Безумный

ГЛАВА 3

Август

— Ты что, правда не собираешься повидаться с папой перед отъездом? — спросил Адам.

Вопрос задавался не Августу, а другому их брату, Айдену, который сидел напротив него. День был ветреный, поэтому они собрались за столиком в дальнем конце патио, подальше от посторонних ушей. Обед с мальчиками Малвейни всегда проходил оживленно, даже когда их собралось всего четверо, как сегодня, и тема разговора редко подходила для публичности.

Айден редко бывал в городе. На самом деле, это первая поездка его младшего брата домой за последние годы. Он поддерживал с ними связь через SMS или электронную почту, но не более того, даже не звонил. Никто не знал почему. Вернее, один человек знал, но он тоже молчал. Поэтому они устроили интервенцию перед его отлетом.

Айден бросил на младшего Адама раздраженный взгляд.

— Он твой отец, а не мой.

Август просто не понимал яда, направленного на их отца. Он хотел узнать больше, потыкать Айдена чем-нибудь острым, пока тот не выдаст свои секреты. Вместо этого он сделал глоток шипучей воды.

— Забавно, что ты не говоришь этого о нас, своих братьях. Только о папе.

Аттикус, старший, провел рукой по своим рыжим волосам, а затем водрузил очки на нос.

— Да, отличная мысль. Почему ты отрекся от отца, но не от нас?

Айден закатил глаза.

— Вот почему я не возвращаюсь сюда. Вы, ребята, такие драматичные. Я ни от кого не отрекался. Он никогда не был моим отцом. Мне было почти семнадцать, когда меня «усыновили», — сказал он, используя воздушные кавычки вокруг слова «усыновили», как будто это было неправдой. — Я просто никогда не воспринимал его как отца, а он никогда не воспринимал меня как своего сына.

— Чушь собачья, — сказал Адам, потянулся за содовой с сахаром и выпил половину одним махом.

Август не мог не замечать девушек, которые глазели на его брата, бывшую модель. Он был геем, но это никогда их не останавливало. Даже когда он встречается с Ноем, и ситуация только усугубляется. Почему-то это никогда не беспокоило Адама. Возможно, потому что он самый младший и привык к вниманию.

Август рассматривал черный лак на ногтях Адама. В нескольких местах были сколы, но даже это на нем выглядело модно. Его черные волосы разделены посередине и спадают на синие глаза. Одет он был в рваные джинсы и выцветшую дизайнерскую футболку, которая, вероятно, стоила тысячу долларов, хотя выглядела так, словно он вытащил ее из помойки. Адам делал лень роскошью.

Август снова обратил свое внимание на Айдена.

— Нет, тут что-то большее. В конце концов, мы это выясним, так почему бы просто не сказать нам?

Айден отодвинул свою тарелку и посмотрел на них двоих.

— Потому что рассказывать нечего. Вы буквально делаете из мухи слона. Как шесть психов стали такими сплетниками? Тут нечего обсуждать.

Айден выглядел неважно. Его рыжевато-каштановые волосы отрасли до плеч, лицо скрывала неухоженная борода. Как всегда, в нем чувствовалась жесткость, словно мир никогда не переставал его подводить, хотя их отец, Томас, никогда ни в чем ему не отказывал. Даже если Айден отказывался это признавать.

— Твои слова говорят одно, но язык твоего тела говорит, что ты нам врешь, — сказал Адам, оглядывая Айдена с ног до головы. — Ты не можешь нам лгать.

У Айдена ходили желваки на челюсти.

— Так вот почему вы пригласили меня на обед? Чтобы расспросить меня о том, почему я не лажу с вашим отцом?

Аттикус щелкнул пальцами.

— Видишь. Вот опять. Наш отец. Какого хрена, чувак? Даже после стольких лет ты все еще о чем-то беспокоишься. Неужели вы двое не можете просто разобраться?

Айден отпил глоток своего виски.

— Мы все уладили. Я живу на другом конце страны, он дает мне задания и платит за мое время. Вы единственные, кто, кажется, так за него переживает.

— Потому что папа сам не свой с тех пор, как ты уехал. Как будто он... грустит. Ты мог бы хотя бы навестить его, пока здесь. Поздороваться или еще что-нибудь, — укорял Аттикус с назидательным тоном, полным превосходства старшего ребенка.

Айден отодвинул свой стул с громким скрежетом железа по бетону, привлекая внимание других посетителей.

— Это было весело, ребята. Давайте не будем больше повторять.

— А ну-ка. Сядь, — сказал Аттикус, постукивая пальцем по столу при каждом слове.

Айден отмахнулся от него.

— Ты мне не начальник.

Аттикус открывал и закрывал рот, как рыба, оказавшаяся на суше, а Адам хмыкнул. Стало ясно, что Айден не собирался оставаться.

Август сделал единственное, что мог, чтобы удержать их всех вместе.

— Кажется, кто-то обо мне знает.

Его препирающиеся братья разом повернулись и посмотрели на него.

— Знает? — эхом повторил Адам. — Типа, знает, знает?

— Кто-то, кроме питомца Адама? — спросил Аттикус, выглядя ошеломленным.

На этот раз Адам показал ему средний палец.

— Ной — не мой питомец.

— Соберись, — пробормотал Айден. — Кто знает о тебе?

Август вздохнул.

— Новый профессор.

— Как такое вообще возможно? Он родственник еще одной жертвы? Он что-то слышал? Что-то видел? — спросил Аттикус, не дожидаясь ответа Августа.

— Ничего подобного, — заверил его Август.

Айден снова опустился на стул.

— Почему ты думаешь, что коллега знает о тебе?

Август вздохнул.

— Потому что он сказал: «Я знаю, кто ты».

— Может, он просто имел в виду, что ты придурок, — сказал Адам.

— Или раздражающий, — предложил Аттикус.

Айден кивнул.

— Или просто странный.

Август закатил глаза.

— Он сказал, что знает, что я убивал людей. Он произнес слово «убийца». Не думаю, что это была метафора чего-то.

— Откуда он мог это узнать? — спросил Аттикус, его бледное лицо порозовело, как у бесшерстной кошки.

Август сделал еще один глоток минералки, наслаждаясь ощущением пузырьков на языке.

— Он экстрасенс.

Братья переглянулись между собой, а затем посмотрели на него, словно ожидая, что он скажет, что-нибудь еще.

Наконец, Айден сказал:

— Ты шутишь.

Август покачал головой.

— Нет.

— Ты не можешь в это верить. Ради Бога, ты же ученый, — сказал Аттикус.

— То есть, чувак сказал, что он убийца. Я не думаю, что он говорил о его личности, — сказал Адам. — Независимо от того, откуда он знает, мы все равно должны отнестись к этому серьезно. Что ты собираешься делать?

— Не знаю, — сказал Август.

— Ты не знаешь? — повторил Адам. — У тебя такое выражение лица, которое говорит, что ты знаешь.

Август покачал головой, пытаясь найти правильные слова. Слова, которые могли бы как-то передать то чувство, которое охватило его, когда Лукас посмотрел на него.

— Я вроде как хочу... поиграть с ним?

Правильно ли он выразился? Август хотел разгадать его, увидеть, что делает его личностью. Он хотел погладить его и потискать, как собака игрушку. Хотел посмотреть, сможет ли он заставить Лукаса пищать.

— Поиграть с ним? — прошептал Аттикус.

— Как с бумажными куклами или как кот хочет поиграть с мышкой, прежде чем ее покалечить? — спросил Айден, не особенно беспокоясь о его ответе.

— Я не хочу причинять ему боль... Во всяком случае, не сильно. Только немного. Я хочу посмотреть, что я могу сделать... что он позволит мне сделать, прежде чем он начнет сопротивляться.

У Аттикуса округлись глаза.

— О чем ты говоришь? Ты должен сказать папе. Нам нужно нейтрализовать угрозу.

— Нейтрализовать угрозу, — сказал Айден, впервые улыбнувшись с тех пор, как они сели за стол. — Ты такой мастак, парень.

— Уж прошу прощения за попытку уберечь всех нас от тюрьмы, — сказал Аттикус, надувшись.

Адам отмахнулся от Аттикуса, уделив Августу все свое внимание.

— Что ты имеешь в виду?

Август задумался.

— Не знаю. Никто ему не поверит. У него нет никаких доказательств, кроме его интуиции. Он потерял доверие. Я даже не считаю его угрозой.

— Так зачем было о нем говорить? — спросил Айден, нахмурившись.

Август вздохнул, поднес свой стакан к губам, чувствуя пузырьки газировки на коже, но не стал пить.

— Он очень... красивый.

Адам ухмыльнулся.

— О, черт. Я думаю, Август запал на своего коллегу.

Правда? Он никогда не думал о мужчинах как о чем-то другом, кроме как о средстве достижения цели. Он редко занимался сексом, а когда занимался, все происходило довольно формально. Он не мог сформировать привязанность, и ему казалось нечестным пытаться завязывать отношения с кем-то, кто ничего не подозревает, когда он проводит много ночей по уши в кишках.

— Мне просто... нравится, как он пахнет. Я смотрю на него и думаю, какова на вкус его кожа.

— Уф. Полегче, Дамер (Дже́ффри Ла́йонел Да́мер — американский серийный убийца), — сказал Адам. — Может, не стоит начинать с этого.

— Не начинай ни с чего. Он думает, что ты убиваешь людей, — сказал Аттикус, который к этому моменту был практически в апоплексическом состоянии.

— Он разве не убивает людей? — напомнил Адам. — Ноя не волнует, что я убиваю людей. Супругов военных не волнует, что их солдаты могут убивать людей в бою. Может быть, его маленький экстрасенс тоже не будет возражать.

Айден покачал головой, на его лице появилась полуухмылка.

— Кто он?

Август поднял взгляд вверх.

— Он новый профессор криминальной психологии.

— Почему бы просто не встречаться с копом? — огрызнулся Аттикус, вздымая руки вверх, явно потеряв самообладание.

— Психолог и коп — это не одно и то же, — сказал Адам. — Хватит юлить.

Август пожал плечами.

— Раньше он был агентом ФБР.

Аттикус дико жестикулировал.

— Видишь? — Августу он сказал: — Ты должен быть умным.

Август разинул рот, бросив на Аттикуса язвительный взгляд, после чего сказал:

— Я и правда умный. У меня есть документы, чтобы доказать это.

— Тогда, может, ты возьмешься за ум и перестанешь думать своим членом? — выпалил Аттикус в ответ.

Август ощетинился.

— Мой член никак не влияет на ход моих мыслей. Просто в Лукасе что-то есть...

Адам наклонился, упираясь предплечьями в стол, глаза блестели.

— Что именно?

Август подумал о Лукасе, с его светлыми русыми волосами и зелеными глазами.

— Он... мягкий. Уязвимый. Даже хрупкий. Я хочу... проверить его границы.

— Точно, хрупкий агент ФБР, — хмыкнул Аттикус.

— Он такой и есть. Он профайлер. Он сидел за столом. С ним что-то случилось, и это, похоже, его сломало.

— Ты хочешь проверить его пределы? — спросил Айден, приподняв бровь.

Август издал звук разочарования.

— Ты когда-нибудь просто смотрел на кого-то или что-то и думал: Я хочу это сохранить? Например, я хочу защитить его от внешнего мира, но в то же время его беспомощность и страх так... опьяняют? Я хочу, чтобы он был мягким только со мной.

— О, Господи, — пробормотал Аттикус.

Август знал, что объясняет неправильно. Но он не знал, как сказать, что хочет быть тем, кто разберет Лукаса на части и соберет его вместе. Тем, кто заставит его умолять, но при этом чувствовать себя в безопасности. Идея поиграть с Лукасом, дразнить его, мучить, может быть, заставить его немного поплакать... возбуждала Августа сильнее, чем когда-либо, и он был благодарен за стол, закрывающий его колени.

— Я понимаю, — сказал Адам. — Это то, что я чувствую к Ною. Не беспомощность и страх, это немного хреново — но я не осуждаю — но как только я посмотрел на него, я понял, что он мой. Может, это эволюция?

Аттикус закатил глаза.

— Оставь науку людям, которые знают, о чем говорят. Одержимость — это не эволюция.

Август перевел взгляд на Аттикуса.

— Ну, я знаю науку, и я точно знаю, о чем говорю. Я хочу его. Он уже знает, кто я. Что я. Что может случиться хуже?

— Он использует тебя для поиска улик, а потом разоблачит нас всех? Будет суд, зрелище, эксперимент отца сгорит в огне, и он умрет с позором, — сказал Аттикус. — Просто рассуждаю.

Айден вздохнул.

— Он уже принял решение. Посмотри на него. — Он жестом указал на Августа. — Ты когда-нибудь видел в его глазах сияние, когда он говорит о чем-либо, кроме теории струн или убийства?

Август молча терпел, когда они втроем рассматривали его, как предмет под микроскопом.

— Папа будет в бешенстве, — пробормотал Аттикус.

Адам пожал плечами.

— Может, и нет. Скорее всего, он просто использует это как еще один эксперимент, как меня с Ноем. Ты знаешь, как он любит бросать нас в новые условия и ситуации и смотреть, как мы реагируем.

Айден насмешливо хмыкнул.

— Очаровательные папочкины маленькие лабораторные крысы. Как мило.

— Не многовато горечи? — спросил Адам.

Айден пожал плечами.

— Я просто знаю, что происходит с крысами после окончания эксперимента. Хотя он не убьет нас, он сделает все, что потребуется, чтобы его проект оставался в тайне. Любой, кого ты пригласишь в эту поганую семейку, рискует быть убитым, как только переступит черту. Они должны знать об этом.

Август обдумывал идею, чтобы Лукас стал частью семьи Малвейни. Парень Адама, Ной, влился в семью без проблем. Но он пережил тяжелое детство и понимал, что иногда людей нужно просто убить. Сможет ли Лукас когда-нибудь понять это? Да и он сам хочет этого? Хочет ли он забрать Лукаса и навсегда связать их жизни? Их пути пересеклись только утром.

Но мысль, чтобы оставить Лукаса... оставить его только для себя, заставила Августа внутренне вздрогнуть. Сила того, что такой человек, как Лукас, доверяет такому человеку, как он, распаляла что-то внутри него до такой степени, что он не мог сосредоточиться ни на чем другом. Откроется ли Лукас ему? Станет ли уязвимым перед таким человеком, как он? Сможет ли Лукас довериться ему настолько, чтобы отдаться ему во всех возможных смыслах?

— Мне пора в аэропорт, — сказал Айден, посмотрев на часы.

— Я отвезу тебя, — предложил Адам.

Айден покачал головой.

— Я возьму такси.

— Это поездка в аэропорт, а не предложение руки и сердца. Перестань вести себя странно.

Айден вздохнул.

— Ладно, хорошо. — Августу он сказал: — Дай знать, если эта история с экстрасенсом аукнется тебе, и мне придется скрываться, хорошо?

Август пренебрежительно махнул рукой. Адам и Айден ушли к черному BMW 7—й серии машине Адама. Ну, скорее всего, к BMW Томаса. Адам использовал гараж их отца как свою личную автобазу.

Когда пришла официантка, он протянул ей свою карту, не обращая внимания на Аттикуса, который продолжал сверлить его взглядом из-за стола.

Наконец, Аттикус сказал:

— Ты знаешь, что не можешь этого сделать. Это подвергает всех нас риску.

Август покачал головой.

— Он уже на меня напал. Мы уже в опасности. По крайней мере, работая изнутри, у меня есть шанс изменить его мнение.

— Тебе? Ты находишь пытки людей забавными. Ты активно отключаешься от девяноста процентов мира. Ты часами сидишь в своей голове, пытаясь разгадать загадки, которые большинство людей никогда не смогут понять. Возможно, он любит спорт, или видеоигры, или... не знаю... собирать марки. Даже если бы ты не был хладнокровным убийцей, у тебя с ним нет ничего общего.

Август усмехнулся.

— Не знаю, ему нравится ловить убийц. Я один из них. Это уже что-то, верно?

Аттикус встал, бросив на него последний взгляд с отвращением.

— Господи. Из-за тебя мы все погибнем.

— Верь хоть немного, брат, — сказал Август, его мысли уже блуждали в поисках всего того, что он хотел сделать со своим — как Адам назвал Лукаса? Точно, маленьким экстрасенсом Августа. Ему нужно нанести ему еще один визит.

Сегодня вечером.