еще вчера, но он... отвлекся.

— Мне нужно, чтобы ты проверила человека по имени Лоуренс Кон.

Послышался звук ногтей, стучащих по клавишам.

— Я полагаю, что это не девяностолетний Ларри Кон в доме престарелых в Боке.

Август нахмурился.

— Нет.

Каллиопа фыркнула.

— Ну, я надеюсь, что это не другой, потому что этот парень – гребаный агент ФБР.

— Да, это тот самый, — заверил ее Август.

— Ой, да ладно. Вы, ребята, издеваетесь надо мной, да? Не можете же вы на самом деле просить меня взломать ФБР?

У Августа не было на это времени.

— Этот человек – серийный убийца. У него есть сообщник. Есть шанс, что он сейчас активно удерживает и пытает женщин.

— Что мне искать? — со вздохом сказала Каллиопа.

— Кон здесь, в городе. Мне нужно знать, что он здесь делает, как долго намерен оставаться, и с кем он общался, находясь здесь. У него при себе значок, так что он либо на особом задании, либо переехал. Если Кон переехал, то велика вероятность, что он уже охотится на женщин в нашем районе.

— Каков его почерк?

— В Нью-Мексико он охотился в резервациях. На девушек и женщин из числа коренного населения. Рядом с нами нет резервации, но ясно, что он ищет уязвимые слои населения. Так что я бы начал с девушек из группы высокого риска. Но их будет нелегко отследить, когда секс-работники и наркоманы исчезают ежедневно.

Голос Каллиопы прозвучал угрюмо.

— Да, я этим занимаюсь. Насколько глубоко капнуть?

Август крепко сжал руль.

— Когда закончишь, я хочу, чтобы ты знала о нем больше, чем его проктолог.

— Поняла. Я свяжусь с тобой, когда у меня что-нибудь будет.

Каллиопа отключилась. Август чувствовал себя немного лучше, зная, что Каллиопа следит за Коном, а Адам и Ной присмотрят за Лукасом.

Он сомневался, что Лукас чувствует то же самое.

~

Августу нравилось позиционировать себя как профеминиста. Ему абсолютно пофиг, кого пытать – мужчину или женщину, если они того заслуживали. А Дороти Брайер заслужила. По его мнению, она была худшей из чудовищ. Та, которой доверили заботиться о детях, как о чужих, так и о своих собственных.

Она выглядела достаточно невинно. Если бы кто-нибудь увидел ее привязанной к металлическому раскладному стулу, то наверняка подумал бы, что Август – плохой парень. Так оно и было. Но она намного хуже. Она потела в своих брендовых леггинсах Lululemon и подходящей кофточке, ее конский хвост раскачивался, когда Дороти выкрикивала приглушенные проклятия в адрес Августа из-за заклеенного скотчем рта.

Обычно они паниковали, когда появлялись инструменты. Тогда понимали, что очаровать, подкупить или закричать не удастся. Они знали, что их вычислили. Дороти же... Она не испугалась, она пришла в ярость. Она что-то спрашивала у Августа.

Просто ради интереса, он сорвал скотч с ее рта.

— Простите, что вы сказали?

Она выдохнула через нос.

— Я сказала: ты хоть знаешь, кто я? Кто мой муж? Ты похитил не ту сучку, придурок.

Август знал, кто ее муж. Реджи Брайер. Магнат недвижимости. Август знал о Дороти все, потому что она публиковала все свои мысли и чувства в Интернете, используя социальные сети, чтобы вызвать сочувствие к своим больным или мертвым детям. Она сетовала на свою плохую генетику или ужасную судьбу. Спрашивала Бога, почему он продолжает забирать у нее детей.

— Ваш муж имеет хоть какое-то представление о том, кто вы? — спросил Август, проводя пальцами по хирургическим инструментам, разложенным на стерильном металлическом столе.

Вот он – малейший намек на страх, мгновенная паника, которую невозможно скрыть, какими бы лишенными чувств они ни были.

— Что, прости?

Август взял скальпель и поднес его к свету.

— Ваш муж знает, что вы сделали с его детьми? Что вы продолжаете делать с его детьми?

— Ты больной. Как ты смеешь говорить о моих детях. Ты даже представить себе не можешь, через какой ад я прошла. Моя жизнь – это кошмар.

С этими словами Дороти начала рыдать, настоящие слезы текли по ее лицу. Август схватил другой металлический складной стул и громко заскрежетал им по бетону, прежде чем сесть перед ней, облокотившись на спинку, лицом к Дороти.

— Дороти, давай обойдемся без театральных представлений. У меня иммунитет к слезам, рыданиям или мольбам. У меня от этого только голова болит.

Она деликатно фыркнула.

— Ты гребаный монстр.

— Я монстр, ты монстр, — усмехнулся Август, медленно проводя скальпелем по ее предплечью. Дороти даже не вскрикнула, а только зашипела, когда кровь расцвела на ее белоснежной кофточке. Теперь Дороти смотрела на Августа, ее слезы исчезли так же быстро, как и появились.

— Она была дорогой, придурок.

Август думал, что это будет весело, но Дороти оказалась просто утомительной.

— Похороны тоже стоят дорого, но ты, похоже, любишь их планировать. Забавно, ведь черный тебе не идёт.

Она изо всех сил старалась снять скотч с запястий, двигая ими то в одну, то в другую сторону. Август позволил ей вымотаться. Дороти откинулась на спинку стула и злобно посмотрела на него.

— Кто ты, блядь, такой?

— Зачем ты это сделала? — спросил Август, игнорируя ее вопрос.

— Что сделала?

— Убила их? Причинила им боль? Утопила, задушила... Зачем убивать бедных, беззащитных детей?

— Я не убивала! Оба моих ребенка родились больными. Сколько бы врачей они ни посещали, сколько бы лекарств ни пробовали, ничего не помогало. Почему ты так поступаешь со мной? Я была хорошей матерью.

— Оба ваших ребенка родились больными? — спросил Август, притворяясь заинтересованным.

— Да. Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Я не знаю, что ты слышал, но клянусь, я любила своих детей. Я была хорошей матерью для них. Пожалуйста, ты должен мне поверить.

Август рывком поднялся на ноги и смотрел, как Дороти перестраивается. Она думала, что ситуация изменилась, что она каким-то образом взяла верх. Август подошел к столу и взял небольшую стопку документов. Когда он сел, в его руках была фотография, на которой изображена девочка лет четырех.

— Этого ребенка вы любили? Та, для кого вы были такой хорошей матерью?

— Да. Посмотри на нее, — всхлипывала она.

Август бросил Дороти фотографию, наблюдая, как та падает ей на колени.

— Она умерла от передозировки лекарства от аллергии.

— Коронер сказал не это, — огрызнулась Дороти, сжав рот в жесткую линию.

— А этот ребенок? Ваш сын, Хантер. Шесть лет. Вы его тоже любили?

— Конечно, любила.

— Тем не менее, вы задушили его подушкой.

Глаза Дороти расширились, затем сузились, когда она усмехнулась.

— Ты не сможешь это доказать.

— Вы знаете, что в его горле были найдены волокна? Коронер просто не обратил на это внимания.

— Ты сумасшедший.

— Допустим, я вам поверил. Что вы любили своих двоих детей, и это просто невезение и плохая наследственность забрали их. Допустим, я вам поверил… — Август встал, держа в руках другую фотографию, еще одного ребенка. — У детей есть плохая привычка умирать рядом с вами, Дороти. У них тоже были плохие гены? Бенни Ортега – десять месяцев, Гарри Беккет – три года, Джинджер Данниган – пять лет, Флора Эккерд — два года.

Перечисляя каждого ребенка, Август бросал фотографию ей на колени. Всего было десять детей, о которых они знали, и, вероятно, несколько, о которых они не знали.

Дороти больше не говорила, только кипела. Она явно была психопаткой, как и он. Не чувствовала ни вины, ни угрызений совести. Она была акулой, холодной и расчетливой. Уже сейчас пыталась провернуть ход, продумать свой следующий шаг. Отчасти Август хотел продолжать играть с ней. Думал медленно мучить ее, желая, чтобы Дороти почувствовала страх и тревогу, которые наверняка испытывали ее дети, преданные единственным человеком, которому они должны были доверять больше всего.

Но это было бы скучно. Дороти всего лишь пустая оболочка, едва ли человек. Телефон Августа завибрировал в кармане. Август положил нож на поднос и потянулся в карман. Лукас.

— Одну минуту, — сказал Август Дороти. Он ответил: — Что случилось?

Прежде чем Лукас успел что-то сказать, Дороти начала кричать.

— Помогите мне! Помогите! Пожалуйста, он кровожадный убийца!

Август вздохнул, отложив телефон, чтобы снова заклеить ей рот скотчем. Дороти снова начала яростно ругать его. Возможно, она станет его первой жертвой, которая прожует кляп.

Август снова поднял трубку.

— Все в порядке?

— Почему на заднем плане женщина кричит о кровожадном убийце? — спросил Лукас.

— Потому что она королева драмы, — сказал Август, услышав приглушенный голос за спиной.

— Ты... убиваешь женщину?

— Я убиваю детоубийцу, которая оказалась женщиной. Сейчас двадцать первый век, дорогой. Равные права и прочая хрень. Ты позвонил мне, чтобы отругать меня за убийство женщины?

Лукас тяжело вздохнул.

— Нет. Я позвонил, чтобы поругать тебя за то, что ты послал своего брата и его парня посидеть со мной.

Август нахмурился.

— А что? В чем проблема? Адам ведет себя как придурок? Ты привыкнешь к этому, обещаю.

— Дело не в этом. — Август отметил, что это не было «нет». — Я просто думаю, что это излишне и более чем неловко.

— Я сказал тебе сегодня, что не собираюсь оставлять тебя одного после того, что случилось с этой дурацкой запиской. Ной проследит за моим братом, а я скоро приеду. С ней все равно не весело.

Звук, похожий на крик, отвлек внимание Августа от Лукаса, и он повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дороти выхватывает скальпель и дико размахивает им. Август смотрел, как на рукаве его черной рубашки появляется кровь. Август отступил с ее пути.

— Мне пора, — сказал Август, засовывая телефон обратно в карман, как раз в тот момент, когда Дороти тяжело упала на пол.

Ее лодыжки все еще были крепко привязаны к ножкам складного стула. Но это ее не остановило. Дороти тащила стул за собой, пока ползла к Августу. Он обошел ее по кругу, подойдя сзади, как будто приближался к гремучей змее. Придавив ногой в ботинке руку, державшую скальпель, почувствовав легкое возбуждение, когда та закричала. Вероятно, Август сломал ей пальцы.

— Знаете, — начал он, наклоняясь, чтобы выхватить скальпель из теперь уже бесполезных пальцев Дороти. — Я с нетерпением ждал нашего совместного времяпрепровождения. Я мог бы сейчас быть дома со своим парнем, ужинать и, возможно, заниматься сексом. Вместо этого – пришёл сюда, чтобы убить вас, о чём я мечтал с тех пор, как узнал о вашем существовании. Но скажу честно, вы здорово подпортили мне удовольствие. — Август уперся коленом в спину Дороти, дернув ее голову назад за хвост. — Увидимся в аду, Дороти.

Скальпель прорезал ее кожу как масло, перерезая сонную артерию и заливая Августа теплой кровью. Он вздохнул, стянул перчатку, достал из кармана телефон и набрал номер Адама.

— Ты уже близко? Мне кажется, твой парень меня ненавидит.

— Ты довольно неприятен. Мне нужна услуга.

— Что за услуга?

— Не мог бы ты оставить Ноя с Лукасом на часик и прийти помочь мне убрать место преступления?

Адам застонал.

— Цыпочки Дороти? Я думал, ты просто утопишь ее и бросишь в реку?

— Да, но она доставила больше хлопот, чем предполагалось.

— Как всегда, — посочувствовал Адам. — Насколько плохо с уборкой?

— Артериальное кровотечение.

— Да ладно тебе. Ненавижу мокруху. Позвони Арчеру. Или Аттикусу. Он задолжал нам после инцидента с топором.

Август закатил глаза. Адам иногда бывал таким ленивым.

— Это был кухонный тесак. Кроме того, Арчер все еще на своем покерном турнире в Вегасе, а Аттикус представляет папу на «Человеке года».

— Сколько раз папа может выиграть эту штуку? — ворчал Адам.

— До тех пор, пока он будет оставаться сексуальным и богатым. Старушки в комитете его обожают. Так ты идешь или нет?

— Да, хорошо. Как я уже сказал, не думаю, что я нравлюсь твоему парню.

Август усмехнулся.

— Я же говорил, что он умный.

— Да, да. Я буду там через полчаса. Надо заскочить к папе, чтобы взять фургон.

— Я скину тебе сообщение о своем местонахождении. О, и скажи Лукасу, что я немного опоздаю с десертом.

Адам ничего не ответил, лишь застонал и отключил телефон. Август скорчил гримасу, глядя на бледное лицо Дороти Брайер.

Он не мог поверить, что отказался от ужина с Лукасом ради этого.