Бумеранги. Часть 2

9

6 лет назад

Чикаго, штат Иллинойс – Вашингтон, округ Колумбия

Май – Июнь

Бен пошевелился и, едва слышно зашипев, перенёс вес на здоровую руку. Джил почувствовала пробежавшую по тяжёлому телу судорогу. Ловко выскользнув из-под едва не падавшего на неё Рида, она перевернулась, обняла широкую спину и позволила расслабленно опустить голову себе на грудь. Пальцы немедленно отправились в осторожное путешествие по бесконечным дорогам бинтов, где отматывали мили волокна и реки выступившей на них крови. Похоже, некоторые швы разошлись и теперь причиняли ощутимый дискомфорт. Но Бен молчал, задумчиво обводил ямочку пупка на ещё пока слишком впалом животе и рисовал знакомый узор. Ощутив меж бёдер первые признаки влаги, Джиллиан инстинктивно поджала ноги, отчего Рид длинно выдохнул и тихо пробормотал:

– Прости, я был… неосторожен.

У Джил ушло несколько секунд, прежде чем смысл фразы дошёл до замутнённого эйфорией сознания. Пару раз озадаченно моргнув, она чуть было не расхохоталась от потрясающей деликатности этого невероятного мужчины. Неосторожен… Видят небеса, Бен действительно такой один. Второго нет и не будет, потому что природа больше не повторит настолько совершенный шедевр. Неосторожен… Пожалуй, это было самое очаровательное признание, что они – Господи, подумать только, взрослые люди! – повели себя, точно парочка неуравновешенных подростков. Неосторожен…

– Всё в порядке, – счастливо, едва не смеясь, пробормотала Джиллиан и вновь провела по влажным, пахнувшим пылью и потом прядям, пока внутри расползалось чувство правильности происходящего. – Я на…

Неожиданно Джил осеклась, уставилась в желтеющий квадратами уличного света потолок и со всей отчётливостью осознала собственный идиотизм. Чёрт! За проведённые в Чикаго месяцы она, похоже, потеряла счёт не только срокам, но и собственной жизни. Слишком быстро бежали дни, и давно прошли сроки новой инъекции. Однако вопрос был в другом – важно ли это теперь? Имеет ли хоть какое-нибудь значение? Джиллиан прислушалась к себе, внезапно поняв, что привычно дёрнувшееся в испуге сердце бьётся размеренно, без единой синкопы тревоги. Не здесь, не с этим человеком. А значит, ответ очевиден.

– Джил? – почувствовав колебания, Бен настороженно поднял голову и посмотрел ей в глаза, однако заметил спокойную улыбку и расслабленно выдохнул. А Джиллиан взяла его за руку и ободряюще поцеловала чуть шершавую ладонь.

– Всё в порядке. Не переживай, – повторила она и вновь вплела пальцы в тяжёлые тёмные пряди, чуть сильнее стиснув колени.

Сомнений не было. В этот раз Джиллиан знала, что даже если невозможное всё же случится – она сохранит. Теперь да. Не сможет и не захочет избавиться от случайности, которую оставит хотя бы восхитительным воспоминанием. А потому она умиротворённо вздохнула и прошептала:

– Пойдём. Надо тебя отмыть.

Ответом ей стал длинный печальный стон, потому что встать с кровати для Бена означало новую порцию боли. Вплеснувшийся в кровь адреналин растворился и оставил могучее тело разбираться с последствиями. Но даже в таком состоянии Рид оставался слишком мужчиной, и, с трудом выпрямившись, тяжело опустился перед Джил на колени с зажатой в ладони мятой рубашкой. Его или её – кто теперь разберёт? Он осторожно и тщательно стёр стекавшее по женским ногам семя, а затем уткнулся носом в низ живота, чтобы глубоко вдохнуть их общий запах. Она знала – Бен тоже хотел, прямо сейчас мечтал об этой случайности, что стала бы прекрасным завершением всего их путешествия. Но он промолчал, скомкал испорченную ткань и не глядя отбросил куда-то в угол. Медленно поднявшись, он накинул на озябшую Джил, у которой, кажется, съёжились даже веснушки, другую рубашку.

– Идём, – проговорил Бен и легко поцеловал.

Яркий свет ванной комнаты больно резанул по уставшим глазам, вынудив замереть и зажмуриться. Только окончательно проморгавшись, Джиллиан со всей ясностью смогла оценить последствия случившегося как этим днём на заводе, так и только что в спальне. Перебинтованная спина Бена оказалась сплошь испещрена красными кляксами, а на левом плече виднелся настолько длинный и тёмный от крови след, что Джил невольно поджала от страха губы. Сам Рид был неестественно бледен, но вопросительно приподнял бровь, готовый снести любую приготовленную для него экзекуцию. Действительно, после сегодняшнего волноваться стоило о чём-нибудь посущественнее, чем перевязка. Встав на колени, Джиллиан включила воду и жестом позвала Бена опуститься на пол.

– Давай разберёмся с головой, а потом уже со всем остальным, – пробормотала она и осторожно откинула с узкого мужского лица тёмные пряди. А потом не удержалась и ласково поцеловала приоткрытые губы.

– Поверь, жизненно важных органов там нет, разбираться не с чем, – произнёс Бен и растянул рот в усталой улыбке, заслужив лёгкий тычок в здоровое плечо.

Его глаза закрывались сами. Он устроился поудобнее и откинул голову на бортик ванной, убаюканный накормленным эго, тёплыми струями воды и нежными пальцами, когда Джил провела по тяжёлым надбровным дугам. Она снова залюбовалась.

С этого ракурса лицо Рида казалось совсем непропорциональным. Большой кривой нос, запавшие в череп глаза и торчащий вверх подбородок, где уже пробивалась щетина – неровная, острая. Казалось бы, ну что могло нравиться в этом мужчине? Ни дюйма классических черт. Будто скульптор набросал внешний облик да так и оставил, позволив солнцу, ветру, дождю доделать работу. Но те постарались на славу. Они сгладили шероховатости, обтесали слишком резко обрывавшиеся края, придали поразительную мягкость при удивительно жёсткой натуре. Бен выглядел сложным и был сложным. Излишне составной, чрезмерно насыщенный внутренними принципами, правилами и точками зрения. Он говорил редко, но при этом спорить с ним оказалось почти невозможно.

Тихонько вздохнув, Джил прислушалась к шелестевшей меж пальцев воде, пока аккуратно взбивала в волосах пену. Она боялась намочить перетянувшие грудь бинты.

– Когда тебе нужно уехать? – неохотно спросила Джиллиан. И, когда ответа так и не последовало, вопросительно заглянула в полуприкрытые глаза. Только тогда Бен глубоко вздохнул, чуть изменил позу и согнул затёкшие ноги, не испытывая ни капли стеснения. Он видел Джил разной, пришёл её черёд.

– Пока сама не прогонишь, – пожал Рид плечами и принялся рассеянно перебирать крупные ворсинки ковра, на котором сидел. Ну а Джиллиан замерла и недоумённо посмотрела на Бена.

– Алиша знает, – пробормотала она, догадавшись, и едва не задохнулась от мешанины взметнувшихся эмоций. Там был страх и эйфория от вседозволенности… Но Бен казался удивительно спокойным.

– Да.

– Но…

– У нас весьма своеобразный брачный контракт.

– И всё же…

– Не волнуйся. Она будет молчать, иначе сделает себе только хуже.

Бен хмыкнул, а Джиллиан неожиданно задумалась – как он жил эти годы? Был ли хоть пару дней счастлив? Надеялся ли забыть никогда не принадлежавшую ему женщину и найти покой с другой? Пытался ли? Что стояло за той репутацией и тем человеком, которого она знала? Упёртый, болезненно гордый, до отчаяния смелый и невероятно преданный мужчина. Боже, в её руках сейчас настоящее сокровище, которое отчего-то выбрало принадлежать чудовищу-Джил. Абсурд. Она нервно усмехнулась сама себе, потянулась за полотенцем, чтобы промокнуть чистые пряди, и походя задрала давно отсыревшие рукава рубашки. От той слишком явно веяло ароматом больницы, наводя на тревожные мысли.

– Умеешь бинтовать? – с лёгкой улыбкой спросил Бен, который верно истолковал раздавшееся за спиной сопение.

Джиллиан отрицательно покачала головой, не задумываясь, что Рид не мог её видеть. Но Бен понял и в очередной раз тяжело поднялся на ноги, в поисках аптечки открыв тот самый злополучный шкафчик под раковиной. С опаской взглянув на стеклянные полки, Джил передёрнула плечами. Каждый раз она с тревогой ждала, что оттуда покатятся капсулы.

– Сначала надо смыть грязь, – одеревеневшими губами пробормотала она, но тут же упрямо стиснула зубы. Хватит. Свои ужасы она будет препарировать позже. Кончиками пальцев Джил провела по намокшим бинтам. – Придётся снять… Наверное, будет больно.

– Уж как-нибудь переживу.

Бравады в голосе Бена звучало с избытком. А значит, это будет просто ошеломительно. Но, закусив губу, Джил уверенным движением разрезала один из узлов и начала медленно разматывать первый бинт, собирая тот в неряшливый комок. И чем больше оголялась кожа, тем глубже старалась дышать Джил. Было страшно. До дрожи в руках и пелены перед глазами, которую она отчаянно пыталась сморгнуть. Хотелось заорать, а потом лихорадочно целовать каждый кровоточащий порез, что оставили сорванные скобы медицинского степлера. Те болтались по краям ран, цеплялись за повязки и царапали без того воспалённую плоть.

Не удержавшись, Джиллиан всё же прижалась губами куда-то в район левой лопатки и изо всех сил постаралась проглотить собственный ужас. Ну что за глупый мужчина? Неужели чёртов секс не мог подождать? Хотя сама знала ответ – не мог. Не в этот раз.

– Они вынули все осколки? – прошептала она и почти заставила себя вернуться к работе, но не сдержалась и всхлипнула. Услышав это, Бен повернулся и как-то неожиданно восхищённо всмотрелся в её покрасневшие, однако упрямо сухие глаза.

– Да, не волнуйся, – прошептал он и, не отрываясь от лица Джил, провёл большим пальцем по прикушенной губе, освободив ту из плена зубов. – Всё промыто и обработано, тебе только… перебинтовать.

А ещё вынуть скобы, которые ещё больше порвут неровные края ран. Джиллиан насупилась, отбросила прочь огромный красный комок, который как-то подозрительно пах, а потом спокойно потянулась за пинцетом и одним из заранее приготовленных полотенец.

– Ты дурак, – процедила она, осторожно вынула металлический кусочек и в нелепой попытке облегчить боль зачем-то по-детски подула на выступившую кровь. Господи! Какой-то сумасшедший дом!

– Обидно…

– Бен, давай серьёзно! Давно прошли те времена, когда можно было устроить ристалище за платок какой-нибудь леди. Тебе следовало остаться в больнице.

– Оу. Уверена? – нагло поинтересовался самодовольный ублюдок, нащупал здоровой правой рукой бедро Джил и резко притянул её к себе. Длинно выдохнув ему в спину, Джиллиан недовольно взглянула на отражавшегося в зеркале Рида и покачала головой.

– Нет. – Она поджала губы, а Бен саркастично хмыкнул. Он говорил весело, но Джил видела, как бледнеет его лицо, как болезненны тени. Упрямец…

– Но всё равно злишься.

– Злюсь.

– Это заметно. И странно. Ты ведь любишь риск.

– В разумных пределах, – совершенно серьёзно ответила она, затем отложила пинцет и взялась за влажное полотенце. – У меня нет мании стоять на краю крыши, садиться за руль пьяной или гулять ночью по стройке. Рисковать жизнью я не люблю также.

– Хочешь сказать, что поступила бы иначе? – Тёмная бровь взлетела вверх, и Джиллиан покачала головой.

– Нет.

Наверное, стоило сказать что-то ещё, но она опять закусила губу и осторожно провела тканью вокруг глубокого пореза на левом плече. Похоже, шрам будет чудовищным. Впрочем, как и два с лишним десятка красных царапин на широкой спине, слишком глубоких, чтобы когда-нибудь окончательно затянуться. Неровное поле вместо твёрдой упругости мышц и матового золота кожи. Стоило ли это того? Бен определённо считал, что да.

Перехватив поудобнее подобие губки, Джиллиан принялась осторожно оттирать пыльные разводы, которые, кажется, намертво впитались в кожу. Джил даже задумалась, изведут ли они весь запас полотенец прежде, чем отмоют эту Великую Китайскую стену, или же Рид закончится раньше? Рубашка на ней давно промокла и неприятно липла к телу, но приходилось терпеть. Было неудобно, так что оставалось то и дело вставать на цыпочки в попытке дотянуться до шеи, а чтобы поднять больную руку, ей придётся принести с парковки домкрат.

Наконец, Джил сдалась и снова усадила Бена, аккуратно промокнув спину и обтерев непропорционально широкие плечи. Она задумчиво хмыкнула и чуть отстранилась, разглядывая. Забавно, но вне своих бесконечных строгих костюмов Рид оказался удивительно несуразен. Его голова будто касалась звёзд, а руки простирались от рассвета до заката. Однако всё вместе… И Джил вдруг нежно улыбнулась. Всё вместе было так органично: душа, тело и разум оказались прекрасны.

Она вновь окинула взглядом искромсанную спину, поменяла полотенце и обошла Бена, чтобы разобраться с последними царапинами. Но стоило Джил наклониться, как Рид вдруг поднял здоровую руку и осторожно коснулся пальцами её подбородка, вынудив поднять взгляд.

– Ты прекрасна, – прошептал он, а затем медленно, словно запоминая, протянул руку и провёл кончиками пальцев по влажной, усыпанной мелкими веснушками шее к напряжённой из-за сквозняков груди, где едва коснулся намокшей, прилипшей ткани.

И в этот момент всё стало наконец-то уместно. Его рубашка на её теле, его взгляд на видневшихся сквозь полупрозрачную белизну контурах, его восхищение. Любование не украдкой, а со всей полнотой восприятия. И обоюдное понимание, что в его словах не было ни капли лжи или улыбки – Бен казался почти трагично серьёзен. И Джил растерянно замерла. А он вдруг неожиданно хохотнул и удивлённо пробормотал:

– Бог мой… Ты покраснела! – Новый смешок, и накрывший ладонь поцелуй заставили скулы вспыхнуть ярче.

– Обычно мне не делают комплиментов, – попробовала оправдаться Джиллиан. – Ну знаешь, вся эта эмансипация от самих себя. Я… не привыкла.

– Серьёзно? – Рид наиграно сердито взглянул на неё. – Последние месяцы я только и делал, что заваливал тебя комплиментами и признаниями. А оказалось, чтобы добиться, надо было всего лишь едва не сдохнуть.

Джиллиан досадливо нахмурилась, а затем сдалась и уселась рядом с ним на пол, чтобы на секунду прислониться лбом к твёрдому плечу.

– Никогда больше так не делай! – раздражённо прошептала она и мстительно вынула последнюю отвалившуюся скобу.

– Не говорить, что я тебя люблю?

– Не смей за меня умирать… – начала было она, но остановилась, когда Бен взял её за руку. Джил подняла взгляд и наткнулась на невероятное упрямство.

– А вот это, мартышка, решать только мне, – серьёзно проговорил Рид, и стало понятно, что тема закрыта. Переспорить доисторического осла невозможно.

Поэтому, едва ли не впервые в жизни, Джиллиан мудро промолчала и взяла запечатанную пачку стерильного бинта. Резко выдохнув, она разорвала упаковку и принялась за кропотливую работу, стараясь, чтобы руки не так сильно дрожали. Чёрт… к такому в Гарварде её не готовили.

– Что теперь будет? – тихо спросила она.

– Не бери в голову, я со всем разберусь, – пожав плечами, немного легкомысленно отозвался Бен. А Джил на секунду до боли сжала зубы, прежде чем недрогнувшим голосом произнесла:

– Через три дня мне нужно быть в Вашингтоне.

И в тот же момент она ощутила, как под бинтами застыло, казалось бы, и без того неподвижное тело. А затем Бен медленно повернул голову и поднял на неё взгляд. Он сразу всё понял и теперь отчаянно пытался сдержать своё бешенство.

– В чём тебя обвиняют?

– Много в чём, – вздохнула она, а сама отчаянно не хотела продолжать разговор. Её дела не повод для гордости, что бы ни наврал на заводе Бен.

– Артур обещал, что тебя не коснётся это дерьмо, – тем временем процедил он и по привычке дёрнул левой рукой, чтобы поправить упавшие на глаза волосы, но немедленно скривился от боли. И Джиллиан поспешила убрать своевольные пряди. Однако Бен мотнул головой и отстранился. – Это было моим условием! Клейн знал о готовящихся разбирательствах, но уверил меня в твоей безопасности. Так какого дьявола они пришли за тобой? Чёрт… Артур, какого хрена?!

– Дело не в нём, – равнодушно пожала плечами Джил и зубами затянула последний узел. – Это всё равно бы случилось, и здесь нечему удивляться. Я всегда действовала с полным осознанием возможных последствий.

– Чушь!

– Бен, я знала, чем рискую.

– К чёрту! Клейн дал слово. Так пусть держит, старый ублюдок! – прорычал Рид и вдруг одним резким движением притянул Джил к себе. Он прижался губами к макушке и едва ощутимо, но по-прежнему успокаивающе качнулся из стороны в сторону. – Я не отдам им тебя. Ни одному из этих двуличных засранцев, что сначала лизали твои ноги, а потом решили распять. Эта чушь не работает уже две тысячи лет, пора бы им запомнить.

– И вновь напоминаю, что рыцарскими поединками эти проблемы не решаются также, – насмешливо пробормотала Джиллиан, но невольно прижалась теснее в поисках поддержки и утешения. – Не волнуйся, со мной всё будет в порядке. Подумаешь, миллион штрафа и десяток лет за решёткой. Поверь, это небольшая цена. Я не ангел, какой тебе, наверное, хотелось бы меня видеть.

Джил говорила весело, но внутри всё замирало от страха. Поездка в Вашингтон грозила обернуться трагедией, да только она не знала какой. Как не знал Бен, который неожиданно взял её руку и отчего-то долго всматривался в голубой бриллиант на кольце, а затем переплёл их пальцы и с усталым смешком пробормотал:

– Да, не ангел. Всего лишь любимая идиотка.

По мнению Джил, три дня пролетели чудовищно быстро. Каких-то семьдесят два часа, и вот она погрузилась в серебристое брюхо самолёта, оставив Бена на встревоженную Энн. Паники не было. Джиллиан знала, что будет на связи, но выпутаться из объятий, а затем в одиночестве ступить за порог их квартиры оказалось невероятно сложно.

Джил так и не позвонила матери, каждый раз находя новые отговорки, хотя время поджимало. Да, они оба понимали, что лучшего адвоката ей не найти, однако, один раз попробовав надавить, Бен отступил и только бросал странные взгляды. Догадываясь о напряжённых отношениях, он не лез и просто ждал. Но Джил молчала, а потому молчал и Бен. Хотя, если честно, на разговоры у неё попросту не было времени.

За эти дни Джиллиан, наверное, изучила его полностью. До самых потаённых уголков, куда Рид охотно её пускал. Он оказался удивительно разным, совсем непохожим на однотонность и холодность Джеймса. Непостоянный в чём-то одном и до зубовного скрежета принципиальный в другом. Смешной, серьёзный… Восхитительно язвительный во время телефонного разговора с очередным репортёром, когда, шутливо схватив Джил за ступню, ласково прикусывал каждый пальчик и лениво двигался у неё внутри. Впрочем, бывал Бен и требовательным. Тогда он уверенно оттягивал стиснутые в кулаке длинные волосы и вынуждал толкаться ему навстречу. Но чаще всего он был восхищённым. Когда заворожённо любовался безумно выгнувшимся в широких ладонях телом, что коротко вздрагивало, а потом замирало. И, ожидая её возвращения, Бен целовал влажно мерцавшую кожу и нашёптывал своё восхищение.

Ещё она выучила, какой ему нравился кофе, как чутко он спал, и как, наплевав на салфетки, слизывал с пальцев сладкий сироп. А ещё, что курил Бен исключительно по задумчивости или по причине чрезвычайного счастья. Между ними не существовало договорённостей: никто не ставил условий и не озвучивал правил. Их жизнь текла в молчаливом согласии, предугаданных желаниях и полуночных разговорах, покуда, зажмурив один глаз, Джил колола ему обезболивающее и жгучие антибиотики. Самой себе она казалась почти профессионалом, а Бен лишь насмешливо фыркал в ответ.

Спина заживала. Однако каждую ночь Джиллиан всё равно вслушивалась в спокойное дыхание Бена и осторожно скользила ладонью по рваным краям. И обуревавшее в эти минуты чувство вины было таким оглушительным, что она малодушно предпочла бы не знать про двадцать семь шрамов, но те упрямо толкались под пальцы. Это был целый космос горячих, зло алевших на коже звёзд. На Атланта рухнул кусочек неба, но с замиранием сердца Джиллиан понимала, что ради неё он удержал бы весь небосвод.

Это пугало неотвратимостью и каким-то удивительным фатализмом. Длившаяся шесть лет влюблённость слишком уж неожиданно вылилась в безумную преданность, к которой Джил была не готова. Слишком много проблем: её зависимость, его положение, их браки… И потому, выйдя из здания аэропорта, Джиллиан вдруг поняла, что при любом исходе это станет для них карьерным самоубийством. Она втянула жаркий, влажный воздух столицы и направилась к парковке такси.

Но не успела Джил сделать даже пары шагов, как телефон завибрировал, поспешив сообщить, что два часа тишины благополучно закончились. Пришла пора возвращаться к делам, которые она была бы и рада решить, но замерла, с опаской посмотрела на яркий экран, а затем нажала кнопку ответа.

– Здравствуй, мам, – сухо проговорила Джиллиан и расстегнула слишком плотный жакет. После прохладных ветров Чикаго духота этого города оседала в лёгких заплесневелой сыростью.

– У тебя проблемы, – раздался в трубке деловой голос, не утруждая себя приветствием. Мать всегда считала подобную вежливость с ребёнком бесполезной тратой драгоценного времени.

Марию Леви вообще сложно было назвать отличным примером для подражания или хотя бы достойным родителем. Обходительная на людях, с глянцевой белозубой улыбкой, она складывала свою жизнь исключительно из успеха выигранных дел и растущей сети связей. А потому даже дочь стала элементом статуса, как дорогие часы или туфли. Не плодом желания или, не дай бог, любви. Нет, всего лишь деталью образа состоявшейся женщины.

Вся её жизнь с самого детства походила на бесконечные гонки: за грамотами и дипломами, за подсчётами выигранных стипендий и заработанных грантов, за лучшую школу, за Гарвард, за Йель… За всем тем, что однажды довело до психозов, из-за которых Джил не могла есть. Её то и дело мучила бесконтрольная рвота, однако мать продолжала упорно лепить образцово-показательную статуэтку в музее своих заслуг. Джил не подавали руки, если она падала, запрещали слёзы, строго следили за кругом общения и свято верили, что это достойная дорога к успеху. Забавно, но однажды отбитые фортепианной крышкой пальцы до сих пор сводило судорогой при одной только мысли о матери.

И некогда обманчиво мягкий Джим оказался таким же. Выродок бездушной системы. Действительно, кого ещё могла привести в дом мать, если не собственную копию с пенисом? Но понять это следовало много раньше.

– Быстро работают твои крысёныши. – Сев в такси, Джил вымученно скривилась и устало откинулась на спинку сиденья. Кажется, о её деле знали уже все собаки, а значит, пора ждать документов об увольнении. – Извини, у меня нет ни времени, ни желания выслушивать нотации. Я выросла, оставь их при себе.

– Хотела бы, но звоню не за этим. – На том конце послышался прорывающийся сквозь гул застрявшего в вечерних пробках города шорох бумаг, пара ударов тяжёлой ручки о поверхность стола, и мать заговорила: – Исходя из выдвинутых тебе обвинений, нам придётся сильно постараться, чтобы у суда не появилось ненужных вопросов. У меня есть парочка знакомых, которые смогут убедить республиканское большинство Конгресса перекинуть внимание на Клейна, демократам же, как меня заверили, будет плевать.

– Ты берёшься за мое дело? – озадаченно спросила Джиллиан. – Во сколько мне это обойдётся?

У неё были деньги. Джил О’Конноли получала хорошее вознаграждение и не всё облагала налогами. Однако расходы на лучшего (в тридцати из пятидесяти штатов) адвоката по экономическим преступлениям, грозили банкротством. Сколько будет длиться процесс? Месяц? Два? Год?

– Мне уже заплатили.

– Передай отцу, что я не нуждаюсь в подачках.

– Отец здесь ни при чём. Просто отказывать de facto первому лицу в Демократической партии весьма непредусмотрительно. Они имеют вес в Сенате и собираются пробиваться дальше. Мне показалось это хорошим заделом на будущее. К тому же он был весьма убедителен в своём ненавязчивом шантаже. Ты молодец. Кажется, таки научилась выбирать нужных любовников.

Джиллиан прикрыла глаза и постаралась успокоиться. Бен. Господи, она такое чудовище, что даже его вынудила играть не по правилам. Интересно, он угрожал? Нет… Похоже, просто купил, перешагнув ради Джил через свою железобетонную гордость. Она приоткрыла окно и пробормотала:

– Да уж, мне есть в кого быть такой…

– Тебя освободят прямо в зале суда, – тем временем продолжила мать, проигнорировав саркастичное замечание.

– Меня ещё никто не арестовывал, чтобы осво…

– Мы будем обсуждать банальности или соизволишь подумать? Выдвинуты обвинения, ты под следствием. Всё ясно? Сумма залога – давно решённый вопрос.

Джил впилась ногтями в ладонь и медленно выдохнула. Ничего нового. Господи, а ведь она думала, что навсегда избавилась от противного чувства ничтожности. Куда там… Наверное, это смешно, но иногда Джил жалела, что родители развелись. Может, тогда всё было бы немного иначе.

– Сколько… – Она сглотнула, зажмуриваясь. – Сколько он заплатил тебе?

– Достаточно, чтобы я молчала об этом.

И, не соизволив хоть как-то закончить разговор, мать бросила трубку. А ровно через три секунды телефон моргнул сообщением с датой и местом первого заседания. Видимо, сказать об этом вслух было уже за гранью выставленного счёта.

Дом встретил затхлой тишиной, укрытой чехлами мебелью и сухим треском пустого помещения. Казалось, что здесь не жили годами, хотя после отъезда Джима прошло лишь несколько месяцев. Но в комнатах было удивительно мёртво. Даже пыль будто бы обошла этот дом стороной, почти не оставив следа на ровных поверхностях. Ни кусочка из прошлой жизни: ни брошенных безделушек, ни запаха дома, ни фотографий, хотя Джиллиан точно помнила, что они были. Стояли на полках, как положено каждой семье. Свадебные, с медового месяца, с конкурса поедания пицц и ещё какой-то неведомой чуши, что обычно наполняла супружеский быт. Но теперь всё исчезло. Возможно, муж увёз в новый неведомый дом, а может, когда решил развестись.

Закрыв за собой дверь, Джил осторожно прошла в гостиную и машинально сдёрнула один из чехлов. Затем второй, третий… А потом замерла около входа в ванную комнату. Она знала, что там найдёт. Джиллиан вошла внутрь, постояла немного, а затем чуть затравленно огляделась. Казалось, даже мыло валялось на том же месте, где его бросили в порыве психоза. Не закрытое, пустое. Подцепив указательным и средним пальцем дверцу навесного шкафчика, Джил потянула было её на себя, но тут же немедленно захлопнула и для надёжности придавила ладонью.

Они. Были. Там.

Конечно. Куда же им деться? Джим никогда не трогал таблетки. Так что… они всё ещё были там и будто привязывали к себе цепью. От них следовало бы избавиться. Выкинуть в унитаз или мусорное ведро, как сделал Бен, но Джил не могла. Её смелости отчаянно не хватило. А потому она поднялась, вышла из комнаты и сделала вид, что ничего не было. Ничего. Просто… они там.

Вернувшись на кухню, Джиллиан включила автоответчик и осмотрелась. Некоторые чехлы лежали неровно, что сразу бросалось в глаза. Джим любил порядок. Будь то уборка снега или упаковка вещей, он всегда делал всё обстоятельно. Поэтому неровно висевшая, мятая ткань смотрелась странно посреди идеального дома. Тем временем запись зажужжала, отмотала к самому началу и после короткого сигнала выдала удивительную цифру «ноль». Ничего. Ни одного сообщения за четыре месяца. Ни рекламы, ни звонков от редких друзей или коллег, ни даже сухого автоматического информирования о счетах. Тишина и шелест пустой записи. Так странно…

Однако, пожав плечами, Джил поднялась на второй этаж, достала из шкафа очередную пижаму с танцующими на облаках гномами и спустилась обратно. Новый чехол отправился некрасивым комом на пол, а она с ногами залезла на диван. И ровно в этот момент зазвонил телефон.

– Привет, мартышка. Ты ужинала?

И Джил почти наяву увидела высокую фигуру, что замерла около темневшего чикагской ночью окна. Громкая связь шуршала помехами, пока Бен застёгивал свежую рубашку, чтобы так же, как и она, вернуться в свой нелюбимый дом.

Река Потомак лениво несла грязно-голубые воды сквозь позеленевшее тело города. Она наматывала на себя мосты, здания и вернувшихся уток. Задумчиво плескалась у самых границ, колыхала дремавшие лодочки и вальяжные яхты, шумела около мемориала Джефферсона, а потом текла дальше. Вашингтон расцветал. Покрывался листвой на широких проспектах, распускался клумбами вокруг памятников, наполнялся туристами и жителями города. А ещё, конечно же, тонул в духоте, гудении работавших на износ кондиционеров и жарком солнце. Атмосферу этой тяжёлой сырости разбавляло лишь некогда белое здание Капитолия. Однако этой весной даже он нависал над городом вместе с постоянно набегавшими облаками, грозя проливными дождями.

Припарковавшись неподалёку от Судебной площади, Джил на секунду прикрыла глаза, резко выдохнула и распахнула дверь машины. Было рано, но для Марии Леви не существовало слова «слишком». А потому Джил увидела мать сразу. Та сидела на одной из каменных скамеек, что больше напоминали могильные плиты. Без грана косметики, с унылым формальным пучком уже поседевших некогда рыжих волос и, как всегда, в чёрном, Мария выглядела так, будто слушалось не дело собственной дочери, а гражданская панихида по очередному очень ценному политикану. «Мистер Смит, какая жалость. Ваш золотой песок из задницы был так важен для будущего страны…» Хотелось зло рассмеяться, но Джиллиан стиснула зубы и шагнула на серые бетонные плиты, машинально одёрнув протокольную белую блузку. Бесполезно, соответствовать стандартам матери мог только манекен из магазина.

– Ты опоздала. – Нить тёмных губ презрительно дрогнула и сложилась в знакомые злые морщинки около рта.

По обыкновению, не удосужившись приветствием, Мария резко поднялась, подхватила портфель и, не оборачиваясь, двинулась в сторону пафосных чёрных дверей. Их позолото оказалось единственным, что никак не пострадало за прошедшие годы, видимо, регулярно обновляясь в порыве тщеславия. Джил взглянула на наручные часы и вопросительно подняла бровь.

– В моей системе координат мир движется с той же скоростью, что и в твоей. Я пришла вовремя.

Мать остановилась и взглянула на дочь слишком ясными, слишком холодными для живого существа зелёными глазами. Морщин за те пять лет, что они не виделись, всё же прибавилось. Как странно… И в этот момент Джиллиан будто посмотрела на своё будущее со стороны. Господи, она станет такой же холодной тварью?

– Моя дорогая, ты давно прошла период пубертата, когда неконструктивные споры можно было списать на недостаток мозгов или избыток гормонов. Не заставляй меня разочаровываться. Если я говорю, что ты опоздала, значит, ты опоздала. – Мария равнодушно посмотрела на побледневшую от бешенства дочь и изобразила самую светскую из арсенала чумных улыбок.

– Сука, – прошептала Джиллиан.

– Клейн уже здесь. Думаю, вам есть о чём поговорить перед началом первого слушания.

Комнатка рядом с залом заседаний была переполнена людьми в строгих костюмах и гремела дежурными шутками. Джиллиан прислонилась к стене и огляделась, машинально подметив сборище особо дорогих галстуков и холёных лиц, – команда Клейна присутствовала в полном составе. Интересно, во сколько эти саблезубые юридические звери обошлись Артуру? Наверняка в половину накопленных гонораров и полученных взяток.

– Прекрасно выглядишь, Джил, – раздался слева слегка скрипучий голос, но Джил не обратила внимания и продолжила с любопытством разглядывать мать, что порхала в этом галдевшем на все лады орнитарии. Политический скандал – отличный способ продемонстрировать свою успешность и заодно похвалиться дочерью, которая к тридцати годам накопила нарушений где-то на триста лет заключения.

– Даже не поздороваешься?

– Доброе утро, Артур, – сухо кивнула Джиллиан и всё же бросила взгляд на наставника.

Клейн ощутимо сдал, покрывшись морщинами точно позабытое на солнце яблоко. Но даже ссохшийся, похудевший, он по-прежнему оставался тем властным ублюдком, под взглядом которого хотелось утопиться в своей же никчёмности. Его тёмно-серый костюм был идеален, как и начищенные до зеркального блеска ботинки. И Джил подумала, что даже на электрический стул тот взойдёт с идеально накрахмаленным белым воротничком.

– Похоже, ты не рада нашей встрече.

– Не вижу причин для бурных лобзаний. Помнится, за ними всегда крылось предательство.

– Я не Иуда, – рассмеялся Артур, а потом картинно смахнул с рукава невидимую пылинку.

– О вас говорят разное. Да я и сама знаю немало. Но всё равно удивилась, получив столь своеобразное приглашение на похороны вашей карьеры.

– Кое-кто хочет всадить мне нож в спину. Не ты ли? – Артур откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.

– У вас была договорённость. Помните? – сквозь зубы процедила Джиллиан. Но Артур ничего не ответил, лишь довольно оглядел её с ног до головы, а потом тоже перевёл взгляд на Марию. – Пожалуй, я лучше пойду посоветуюсь со своим адвокатом. Пока есть время.

Она улыбнулась, но в этот момент в руку вцепились сухие пальцы. Они больно сдавили ладонь, вынудив зашипеть.

– Думаешь, что тебе повезёт? Думаешь, что нагрешила чуть меньше? Не строй иллюзий…

– Осторожнее, Артур, – холодно процедила Джил. – Я ещё не давала своих показаний по вашему делу.

Хватка разжалась, и на длинном остром лице старика возникла ухмылка.

– Что у тебя в Иллинойсе?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Джил растерялась.

– Артур, нам с вами грозят многомиллионные штрафы и половина тысячелетия на двоих за решёткой, а вы беспокоитесь о чёртовых квотах? Серьёзно? Напомню, не все тюрьмы в нашей стране превратили в «Диснейленд».

– Тебе не о чем беспокоиться, – глядя куда-то поверх её головы, проговорил Клейн. – Я обещал безопасность, значит, так тому и быть. Ни одна из тюрем тебя не дождётся, но всё остальное, увы, не в моей власти.

Джил нахмурилась. Всё остальное?

– С чего мне вам верить? Дело дошло до суда. Куда уж дальше?

– За тебя настойчиво просили, – ещё одна холодная улыбка, и взгляд мутных голубых глаз, казалось, сделал Джил лоботомию. – Я бы даже сказал… очень специфически угрожали. Поэтому я хочу знать – что случилось в Иллинойсе? Похоже, ты чрезвычайно нужна этому штату или самому губернатору. Что, в принципе, одно и то же.

Джил нервно сглотнула. «Бен… Ох, Бен… Зачем?»

– Рейтинги Рида держатся на высоком уровне, стабильно опережая ближайшего конкурента примерно на двадцать проце…

– Я не об этом, дура! – раздражённо закатил глаза Клейн. – Не делай из меня старого маразматика, который не может сопоставить три факта: тебя как условие сделки, твою очевидную личную заинтересованность и беспринципный шантаж. Ради своего консультанта Бенджамин Рид дошёл до Государственного секретаря. До Грегори Ван Берга, вынудив того дать показания по твоему делу! Заступничество четвёртого человека в стране априори даёт тебе фору перед обвинением. И ты полагаешь, что это не вызовет вопросов?

– Вас не касается. Частная жизнь в нашей стране до сих пор охраняется законом.

– Да плевал я на твою жизнь! Видимо, у тебя совсем мозги отказали. Решила совершить карьерное самоубийство? Своё и его?! Если о вас кто-то узнает… Если… Ты хоть понимаешь, какой будет скандал?! Лоббист и сенатор!

Джиллиан открыла рот, чтобы возразить, закрыла и со всей силы зажмурилась. Наверное, они действительно сошли с ума… Ответить на это Джил было нечего, но, к счастью, с грациозностью тигровой акулы к ним подплыла Мария.

– Артур. Дерьмово выглядите. – Улыбка матери могла бы отравить океан, но Клейн оказался покрепче и лишь надменно повернул голову.

– Миссис Леви, – скрипуче протянул он. – Рад вас видеть.

– Не взаимно, – фыркнула она. – Как поживает ваша поджелудочная? Читала медицинское заключение. Слабовато для смягчения приговора.

– Ах, решили разогреться перед баталией? – осклабился Артур, а мать картинно рассмеялась.

– Что вы, просто люблю смотреть, как страдают люди. – Фарфоровая улыбка на тёмных губах достигла глянцевого апогея. – Это поднимает боевой дух.

И с этими словами она кивком головы велела Джил следовать за собой. Хлопнули двери, гулко простучал множеством ног и отзвуком голосов коридор, прежде чем мать остановилась. Даже не удосужившись оглянуться, она зло проговорила:

– Почему мне не сказали о сделке с Беллом?

О сделке? Какой сделке…

«Кое-кто хочет всадить мне нож в спину…»

Джил застыла. Слова Гилберта возникли в голове словно из ниоткуда. Погребённые за безумными дозами амфетамина и жаром ломки они стёрлись из памяти.

«У Клейна проблемы. Клейн должен сесть…»

О боже! В тот вечер она была согласна на всё, и мать поняла это сразу. Вычислила по одному только молчанию.

– Кретинка! – прошипела она. – Ты здесь в любовь вознамерилась поиграть? Даже ноги раздвинуть не можешь, чтобы не вляпаться в очередное дерьмо.

– Мама, не лезь… – начала было Джиллиан, но её перебили.

– Молчать! – Смерив дочь презрительным взглядом, Мария прищурилась и выплюнула: – Если ты уже поверила в великую любовь, то можешь прямо сейчас броситься под машину. Запомни, милая, такая женщина, как ты, нахрен не нужна такому мужчине, как он. Рид просто не хочет марать свою репутацию о твою судимость.

– Нет… – процедила Джиллиан, отчаянно тряся головой. – Ты не знаешь Бена. Даже не понимаешь…

Она осеклась и зажмурилась. Неправда! Это просто не могло ею быть, потому что она слышала совсем иные слова, чувствовала их пальцами, видела шрамами на спине. Нет, такое не сыграть, не придумать, не вообразить.

– Не знаю?! Не понимаю?! Девочка, он метит в Конгресс и выше, – отрезала Мария, и Джиллиан отвернулась. – И надо быть полной идиоткой, чтобы об этом забыть. Впрочем, если тебе нравится жить в мире фантазии – твоё право.

– Хватит! Тебя не касается моя жизнь. Делай свою работу и избавь меня от нотаций. Я разберусь сама.

Мария смерила её брезгливым взглядом.

– Уже разобралась. Да ещё как! Продалась Риду, осталась должна Беллу. А всё ради чего?

Их взгляды встретились, и воздух вокруг загудел. Но тут Мария презрительно улыбнулась.

– Какое же ты убожество… – протянула она и направилась в сторону зала заседаний, пока Джил захлёбывалась воздухом и едва не тонула.

В голове стучал вопрос: «За что? Мама… За что?» Маленькая, глупая Джиллиан опять подвела и не справилась? Не оправдала надежд и впуталась в сомнительное приключение? Её оценки оказались недостаточно высоки, а этюд несовершенен? Джил со всей силы зажмурилась и попыталась взять себя в руки, но давно забытое чувство вины и неполноценности уже кралось наружу. Оно разодрало путы, за которыми пряталось все эти годы, и словно опухолью расползлось по телу. И когда оно добралось до сердца, Джиллиан наклонила голову и послушно направилась вслед за матерью.

– Ничего не комментируй, ни с чем не соглашайся, ни на какие вопросы не отвечай, – холодно проговорила Мария, когда за её спиной стих стук каблуков дочери. – Помни про пятую поправку. Это твоё единственное правило в этом фарсе. Ясно?

– Да, мама, – тихо ответила Джил.

И всё-таки, почему был пуст автоответчик?