Битва за Коррин

Вориан стоял у окна кабинета в главном штабе Армии Человечества и задумчиво смотрел на моросящий вечерний дождь. Влажный холод, веявший от окна, был очень приятен — в последние недели стояла удушающая жара. Дождь был превосходной разрядкой духоты, но верховный башар не чувствовал особенной радости.

С каждым днем, как казалось ему, он проигрывал одну позицию задругой в битве с чиновничьим застоем, летаргией и неспособностью принимать трудные решения. Представители Парламента Лиги боялись заканчивать необходимую грязную работу, и с каждым проходившим годом они все больше и больше забывали о том, что произошло. Погрязнув в локальных мелких проблемах и в политическом фаворитизме, они убедили себя в том, что угрозы со стороны Омниуса и кимеков исчезнут, испарятся сами собой. Вориан не смог заставить этих людей поверить в то, что хотя титаны затихли на многие годы, Агамемнон не отказался от планов установления своей террористической диктатуры.

Его собственная долгая война была закончена. После завершения Великой Чистки Квентин Батлер не был единственным военачальником, искавшим лишь покоя и отдыха. Было так легко отдать все силы на восстановление и реконструкцию. Очень многие в Лиге хотели предать Джихад полному забвению.

Но на самом деле он не закончился, во всяком случае пока. Он не мог закончиться, пока Коррин и кимеки представляли вполне реальную угрозу для людей. Но Вориану казалось, что он единственный, кто ясно это осознает. Лига отказалась финансировать наступательную войну, они даже не захотели провести разведывательную операцию на Хессре, где, как было известно, окопались последние титаны. Легкомысленные, бездеятельные глупцы!

Великий Патриарх и аристократы использовали всю свою недюжинную энергию для решения внутренних экономических проблем, желая расширить свою власть на несоюзные планеты для того, чтобы создать более обширную империю с централизованным контролем каждой планеты. Великий Патриарх добавил несколько побрякушек к золотой цепи, которую он носил на шее в знак своего высокого достоинства.

Отвоеванные у Омниуса планеты Синхронизированного Мира будут необитаемыми в течение многих столетий, но несоюзные планеты, по мнению руководителей Лиги, вполне созрели для того, чтобы их подобрать. С окончанием страшной эпидемии спрос на меланжу в Лиге отнюдь не уменьшился. Уже много лет претворялась в жизнь программа по восстановлению численности населения, которую выполняли под руководством Верховной Колдуньи Тиции Ценвы.

Общественные работы требовали большого количества неквалифицированных рабочих, так как использование компьютеризированной техники было строго запрещено. Это означало возобновление использования труда рабов, преимущественно буддисламских пленников с отдаленных захолустных планет. В Парламенте раздались отдельные голоса протеста — депутаты возражали против того, чтобы обращаться с другими людьми так, как это делали машины. Но протесты не нашли поддержки основной массы представителей планет.

Так как военные обязанности теперь сводились исключительно к администрированию, произнесению речей и участию в парадах, Вориан решил возобновить на Пармантье поиски своей внучки Ракеллы. Наконец, спустя шесть месяцев он разыскал ее.

Бежав из госпиталя для неизлечимых больных, Ракелла и Мохандас обосновались в дальней затерянной деревушке, населенной людьми, которые в большинстве своем исповедовали невероятно древнюю религию — иудаизм. Обосновавшись, пара врачей помогли людям пережить эпидемию и преодолеть ее последствия — но потом в деревню пришла другая возбужденная фанатичная толпа, влекомая еще более древними предрассудками, и сожгла деревню, обвинив машины, а заодно и иудеев в страшной эпидемии.

Так ей и Мохандасу пришлось бежать и отсюда. Они продолжили работу вместе с некоторыми евреями, которые скрыли свою религиозную принадлежность. Даже после того, как эпидемия закончилась, выздоровление населения Пармантье затянулось на многие годы.

Когда Вориан нашел внучку, она работала в совершенно первобытных условиях. Большая часть медицинской аппаратуры была уничтожена, поэтому Вориан щедро снабдил ее всем необходимым, включая оборудование и охрану, которая должна была позаботиться о ее безопасности. Вскоре после этого Вориан привлек Ракеллу и Мохандаса к работе по созданию гуманитарной медицинской комиссии, органа, который должен был заменить прежнюю медицинскую комиссию Джихада. Потом Вориан на собственные средства купил для них космический госпитальный корабль. Этот новый корабль позволил Ракелле и ее медицинской группе перемещаться по галактике и оказывать более эффективную помощь на местах. Правительства планет Лиги продолжали тщательно следить за возможными проявления ретро-вирусной инфекции, хотя с тех пор прошло так много лет.

Кому-то все равно приходилось быть бдительным…

Но не все расходы Лиги были столь же благодетельными для ее граждан. Освещенный прожекторами, на центральной площади Зимии полным ходом сооружался храм Серены — это строительство было одним из проектов Райны Батлер и последователей провозглашенного ею культа. Строительство осуществляли за счет правительства. По окончании возведения это должно было стать самым крупным зданием религиозного назначения, которое когда-либо вообще строили люди. Хотя Вориан почитал и любил Серену — настоящую Серену, — он полагал, что этим деньгам можно было найти более достойное применение.

Культ Серены разрастался очень быстро, и основания для этого были самые печальные. Хотя серьезная Райна Батлер оставалась верной своему крестовому походу против машин, ее последователи в большинстве своем использовали эту бледную худую женщину как муляж для усиления своей власти и влияния. Вориан в отличие от многих очень ясно это видел.

Никто не хотел слушать, когда Вориан Атрейдес, этот старый и закоренелый «поджигатель войны», указывал на очевидные проблемы.

Он испустил долгий тяжкий вздох. Парламентские и военные чиновники занимались собственными проблемами и носились со своими планами, вытеснив верховного башара из процесса принятия ответственных решений. Этот ранг стал скорее декоративным, нежели действительным. Несмотря на то что Вориан по-прежнему выглядел очень молодо, даже Фейкан Батлер предложил ему уйти в давно заслуженную почетную отставку. Вориану даже не придется пасть в сиянии славы, как выпало Ксавьеру Харконнену. У него все будет гораздо хуже. Он просто канет в безвестность.

Каждый день, вставая рано и отправляясь по делам в город, Вориан Атрейдес неизменно возвращался в своих мыслях к неповторимым моментам своей жизни и к кризисам, которые ему пришлось переживать, — он вспоминал Серену, Леронику и даже Севрата, которого он, помнится, называл Старым Железным Умником.

Как он ненавидел сейчас свою вынужденную бездеятельность.

Вориану было уже сто тридцать пять лет, но он чувствовал себя еще старше. Когда заканчивалась его работа в Главном Штабе, он возвращался домой, где никто не ждал его. Сыновья его давно были глубокими стариками со своими многочисленными семьями, жившими на далеком Каладане.

Скучал Вориан и по своему бывшему адъютанту Абульурду Харконнену, который считал его наставником и почти отцом — в отличие от Эстеса и Кагина. Но весь последний год Абульурд провел возле Коррина, следя за поддержанием блокады Омниуса.

Словно подслушав его мысли, на улице вдруг показался Абульурд, который быстрым шагом, пригнув голову от дождя, шагал к зданию Главного Штаба. Форма была измята, батор шел без сопровождения. По всем его движениям чувствовалось, что случилось что-то неотложное.

Не веря своим глазам, решив, что это иллюзия, Вориан тем не менее выбежал в коридор и бросился к выходу по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Он оказался у входной двери, когда Абульурд взялся за ручку, чтобы открыть ее и войти.

— Абульурд, какая приятная неожиданность!

Младший офицер сразу сгорбился и поник головой, словно этот приход в Главный Штаб потребовал от него напряжения всех сил.

— Я прибыл прямо с Коррина, сэр. Мне пришлось воспользоваться спейсфолдерным разведчиком, чтобы опередить машинные корабли. Но сколько времени в нашем распоряжении, я не знаю.

Абульурд и, естественно, Вориан понимали всю серьезность сложившейся ситуации, но члены Парламента и правительства Лиги считали, что военные несколько преувеличивают масштаб кризиса.

— По прошествии стольких лет на что еще могут надеяться и рассчитывать мыслящие машины? Они потерпели поражение! — возбужденно кричал представитель Гьеди I.

— Но если эти автоматические снаряды пролетели через скрэмблерные поля, то разве смог бы там уцелеть хотя бы один гель-контур компьютерного мозга? Нет, а значит, нам не о чем беспокоиться, — заметил нудный представитель Хонру, откинувшись на спинку кресла с самодовольной улыбкой.

— Беспокоиться всегда есть о чем — пока уцелело хотя бы одно-единственное воплощение Омниуса.

Вориан никак не мог понять, почему они все так уверены в своей правоте. Но такое отношение не было удивительным. Каждый раз, когда члены Парламента сталкивались с серьезными проблемами, начинались бесконечные обсуждения, в которых терялась суть и которые не приводили к четким и ясным решениям.

После возвращения Абульурда Вориан провел целую неделю в беседах с более младшими командирами — своим подчиненным Абульурд представил кадры съемки, сделанной флотом у Коррина, на которых были изображены странные снаряды. Наконец верховный башар настоял на том, чтобы лично обратиться к Парламенту Лиги. Согласно расчетам — в зависимости от ускорения и запасов топлива на снарядах, — эти объекты могли теперь приблизиться к Салусе в любой момент.

— Вы уверены, что не преувеличиваете степень угрозы, не стремитесь ли вы посеять в народе панику и заодно укрепить позиции Армии Человечества, верховный башар? — спросил худощавый депутат с Икса. — Мы все слышали ваши военные истории.

— Благодарите Бога, что вам самому не пришлось стать участником этих историй.

Иксианец скорчил недовольную гримасу.

— Я вырос во время эпидемии, верховный башар. У большинства из нас нет вашего военного опыта, но каждый из нас пережил свои трудные времена.

— Зачем гоняться за тенью? — спросил еще один депутат, которого Вориан так и не смог узнать. — Пошлите разведывательные корабли на периметр орбиты и перехватывайте все объекты, приближающиеся к Салусе. Если, конечно, таковые появятся. Именно так Квентин Батлер расправлялся со снарядами, заряженными чумой Омниуса.

Перепалка с Парламентом продолжалась в том же духе большую часть утреннего заседания. Наконец, испытывая полное отвращение к тому, что он здесь услышал, Вориан покинул огромное здание Парламента, увенчанное высоким золотым куполом. Выйдя из дверей, он остановился на верхних ступенях подъезда и, подавив тяжкий вздох, тоскливо посмотрел в небо.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — Из-за резных колонн подъезда показался Абульурд Харконнен.

— Все тот же набивший оскомину идиотизм. Законодатели забыли, что можно говорить о чем-то ином, кроме цен на зерно, регулировании межпланетных полетов, субсидиях на строительство и пышных общественных проектах. Теперь я наконец понимаю, зачем Иблис Гинджо сформировал Совет Джихада в самый разгар войны. Люди, конечно, жаловались на его драконовские меры, но по крайней мере Совет мог принимать скорые и эффективные решения. — Он задумчиво покачал головой. — Самый страшный враг человечества — это бездеятельность и бюрократия.

— У нас очень мал диапазон наблюдения, и будет трудно обнаружить приближение снарядов на дальних подступах к Салусе, — заговорил Абульурд. — Наше общество так сосредоточено на возвращении к нормальной жизни — словно кто-то помнит, что это такое, — что не может даже сконцентрировать внимание на угрозе, реальность которой вполне очевидна.

Дождь возобновился с новой силой, но верховный башар не двигался. Кто-то раскрыл зонтик над головой военачальника, чтобы он не промок. Конечно, это был Абульурд. Вориан улыбнулся офицеру, но батор остался серьезным.

— Что мы будем со всем этим делать, сэр? Снаряды летят и неумолимо приближаются.

Прежде чем Вориан успел ответить, порыв ветра подхватил подвесной плавающий зонтик и швырнул его на ступени. Абульурд бросился поднимать его.

Они уже хотели было вернуться в здание Парламента, чтобы переждать дождь, когда Абульурд после нескольких попыток поправить плавающий подвесной зонтик, вдруг показал Вориану на горизонт. Порыв ветра снова подхватил и унес зонтик, но на этот раз Абульурд не побежал за ним.

Небо на горизонте вдруг прорезало серебристо-оранжевыми полосами, похожими на следы когтей огромного хищника.

— Смотрите, это снаряды Омниуса с Коррина! — громко простонал Абульурд, в равной степени переполненный стыдом и тревогой из-за того, что не смог никого заставить поверить своему предостережению.

Вориан стиснул зубы.

— Армия верит своей пропаганде. Люди думают, что если мы объявили Джихад оконченным, то наши враги перестали интриговать и плести заговоры против нас.

Он глубоко вздохнул, слишком хорошо вспомнив, что значит быть военачальником на войне.

— Похоже, что мне понадобится помощник, — сказал он Абульурду. — Скоро у нас с тобой будет очень много дел.