Безумный

ГЛАВА 16

Лукас

Когда Август сказал «домой», Лукас почему-то не ожидал, что это будет дом Августа, хотя он и сказал об этом утром. Неужели это было только утром? Странно, что дни тянулись все быстрее и дольше, но какая-то его часть по-прежнему чувствовала, что он мчится к неизвестной финишной черте, которая наводила на Лукаса ужас.

Жилой комплекс Августа отличался роскошью. Здание было высоким и блестящим, с огромными окнами от пола до потолка и вестибюлем, не уступающим по размерам любому отелю. Когда они остановились у входа, Август оставил ключ в зажигании, обошел машину и открыл перед Лукасом дверь, а затем кивнул парковщику. Они прошли мимо настоящего швейцара в форме. Лукас даже не знал, что в зданиях до сих пор есть швейцары.

Август взял его за руку, совершенно не обращая внимания на шокированные выражения на лицах персонала. Неужели Август никогда никого не приводил с собой домой? Мысль об этом вызвала у него чувство самодовольного удовлетворения. В лифте Август стоял позади Лукаса, обхватив руками его талию, положив подбородок на плечо Лукаса, пока они поднимались все выше и выше.

Лукас всматривался в их отражение в зеркальных дверях. Они были такими разными во всех отношениях. Темное и светлое. Безразличие и сочувствие. Слишком много и совсем мало. И все же Лукас жаждал прикосновений Августа, его одержимости, безопасности, когда знал, что кто-то на его стороне. Делало ли это его плохим человеком, если он так охотно принял то, что предлагал Август?

Когда Август ввел код на клавиатуре рядом со своей дверью, Лукас понятия не имел, чего ожидать, когда она откроется. Он представлял, что обстановка Августа будет минималистичной, аккуратной, много белого пространства, возможно, стопки книг. Такие парни, как Август, обычно были строги в своем распорядке и в своем декоре. Они часто кодировали вещи по цвету, вплоть до нижнего белья.

То, что увидел Лукас, нельзя назвать минимализмом. Вся квартира Августа была черной. Стены, мебель, шкафы. Даже ковер на деревянном полу. Но присутствовали и странные намеки на тепло. Камин из темного дерева с растениями, стелющимися через край. Светильники из дерева, увитые черными шнурами, свисали над огромным обеденным столом и строгими белыми столешницами на черной кухне.

Черная краска, необработанное дерево и растения каким-то образом придали пещерному пространству более гармоничный вид. Лукас как-то забыл, что Август не показывает всему миру свое истинное лицо. А это была самая что ни на есть темная сторона Августа. Та, которая не думает, что на книжных полках рядом со старыми книгами стоят хрустальные черепа с чем-то похожим на останки.

— У тебя очень мрачная академическая эстетика, мистер Малвейни, — поддразнил Лукас.

Лукас старался все охватить взглядом. Хотя цветовая палитра была очень однотонной, здесь было несколько произведений искусства, богато украшенные золотые зеркала и странная коллекция безделушек. Но больше всего внимание Лукаса привлекла коллекция мечей, ножей и другого оружия, расположенная над камином как художественная инсталляция.

От удивления у Лукаса округлились глаза.

— Это настоящее оружие?

— Тебе не нравится? — спросил Август, нахмурившись. — Ной и Адам подумали, что тебе это покажется перебором. Мы можем все изменить по твоему вкусу, если хочешь. Черный цвет просто уменьшает шум.

— Шум? — повторил Лукас, начиная бегать взглядом по пространству.

— Резкий свет, звук, слишком много цвета – от всего этого у меня шумит в голове. Сложно сосредоточиться. Отсутствие цвета меня успокаивает.

Верно. Августу не нравилось, когда его чрезмерно стимулировали. Теперь понятно, почему он выбрал верхний этаж.

— Мне нравится. Это очень... похоже на тебя.

— Мне нравится быть окруженным моими любимыми вещами. Отец называет их моими сокровищами. Вещи, которые нашел за эти годы и которые сразу же мне приглянулись. Вещи, с которыми я ни за что не хотел расставаться.

— Как со мной? — сказал Лукас, почти сразу пожалев о сказанном.

То, как Август взглянул на него, окинув собственническим взглядом, заставило Лукаса мгновенно застыть.

— Да. Точно так же, как с тобой.

— Ты собираешься поставить меня на одну из своих полок?

Август покачал головой.

— Нет, я предпочитаю, чтобы ты лежал в моей постели.

Лукас подошел ближе.

— Я уверен, что за мной остался должок.

— Как бы я ни хотел обналичить этот долг, думаю, нам стоит разобраться с коробкой из-под обуви.

Лукас тяжело сглотнул и посмотрел на коробку.

— Я знаю, что мне нужно с этим разобраться. Знаю. Просто это причиняет боль. Я знаю, что звучу как слабак, но боль не только физическая. Она... психическая. Я чувствую не только их физическую боль, но и их эмоциональную боль, их истощение, их ужас, любое сожаление, которое они когда-либо испытывали в этот момент.

Август поцеловал Лукаса в лоб. Этот жест был настолько спонтанным, что у Лукаса защемило сердце.

— По поводу этого, у меня есть идея. Но ты должен мне довериться.

— Я доверяю тебе, — сказал Лукас, удивленный тем, что сказал правду. А может, и не удивленный. Лукасу было ясно, что он никогда не станет объектом вспыльчивости или гнева Августа, но это не означало, что ему можно доверять. Но Лукас доверял ему. Свою жизнь. И свое сердце. И, похоже, ещё и разум.

— Пойдем в спальню. — Август взял коробку со стола и повел Лукаса в другую роскошную комнату.

В этой комнате тоже было темно, стены окрашены в темно-зеленый цвет, как экзотическое растение в тропическом лесу. Постельное белье было абсолютно белым, а покрывало – из черного бархата с узорами. Как и в другой комнате, здесь присутствовали древесные акценты, которые разбавлялись повсюду лишь растительностью. Он не ожидал, что у Августа есть растения или что-то, требующее ухода.

— Ты сам ухаживаешь за цветами?

Август кивнул.

— Они отлично насыщают воздух кислородом и очищают его. А что?

Лукас посмотрел на пышущую зелень.

— Растения требуют определенного ухода.

Август усмехнулся.

— Поддерживать жизнь растений – это формула. Пока я помню все необходимые шаги, я могу дать им то, что им нужно. А с такой эйдетической памятью, как у меня, я всегда знаю, что им нужно.

Лукас закусил нижнюю губу на мгновение, прежде чем спросить:

— Так вот что ты делаешь со мной? Применяешь формулы, которые нашел в своих книгах об отношениях?

Август поставил коробку из-под обуви в центр кровати.

— Нет никакой простой формулы для тебя. Мне постоянно приходится проверять теории и смотреть, на что ты лучше всего реагируешь.

Лукас изучал Августа, ему стало дурно от его прямолинейного объяснения.

— Значит, я вроде научного проекта?

Август сел на край кровати и притянул Лукаса между своих раздвинутых бедер.

— Все, что касается тебя, – волнует меня. Это моя работа – сделать тебя счастливым. Я не могу сделать это сам. Я не могу любить. Не могу чувствовать вину, сочувствие или раскаяние, ничего из того, что могло бы помочь мне понять, что тебе нужно. Все, что у меня есть, – это исследования и контекстные подсказки, которые я не очень хорошо умею интерпретировать. Но я могу дать тебе то, что тебе нужно. Я сделаю все, что потребуется. Но я не могу сделать это без помощи. Проверка моих теорий – это все, что я знаю.

Сердце Лукаса екнуло при объяснении Августа. Он провел пальцами по волосам Августа.

— Ты удивительно мил для человека, который «не может сделать меня счастливым сам».

Август обхватил его за талию и обнял, как раньше в библиотеке.

Спустя несколько минут Лукас отстранился.

— Ну и что ты придумал? — Лукас вскинул брови, когда Август встал и начал раздеваться. — Разве мы не хотели сначала разобраться с коробкой?

Август ухмыльнулся.

— Так и есть. Я просто подумал, что ты захочешь устроиться поудобнее для следующей части.

Когда Август оказался в нижнем белье, то выжидающе посмотрел на Лукаса. Тот вздохнул и разделся, заполз на кровать, осторожно, чтобы не задеть коробку из-под обуви, устроился между ног Августа, прижавшись спиной к его груди.

— И что дальше?

— Ты можешь получать от меня ощущения, верно? Используй меня как буфер. Как я делаю со своей музыкой и остальным миром. Я буду твоими психо-наушниками.

Лукас рассмеялся над нелепостью этого заявления.

— Психо-наушниками?

Идея была глупой. Да и вряд ли могла сработать. За исключением того, что это уже произошло в офисе Августа, когда он показал ему свое замерзшее озеро.

— Хорошо, но если там будет отрубленная нога или рука, все попытки отменяются.

Август поднял коробку, проверяя ее вес, и слегка потряс.

— Не похоже, что в ней отрезанные части тела, — сказал Август с авторитетом, который Лукас не осмелился поставить под сомнение.

— Ладно, — сказал он наконец. — Как мы это сделаем?

Август обнял Лукаса, провел ладонями по его груди и животу.

— Ты нашел озеро успокаивающим?

Лукас откинул голову на плечо Августа.

— Да.

— Тогда просто закрой глаза и сосредоточься на мне.

Он закрыл веки, инстинктивно вздрогнув от ледяного ветра психики Августа. Лукас задумался, все ли могут по желанию создавать такой уровень белого шума или гениальность Августа давала ему почти сверхъестественное преимущество перед остальным миром. А может быть, дело в его психопатии. В любом случае Лукас с легкостью погрузился в его мысли.

Как и прежде, Август стоял позади него на берегу замерзшего озера и обнимал его, как в реальной жизни. Все было так реально, что Лукасу казалось, будто он может протянуть руку и почувствовать, как с ветвей бесплодных деревьев стекают капли воды, образуя сосульки. Ветер свистел, но Лукас не чувствовал холода, лишь безмятежность.

Он не знал, сколько они простояли так, но когда Август поставил коробку из-под обуви между его раздвинутыми ногами, она внезапно присоединилась к ним в этом снежном пейзаже. В животе у него заныло, когда его руки нависли над коробкой.

Август прижался к уху Лукаса.

— Я рядом. Просто помни, что я не вижу того, что видишь ты, так что тебе придется говорить.

Лукас кивнул, боясь говорить. Он откинул крышку коробки и не смог скрыть своего удивления, когда увидел одну туфлю. Он понимал, что с Коном никогда ничего не бывает просто так, но ожидал чего-то более ужасного.

Туфелька была на высокой платформе из прозрачного акрила, как будто Золушка стала стриптизершей. На цепочке, свисавшей сзади, висел брелок в виде бабочки. Лукас тяжело сглотнул, нависая рукой над туфлей, желая взять ее в руки.

— Ты справишься. Сосредоточься на том, что не вписывается в картину. Помнишь? На этот раз ты готов. Для тебя это не ново. Ты делал это уже тысячу раз.

Август прав. В этом не было ничего нового. В прошлый раз Кон застал его врасплох. На этот раз он был готов. Лукас поднял туфлю, втянув воздух, когда перед ним возникло первое изображение.

— Женщина. Она склонилась к окну старого пикапа. От нее пахнет никотином и несвежим пивом. На ней дешевый розовый парик, как для костюма на Хэллоуин. И синее хлопковое платье. Туфли на каблуках. Теперь она в машине. Сиденье-скамейка. По старой магнитоле играет классический рок. Он прикуривает ей сигарету. Она смеется. Она совсем его не боится. — Лукас застонал, когда его пронзило электричество. — Боль. Чернота. Видимо, он вырубил ее.

Следующие изображения были похожи на стробоскоп, то вспыхивая, то пропадая из фокуса. Он застонал, когда на него накатила волна тошноты.

— Я рядом, — подтвердил Август.

Лукас прислонился к нему спиной, вынырнув из своих воспоминаний, чтобы посмотреть на спокойное озеро Августа.

Спустя мгновение Лукас снова подключился, только на этот раз он был ею.

— Что-то металлическое давит на мою спину. Как будто решетка впивается в кожу. Руки закинуты за голову, плечи болят. Пахнет потом, кровью и мочой. И страхом. У страха есть запах? Я вижу его. Он прямо там. На голове у него... мешок, с прорезями для глаз и рта.

— Он издевается над ними? Делает это, чтобы усилить их страх? — спросил Август.

— Это смешно, но выглядит ужасающе. Когда он уводит девушку, она не возвращается. Я знаю, что она не вернётся. Обычно он одет небрежно, но сейчас без рубашки и в кожаных штанах, как какой-то средневековый палач.

Август провел рукой по волосам Лукаса.

— Может, устраивает шоу?

— Мне страшно. И чертовски хочется пить. Я хочу воды. Я прошу, но он меня игнорирует. — Лукас хныкал. — Он не пытается затянуть это для моего удовольствия, он двигается, занят, как будто выполняет какой-то ритуал или рутину.

— Что он делает?

— Он наклоняется... возможно, поправляет что-то в углу комнаты. Он даже не обращает на меня внимания, просто занят чем-то. Я не могу видеть, что он делает. А на стене у него висят... инструменты. Самодельные. Грубые. Ужасающие. Он еще не использовал их на мне, но я знаю, что я следующая. Я знаю, что это конец для меня. — Он не смог остановить вырвавшийся всхлип. — Моя мама. Она не узнает, что со мной случилось. Она решит, что я бросила ее, чтобы она сама о себе позаботилась. Она будет волноваться, когда я не вернусь домой.

— Ш-ш-ш, — успокаивал Август.

— Он щелкает выключателем, и вся комната заливается красным. Мне так страшно, он опустился передо мной на колени...

— Что он делает? — спрашивает Август.

— Он... Господи. Он снимает ее туфлю. Он делает это для меня. Для меня. Он хотел, чтобы я увидел все это.

Лукас с рычанием сбросил туфлю с кровати, отбросил коробку с обувью и вырвался из рук Августа, чтобы пройтись перед кроватью Августа.

— Как же меня достала эта херня! Почему он просто не придет за мной? Зачем Кон это делает? Ты должен просто убить его, блядь. Нет, к черту. Я хочу убить его сам. Я убью его, Август. Я хочу видеть, как он корчится в гребаной агонии! Я хочу видеть, как он истекает кровью. Я хочу, чтобы ему было больно. Мне нужно, чтобы ему было чертовски больно.

Август внезапно оказался рядом, держа Лукаса за лицо.

— Мы сделаем это. Сделаем. Я клянусь тебе. Я могу показать тебе миллион способов заставить его кричать.

Его слова не должны были звучать сексуально. В том, что Лукас увидел, не было ничего сексуального, но он был на взводе от адреналина и ярости. И Август был рядом.

— Трахни меня, — прошептал Лукас. — Я знаю, что обещал позаботиться о тебе, но мне нужно, чтобы ты это прекратил. Я чувствую, что схожу с ума.

— Трахнуть тебя не так уж и трудно, — пообещал Август, прежде чем прижаться губами к его и отстраниться, чтобы сказать: — У меня нет ничего для тебя, чтобы сдерживать меня...

Лукас покачал головой.

— Нет. С этим покончено. Тебе это не нужно. Ты не так страшен, как тебе кажется.

Август шумно втянул воздух через нос, притянул Лукаса к себе, а затем впился зубами в его шею.

— Да, черт побери, я и правда такой.

— Тогда покажи мне, — передразнил Лукас.

Лукас молился, чтобы Август не отказался, он жаждал жестокости, которую Август готов был ему придать. Он хотел быть наказанным. Он хотел заглушить видения, все еще роившиеся в его голове. Он хотел, чтобы Август заполнил его и прижал к себе. Нет, он нуждался в нем, нуждался в том, чтобы он вытравил из него гнев, ярость и нервную энергию, пока он не сошел с ума.

Август запустил руку в волосы Лукаса, а другую в его трусы, обхватив быстро твердеющий член.

— Последний шанс.

Лукас подался бедрами вперед, впиваясь в кулак Августа.

— Я не передумаю.

Август убрал руку, и Лукас оплакивал потерю. Затем Август положил руку между лопаток Лукаса и наклонил его, пока Лукас не был вынужден упереться руками в плед.

Черт.

Август навис над ним, покусывая его ухо.

— Ты чертовски хорошо выглядишь вот так. Склоненный, уязвимый. Что ты там говорил? Полностью в моей власти?

Лукас задрожал, но не от страха. Август сжимал его яйца, массировал их между пальцами, скользил ими, чтобы грубо подразнить дырочку Лукаса.

Потом Август исчез, оставив его полностью обнаженным. Лукас наблюдал за Августом краем глаза, когда тот подошел к столику и что-то взял, а затем вернулся и опустился на колени позади него.

Лукас резко вдохнул, когда Август впился зубами в его ягодицу. Август удовлетворенно хмыкнул, а затем провел языком по следам. Боль и наслаждение от этого были ошеломляющими, его член пульсировал, а предэякулят непристойно сочился на чистый черный плед Августа.

Не успел Лукас прийти в себя, как Август раздвинул его бедра и с лазерной точностью облизал его дырочку, заставив Лукаса протяжно застонать, отталкиваясь от проворного языка Августа.

— О, блядь.

Август обхватил Лукаса за талию, притянул ближе, провел языком по его входу, облизывая и посасывая, словно не мог насытиться.

— Еще, — умолял Лукас хриплым голосом. — Трахни меня.

Поначалу Лукас был не уверен, услышал ли его Август, но когда он отстранился, его рот заменили два скользких пальца, которые одним сильным толчком вошли в него. Лукас не смог сдержать грубый звук, сорвавшийся с его губ.

— Хватит быть чертовски нежным. Я готов. Я хочу твой член, а не твои пальцы.

Август встал изящным движением, его пальцы не покидали тела Лукаса. Обхватил горло Лукаса и потянул его вверх, как раз в тот момент, когда он освободил пальцы. Лукас не успел сказать ни слова, как Август одним сильным толчком вогнал в него свой член, выбив воздух из легких и заставив его приподняться.

— Что ты сказал? — прорычал Август ему в горло.

Лукас не мог говорить, когда Август сжимал его горло, трахая его в жестком ритме, который лишал Лукаса возможности думать. Как раз в этом Лукас и нуждался. Август не причинял ему боль, он... владел им. Он был в нем и вокруг него. Август контролировал удовольствие и воздух, которым он дышал.

Неожиданно Августа передернуло.

— Черт.

Внезапная перемена в тоне Августа почему-то напугала Лукаса.

— Что случилось?

— Я забыл презерватив.

Лукас расслабился.

— Я отрицательный.

— Я тоже, — признался Август. — Но я остановлюсь.

Лукас выдержал паузу ровно столько, сколько потребовалось, чтобы обдумать слова Августа.

— Нет. Не останавливайся. — Затем, более решительно. — Продолжай. Серьезно, трахни меня.

Перемена в Августе произошла мгновенно. Он освободился от Лукаса лишь настолько, чтобы толкнуть его на матрас и последовать за ним вниз, раздвигая ноги Лукаса своими, чтобы снова войти в него, прижав к кровати, не переставая входить в Лукаса.

— Блядь, как бы я хотел, чтобы ты почувствовал, какой ты охренительно горячий и тугой внутри. Ты такой чертовски совершенный, — пробормотал Август, его голос дрожал от напряжения.

Август уперся рукой между лопаток Лукаса, вышел почти до конца и снова вошел, головка его члена задевала простату Лукаса при каждом движении. Лукас не мог говорить, не мог думать, не мог остановить беспомощные крики, срывающиеся с его губ. Каждый толчок воспламенял его душу, заставлял член пульсировать, зажатый между животом и одеялом.

Август снова навалился на Лукаса всем весом.

— Все хорошо. Как всегда. Если ты хочешь знать, что я чувствую, о чем думаю. Сделай это. Если хочешь, можешь проникнуть в мои мысли.

Лукас не колебался, просто отпустил свой и без того слабый контроль, и с его губ сорвался резкий стон, когда глубокие волны дурмана засосали его, пока он не стал просто чистым наслаждением. Он никогда не смог бы объяснить эту покалывающую позвоночник, сворачивающую, словно щупальца, эйфорию, которая раскалилась добела по всем нервным окончаниям. Его трахали и, каким-то образом, он трахал одновременно. Втроем между двумя людьми.

Лукас чувствовал первобытное, почти дикое чувство собственничества, которое испытывал Август, когда входил в него, так же, как и удовольствие Августа в погоне за разрядкой. Освобождения, которое заставило бы его кончить в тело Лукаса. Он чувствовал, как сильно эта мысль возбуждает Августа, а значит, возбуждает и его. Интимность этого опыта заставила грудь Лукаса сжаться, а член заболеть, переполняя каждую его частичку.

Август был близок, так близок. Лукас чувствовал, как внутри него все туже и туже сворачивается спираль, слышал это в резких вдохах Августа и ощущал в пиках наслаждения, прорывавшихся сквозь него, в том, как он крепче прижимался к нему и зарывался лицом в шею Лукаса.

Бедра Августа сбились с ритма, и тут он тяжело кончил, оба они издали резкий крик, когда Август вонзил зубы в плоть плеча Лукаса.

Август на мгновение вздрогнул, прежде чем выскользнуть из его тела и перевернуть его на спину, явно намереваясь позаботиться о нем, не зная, что уже позаботился. Его брови удивленно вскинулись, когда он увидел обмякший член Лукаса.

— Ты...

Лукас кончил нетронутым, каким-то образом приняв удовольствие Августа за свое собственное.

— Да, кто бы мог подумать, что такое вообще возможно.

Август крепко поцеловал его, лизнув рот.

— Это так чертовски горячо.

Лукас засмеялся, внезапно почувствовав усталость.

— Я рад, что ты так думаешь.

— Не засыпай. Ты еще не поел, — укорил Август.

Веки Лукаса были полуопущены, слова невнятные, мозг вялый.

— Я поем завтра...

Что бы Август ни сказал, Лукас ничего не понял, так как его уже затягивало в глубокий сон.