Бог Монстров

Глава 8

— Милосердные небеса, ты — видение! Мадам Бомон разводит мои руки в стороны, рассматривая белое платье с оборками, которое она настояла на том, чтобы я надела.

— Богиня чистоты и надежды.

— Это то, кем я должна быть? Апатия в моем тоне не могла бы быть более без энтузиазма, если бы я действительно приложила усилия.

Ее наряд гораздо менее вычурный, с ее струящимся топом и брюками, которые больше похожи на юбку, поскольку они струятся вокруг ее ног, когда она идет. Как вода. Да, это так. Она напоминает мне ходячий бассейн с отливом. Оживленная, но неглубокая.

— Да, — говорит она.

— Отсутствие надежды порождает всевозможные вещи. Преступление. Убийство. Изнасилование. Когда есть надежда, есть и возможности. Амбиции. Опуская мои руки, она тянется к жемчужному ожерелью, прикрепленному к моей ключице.

— Во времена римской Империи жемчуг считался символом богатства и престижа.

Юлий Цезарь настаивал, чтобы их носили только представители правящего класса.

— Они принадлежали моей бабушке. До Драги она была фермером.

Расправив плечи, она позволяет ожерелью упасть на мою кожу и приглаживает то, что, должно быть, выбившийся локон у меня на голове.

— Что ж. Времена, безусловно, изменились со времен Цезаря.

— Так и есть. Я сомневаюсь, что диктатор имел бы какую-либо власть в этом мире.

— Возможно, нет. Это не значит, что мы не могли бы использовать немного структуры. Возясь с одной из складок на моем платье, женщина вызывает у меня желание пошуршать тканью, просто чтобы посмотреть, попытается ли она разгладить ее снова.

— Пойдем, дорогая. Мы не хотим опоздать.

— Ты видела Ясмин этим утром? Спрашиваю я, следуя за ней из комнаты и спускаясь по лестнице в фойе.

— Наверное, где-то суетится, — говорит она через плечо, ее топ танцует вокруг нее.

— Она не сопровождает нас в этих прогулках. Меняя темы, она продолжает болтать об играх и римских гладиаторах — теме, в которой я хорошо разбираюсь, благодаря чрезмерному чтению, которое я прочитала за последнюю неделю.

Выйдя из дома, я замечаю прицеп, прицепленный к грузовику, припаркованному на серкл драйв. Вспышка металла отвлекает мои мысли, и я замедляю шаги, направляясь к задней части здания. Тихий, глухой звук привлекает меня ближе, и болтовня мадам Бомон становится отдаленной. Сквозь решетки трейлера я замечаю что-то блестящее. Огромное. Звук резкого удара доносится до моих ушей, и я отскакиваю назад.

Руки обвиваются вокруг меня, и я издаю вопль.

— Дитя, что ты делаешь? Машина вон там. Схватив меня за плечи, мадам Бомонт тянет меня следовать за ней, но я сопротивляюсь.

— Что там внутри?

— Оборудование.

Еще один взгляд на трейлер, и я, прищурившись, смотрю на нее.

— Оборудование, которое движется? Как будто внутри него что-то есть?

— Садись в машину, Талия. Больше никаких вопросов. Непреклонный взгляд в ее глазах напоминает мне взгляд моей матери, когда я отказывался оставить свои расспросы в стороне.

— Ясмин собиралась мне кое-что рассказать. Об играх. Что-то важное.

Со вздохом она наклоняет голову, нахмурившись.

— Ясмин попала в очень плохую ситуацию. Она не доверяет никому и ничему. Она чувствует беспокойство в больших группах людей. Меня не удивляет, что она пыталась предостеречь тебя от поездки.

— Беспокойство в толпе. Мой тон отражает лишь часть скептицизма, шевелящегося в моих мыслях.

— Она очень беспокойная молодая женщина. А теперь пойдем. Сегодня будет весело. Твоя единственная задача — оставаться рядом со мной как маяк добродетели и веры. Ты думаешь, ты справишься с этим?

Еще раз взглянув на трейлер, я киваю. Не потому, что я доверяю ей или что все это значит для меня.

Но потому что это может быть возможностью пообщаться с остальными. Узнать кое-что о мадам Бомон. Может быть, даже выяснить, есть ли лучшая альтернатива этому месту. Шанс на побег.

— Конечно.

Кажется, что каждый улей, оставшийся на земле, упакован внутри того, что мадам Бомон назвала колизеем, когда мы прибыли. Стадион, расположенный внутри огромного купола, может похвастаться огромным открытым полем внизу, сделанным из грунта, по окружности которого протянута колючая проволока, а за ней — стальные прутья, которые поднимаются по стенам, создавая вид клетки. Темное небо над головой затемняет открытое пространство внизу, и когда вечернее солнце опускается за стену купола, включается полдюжины прожекторов, отбрасывая лучи света на ограждение. В ней столбы с обоих концов напоминают то, что мой учитель истории называл стойками для ворот в игре, которая была широко популярна десятилетия назад, известной как футбол. Ребята из Шолена часто играют в эту игру друг против друга на небольших турнирах, но ничего более роскошного, чем этот. С каждого угла столба теперь свисают цепи, и прикрепленные кандалы наводят на мысль, что они предназначены для тюремного заключения.

Места для сидения с видом на поле могли бы легко вместить огромное количество людей, возможно, тысячи в одном месте. Над этими местами расположены застекленные комнаты, одна из которых выходит на поле. Хотя сейчас по стадиону, где торговцы выстраиваются во внешний круг и продают все, от еды до одежды, суетится много людей, их осталось недостаточно, чтобы заполнить все места. Печальное чувство из-за того, насколько сократилась человеческая популяция.

И все же, это самая большая толпа, которую я когда-либо видела. Больше, чем публичные казни в Шолене, которые, как правило, привлекают много зрителей.

Чувство восторга разливается по моим венам, когда я осознаю грандиозность всего этого. Каково, должно быть, было оказаться здесь во времена больших игр! На занятиях мы узнали, что люди заранее собирались на автостоянках, радовались и пили.

Аромат мяса наполняет воздух, когда мы проходим мимо торгового прилавка, но я так наелась, что не могу оторвать взгляда от стадиона за маленьким столиком, откуда мужчина зовет нас с мадам Бомон. Следует внезапная тишина, привлекающая мой взгляд к нему, когда он мимоходом смотрит на меня, разинув рот.

Именно тогда я замечаю, что толпа впереди расступается перед мадам Бомонт и мной, их эхо криков и разговоров стихает. У меня мурашки бегут по коже под их злобными взглядами, и я продолжаю это чувствовать

даже когда я отворачиваюсь. Большинство одевается в лохмотья, и я чувствую себя совершенно нелепо в этом наряде.

Как ходячая ложь.

— Видишь, моя дорогая? Мадам Бомон шепчет мне на ухо.

— Они не могут отвести от тебя глаз.

Я бы все отдала, чтобы съежиться и убежать прочь, их внимание тяжелым грузом наваливается на меня, пока мой эскорт ведет меня куда-то на другую сторону стадиона.

Пока мы обходим периметр, толпа продолжает пялиться на меня. Платье внезапно становится слишком тесным на моей груди, кружевная ткань царапает кожу, и в кои-то веки я благодарна Генри за спину. Прикосновение его руки к моему плечу, которая ведет меня через море людей, — это утешение, которого я раньше не могла оценить.

Наконец мы достигаем лестницы, которая исчезает в темном коридоре наверху, где нет посторонних глаз, и когда мы преодолеваем ее верх, меня встречает открытое пространство стадиона прямо под моими ногами.

Стеклянная коробка возвышается над полем. Колеблясь на пороге, я смотрю вниз на грязь и стойку ворот внизу, волна головокружения захлестывает меня.

— Поначалу это немного нервирует, но пойдем, идти дальше безопасно. Мадам Бомонт входит в стеклянный ящик и щелкает пальцами, приглашая меня следовать за ней.

Дотрагиваясь до стекла носком, я ставлю одну ногу на поверхность, проверяя ее прочность дрожащими коленями, но я продолжаю, и вскоре мне кажется, что я иду по воздуху.

Я не могу удержаться от улыбки, пробираясь кошачьими ножками в другой конец коробки. Прижав руки к стеклу, я смотрю вниз на поле. Невесомое. Гигантское. Это самое странное и волнующее ощущение, которое я когда-либо испытывала.

— Довольно круто, да? — Говорит мадам Бомонт рядом со мной.

— Это невероятно. Мы можем смотреть игры отсюда?

— О, да. Ты будешь прямо над ними.

Увлекательно.

Вид полностью поглотил меня, настолько, что я не сразу замечаю, что мадам отошла, пока не слышу, как она говорит сзади.

— Талия, я бы хотела, чтобы ты познакомилась с одним из твоих Чемпионов.

— Мой чемпион? Я поворачиваюсь и вижу невысокого, но мускулистого мужчину в поношенной одежде.

— Это Перси. Он будет сражаться в твою честь.

Моя улыбка исчезает вместе с растущим замешательством, из-за которого я бросаю взгляды в сторону поля и обратно.

— Моя честь?

— Приятно познакомиться с вами, мэм. Я молюсь, чтобы удача была сегодня на моей стороне, и я мог бы назвать вас своей.

Что?

Мужчина склоняет голову и выходит из ложи, в то время как другой занимает его место.

— Это Дэвид.

Он также будет сражаться в твою честь.

Нахмурив брови, я наблюдаю, как мужчина кланяется, как и первый, и вскоре выходит.

— Что ты имеешь в виду, сражаясь за мою честь?

Игнорируя мой вопрос, как это было у нее принято, она поворачивается к мужчине, поднимающемуся по лестнице к ящику. Светлые кудри и узкие голубые глаза, выражение его лица вызывает тревогу. Что-то, от чего волосы на моей коже встают дыбом.

— Ах, Ремус … Я думала, ты не появишься.

— Я бы не упустил возможности взглянуть на дочь-девственницу. Эти зловещие голубые глаза скользят по мне, и уголок его губ приподнимается в коварной улыбке.

— Она такая, какой я ее представлял, и даже больше.

— Ты будешь сражаться в ее честь?

— Нет. Я договорился, что кто-то будет сражаться вместо меня. Он готовится, пока мы разговариваем. Не сводя с меня глаз, он входит в ложу, его близость заставляет меня отступить.

— Как потрясающе. В тот момент, когда он протягивает руку, я замечаю ее деформацию. В частности, эктродактилию, когда отсутствуют пальцы между большим пальцем и мизинцем. Я читала об этом, но никогда не видела такого случая в реальной жизни.

Я отшатываюсь назад, звук стекла ударяет меня по затылку, и он убирает золотистый локон с моих плеч, позволяя моим волосам скользнуть между его единственными двумя длинными костлявыми пальцами.

— Я с нетерпением жду новой встречи, — говорит он.

— Пожалуйста, не трогайте приз. В ровном голосе мадам слышны властность и нетерпение.

Мужчина лишь слегка наклоняет голову и отходит, прежде чем выйти из ложи.

Когда он, наконец, скрывается из виду, я бросаюсь вперед, мои руки сжимаются в кулаки.

— Приз? Что это значит?

Улыбка, которая растягивается на ее лице, вызывает у меня неприятное чувство в животе.

— Я говорила тебе, моя дорогая, нет ничего более амбициозного и вдохновляющего, чем надежда.

Инстинкты срабатывают в моей голове, как каноны, и я бросаюсь через коробку, но не раньше, чем она отступает за стеклянный щит, который опускается и разделяет нас. Мое тело врезается в барьер, и я падаю на пол от удара. Отвлекшись всего на мгновение, я вскакиваю на ноги и ударяю ладонью по стеклу.

— Что ты делаешь! Что это такое!

Стоическое выражение ее лица действует мне на нервы.

— Я должна сказать тебе, дорогая, у нас никогда раньше не было такой толпы. Это будет настоящее событие. Теперь, если ты меня извинишь, я должна сделать официальное объявление о начале игры.

Пульсирующая боль пронзает мое запястье, когда я ударяю тыльной стороной ладони по стеклу.

— Подожди! Подожди!

Она и Генри исчезают в тени, оставляя меня одну в стеклянной клетке.

При повороте видно, как толпа просачивается на места, и, возможно, я ошиблась насчет ее размера, потому что, кажется, зрители есть везде, куда я смотрю. Их море подо мной.

— Талия. При звуке знакомого голоса я оборачиваюсь и нахожу Сэма. Человек, который привел меня сюда, продал меня этой несчастной женщине без заботы или совести.

— Что ты здесь делаешь? Если бы яд в моем тоне был ядом, этот придурок прямо сейчас корчился бы на полу.

— Я пришел сражаться за твою честь.

— К черту борьбу за мою честь. Вытащи меня отсюда нахуй!

— Клетка заперта на код. Открыть ее может только мадам.

Я осматриваю свое окружение в поисках трещины, разрыва, слабого места. Средство побега.

— Что это? Что происходит? Почему я заперта здесь внутри?

Нахмурившись, он опускает взгляд.

— Ты — приз.

— Что это значит? Она меня продает?

— Пол дюжины мужчин были избраны, чтобы сражаться за твою добродетель.

— И…. И что потом? Гнев и разочарование, вибрирующие во мне, влияют на мои слова.

— Они могут получить мою «Девственность?»

— Они смогут заполучить тебя.

Лживая, вороватая сука.

— Ты сказал, что она не продаст меня, но ты знал, что она держала меня для этого!

Раскаяние, исказившее его лоб, даже не начинает сжимать мое сердце, мои руки подергиваются от желания ударить его прямо сейчас.

— Прости. Мне нужны были припасы. Отчаянно. Но это было неправильно, и теперь я собираюсь сражаться за тебя. И я клянусь тебе, я отведу тебя обратно в монастырь.

— Это мило и все такое, но я только что встретила одного из Чемпионов, и он примерно вдвое больше тебя.

— Я не сражаюсь с Чемпионами.

— Тогда что… Мой вопрос прерывает громкий визгливый вопль, который заглушает шум разговоров, эхом разносящийся по стадиону.

Мышцы напряжены и дрожат, я отворачиваюсь от Сэма и вижу грузовик, который был припаркован у дома мадам Бомон, въезжающий задним ходом через отверстие внизу. Это останавливается, и трое охранников, которых я узнаю, один из них Генри, выходят и обходят трейлер сзади. Они распахивают дверь, и что-то, зацепившееся за одну из решеток, привлекает мое внимание.

Бирюзовое. Струящееся. Оно трепещет, свисая с деревянной решетки трейлера. Ярко-красные точки разбросаны по ткани, вызывая у меня неприятное чувство внизу живота.

О, Боже. Ясмин.

Трое охранников вкатывают большой стальной ящик на стадион, прямо под мои ноги.

— Добро пожаловать, мои возлюбленные посетители, на Битву монстров! Откуда-то сверху гремит голос мадам Бомон, и я оглядываю толпу, чтобы найти ее.

— На каждом турнире я стараюсь раздобыть достойный приз, и в этом году у меня есть для вас особое угощение! Я думаю, что наши чемпионы найдут его самым заманчивым! В море тишины я замечаю колышущуюся ткань ее костюма, когда она стоит на платформе в соседней части стадиона. Отсюда я вижу злую улыбку, которую с удовольствием стерла бы с ее лица, когда она машет мне рукой.

— Узрите, Девственную дочь Шолена!

Рев толпы внизу напрягает мои мышцы, и я отступаю от них, пока стеклянная стена позади меня не давит мне на позвоночник.

— Вы знаете правила. Шесть Чемпионов будут сражаться не на жизнь, а на смерть, — продолжает лепетать мадам, и я оборачиваюсь и вижу, что Сэм все еще стоит у меня за спиной.

— Если все шесть потерпят неудачу, она будет присуждена монстру в качестве жертвы за удачу и здоровье!

Еще один взрыв оглушительных приветствий.

— Сэм… Мой голос дрожит в горле.

— Что она имеет в виду? Присуждается монстру? Какому монстру?

Толпа замолкает под громкий звуковой сигнал, который пронизывает каждое нервное окончание в моем теле. Следует женский роботизированный голос.

«Опасность. Пожалуйста, отойди. Пожалуйста, отойди».

Дверь в серебряном ящике подо мной со щелчком выдвигается вперед, затем открывается от порыва дыма. Длинные полупрозрачные когти обвиваются вокруг края ящика, прежде чем из него выходит ужасающее существо.

Затаив дыхание, я делаю шаг вперед, с благоговением глядя на огромное уродство подо мной. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Он имеет форму человека, но мутировал во что-то совершенно другое, а его рост почти достигает перекладины стойки ворот.

Существо ковыляет вперед и обращает на меня свои маленькие черные глазки. Бездушные глазки. Оно подпрыгивает в воздух, и я падаю обратно на задницу, отбиваясь от него ногами. Существо слишком далеко, здесь оно не может до меня дотянуться, но когда оно прыгает снова, я невольно вздрагиваю.

Толпа взрывается криками и приветствиями, некоторые из них перелезают через забор, отделяющий места для сидения от поля. Они напоминают мне разъяренных животных в присутствии более крупного хищника.

Их крики, кажется, возбуждают существо внизу, которое ползает по полю на четвереньках, подпрыгивая к зрителям.

— Мне нужно идти, — говорит Сэм позади меня.

Переключая свое внимание на него и обратно на существо, я качаю головой.

— Подожди. Вытащи меня отсюда.

— Я же говорил тебе, Талия. Я не могу. Я не знаю кода.

— Ну, попробуй, черт возьми!

— Я собираюсь. Я собираюсь сразиться с монстром в твою честь.

Хлопнув ладонью по стеклу, я смотрю на него сквозь полупрозрачный барьер.

— Я не девственница. Я не та, за кого они меня принимают! Они сражаются ни за что.

— Не говори ни слова об этом при ней. Слышишь меня? Они принесут тебя в жертву только за это.

— Тебе не победить эту штуку, Сэм. Она огромная!

— Нам разрешено любое оружие, кроме пистолетов.

Оружие могло бы дать ему небольшое преимущество, но мои мышцы все еще горят от страха и беспокойства из-за необходимости наблюдать за ним.

— Пожалуйста. Что бы ты ни делал. Не умирай. Хорошо?

— Я обещаю. Талия… Прости. Я не хотел, чтобы до этого дошло. Я все исправлю.