Большой футбол

VII. РУБЕЖ

18-я Трудовая. — Алексей Эдуардович и Валентин Николаевич. — Рождение «Динамо». — Игра в «факторы». — В поисках идеала. — Прогнозы в футболе. — Крестный Грибов. — Безотцовщина. — Звездный пробег. — Прощай, школа!

Последний номер журнала «Известия спорта» переходил из рук в руки. Там была напечатана заметка о спорткружке 18-й Трудовой школы Краснопресненского района, в которой я в то время учился.

Собственно говоря, ничего особенного в этой заметке не было. Несколько слов о работе кружка, успешных состязаниях с нашим постоянным противником — бывшим Вторым реальным училищем, снимок команды и под ним фамилии. Упомянуто было, что председателем кружка является Ламакин Сергей, а секретарем Старостин Андрей. Вот и все. Но заметка взволновала умы. Не то что ученики, даже преподаватели возгордились.

Алексей Эдуардович Готвальд, директор школы и одновременно преподаватель математики, справедливый педагог, приводивший нас в трепет своим пронизывающим взглядом, даже он, этот грозный «Готя», как его втихомолку звали ученики, поощрительно хмыкнул, прочитав заметку в журнале.

Хотя до этого он не очень жаловал нас за возню и шум в зале, когда во время перемены мы гоняли комки бумаги, пуговицы или спичечные коробки — все, что отдаленно напоминало футбольный мяч.

— Старостин, вы чем занимаетесь?! — возмущенно воскликнул однажды Алексей Эдуардович, когда я, перекидываясь с Ламакиным старой картонкой, чуть не сшиб с ног появившегося в зале директора. Предостерегающий крик товарищей я услышал лишь в тот момент, когда уже ткнулся головой в живот не успевшего увернуться Алексея Эдуардовича.

Строгий взгляд из-под седых, недоуменно поднятых бровей, вздернувшаяся вверх седенькая бородка клинышком, высокий с трещинкой голос, при звуке которого все в школе трепетали, сразу охладил мой пыл. Я как вкопанный остановился перед директором.

Взлохмаченный, задыхающийся от только что происходившей футбольной схватки, я едва выдавил очень глупое:

— Ничем не занимаюсь.

— Так вот, чтобы вы хоть чем-нибудь занимались, потрудитесь пригласить ваших родителей ко мне в школу. Поняли?

— Понял.

Инцидент этот совпал с появлением заметки в журнале. Я «забыл» пригласить в школу мать. Алексей Эдуардович больше об этом не напоминал.

Ярым защитником футболистов был учитель истории Валентин Николаевич Покровский. Он организовал легкоатлетическую и баскетбольную секции и сам с нами играл в футбол. На матч он приходил с двумя дочками-близнецами пяти лет. Валентин Николаевич был близорук и носил пенсне. Близорукость крайне затрудняла его игру. В трусах и в пенсне он изображал в нашей команде левый край нападения.

Однажды девочки заигрались и выбежали на поле как раз в тот момент, когда Валентин Николаевич прорывался по краю. В неукротимом желании забить гол он чуть не затоптал своих детей. К счастью, он сам был сшиблен защитником и растянулся на земле рядом с перепуганными дочками.

Валентин Николаевич не блистал игровыми качествами. Был грузноват, его толстые бесформенные ноги почти не сгибались в коленках. Но играть он любил до самозабвения, и его присутствие самым лучшим образом сказывалось на игре всей команды, дисциплинировало нас. Вообще в команде всегда хорошо иметь рядом с молодежью старших, опытных, авторитетных футболистов.

Теперь, через много лет, я с благодарностью вспоминаю этих прекрасных людей, учителей 18-й Трудовой школы, трогательно относившихся к своим воспитанникам, любивших спорт. Не в пример некоторым педагогам, считавшим тогда спорт «баловством», они прививали нам уважение к физической культуре.

К моменту появления заметки я уже был постоянным участником календарных матчей. Правда, был игроком всего-навсего младшей команды клуба «Красная Пресня», так теперь назывался бывший МКС.

Первая команда нашего клуба пополнилась игроками Замоскворецкого клуба спорта. В нее вошли Петр Исаков, Константин Блинков, Петр Попов, Борис Баклашев и Яков Евстигнеев.

А в это время организовалось пролетарское спортивное общество «Динамо». Это было важным спортивным событием. Туда перешли некоторые старые «пресненцы»: братья Хайдины, Дмитрий Маслов, Станислав Мизгер. Их привлекли большие перспективы нового общества. «Пресня» в результате длительных и сложных эволюций превратится в «Спартак». Эти два общества, «Динамо» и «Спартак», станут главными претендентами на первенство почти по всем ведущим видам спорта.

Но в то время, о котором идет речь, оба этих коллектива находились еще в начале пути к своей футбольной славе. Правда, «Пресня» уже добилась первого успеха. Весной этого года она выиграла первенство Москвы, пройдя весь календарь без поражений.

Осень была менее удачна. Был введен новый зачет в розыгрыше. Одних выигрышей на поле было недостаточно. Важную роль играли так называемые «факторы». К ним относились удаления игроков с поля, замечания игрокам во время игры, опоздания, дисквалификация и различные проявления недисциплинированности.

Эти «факторы» настолько серьезно влияли на общий результат, что был случай, когда команда, имевшая по результатам матчей первое место, из-за них отодвинулась на четвертое.

«Факторы» просуществовали недолго.

— Во что мы играем, в футбол или в факторы? — возмущались игроки.

В конце концов «факторы» были отменены.

В ту пору я, переменив место инсайда на центрального полузащитника, задумывался, с кого мне брать пример, у кого учиться. Три центральных полузащитника увлекали меня: Федор Селин, Павел Батырев и Константин Блинков. Кто лучше? Кому подражать? У кого учиться? У каждого из них своя яркая, присущая только ему манера. И всех их роднит высокотехничный класс игры.

Федор Селин — высокий, несколько сухощавый атлет. Он очень колоритен на поле со своей золотой шевелюрой и акробатической, очень темпераментной игрой. Прыжок Селина на верхний мяч неповторим. Он легко вскидывал ногу и отбивал мяч, летящий выше головы игрока среднего роста. Селин был грозен и в атаке. Не случайно в отдельных матчах его ставили центральным нападающим.

Совсем другого склада была игра ленинградца Павла Батырева. Комбинационно-техничный игрок, выше среднего роста, с мощным торсом, Батырев являлся поборником многоходовых комбинаций. Короткий и средний точный пас. Игра с соседом, основанная на постепенном завоевании пространства. Рассудочность и хладнокровие подкупающе действовали на зрителей, и Батырев пользовался широкой популярностью у ленинградских и московских болельщиков.

Константин Блинков считался самым техничным футболистом. Высокого роста, пропорционально сложенный, он легко и непринужденно работал с мячом, позволяя себе иногда в труднейшей ситуации сыграть, как говорится, на острие ножа, то есть рискованно обыграть противника за счет какого-нибудь трудноисполняемого технического приема.

В какой-то мере игру Блинкова напоминает мне игра Ивана Кочеткова. Преемником Батырева является сегодня киевлянин Виталий Голубев. А глядя на динамовца Константина Крижевского, вспоминаешь игру Федора Селина.

Я колебался, выбирая себе идеал для подражания. Это уже не было детским увлечением, когда я хотел даже ногами походить на Канунникова. Нет, здесь мне хотелось выбрать путь для совершенствования своих чисто футбольных качеств.

Команда МКС. Слева: Михеев, Маслов, Прокофьев, П. Канунников, Квашнин, А. Канунников, Тикстон, П. и И. Артемьевы, Н. Старостин, Хайдин, Козлов, Романов.

На заре отечественного футбола.

Футбольное поле ЗКС 1924 года, самый большой в то время стадион Москвы.

Как каждому подростку, мне казалось, что я понимаю в футболе все. Я безапелляционно выносил характеристики отдельным игрокам, даже не задумываясь над тем, что могу ошибаться. Сколько раз футбол жестоко мстил мне за эту самоуверенность! Мяч не очень-то считался с моим мнением...

— Ну как, Старостин, что говорит ваш старший брат по поводу завтрашнего матча? — спрашивает меня Валентин Николаевич.

Я, не задумываясь, отвечаю:

— От них, Валентин Николаевич, завтра полетят куда куски, куда милостыньки.

А на другой день «Пресня» проигрывает МСФК. Я не знаю куда глаза девать.

Трудное это дело, спортивные прогнозы. В футболе в особенности. Велика амплитуда колебаний: без ошибки не обойдешься. Примеров много. Вот в сезоне 1956 года «Торпедо» выиграло у московского «Спартака» со счетом 2:0. «Буревестник» выиграл у «Торпедо» — 4:2. Если бы футбол подчинялся математическим исчислениям, то школьник первого класса легко мог бы решить задачу с вопросом: как сыграют между собой «Спартак» и «Буревестник»? Он рассуждал бы просто: «Торпедо» лучше «Спартака» на два гола, «Буревестник» лучше «Торпедо» на два гола, — значит, разница между «Буревестником» и «Спартаком» — четыре гола в пользу «Буревестника». А на поверку оказывается, что «Спартак» в этом матче был на семь голов лучше «Буревестника».

Вот тебе и математика: разница в одиннадцать голов! Занимайся тут прогнозами. Мальчишке, мне было невдомек, каким колебаниям может подвергнуться уровень игры футболистов и команд...

Школьный драмкружок играл «Женитьбу» Гоголя. На сцене Агафья Тихоновна рассуждала:

— Уж как трудно решиться, так просто рассказать нельзя, как трудно. Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да пожалуй/ прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича, я бы тогда тотчас же решилась...

Я сидел в зрительном зале и думал о своем:

«Да, да! Надо соединить темперамент Селина, рассудочность Батырева и технику Блинкова. Это, конечно, потребует всестороннего физического развития — значит, надо заниматься различными видами спорта».

Гантели, двухпудовичок и резиновая растяжка давно уже были у нас неотъемлемыми атрибутами утренней зарядки.

Мы с Александром спали в передней. Поэтому наши упражнения со снарядами происходили у всех на виду.

Дядя Митя только плевался, когда видел меня тщившимся выжать непосильный вес или с мученическим лицом растягивавшим резину обязательно до нового рекорда.

— Дров бы лучше пошел наколол! — презрительно говорил он, проходя через переднюю и сердито хлопая дверью.

Я шарахался из одной секции в другую — бокс, борьба, лыжи, коньки... Потом быстро остывал, начинал заниматься легкой атлетикой. Потом бросал...

Увлечение мое боксом охладил Борис Сычев, мой одноклассник. Он регулярно занимался в секции общества «Динамо». На школьном спортивном вечере я скрестил с ним перчатки. Удар в солнечное сплетение перебил дыхание. Я судорожно открыл рот, пытаясь заглотнуть воздух. Но воздух никак не проходил в дыхательные пути. Пока я пытался вздохнуть, Борис продолжал атаку. Он нанес мне удар в челюсть, потом в глаз...

Это было бесславное выступление.

— Сначала ты был как рыба на песке, когда глотал воздух, а потом превратился в плохо набитый тюфяк, — описывал мне бой Сергей Ламакин.

Домой я пришел с громадным синяком.

— Ну что, Грибов, догулялся? — спросил, глядя на меня, дядя Митя.

Грибов — крестный отец, известный московский мануфактурист, глава фирмы «Грибовская мануфактура».

Миллионер-кум, по барской, прихоти крестивший у служащего сына, ограничился покупкой новорожденному золотого крестика.

На этом кумовство, собственно, и кончилось, если не считать, что крестный, будучи сильно пьяным, чуть не уронил меня с высоты своего богатырского роста на каменные церковные плиты, когда принимал от священника из купели.

Дядя Митя, человек строгих взглядов, не любил моего крестного и звал меня Грибовым, когда был за что-то мной недоволен, явно преувеличивая масштабы моих возможностей и склонностей.

— Грибов заявился! — говорил он громко, когда я позднее обычного приходил домой.

Синяк под глазом возмутил дядю Митю.

— Дядя Митя, да ведь это же бокс! — оправдывался я.

— Снять бы с тебя штаны да выпороть — вот был бы бокс, — заключает дядя Митя и, безнадежно махнув рукой, добавляет: — Безотцовщина!

С легкой атлетикой я тоже вскоре покончил. Случай с Сергеем Ламакиным отвратил меня от нее окончательно.

Сергей тоже искал путей к футбольному совершенству. Он считал, что бег на средние дистанции в лучшем виде способствует футболу. Кроме того, он втайне мечтал быть чемпионом по бегу. Денно и нощно тренировался он на дорожке, пытаясь постичь все премудрости техники и стиля.

На одном из соревнований наш школьный спортивный актив был представлен особенно многолюдно. Председатель кружка Сергей усиленно пропагандировал это соревнование. Были приглашены и Сима Шустрая, и Оля Полонская, и Надя Воротникова. Сергей был уверен в своих силах. Он выглядел очень эффектно на дорожке. Голубые шелковые трусы и белая как снег майка с эмблемой нашего спортивного кружка на груди. Легкоатлетические туфли и платочек за поясом. Набриолинивший свои черные волосы, бронзово-загорелый, Сергей был очень наряден и, конечно, казался нам непобедимым.

Когда участники бега на тысячу метров были уже на старте, сидевший с нами на трибуне правый краек нашей футбольной команды вдруг быстро скинул с себя брюки, рубашку и ботинки, в одних мятых трусах, босиком появился на дорожке и занял место среди стартующих рядом с Сергеем.

Какой-то замухрышка рядом с нашим ослепительным чемпионом!

Бег повел Сергей, восхитивший зрителей плавностью движений. Но... у полукруга наш краек обогнал лидера, и с каждым шагом просвет стал увеличиваться. Стилем он не блистал, но скоростью и выносливостью подавил нашего чемпиона. Напрасно Сергей «тянул» шаг, «выкидывал» бедро и отчаянно стильно работал руками: он безнадежно отставал.

Наша школа была посрамлена. Краек учился в другой школе. Впоследствии он стал замечательным спортсменом. Чемпион и рекордсмен СССР в беге на восемьсот метров Николай Баранов — это был он — начал свою карьеру на беговой дорожке, в пух и в прах разбив нашего школьного чемпиона.

Так постепенно, через огорчения и неудачи, мы постигали простую истину: нельзя быть во всем мастером. Спортивную специальность надо выбирать не только по влечению, но и по способностям.

Впрочем, для спорта оставалось очень мало времени: мы заканчивали последний класс школы. Многие едва справлялись с домашними уроками. Да и нелегко было в те годы учиться. Во времена гражданской войны, разрухи школы не отапливались, учебников не хватало, учителей было мало. Месяцами занятий вообще не было. В последних классах приходилось наверстывать все, что было упущено раньше.

— Старшеклассников от занятий физкультурой освободить! — решили педагоги и родители.

— Вы только подумайте, — жаловалась директору мама одного девятиклассника. — Вчера Витенька вечером потратил целый час попусту — бегал на коньках!

От напряженных занятий — многие готовились сразу к экзаменам в вузы — ребята приходили в школу с красными глазами, утомленные.

Нас освободили от кружковой работы, от занятий физкультурой.

И вдруг внизу в вестибюле плакат:

Плакат поверг в смятение Витину маму и некоторых учеников. Ведь, кажется же, договорились, что старшеклассников не будут отрывать! Однако Валентин Николаевич, директор, физрук и Сергей Ламакин составили страшный заговор. Необходимо было разрядиться, отдохнуть, набраться новых сил. По школе разнесся слух, что отстающих в учебе в поход не возьмут. Ребята подтянулись.

В воскресенье мы собрались задолго до назначенного срока. С вечера смазывали лыжи, готовили обувь. Разумеется, никаких пьекс ни у кого не было. На валенки или на ботинки, предварительно обернув ноги портянками и газетами, надели лыжи и по спящему городу двинулись в звездный пробег. Мы знали, что звездным считается пробег, когда лыжники с разных сторон собираются к одной заранее обусловленной точке. Но так было красивее — назвать наш пробег «звездным», и мы не удержались от этого соблазна.

Снег тогда в городе с мостовых не собирали. Через весь город, через Сокольники пошли мы на лыжах к Лосиноостровской. Вернулись поздно вечером, разгоряченные, усталые, румяные, счастливые, голодные как волки. Мы прекрасно отдохнули в этот день, и с понедельника учеба пошла гораздо веселее. Занятия спортом не помешали, а значительно помогли учебе.

Наступила весна. Солнышко растопило снег, мы готовились к выпускным зачетам (тогда еще экзаменов не было). Впереди лето, зеленая травка стадионов, новые пути... Прощай, школа!