Бухло

Политура, одеколон и другие радости суррогатного бухла

Эта глава посвящена уникальному явлению в мировой коллекции крепких спиртных напитков, не имеющих аналогов в мировой практике, — политуре. Вернее, о ней — я очень надеюсь — нужно говорить исключительно в прошедшем времени. Надеюсь, это явление покинуло нас безвозвратно. Кроме политуры у нас пили и всякую другую гадость, для пития не предназначенную. Например, технический спирт, тормозную жидкость, всякие клеи, дезинсектали, дезодоранты, да и одеколон, наконец. Последнее — самое безобидное в списке советских реалий бухла.

Советский — а теперь и российский — «портвешок», советские крепленые вина «Солнцедар» и «Рубин» — явления ужасные. Но есть вещи и пострашнее.

Самбе мерзкое, что лично я пил в своей жизни, — дезодорант. Это было в армии, выпить было охота, а нече-го. Даже привычного одеколона не было. Выпил средство от пота производства ГДР[1], скрючило меня страшно. Потом посмотрел на состав — там даже не этанол был, а пропанол. Поэтому всегда, прежде чем что-то заливать в глотку, изучайте состав.

Я, конечно, очень далек в плане личного опыта от классика мировой алкогольной литературы Венички Ерофеева, автора бессмертного литературного памятника — поэмы «Москва — Петушки». Но пунктирно на личном опыте представляю, о чем он писал.

Во времена дефицита алкогольных напитков в СССР[2] одеколон был вполне распространенным заменителем питьевого алкоголя. В первом энциклопедическом справочнике мира, изданном в 2007 году в США, в предисловии очень игриво описываются реалии СССР — рассуждая о разных аспектах парфюмерии, автор утверждает, что для здоровья одеколон безопасен: «По крайней мере, в СССР без особого ущерба для здоровья одеколон пили в течение нескольких поколений».

Не знаю, откуда такая осведомленность, но что правда, то правда — одеколон в СССР пили широко и много. В основном баловались самым дешевым — «Тройным».

В поэме Венички Ерофеева, откуда взят второй эпиграф, много рецептов коктейлей, содержащих компоненты, не предназначенные для питья — одеколоны, лосьоны, клеи, политуры, средства от потливости ног, «резоль» (вероятно, аэрозоль. — Авт.) и т. д. Алексей Плуцер-Сарно, в основном известный своим Большим словарем мата, философ и филолог, глубокого ума исследователь, не мог не обратить внимания на Веничку Ерофеева. Он изучил все коктейли и другие упоминавшиеся напитки, описанные в поэме «Москва — Петушки», и дал развернутое научно-философское обоснование их потреблению. А также процитировал официальные документы — статистику объема производства парфюмерно-косметической продукции в СССР в год написания поэмы. Получились потрясающие данные. Целиком исследования я не видел, но фрагменты его можно найти в Интернете. Работа называется «Энциклопедический словарь-справочник поэмы В.В. Ерофеева «Москва — Петушки»», автор — Алексей Плуцер-Сарно.

«В 1970 г. парфюмерно-косметическая промышленность выпустила 427,2 единиц парфюмерных изделий и 804 млн. косметических (всего — 1,2312 млрд.). Ок. 33 % парфюмерии составляют духи, ок. 65 % — одеколоны и туалетные воды; ок. 46 % косметики составляют зубные средства, ок. 18 % — средства для волос и ок. 31 % — средства для кожи (БО XIX, 254). Не считая детей (29 % населения), малопьющее население мусульманских республик, где парфюмерно-косметические изделия традиционно почти не используются (ни для внутреннего, ни для наружного употребления), и мужское население, традиционно мало пользующееся духами, туалетными водами и пр., получим ок. 80 млн. жителей СССР, использовавших за год 1,2312 млрд, флаконов. Очевидно, что взрослый мужчина в России не выливает на себя по два литра духов. Не менее половины произведенной «парфюмерии» употребляется внутрь. Итак, в год написания поэмы было произведено ок. 200 тыс. тонн некодифицированных напитков средней крепости — ок. 50 % спирта. Из них, предположительно, было выпито около 100 тыс. тонн».

Невероятные цифры — предположительно половина всей парфюмерии, производившейся в СССР, выпивалась! И это не в годы горбачевского алкогольного мракобесия, когда в ход массово пошли средства от тараканов, для мытья стекол и т. д, а в спокойные и «застойные» семидесятые годы!

Я как раз в те годы в школе учился. В соседнем со школой доме была галантерея. Часто под козырьком на лестнице, ведущей в подвал школы, собирались работяги выпить одеколону. Ведь в СССР спиртное продавалось с 11 утра, а одеколон — когда угодно. В последние годы существования СССР, когда страну разваливал Горбачев, спиртное продавалось уже с 14.00, и именно тогда аптеки, галантереи и магазины бытовой химии начали играть еще более важную роль в алкогольном рационе населения страны.

Так вот, зрелище было жуткое — работяги долго вытряхивали в металлическую кружку из узкого горлышка одеколон и выпивали, закусывая килькой. До сих пор помню эти телогрейки, промасленные пальцы, которыми они аккуратно, за хвостик, брали кильку и, закинув голову, опускали ее в рот. И еще помню этот жуткий запах одеколона…

В уже упоминавшейся энциклопедии Плуцера-Сарно есть информация по советским ГОСТам на одеколоны:

Не удивительно, что народ в основном. потреблял «Тройной» или лосьоны «Розовый», «Огуречный». Сам я одеколон периодически пил в армии — там с бухлом было трудно. В основном почему-то солдатикам присылали одеколон «Саша». Самый ужасный одеколон, который доводилось выпивать, — Eau Jaune, выпускавшийся в СССР по французской лицензии. И тогда я понял, что буржуйские одеколоны — сплошная химия и гадость, концентрация отравляющих веществ в них недопустима! А совковую парфюмерию, хоть она и по-плебейски пахнет, пить можно.

В отличие от сослуживцев, глушивших одеколон просто так, в чистом виде, я кидал на пузырек таблеток 10 активированного угля. Одеколон на глазах светлел, и практически исчезал мерзкий мыльно-парфюмерный тон.

После одеколона очень интересно ходить в баню — ты благоухаешь, потому как из пор выходит амбре. В общем, были отдельные положительные нюансы перорального приема одеколона — ароматы, издаваемые тушкой, становятся вполне приемлемыми.

Впрочем, в баню после всего ходить интересно. Вот, например, напейтесь свежего козьего молока — и в баню. От вас будет разить как от настоящего козла! Поэтому не делайте этого в присутствии подруг, с которыми у вас либо уже спорные, либо еще не установившиеся отношения: дамы — существа чуткие, любят ушами и носом. Решат: «Ах, как я была права! От него даже несет козлом!»

Массовых масштабов прием одеколон достиг в местах комсомольских овеянных романтикой глобальных строек чего-нибудь где-нибудь в ж…пе мира, где никакой цивилизации не было. Толпы молодых людей со всего СССР по комсомольским путевкам, распевая песню «Яростный стройотряд» в исполнении то ли ВИА «Пламя», то ли ВИА «Самоцветы» и обязательную в те годы для исполнения песню «Если бы парни всей земли»[3], отправлялись жить в строительных вагонниках или просто в палатках на Север, в Сибирь либо в пустыню.

В СССР была разработана специальная технология выпивания одеколона в суровых климатических условиях. Ведь студенты — народ образованный. На морозе одеколон сливался по металлическому уголку, на морозе все ароматические масла примерзали к металлу, а внизу уже собирался практически чистый спирт. Такого можно было выпить много. Зато летом в местах базирования комсомольских лагерей было невозможно дышать — все эти замерзшие концентраты парфюмерии начинали активно отдавать ароматы. Как-то раз летом я ехал на поезде по БАМу[4] вскоре после постройки этой трассы. В глубине тайги вдруг запахло, как на парфюмерной фабрике! Вы не поверите — вонь стояла сильнейшая. Тут комсомольцы долгими и холодными сибирскими зимними ночами глушили одеколон. Эфемерным памятником их пребыванию во глубине сибирских руд и был этот запах.

Вообще, технология выморозки была известна на Руси издревле — задолго до того, как иноземцы принесли на Русь знания о дистилляции, зимой тут производили крепкие напитки. К примеру, выставлялся на мороз жбан кваса (это был алкогольный напиток; от него происходит современное слово «квасить»), или меда, или сидра, или какой другой браги; вода вымерзала, а спирты оставались. В СССР эта технология была лишь адаптирована для обработки парфюмерной продукции с целью последующего перорального употребления.

Очень сильное впечатление на меня произвела группа московских художников — некоторые из них были вполне почитаемыми в советское время. В конце 80-х, когда страной правил Горбачев и алкоголь был под запретом, я поехал по профсоюзной путевке в Грузию, причем в сердце виноделия Грузии, в Алазанскую долину, город Телави. Так получилось, что поехал с группой художников, которые были с женами. Прилетели мы в Тбилиси, там у нас была пара часов побродить по магазинам. Дядьки были поражены тем, что в грузинских магазинах С УТРА продавали тройной одеколон. Каждый купил по упаковке. В общем-то я никогда до такой степени бухлом не интересовался, чтобы даже на гражданке пить одеколон (в армии — там другая ситуация). Потом мы приехали в Телави. Художники, зайдя в магазин, увидели водку и портвейн, накупили по пять бутылок каждого наименования и были счастливы — ведь в горбачевской Москве спиртного было не сыскать, как хлеба во времена гражданской войны! Горбачев в буквальном смысле слова население, привычное к выпивке, довел до ручки!

Я купил по бутылочке любимого «Саперави», «Алазанской долины», «Твиши» и чего-то там еще — всего бутылок пять. Вечером, художники поинтересовались: «Студент, а ты-то что пьешь?» И были несказанно удивлены, что тут много хорошего вина и нет необходимости давиться водкой. Продавец единственного в Алазанской долине винного магазина, кстати, довольно презрительно сказал: «Я такое не пью». На вопрос, что он пьет, он пообещал принести канистру к вечеру. Каждый день в течение этих четырех дней мы с художниками и их женами выпивали по канистре великолепного вина. В последний день жены заставили мужей выпить водку — чтобы не пропадала, а вместо нее везти в Москву вино и чачу. Художники выпили. Утром в день отъезда им было отвратительно так, что они этих тупых и жадных баб готовы были убить. Но сил не было. Мне мужиков было очень жаль. Только сейчас я могу полностью оценить глубину их страданий — тогда был молод, не понимал. Из Телави до Тбилиси, в аэропорт, нас везли в душном автобусе ЛАЗ, у которого двигатель был сзади, он жутко гремел, а выхлоп, похоже, специально был отведен в салон. Там и здоровый-то человек хотел сдохнуть сразу, не то что похмельный… Но, заметьте, одеколон, они при этом не выпили, а с собой забрали.

Одеколон в качестве питьевой субстанции многократно упоминается у классиков советской литературы — не только у Венички Ерофеева, но и у Владимира Семеновича Высоцкого, у Юза Алешковского, автора бессмертных песен, таких, как «Окурочек». В одном случае он молит: «Спасите! Хоть пива дайте глоток, хоть одеколона… можно и лосьончика!» И в еще более известном произведении — «Советская лесбийская», о суровых тюремных реалиях — читаем: «Женишок мой, бабеночка видная, наливает мне в кружку «Тройной»».

А вот чего мне никогда не доводилось пробовать, так это легендарного советского напитка — политуры. Впрочем, что это я вру — почему «политура» напиток советский? Политура досталась нам от последнего российского царя, который так же, как и Горбачев, совершил самую наидиотскую из всех возможных преступных ошибок — ввел сухой закон. И народ начал пить все, что мог найти. Политура по вполне объяснимым причинам пользовалась широчайшей популярностью в народе.

Как известно, последний российский император ввел перед Первой мировой войной сухой закон. Можете ознакомиться в Ленинской библиотеке с исследованием И.Н. Введенского «Опыт принудительной трезвости», опубликованным в 1915 году. Если бы Горбачев потратил время на ознакомление с этим исследованием, может быть, и не ввел бы сухой закон в 1985-м.

«В истории антиалкогольного движения 1914 год останется одной из знаменательнейших дат. Огромная страна с полуторамиллионным населением, с репутацией одной из самых нетрезвых, с растущим из года в год потреблением спиртных напитков, с бюджетом, по справедливости называвшимся «пьяным», вдруг отрезвела. С 17 июля государство приостановило деятельность монополии, бывшей главным источником его доходов.

С тех пор прошло около года. Воздержание прежде и заметнее всего сказалось на внешней стороне жизни: исчезли знакомые картины уличного пьянства, скрылись пьяные, растерзанные фигуры, оглашавшие улицы непристойной бранью, не видно попрошаек, нищих, темных личностей. Опустели камеры для вытрезвления при участках и сразу сократилось число алкоголиков, как в специальных амбулаториях, так и в психиатрических и общих больницах.

Но как ни велики положительные результаты запрещения спиртных напитков, жертвы в этой области также были очень значительны. Алкоголь играл слишком большую роль в нашей жизни, чтобы внезапный переход к трезвости прошел легко и безболезненно. С исчезновением водки в бытовом укладе народа образовалась пустота, которую жизнь стремится заполнить.

Главное место в этом отношении принадлежит развивающемуся употреблению, с целью опьянения, суррогатов водки и разного рода спиртосодержащих жидкостей: денатурированного и древесного спирта, одеколона, политуры, вежеталя и т. п.

В первые две недели июля число пьяных, доставленных в Обуховскую больницу, колебалось от 100 до 105 в неделю. До 23 августа количество отравлений не превышало 29 в неделю. С 23 августа, когда была разрешена продажа виноградного вина и денатурированного спирта, по 30 августа оно уже достигло 59. В следующую неделю число отравлений достигло 87, затем 88 и в третью неделю сентября — 115, т. е. даже превысило число поступлений пьяных до запрещения продажи водки.

По данным Московской Городской Управы, собранным по предложению градоначальника, в городские больничные учреждения г. Москвы с 17 июля 1914 г. по 10 января 1915 г. доставлено с признаками отравления: денатуратом — 479 чел., из них умерло 70; политурой — 5, умерло 2; одеколоном — 13, умерло 10; древесным спиртом — 6, умерло 6.

Стремление обойти запрещение выражается в тайном винокурении, приготовлении (среди крестьян) хмельной браги, домашнего пива и различных национальных напитков (кумыса, «кумышки» и т. п.). О степени развития тайного винокурения можно судить по тому, что за вторую половину 1914 г., по сведениям Министерства земледелия, обнаружено 1825 тайных винокурных заводов, из которых 160 оказались технически хорошо оборудованы.

К категории отрицательных последствий надо отнести и наблюдавшееся в некоторых местах усиление азартных карточных игр и-разврата как средства найти выход пагубной потребности и скрасить однообразие повседневной жизни».

Так что традиции употребления на Руси одеколонов, денатурата и других суррогатов — вовсе не советского времени заслуга, а царского.

Что же такое «политура»? Вот как объясняет это толковый словарь Ожегова: «политура — спиртовой лак с прибавлением смолистых веществ, употр. для полировки». Происходит это слово от латинского politura — полировать. Вероятно слово «заполировать» в отношении бухла, когда, например, махнул пивка, а за ним прицепом водочки (или наоборот), пошло от политуры. Ну, а если проследить этимологию слова — значит от латыни. Видите, какой образованный и интеллигентный народ наши «бухарики»! Даже специфическую лексику берут из латыни. Спирта в политуре содержалось до 25 % и более! А в силу того, что все столярные мастерские и многие другие производства получали ее бесплатно в огромных количествах и другого алкоголя вокруг не было, выпивание политуры приобрело поистине национальный размах. В вынесенной в эпиграф цитате из В. Ерофеева о том, что каждый младенец в России знает, как очистить политуру, есть сермяжная правда — пить ее начали в царские времена, а продолжили в советские. Как тут не знать? Это уже на генетическом уровне. В основном осаждали смолистые вещества солью.

Вот и Владимир Семенович, истинный глас народа, пел: «Мы пили все, включая политуру, — и лак, и клей, стараясь не взболтнуть».

Это «все» в советские и царские времена часто включало в себя и денатурат. Слово происходит — опять же, как и политура, — от латинского лат. denaturatus, то есть «лишенный природных свойств» (такое определение дает словарь иностранных слов). А большой черный многотомник, всегда занимавший три огромные полки у нас дома, Большая Советская Энциклопедия, определяет «денатурированный спирт» как «этиловый спирт-сырец, содержащий добавки красителя, окрашивающего спирт в сине-фиолетовый цвет, и специальных веществ, придающих ему неприятный запах и вкус. Растворитель лаков и политур. Ядовит».

Не знаю, как сейчас, но в школе на уроках химии и физики его заливали в прозрачные спиртовые горелки — было видно, что жидкость синяя. Так как денатурат содержал 88–95 % спирта, школьники его порой пили. Мой сосед по парте и дому Миша как-то раз на уроке химии выпил содержимое всех горелок в нашем ряду парт прямо во время урока. И буянил потом. Но Миша очень сильно пострадал от алкоголя — в неравной лобовой схватке с электричкой он получил страшнейшие переломы и сейчас инвалид.

Я вот денатурат никогда не пил. Медицинский спирт — вероятно, по молодости — литрами, благо врачей знакомых много. Покажите мне медика, который не пил «разведенки»?

А кто из подводников не пил технический спирт? В советские времена на одну станцию спасения подводникам выдавали трехлитровую банку спирта — для промывки снаряжения, загубников и особенно дыхательных труб. И вы думаете, хоть кто-то им трубы от подводного снаряжения промывал? Нет, промывали, конечно же, но совершенно другие трубы.

Спирт выдавался в армии в ПВО и ракетных войсках для протирки контактов и оптической оси — прапорщики и другие материально-ответственные, естественно, оптическую ось им и протирали. Я вот в ПВО служил. В общем, если пойти по списку профессий в СССР, имевших доступ к техническому спирту, и посмотреть, в какой из них этот спирт использовали по прямому назначению, статистика употребления бухла в советские времена, должна быть пересмотрена и скорректирована в сторону значительного увеличения.

Кроме политуры, существовали и другие варианты охмеления. К примеру, отчаянные в армии мазали гуталин на хлеб, ждали, пока он пропитает его, срезали верхний слой с гуталином, а остальное съедали. Я это сам видел. Ужасно. Популярно среди строителей и мебельщиков пить клей БФ, который именовали «Борис Федорович», хотя расшифровывается аббревиатура БФ как бакелитно-фенольный клей. Брали банку с клеем, которых было много на предприятиях, засовывали под сверлильный аппарат или просто опускали в банку дрель, включали, сверло стремительно вертелось, и основная масса клеящих веществ прилипала к сверлу. Оставалась мутная мерзкая жидкость, которую работяги пили.

Однако все это уже не имеет отношения к алкоголю — это уже чистая токсикомания. Тема другого повествования, в котором я не дока.

Ну, а как обстоят дела с суррогатами сейчас? Нормально обстоят. Позвольте процитировать один из докладов директора Центра исследований федерального и регионального рынков алкоголя Вадима Дробиза:

О, видите как — около 30 млн. декалитров технических спиртосодержащих жидкостей ежегодно в современной России употребляют в качестве бухла!

Доклад был опубликован в декабре 2008 года. В нем Вадим Дробиза комментировал очередные убогие, профнепригодные и неумелые попытки слуг народа регулировать рынок алкоголя. Да и что вообще они могут регулировать? Здравоохранение? Образование? Да ну их! Перед подготовкой второго издания этой книги я позвонил Вадиму, напомнил цитату и получил ответ: «В принципе все примерно так и осталось»….

Лучше вернемся к клею БФ.

Итак, клей БФ («бээф») — бакелито-фенольный клей (Словарь сокращений, с. 44). В просторечии — «Борис Федорович». По определению, приведенному в Большой советской энциклопедии (БСЭ, т. XII,с. 289), это:

БФ-2, БФ-3, БФ-4 — промышленные клеи, БФ-6 — медицинский:

Клеи без предварительной «очистки» не употребляются. В результате традиционного способа «очистки», когда в определенной пропорции они смешиваются с водой и солью и взбалтывается, получается около 500 г мутнобелого спиртосодержащего (около 30 % спирта) напитка с сильным запахом клея. Употребление спиртовой основы клея БФ было широко распространено в рабочих коллективах на предприятиях.