Бог Монстров

Часть 7

Часы сливаются в дни, растрачиваемые впустую в своего рода обжорстве, которое кажется неуравновешенным. Мадам Бомон приходит и уходит, иногда с несколькими девушками, иногда только с несколькими своими мужчинами. Из-за ее скудости практически невозможно получить какие-либо ответы, и к концу недели я отказалась от попыток. Единственное, что я узнала о ней за время, проведенное здесь, это то, что она, похоже, одержима коллекционированием редкого и необычного, одержима римской эпохой, учитывая ее выбор в книгах и искусстве, и верит в своих мужчин гораздо больше, чем это имеет смысл.

Во время ужина все заняты своими делами, поэтому здесь не собираются на пир, как в большинстве домов в Шолене. Блюда подаются в комнаты слугами, которые следят за тем, чтобы после этого блюда были быстро убраны. Мои шансы пообщаться с мадам Бомон практически равны нулю.

По утрам я читаю за чашкой кофе, мои глаза постоянно настороженно следят за мужчинами, чьи взгляды я ловлю, когда они думают, что я не смотрю.

Тем не менее, ни один из них не действует на то, что заставляет их пялиться.

Девушки в основном держатся особняком, что меня вполне устраивает, за исключением того, что они тоже не в состоянии дать много объяснений всему этому.

Может быть, Ясмин права. Может быть, я должна быть благодарна за те немногие благословения, которые выпали на мою долю.

В конце концов, это райское место. Оазис для любого, кто пытается выжить в Мертвых землях.

Однако я чувствую, что просто существую здесь, выжидая время для чего-то, чего не вижу на горизонте.

Как будто мир за пределами этого комплекса больше не существует, все здесь, кажется, радуются странной простоте. Ленивое удовольствие от еды и питья, которые подаются в изобилии и растрачиваются впустую таким образом, что противоречит окружающему голоду.

Хотя жизнь в Шолене в чем-то похожа, по крайней мере, мы осознаем, что находится за стеной, и по-прежнему боимся того дня, когда наши барьеры могут рухнуть перед лицом чего-то более сильного.

От гедонизма этого места колени моей матери кровоточили бы от горячей молитвы.

Иногда я скучаю по ней. Даже если она может быть властной и неразумной, ее объятия были утешением, когда я чувствовала себя потерянной.

За исключением того момента, когда умер мой отец. Трагедия каким-то образом усилила ее объятия, сделав ее еще холоднее.

Я смахиваю капли воды со своей кожи и отжимаю пропитанный влагой край футболки. Поскольку я выросла на близлежащем озере, я привыкла плавать и наслаждаюсь свободой заниматься этим во второй половине дня. Но пока остальные плавают топлесс, я выбираю длинную футболку, которая не только прикрывает мое тело от посторонних глаз, но и защищает мою кожу от палящего солнца, которое палит бесконечными лучами нестерпимого жара.

— Я вижу, тебе нравится мой дом.

При звуке голоса мадам Бомонт я оборачиваюсь, с нетерпением ожидая возможности снова поговорить с ней.

— Здесь удобно.

— Мне приятно это слышать. Я бы хотела, чтобы ты сопровождала меня в моей следующей экскурсии в город.

Город? Какой город?

— Когда это может быть?

Обмахиваясь веером, она плюхается на один из шезлонгов у бассейна рядом со мной.

— Через несколько дней. Раз в шесть месяцев мы собираемся на большом стадионе. Мужчины из ульев с далекого севера приходят с сокровищами, чтобы получить возможность провести время с моими девочками. Ты придешь как мой гость.

— Для чего они собираются?

— Игры.

— Какие игры?

— Это спортивное мероприятие, где мужчины демонстрируют свою мускулатуру и хвастаются размером своих членов. Но для нас? Это обвал бизнеса. Это случается один раз зимой и один раз в летние месяцы.

Я смотрю туда, где капля воды на бетоне тает от испарения солнца.

— Спортивное мероприятие. Как Олимпийские игры?

— Ты знакома с Олимпийскими играми?

— Мы изучали это.

— Полагаю, ты могла бы сказать, что это похоже. Махнув рукой в знак отказа, она, кажется, нетерпелива к моим расспросам.

— Конец недели. Ты увидишь, как эти штуки здесь работают.

Наконец-то. И, возможно, я получу несколько столь необходимых ответов.

Темнота окутывает мою комнату, когда я лежу на боку, глядя на раскачивающиеся пальмы.

По общему признанию, если это и торговля людьми, то уж точно не те ужасающие истории о прикованных в подвале цепях, о которых я читала до Драги. На самом деле, это странно мирно.

Ничто не сравнится с «железным кулаком церкви», куда я направлялась в течение на следующих пяти лет.

Мои мысли возвращают меня на два года назад, к истории, рассказанной младшей сестрой одной из девушек в моей общине, о том, как мать Чилсон отказывала в еде, когда девушка усомнилась в одной из ее историй об апостолах. В течение семи дней ей не давали ничего, кроме воды и единственного ломтика хлеба.

Эта альтернатива, безусловно, ничем не лучше этой, и снова я не могу не задаться вопросом, что бы сказал мой отец, если бы он был здесь.

Тихий стук в дверь напрягает мои мышцы. Раньше никто не заходил в мою комнату так поздно, и, когда свет заливает комнату, я смотрю на отражение в окне, отмечая маленький силуэт, прокрадывающийся через приоткрытую дверь.

— Талия. Шепчущий голос Ясмин разносится по комнате, и я поворачиваюсь на кровати, чтобы обнаружить, что она на цыпочках приближается ко мне, одетая в яркую ночную рубашку бирюзового цвета, которая плохо скрывает ее в тени.

— Послушай меня… есть кое-что, что ты должна знать об играх…

Задетая ее комментарием, я откидываюсь на подушки, и только тогда я замечаю, как ее брови приподняты, а в глазах застыл страх.

— Что это? Спрашиваю я, похлопывая по матрасу, чтобы она села рядом со мной.

Другая фигура, более крупная и устрашающая, занимает ширину дверного проема.

Поворачивая к нему голову, глаза Ясмин расширяются, и она качает головой.

— Я просто … Я была просто … Прости! Она быстро перемещается к шпионящему за ней гиганту.

— Подожди, Ясмин. Я бросаюсь в ее сторону, не обращая внимания на ожидающего там охранника.

— Что ты собиралась рассказать мне?

— Ничего. Я не собиралась тебе ничего рассказывать. Проскальзывая мимо дородного мужчины, она не удостаивает меня даже взглядом, когда выбегает из моей комнаты.

Луч света отступает, тени возвращаются, когда Генри закрывает дверь, и я снова оказываюсь одна в темной комнате.