Битва за Коррин

Абульурд Харконнен сидел в первом ряду среди гостей, приглашенных в величественный зал заседаний Парламента Лиги, горделиво красуясь нашивками и погонами башара. Вокруг, негромко переговариваясь и не проявляя особого энтузиазма, сидели другие гости — высшее военное и политическое руководство Лиги Благородных.

Верховный башар попросил разрешения выступить перед ассамблеей, пообещав сделать важное заявление — так же как он не разделал в прошлом. Однако, зная, какие мрачные предостережения и пессимистические прогнозы высказывал он прежде, высокопоставленные аристократы не проявляли никакого интереса к тому, о чем собирался говорить Вориан Атрейдес. Они знали о новых захватах кимеков, атака пираний показала им, что Омниус все еще опасен; очевидно, старый ветеран собирается снова укорять их за бездеятельность и недальновидность.

Абульурд, единственный среди всех присутствующих, точно знал, о чем собирается говорить верховный башар на этот раз. Он с трудом сдерживал волнение, но сидел смирно, соблюдая этикет и приличия.

Большую часть сегодняшнего утра Абульурд провел в лабораториях, расположенных близ администрации Великого Патриарха. Следуя указаниям, полученным от верховного башара, он продолжал руководить работами по изучению конструкций смертоносных мелких пираний, присланных в Зимию Омниусом. Некоторые из них — под строжайшим, разумеется, контролем — были активированы. Ученые не сомневались, что нащупали способ создания надежной защиты от подобного оружия, на случай, если Омниус решит снова им воспользоваться. Два конструктора уже разработали модель эффективного блокатора, отличного по устройству от импульсного генератора Хольцмана, но более простого маяка, который своим излучением нарушал бы работу программ мелких пожирателей.

На заседание Парламента Абульурд, сменив рабочую одежду, переоделся в парадный армейский мундир. Хотя по этикету в данном случае ношение парадной формы не предусматривалось, он сделал это из уважения к верховному башару.

Когда высокая дверь открылась и было объявлено о прибытии Вориана Атрейдеса, Абульурд встал и отсалютовал верховному башару. Увидев это, другие офицеры последовали его примеру. После этого все остальные присутствующие, сначала по одиночке, а потом все вместе встали, чтобы приветствовать заслуженного героя Джихада.

Сохраняя на лице непроницаемое выражение, Вориан прошел к трибуне. Он тоже был одет в парадную форму, украшенную орденами, лентами и медалями, заслуженными за время доблестной и многолетней службы в рядах армии Джихада и Армии Человечества. Медали и ордена издавали мелодичный звон в такт шагам верховного башара, и создавалось впечатление, что ткань кителя вот-вот порвется под тяжестью всех регалий и знаков отличия. Мундир был вычищен и выглажен, но казалось, что в складках его видна кровь и грязь былых походов, словно ткань, как и душу, нельзя очистить от старых ран.

Он посмотрел на то место, где должен был сидеть Абульурд, и глаза обоих встретились. Абульурд чувствовал, что сердце его вот-вот выпрыгнет из груди.

Расправив плечи и высоко подняв голову, верховный башар направился к столу президиума, за которым сидели вице-король Фейкан Батлер и Великий Патриарх. Повседневный костюм Ксандера Боро-Гинджо был украшен массой ненужных побрякушек.

— Верховный башар Вориан Атрейдес, мы приветствуем вас а нашем заседании, — сказал Фейкан. — Вы призвали нас сюда, тобы сделать важное заявление. Мы с большим интересом выслушаем ваше обращение к нам.

— Думаю, вы все будете благодарны мне, если я буду краток, — сказал Вориан Атрейдес. Несколько депутатов в переднем ряду тихо рассмеялись. — В этом месяце исполняется сто тринадцать лет моей военной службы человечеству. — Он помолчал, чтобы до присутствующих дошла величина этого срока. — Это больше века сражений с врагами и защиты Лиги Благородных. Хотя внешне я кажусь молодым и сильным и действительно сохранил здоровье и силы, я все же сомневаюсь, что в зале найдется человек, который будет оспаривать мое право на некоторое время вашего внимания.

Он медленно оглядел собравшихся и наконец остановил свой взор на вице-короле.

— Я действительно буду краток. Я хочу просить о моей отставке и увольнении из рядов вооруженных сил. Джихад закончился девятнадцать лет назад, мой срок битв истек. Я хочу некоторое время посвятить моим личным делам, а потом поработать в комиссии по реабилитации Ксавьера Харконнена, комиссии, которую намереваюсь создать.

Фейкан ответил быстро и без промедления, словно заранее знал, что собирается сказать Вориан:

— Я говорю сейчас от имени всех собравшихся в этом зале. Мы отдаем должное вашей безупречной многолетней службе. Перед нами встают новые вызовы, нам угрожают кимеки, не уничтожен Омниус, но работа никогда не кончается. Думается мне, что и в будущем нам придется не раз иметь дело с врагами человечества. Один человек не может решить всех проблем, как бы он ни старался это сделать. Вориан Атрейдес, вы имеете право уйти в отставку и отдыхать, делать все, что вам нравится, и предоставить нам, молодым, решать новые задачи. Мы благодарим вас за образцовую службу. Вы заслуживаете всех почестей и наград, какие мы только можем вам предложить.

Вице-король начал аплодировать, и Великий Патриарх тоже послушно захлопал в ладоши. Вскоре поднялись все присутствующие, и зал разразился овацией. Абульурд во все глаза смотрел на своего наставника и его обуревали чувства гордости и печали одновременно. Великий Патриарх официально благословил Вориана.

Верховный башар коротко поклонился всем присутствующим, но только один Абульурд знал, что Вориан собирается продолжить борьбу, правда, таким способом, который Лига ни за что не одобрила бы и не утвердила. Когда Вориана, покидавшего огромный зал, сопровождали приветственные восклицания и продолжавшиеся аплодисменты, Абульурд встал и поспешил вслед за Атрейдесом, надеясь, что сможет попрощаться со своим любимым наставником, человеком, который так много для него сделал.

Само заявление Вориана было сделано по всей форме и прощание было достойным и уважительным, но Абульурд был недоволен. После всего того, что Вориан Атрейдес сделал для Лиги, и несмотря на то, что его навыки и знания не были утрачены, ни один человек в зале даже не попытался отговорить верховного башара от решения об отставке. Они были рады, что он уходит.