Битва за Коррин

Агамемнон чувствовал, что обращение этого нового кандидата в кимеки продвигается вполне успешно. Вместе с Юноной и Данте он разработал сложную схему взлома сознания и устоявшихся убеждений Квентина Батлера, а затем построения этой системы заново, в русле, нужном титанам.

Это был тяжелый вызов и трудная задача, но генерал находил это дело стоящим и интригующим.

В последнее время Агамемнон стал с неудовольствием замечать, что становится непростительно вялым и инертным в своих притязаниях и амбициях — совсем как те выжившие из ума дураки в Старой Империи, которых свергли с престола он и его друг, провидец Тлалок. Хотя неокимеки вычистили под гребенку планеты Синхронизированного Мира, слава титанов превратилась в какое-то домашнее увеселение, больше пригодное для тихого деревенского досуга и приятного времяпрепровождения. Былая слава померкла, превратившись в тусклую игрушечную иллюзию. Вновь обращенные неокимеки были отобраны из подходящих пленников, обнаруженных на покинутых заброшенных планетах. Почти все они были добровольцами, зачарованными перспективой получения механического тела и долголетия, практически граничащего с бессмертием.

Но Квентин Батлер был, что называется, совсем другая история. От шпионов в Лиге Благородных Агамемнон слышал о подвигах знаменитого примере Профессиональный военный высокого ранга был просто находкой для вынашивавших далеко идущие планы титанов. Оставался «пустяк» — склонить его к сотрудничеству. Генерал понимал, что если удастся быстро сломить Квентина, то на хороший результат рассчитывать не придется. Надо набраться терпения, так как это потребует некоторого времени.

С помощью тщательно дозированных воздействий на сенсорные входы, а также благодаря прямой стимуляции болевых центров и участков зрительной коры, Квентин почти полностью утратил чувство времени и равновесия. Агамемнон мучился сомнениями, пока Данте скармливал пленнику ложные данные, а Юнона льстила ему, играя роль соблазнительницы и утешительницы каждый раз, когда Квентин чувствовал себя одиноким и растерянным.

Он полностью зависел от капризов и прихотей титанов, так как его беспомощный мозг был отделен от тела и помещен в емкость со специальной жидкостью. Превращенные в неокимеков посредники, занимавшиеся изготовлением электрожидкости, добавляли в раствор с его мозгом определенные вещества, которые нарушали ориентацию и ускоряли мыслительные процессы. Ему казалось, что каждая ночь длится годы и годы. Он уже едва помнил, кем был когда-то, и постепенно терял способность отличать реальность от потока той лживой информации, которая внедрялась в его сознание. Это было чистейшее промывание мозгов в буквальном смысле этого выражения.

— Но почему вам понадобился именно я? — закричал он Агамемнону в последний раз, когда включили его голосовой синтезатор. — Если ваша новая империя такая славная и в вашем распоряжении десятки тысяч добровольцев, готовых стать неокимеками, то зачем вы теряете время с таким упрямым субъектом, как я? Я никогда не стану преданным вашему делу человеком.

— Ты — Батлер, а это для нас очень ценный и желанный приз, — ответил Агамемнон. — Другие наши добровольцы воспитывались в рабстве, под властью мыслящих машин или политиков Лиги. Ты, напротив, известный военачальник, опытный тактик и стратег. Ты можешь оказаться очень полезным.

— Вы ничего от меня не добьетесь.

— Время покажет. А времени у нас в избытке.

Мозги обоих были перенесены в потрепанные, видавшие виды ходильные формы. Агамемнон взял своего пленника в познавательную экспедицию по замороженным равнинам Хессры, откуда они поднялись на высокое горное плато, с которого открывался замечательный вид на почти полностью погруженные в ледник башни когиторов.

— Нет никакого смысла в том, чтобы мы — кимеки и люди — были смертельными врагами, — продолжал Агамемнон. — Омниус заперт на Коррине, и теперь у нас гораздо больше доступной для освоения территории, ее стало даже больше, чем нам нужно, не говоря уже о добровольцах, которые стремятся пополнить наши ряды.

— Я не стремился в добровольцы, — проворчал Квентин.

— Ты во многом являешься исключением из правила. Агамемнон воспользовался огромным двуногим корпусом, в котором он мог идти, как ходил некогда в своем, давно забытом, человеческом облике. Ходьба требовала умения и сохранения равновесия, и Агамемнон чувствовал себя гигантским механическим гладиатором. Квентин, который не обладал и малой долей необходимых навыков, с ревом катился на повозке с широкими колесами, управление которой почти не требовало согласованности движений. Вокруг них носились снежинки, тускло поблескивая в вечных сумерках Хессры, но кимеки имели возможность настроить оптические сенсоры на малую интенсивность освещения.

— Когда-то я любил пешие прогулки, — сказал Квентин. — Мне нравилось размять ноги. Теперь мне уже никогда не испытать такого удовольствия.

— Мы можем имитировать это ощущение в твоем мозге. Ты можешь при этом воспользоваться таким ходильным корпусом, который за один шаг покрывает большое расстояние, можно пользоваться и летающими корпусами. Ты забудешь о прежнем плене ограниченной в своих возможностях человеческой плоти.

— Если тебе не понятна разница, генерал, то, значит, ты все забыл за прошедшее тысячелетие.

— Надо принимать и приспосабливаться. Так как ты не можешь вернуться в свое прежнее тело, то надо думать о новых возможностях, которые ты теперь обрел. Ты занимал в Лиге видное положение, но конец твоей карьеры был уже близок. Официально ты всего лишь ушел в отпуск из армии Джихада, но прекрасно сознавал, что никогда больше не вернешься и не возглавишь войска на поле сражения. Но теперь тебе не придется думать о пенсии, так как мы даем тебе второй шанс. Помогая нам укреплять нашу новую кимекскую империю, ты будешь способствовать установлению прочного мира в галактике. Омниус потерял прежнее значение, и теперь кимекам и людям придется мирно сосуществовать друг с другом. Ты можешь стать незаменимым посредником между нами. Есть ли более подходящий человек для решения такой задачи? С нами ты добьешься на этом поприще гораздо большего, чем смог бы, оставаясь на командных постах в армии.

— Я сильно сомневаюсь в твоих мотивах.

— Ты можешь сомневаться в них сколько тебе угодно, но будь объективен и не противься правде, когда ее тебе открывают.

Задумавшись, Квентин в ответ промолчал.

— В восстановленных нами лабораториях и мастерских Ришеза и Бела Тегез мы разрабатываем новые боевые корпуса — естественно, только для обороны. Хотя мы никогда не осмелимся направить кимеков против сильнейшей Армии Человечества, нам все же следует подумать о том, как защититься от возможного вторжения извне.

— Если бы вы в свое время не причинили людям столько горя и страданий, то никто в Лиге никогда бы не стал на вас нападать.

— Во имя сохранения цивилизации нам надо забыть прошлое и простить старые обиды, оставить прежние распри. Мы должны начать заново, с чистого листа. Я предвижу, что настанет такой день, когда кимеки и Л ига будут сотрудничать на взаимовыгодных условиях.

Квентин попытался рассмеяться, но для этого у него еще было мало умения.

— Скорее сначала погаснут звезды, чем это случится. Твой собственный сын Вориан Атрейдес никогда не пойдет на заключение мира с вами.

Разозленный Агамемнон на несколько минут замолчал, потом снова заговорил:

— Знаешь, я все еще возлагаю на него определенные надежды. Возможно, когда-нибудь Вориан и я пойдем на уступки друг другу, и тогда наступит мир и для всех остальных людей. Но пока кимеки просто вынуждены крепить свою оборону. Так как защитные поля Хольцмана препятствуют нашим снарядам и ракетам поражать корабли Лиги, мы разрабатываем лазерное оружие. Надеемся, что несущие высокую энергию лучи окажутся более эффективным боевым поражающим средством.

Квентин, мозг которого был помещен в корпус, похожий на колесный трактор, задумался, решая, стоит ли отвечать по существу.

— Никто не использует лазер как боевое оружие уже много столетий. Такое применение неразумно. *

— Тем не менее почему бы не попробовать? — усомнился Агамемнон. — По крайней мере в этом будет элемент внезапности.

— Нет, лазер использовать нельзя.

Чувствуя, что пленник необычайно встревожен и обеспокоен, генерал титанов надавил сильнее.

— Может быть, я чего-то не знаю о лазерах, так как многое забыл за тысячу лет? Никто никогда их не боялся.

— Они… они доказали свою неэффективность. Конструирование лазерного оружия — это пустая трата времени.

Агамемнон был заинтригован, однако не стал настаивать на продолжении темы. Но он понимал, что рано или поздно от Квентина надо добиться внятного ответа на этот вопрос, не важно, к какой манипуляционной методике или пытке придется для этого прибегнуть.

Когда Квентин и Агамемнон вернулись с прогулки, мозг Батлера был извлечен вместе с канистрой из повозки и водружен на прежнее место. Юнона принялась отключать сенсоры, воспринимавшие течение времени, что еще больше дезориентировало Квентина, потом она накачала химическими средствами электрожидкость, омывающую мозг примеро, попеременно возбуждая то центры боли, то центры удовольствия. На полную обработку потребовалось пять дней, но за это время Квентин выболтал все, что знал, сам не понимая, что творит.

Согласно тому, что рассказал оглушенный и напичканный лекарствами примеро, только небольшая группа высокопоставленных армейских офицеров армии человечества знала, что любое взаимодействие между полем Хольцмана и лазерным лучом вследствие эффекта энергетической обратной связи приводит к высвобождению колоссального количества энергии и мощнейшему взрыву, очень напоминающему по свойствам и силе атомный взрыв. Поскольку лазерное оружие не применялось в сражениях уже много столетий, вероятность его случайного использования в боевых условиях была ничтожно мала.

Титаны были поражены открывшейся им слабостью Лиги, слабостью, которую хранили в тайне во все время продолжения Джихада, и Агамемнон горел желанием воспользоваться этой слабостью.

— Использование лазера — это огромный шаг на пути к мировому господству и дальнейшим завоеваниям.

Так как самым талантливым и технически подготовленным среди титанов был Данте, Агамемнон поручил именно ему проверить подлинность удивительной информации. Данте запустил несколько боевых кораблей с неокимеками на отвоеванные у Синхронизированного Мира планеты, где были основаны немногочисленные колонии, население которых еще не полностью оправилось после страшной эпидемии, насланной Омниусом.

Со времен Великой Чистки Агамемнон не один раз посылал энтузиастов-неокимеков на разведку — осмотреть ближайшие планеты, отметить их слабости и определить, какие из них легче всего подчинить господству кимеков. Лига сама была еще скована последствиями той же эпидемии, торговля и вооруженные силы пока оставляли желать лучшего. Связи между планетами пришли в упадок.

Оказалось, что многие колонии можно было брать, что называется, голыми руками.

— Я ставлю перед тобой двоякую цель, Данте, — сказал генерал. — Нам надо, чтобы ты спровоцировал открытое военное столкновение с кораблями хретгиров, защищенными полем Хольцмана. Один удар лазерной пушки, и мы поймем, овладели ли мы в действительности очень важным военным секретом.

— Если же тебе удастся завоевать дюжину планет, прежде чем они сообразят, в чем дело, то это будет просто отлично, — имитируя восторженный смех, добавила Юнона.

Данте отбыл со своим флотом ревностных неокимеков, которые просто жаждали растоптать мягкие человеческие тела своими железными ножищами. Предварительным наблюдением и тщательным анализом звездных карт были определены наилучшие цели. Механизированные суда словно молоты обрушились с небес на мелкие поселения нескольких планет: Реликона, Аль-Дхифара и Джуззабала. Их население не имело эффективных оборонительных средств и сдалось на милость кимеков. Однако Данте не получал никаких указаний относительно милосердия. Каждый раз он тем не менее давал возможность ускользнуть с планеты одному-двум кораблям, которые направлялись предупредить Армию Человечества об опасности. Собственно, надо было, чтобы армия отправила на выручку боевые корабли.

На планетах, ставших легкой добычей, Данте оставлял гарнизон из неокимеков, чтобы консолидировать власть и расширить границы нарождающейся империи. Неокимекам были даны неограниченные полномочия — они становились планетарными диктаторами, отбирали добровольцев из сломленного населения и обращали их в новых кимеков, повышая, таким образом, свой собственный ранг. Данте знал, как доволен будет генерал Агамемнон таким значительным и, самое главное, легким приращением территории. Но важнее всего было то, что он во всеоружии ждал прибытия вражеских баллист и штурмовиков, чтобы кимеки могли проверить разрушительное свойство лазерно-полевого взаимодействия. Но Агамемнон строго-настрого предупредил Данте:

— Если каким-нибудь судном хретгиров будет командовать мой сын Вориан Атрейдес, то ни в коем случае не уничтожайте это судно — кого угодно, но только не его.

— Слушаюсь, генерал. Вам надо многое уладить в своих отношениях. Я понимаю, почему вы хотите встретиться с ним лично.

— Да… и кроме того, я еще не полностью утратил надежды, которые я на него возлагал. Не будет ли он союзником, превосходящим по значимости даже Квентина Батлера?

— Боюсь, что нам не удастся обратить на свою сторону ни того ни другого, мой генерал.

— Мы, титаны, уже преуспели в решении множества казавшихся неразрешимыми проблем. Неужели не решим еще одну?

Наконец, разрушив и опустошив еще две мелкие колонии хретгиров и двигаясь к третьей, Данте и его неокимеки натолкнулись на две баллисты новой модели и пять штурмовиков, которые неслись на выручку недавно павшим колониям.

Послав вызов командирам и удостоверившись, что во главе флотилии стоит не Вориан Атрейдес, Данте приказал своим кимекам построиться в боевой порядок. С первого взгляда было ясно, что армейский патруль и по численности, и по огневой мощи неизмеримо превосходил горстку неокимеков, но Данте приказал бомбардировать вражеские корабли обычными снарядами.

Как и следовало ожидать, командиры Лиги приказали своим экипажам активировать поля Хольцмана. Как только сенсоры сообщили Данте о том, что корабли Джихада выполнили — пусть и невольно — условия эксперимента, он приказал неокимекам приготовить к бою лазерные пушки. Подчиненных неокимеков он послал вперед, а сам остался в тылу наблюдать, что произойдет.

Лазерные пушки были не особенно мощными в принципе, их вообще едва ли можно было считать пригодным для войны оружием. В обычных условиях разряды были весьма маломощными.

Однако оставшись вне зоны столкновения, Данте оказался прав. И еще как прав.

Лазерные лучи ударились о защитные поля словно о невидимую преграду, запустив этим столкновением каскад псевдоатомных взрывов. В течение нескольких мгновений вражеский флот был начисто уничтожен. Корабли один за другим исчезли в вихрях адского пламени.

Однако отдача от взрывов была так сильна, что погибло и большинство неокимеков. Их корабли рассыпались на части в мгновение ока, что привело к аннигиляции обеих противостоявших сторон.

Картина была такой, словно над планетой, которую собирались защитить хретгиры, взорвалась сверхновая звезда. Вспышка погасла, дым — единственное, что осталось от уничтоженных кораблей, — рассеялся в бездонной глубине холодного космоса. Для Данте и оставшихся в живых неокимеков это было незабываемое зрелище, которое стоило того, чтобы его увидеть…

Агамемнон был доволен сверх всякой меры. Поскольку в схватке не уцелел ни один хретгир, то высшее командование Армии Человечества не узнает о том, что кимекам удалось разгадать основную слабость людей.

— Для нас это эпохальное событие! Даже не обладая численным превосходством, более того, находясь в меньшинстве, мы можем теперь сеять смерть и разрушения среди хретгиров. Наша цель — у нас в руках!

Изменились все условия конфликта, и генерал титанов подозревал, что он встретится с сыном, пожалуй, даже раньше, чем рассчитывал — во всяком случае, до того, как все будет кончено.