Бог играет в кости (СИ)

ГЛАВА 25

Припав к земле, будто голодный гепард, угольно-черный, хищный, нас ожидал Феррари. Феррари, лопни мои глаза!

Без лишних слов наш хозяин открыл дверцу и занял водительское место. Повернулся к нам.

— Ну что же вы? Садитесь!

— Да… Как-то боязно. Не поймите меня превратно…

Михалыч замер в двух метрах от машины и ближе подходить не собирался.

— Простите, Рашид… Может, вы уступите место Михалычу? Знаете, он — отличный водитель…

Тот только рассмеялся:

— Понимаю… Но поверьте, это совершенно безопасно. Я тоже превосходный водитель.

— Ну, а как же… — Михалыч ткнул пальцем в его очки. Я хотел напомнить, что Рашид не видит, но он, кажется, понял.

— Вы же хотели демонстрации, правда? Падающая статуя вас не впечатлила, так что… Не это ли будет самым убедительным доказательством существования феноменов?

— Или мистификаций. — проворчал я про себя. Но он, разумеется, услышал.

— Садитесь, время вышло!

Наверху грохнуло более основательно.

— Противотанковые, к бабке не ходи! — удивленно сказал Михалыч. — Среди бела дня лупят!

— Нас расстреляют при попытке выехать. — я всё еще не мог представить, что можно доверить управление автомобилем слепому.

Рашид молча завел двигатель. Помещение наполнилось глухим, утробным рокотом. Но даже сквозь рык мотора я слышал выстрелы. Если б мы были там… Махнув рукой, я полез в салон.

— Да ты что, Романыч! Он же слеп, как крот! — Не в обиду вам будет сказано… — Михалыч кивнул Рашиду. Тот сидел неподвижно, как истукан.

— Была не была, напарник! Ну что нам терять? — Михалыч как-то странно то ли всхлипнул, то ли усмехнулся, и взялся за ручку двери.

Двигатель снова взревел. Я попытался припомнить соответствующую случаю молитву… На ум, к сожалению, ничего путного не приходило.

Дверь гаража начала подниматься. Как только образовался достаточный просвет, Рашид газанул. Меня вдавило в сиденье так, что шея хрустнула. И что на нас с Михалычем нашло? Доверить свои жизни слепому, сидящему за рулем гоночной тачки!

Мы неслись по сумрачным улицам поселка, освещенным редкими фонарями, то и дело сворачивая в переулки. Не знаю, что это давало: рев двигателя, казалось, доносился до самой Москвы… Так не спрячешься.

— В Москве мы легко затеряемся. — Рашид вновь услышал мои мысли. — Там у меня есть убежище, настоящая крепость… — он повернул голову на долю градуса в мою сторону. — Вы готовы идти до конца?

До конца? До какого конца? Уйти с работы, бросить любимую женщину… Идея распрощаться со спокойной жизнью отвлекла от погони. Я вспомнил свою вчерашнюю стычку с Кузнецовым, слова отца, строгий взгляд Риты Павловны…

— У меня есть обязательства.

— Посмотрите с другой стороны, Илья: на вас уже было три покушения. Где гарантия, что очередное не увенчается успехом?

— Да я вообще не понимаю, при чем здесь я!

— И даже не любопытно?

Это был удар ниже пояса. Откуда он мог знать, насколько паршиво я чувствую себя в мирной жизни? Если б не этот гад Кузнецов, если б не отец… Я бы ухватился за предложение Рашида обеими руками. Но… Всегда есть какое-то «но».

— Послушайте, друзья… — машину он вел на удивление легко. Шумахер хренов… — Мне действительно не обойтись без вашей помощи. Пропадают люди, некоторых находят убитыми…

— Не надо. — сказал вдруг Михалыч. — Не надо давить на совесть. Мы тоже хотим разобраться. Романыч… Управление, уж извини, без тебя обойдется, а? Пусть твой батя уж как-нибудь сам…

Я всегда жил с оглядкой на отца, на его мнение… Старался следовать его невысказанным желаниям. Вот и к дяде Косте пошел, по большей части из-за него… Терпел косые взгляды, сносил обидные намеки на «любимчика»… И сейчас сижу и думаю: а что скажет отец?

— Скоро нужно будет слетать в одно место, Илья. Помочь хорошим людям.

Если б мы не неслись на огромной скорости по темной проселочной дороге, я бы возмутился. По какому праву этот невозможный человек распоряжается моей судьбой? Но… Почему-то казалось, что сейчас именно ему — виднее.

— На той стороне — деревни друзов. Внешне они лояльны к Израилю, но себе на уме. — Кидальчик подпрыгивал на сиденье, хватаясь за что попало, и пытался перекричать двигатель. — Сначала будет застава… Границу тщательно охраняют, мышь не проскочит!

— Меня это и пугает. Долбанут из гаубицы, не разбираясь, мышь там или не мышь…

Ассоль заснула на заднем сиденьи, несмотря на сильную тряску. Пускай… В голове у меня была каша. Где она обучалась? Зачем? Девочка должна радоваться жизни, танцевать, заводить поклонников… Сколько ей лет? Двадцать? Больше? Там, в Москве, она казалась совсем молоденькой, но сейчас…

Долго ехали молча. Отроги становились круче, приходилось уделять всё внимание вождению. Из-под колес летели камни. Местами попадались реки мелкой, удушливой пыли, она лезла из всех щелей, забивала нос и рот, клубилась в кабине, серебрясь на солнце. За нами тянулся густой шлейф…

— Я уже старик. Мне терять нечего. — вдруг произнес Кидальчик. — Но вы… Вам еще жить да жить…

— Вы действительно верите, что получится перебраться на ту сторону?

— Лучше надеяться, правда? Умереть мы всегда успеем. — Кидальчик печально улыбнулся. Губы у него были серые, как у лошади.

Мне стало немного стыдно. Всем, кроме меня, понятно, что нужно делать. Ассоль, например, ни слова не возразила против безумного плана старика…

— Нас догоняют. — она, оказывается, проснулась, и теперь смотрела в пыльное заднее стекло на дорогу.

Я попытался разглядеть что-нибудь в зеркале, но ничего, кроме клубов пыли, не увидел.

— Ты уверена?

И тут в багажник ударили пули. Я чуть не выпустил руль от неожиданности, но справился и вдавил педаль в пол.

— Ассоль! Перелазь вперед!

Она послушно устроилась рядом с Кидальчиком. Я прибавил газу, машина запрыгала. Не разбирая дороги, через мелкие овраги, русла сухих ручьев, подминая редкие кусты каких-то очень жестких растений… По днищу и лобовому стеклу то и дело стучали камни.

Сзади раздалась еще одна очередь. Ассоль повернулась, вглядываясь назад, но из-за пыли ничего не было видно. Кидальчик хотел открыть окно, но механизм не работал, и он просто выбил стекло. Выглянул…

— Сворачивайте сюда! — он указал в узкий проход в скалах. Там было что-то вроде козьей тропы.

— Мы там не проедем, слишком узко. Да и скорость…

Раздался свист и далеко перед машиной вспухла земля. Крышу обдало градом песка и камней.

— Сворачивайте, мать вашу! — завизжал Кидальчик. Я резко выкрутил руль.

Тропа змеилась меж валунов, мы то и дело скребли днищем. Мотор ревел на последнем издыхании.

Какое-то время казалось, что за нами никто не поехал — из-за крутых поворотов и клубов пыли ничего не было видно… А потом снова раздался вой и взрыв где-то сбоку. Я инстинктивно пригнулся и вдавил педаль газа в пол.

— Вы хоть представляете, куда мы теперь едем? — прокричал я старику.

— А тут и представлять не надо. Впереди — минное поле. Это ж Голаны…

Я выругался. Было у меня предчувствие, было… Теперь нам точно хана. Сзади раздалась еще очередь, хотя преследователей не было видно. Я стиснул зубы.

— Были в старину такие люди: лозоходцы. Они… — взялся за своё Кидальчик.

— Причем здесь это?

— Вы же чудесник, Алёша! Нащупайте безопасный путь. Я вам помогу.

Впереди показались столбы с треугольными желтыми знаками. Сзади стреляли непрерывно.

— А если не получится?

— Ну, это дорога, в конце концов… Она не должна быть заминирована. Ездят же как-то друзы…

Вновь пронзительно свистнуло и перед нами загрохотали камни. Обвал… Я вдавил педаль тормоза, машину занесло.

— Что теперь?

Кидальчик высунулся в окно и посмотрел назад.

— Езжайте! — закричал он, показывая, чтобы я съехал с дороги. — Вон, впереди столбы!

— Нас разорвет первая же мина. — в кабине клубилась пыль, мы все хрипло дышали.

— Или пан, или пропал! Поехали!

Зажмурившись, я мысленно подкинул кости. Один шанс. Один шанс на миллион, и он нам нужен. Дайсы в моем воображении были черными, всего по одной точке сверкало на каждом. Ну… Понеслась!

Прорвав колючку, я рулил, не глядя на дорогу, полностью положившись на инстинкты. Ассоль сидела прямо, вцепившись обеими руками в ручку на приборной панели, и не отрываясь смотрела перед собой. Кидальчик вжался в спинку сиденья, зажмурился и громко запел:

— Что вы несете? — я решил, что старик сошел с ума.

— Это детская считалка, помогает сосредоточиться!

Первый из преследующих нас автомобилей не остановился, а рванул за нами. Может, он не заметил знаков? Или решил, что там, где прошли мы, он тоже сможет проехать? Не знаю…

Прогремел взрыв. Вокруг забарабанили комья земли, острый осколок проткнул крышу… Я, вжав голову в плечи, продолжал рулить.

Кидальчик запел еще громче и воодушевленнее. Он аж подпрыгивал на сиденье, но, мельком увидев его зажмуренные глаза и побелевшую, вцепившуюся в сиденье руку, я вспомнил, как старик объяснял: чтобы перевести свой разум в режим компьютера, он должен собрать все силы, включить все резервы организма…

Вторая машина, после того, как первая взорвалась, дальше не пошла, но двое парней вылезли по пояс из верхнего люка и продолжили стрелять. Одна пуля прошла через кабину навылет, в дырку ударил косой солнечный луч.

Он громко хлопнул в ладоши, и замолчал. Выстрелы стихли.

Перед машиной колыхалось травяное море — мы выехали на плато.

— Теперь медленнее. — старик перевел дух и высунулся в окно, вглядываясь веред. — Расслабляться рано — сплошное минное поле. Здесь несколько десятков лет никто не ходил.

В открытые окна повеяло прохладой и травой. Впереди показались деревья.

— Оливковые рощи. — пояснил Кидальчик. — В них прячутся огневые точки. Простреливается каждая пядь…

Я поежился.

— А что помешает пограничникам нас убить? — тихо спросила Ассоль.

— Мой точный расчет и хромая удача нашего общего друга…

— Я бы так не надеялся. — проворчал я сквозь зубы.

От страха уже мутило. Глядя вперед широко открытыми глазами, боясь даже моргать, я из последних сил давил педаль газа. И всё время ждал, что нас подбросит огненная волна, и на землю упадут только ошметки…

— Может, оставить машину? В нас больше не стреляют. — спросила Ассоль.

Раздался далекий, но быстро нарастающий свист, невдалеке раздался взрыв. Машину подбросило, затем осыпало градом мелких камешков.

— Продолжайте ехать! Ничего не меняйте! — завопил Кидальчик и снова запел, как безумный:

Мелодия была веселая, праздничная, но выражение лица старика ей не соответствовало.

Упрямо сжав челюсти, я смотрел только на полосу травы перед машиной. Пальцы прикипели к рулю.

Я не чувствовал ничего: ни своего тела, ни воя двигателя, ни толчков жесткого сиденья с вылезшими пружинами…

…Будто заснул наяву, и, вновь став ребенком, играл картонными солдатиками, двигая их по нарисованной карте…

— Когда выберемся — сказал старик, переведя дух, — я отведу вас к озеру Кинерет. Это просто рай на земле… В Карцине мэром мой давний приятель, российский репатриант. Минеральные источники, винодельни… Свежий воздух, как целительный бальзам, омоет исстрадавшиеся груди и мы воспарим к горним высям на крыльях…

— Дядь Саш, что вы несете? Какие горние выси? Какие крылья?

Он посмотрел на меня так, будто только что проснулся.

— Простите, увлекся. Но молчать — выше моих сил. Очень страшно.

— Спасибо, успокоили…

Впереди показалась макушка сторожевой вышки. Солнечные блики отражались от дула пулемета…

— Остановите! Выпустите меня! — вдруг закричал старик.

Я решил, что он совсем повредился умом. Попытался поймать его за руку:

— Осталось совсем немного!

— Вы не понимаете! У них приказ! Стрелять во всё, что шевелится! Я пойду впереди, буду подавать сигналы…

— Давайте выйдем все. — предложила Ассоль.

Оставив машину, мы медленно пошли вперед. А ведь минное поле продолжается… — напомнил я себе.

Кидальчик второпях нарвал цветов и, соорудив огромный букет, стал размахивать им над головой, выкрикивая еврейские слова.

— Опять считалки? — спросил я ему в спину. Старик сердито оглянулся.

— Какие еще считалки? Это Талмуд!

— Вы уверены, что они поймут? — он отмахнулся.

— Не мешайте! Не отвлекайте меня, просто идите следом…

Старик заметно хромал, но шел без посторонней помощи. Острые лопатки двигались под пыльной робой… Ассоль осторожно взяла меня за руку. Я сжал её ладонь, но потом обнял за плечи и поцеловал. Порывистый ветер нес запахи цветов, меда, и сладкой, прохладной воды.