Бумеранги. Часть 2

15

6 лет назад

Вашингтон, округ Колумбия

Август

Джиллиан сбросила очередной вызов и снова склонилась над аналитикой, пытаясь вникнуть в коварные цифры. Однако те немедленно бросились прочь, когда телефон опять издал настойчивое стрекотание. Вот уже в пятый раз за день (и бог знает сколько уже за неделю) тот отчаянно скакал по столу в попытке сообщить нечто важное. Но когда Джил уже потянулась, чтобы привычно сбросить звонок, телефон замолчал, а она недоумённо моргнула. А в следующий момент на экране вспыхнуло сообщение, которое оказалось столь же лаконичным, как и его автор.

«Ты обещала»

И всё. Никаких пояснений, только след того самого тона. Бен больше не спрашивал, почему Джиллиан ещё в Вашингтоне. Его это уже не интересовало, хотя у неё, конечно же, были причины. Например, продать оставленный в качестве отступных дом, посетить травматолога и даже записаться на приём к психиатру, но так его и не посетить. В общем, дел было много, но отведённое Беном время вышло.

В первые дни он был очень настойчив. Едва узнав о разводе из источников, что наверняка носили имя госсекретаря, Бен нашёл новый номер и позвонил, как только Джиллиан покинула суд. Тогда она впервые ему не ответила, отговорившись для себя тем, что ей нужно время. В её голове крутилась лишь одна мысль – свободна. Но чувство было двояким, потому что если для остальных это значило бы возможность начать всё сначала, то для Джил – волочившийся по пятам уродливый хвост. Она не могла сбежать от своей репутации и приговора, не умела прятаться от кошмаров и воспоминаний. Даже спустя две недели, Джил всё ещё еженощно куталась в плед, сидела в неудобном продавленном кресле и глотала таблетки.

Вернуться в прежнюю жизнь было трудно, впрочем, никогда раньше над ней не висел такой груз вины и ответственности. Он усиливался с каждым новым звонком, на которые, естественно, Джил даже не думала отвечать. Однако Бен всё звонил и звонил. Настойчиво, упорно, утром и вечером, когда, по всей видимости, находился один. Он явно хотел что-то сказать, не доверял своих мыслей даже простым сообщениям, но Джил не хотела с ним разговаривать. Какой, к чёрту, смысл во всех его трепыханиях? Какая, к дьяволу, разница? Ведь у него есть Алиша. Не Джил.

Однако это короткое сообщение заставило насторожиться. А следом, словно почувствовав тревожные мысли, пришло письмо Энн.

«Срочно! Включи новости!»

Джил удивлённо подняла брови и потянулась за пультом от гостиничного телевизора.

Решение перебраться в пригородный отель было спонтанным. Не став слушать Эмилию Ван Берг и не найдя причин для покупки жилья, Джиллиан сняла номер, откуда почти не выходила. Зачем? У неё не было планов и целей, Джил даже не думала, чем займётся после кампании Рида, как будет жить и на что. Ничего такого. Она просто сидела в безликом гостиничном номере, работала и была по-своему счастлива в полном страшных теней одиночестве. И в этом мире собственного самоуничижения было настолько комфортно, что послание Кроули выбило из колеи.

Джиллиан сердито нахмурилась, пока переключала каналы, а потом в недоумении замерла и медленно отложила пульт. Несколько долгих минут она всматривалась в мерцавший экран, прежде чем зарычала, а потом в бешенстве смела со стола все бумаги. Господи, ну какая же дрянь!

Как всегда, идеально выглядевшая Алиша мило улыбалась на камеру, обнажив все двадцать восемь идеально ровных белых зубов. Картинно взмахнув ресницами, отчего Джил передёрнуло, она защебетала и по пути привычно проглотила половину нужных слогов, добавив с десяток лишних.

–Ой, да эт слушилось ещё весной и ста-ало неожиданностью. Пр’дставляиш? Они забрались ношью, я слыхала их шаги…

–Их было несколько, миссис Рид? – с наигранным удивлением спросил один из ведущих.

– Тебе не идёт чикагский акцент, дура, – процедила Джил, но прибавила громкости.

Алиша непринуждённо расположилась в студии полуденного ток-шоу, которое принадлежало самому скандальному каналу Чикаго и всего Среднего Запада. Эфир этого убожества обычно наполняли бесконечные неправдоподобные сводки новостей, бесконечные свары шоу-бизнеса и местных знаменитостей. И вот теперь они добрались до семьи Рид. Алиша картинно поправила гладкие рыжие волосы, а Джиллиан невольно кинула взгляд на своё отражение в зеркале. Там всё было печально… Нахмуренный лоб, поджатые губы, морщинки, что уже собрались в уголках глаз и на лбу. Это не бросалось бы в глаза, говоря, скорее, о взрослости, нежели первых признаках старости, но серая кожа, тусклые волосы и полный застывшей безнадёжности взгляд говорили о многом.

–Я тощна не зна-а-аю, – тем временем протянула напомаженная тварь, и Джил повернулась обратно. –В ту ношь маева мужа не было в доме. Знаете, вся эта предвыборная го-о-онка, бесконешные разъезды и интервью. Кароч, он сказал, шоб не беспокоили и заперся в гара-аже.

–Да-да, это понятно,– торопился ведущий. –Что-нибудь пропало?

–Ох, – Алиша картинно рассмеялась, прикрыв ладошкой рот. –Это ошень стра-а-анно, но нет. Несколько каких-то бумажек и старых фотографий… Знаете, тако ощущенье, будто эт была намеренная право… про… провокация. Ну, типа, создать вокруг нас лишнюю шумиху…

– Да кому ты нужна? – фыркнула Джиллиан и презрительно закатила глаза.

Руки сами потянулись к почти пустой упаковке, откуда на ладонь выпала последняя пара капсул. Джил старалась держаться, оттягивала каждый приём, чем, порой, доводила себя до рвоты, однако чаще просто не замечала, как глотала несколько доз подряд. Ими она скрупулёзно затыкала каждую щель своей жизни, чтобы не думать о том, как быть дальше.

–Как вы думаете, миссис Рид, кто мог пойти на подобное? Кто-то из конкурентов? – сладко улыбнулся один из приглашённых экспертов и даже сел поближе к Алише, которая жеманно опустила глаза. Господи, какого чёрта Бен позволил этой идиотке выйти из дома? –Думаю, все со мной согласятся, что в этот раз борьба за сенаторское кресло неожиданно превратилась из рядового события в поистине помпейские страсти!

–Не! Не думаю, шо эт’ происки конкуре-ентов. Я всегда говорила Бену, шо его пали… полти… политтехнолог использует нешестные методы, и рано или поздно…

Джил вскинула голову и в бешенстве уставилась на смущённо улыбавшееся личико. Что… Что?! Да как она посмела!

–Вы намекаете, это было подставное ограбление? И за этим стоит Джиллиан О’Конноли? – Кажется, даже прожжённый циник-ведущий не ожидал подобного. –Подождите… О’Конноли слишком известный лоббист, чтобы так подставиться. Это очень серьёзные обвинения.

–Я не г’рю, шо эт была именно она. Но, ушитывая недавный суд. Вы ж тожа слышали обвинения: обман, угрозы, шантаж…

Алиша многозначительно подняла брови, и в этот момент Джиллиан поняла, что впервые готова убить. Выколоть глаза, выдернуть поганый язык этой дуры, а потом повесить её тушу на шпиль Конгресса вместо звёздно-полосатого флага. В назидание глупым мужьям и их жёнам! В общем, Джиллиан затрясло так сильно, что она даже не сразу смогла набрать в телефоне правильный номер. Но, наконец, Джил услышала короткий писк, а следом взволнованный голос Энн:

– Только не ори! – предупреждающе прошипела Кроули. – Мы не знали. Клянусь тебе Конституцией! Я даже не представляю, как она договорилась об интервью и, главное, зачем! Видимо, они пришли к ней сами.

–Ignorantia nоn est argumentum8, – холодно отчеканила Джил. – Вы хоть понимаете, что натворили? Дали ядерный чемодан самке богомола. Она не только Риду откусит голову, но и взорвёт всех нас.

– Мы не знали! – с нажимом повторила Энн.

– А почему? Почему не знали? Потому что неспособны удержать при себе все фигуры? Решили, что если Сандерс затих, то можно забыть о его существовании? Это он украл документы! Он привёл журналистов и сейчас вгоняет на дно Мичигана всю нашу кампанию…

– Так приезжай и разберись! – не выдержала Кроули, срываясь на злой крик. Она тоже была расстроена. – Хватит сидеть в Вашингтоне и греть свою побитую лоббистскую задницу. У тебя будет на это ещё тридцать лет. Давай! Доведи дело до конца. Приезжай.

Джиллиан на несколько секунд замерла, а затем подняла голову и страшно улыбнулась своему отражению. О да! Она приедет.

– О’Конноли? – тем временем раздался в трубке осторожный призыв Энн, которую отсутствие ответного крика обеспокоило больше, чем любые оскорбления. А Джил зажмурилась. Она ненавидела эту фамилию. – О’Конноли, прости, я не хотела.

– Хотела, но это неважно. – Джил посмотрела в свои полубезумные глаза и медленно произнесла: – Раздобудьте к завтрашнему вечеру их брачный контракт. Пришла пора изучить этот таинственный манускрипт.

– Ты рехнулась, – пробормотала Энн, которая немедленно обо всём догадалась. – Даже не думай!

– Хватит того, что не думали вы, когда допустили это позорище? – отрезала Джиллиан, а потом тихо добавила: – Как он?

Последовала небольшая пауза, шелест поудобнее перехваченного телефона и осторожный вздох:

– В бешенстве. Думала, выкинет Джонаса в окно, когда тот отпустил парочку не особо остроумных комментариев, но обошлось. Сейчас уехал в студию, и помоги этой стерве все демоны ада.

– О каких фотографиях шла речь?

– Не представляю. Но вряд ли о снимках пятиярусного свадебного торта, – хохотнула Энн, однако Джил не поддержала веселья.

– Узнай. И приготовь брачный контракт. Я не шутила, – спокойно проговорила она и сбросила вызов, не дожидаясь ответа.

Пришедший ей в голову план был ужасен и стабильно колебался по шкале «чудовищности» у самого дна. Но дверца закрылась, решётка опущена, мосты сожжены. Остатки живого человека ещё пытались что-то кричать, но Джиллиан не слушала. Охваченная навязчивой мыслью, она видела только конечную цель, которую собиралась непременно добиться. Но не во благо себе, не из каких-то эгоистичных побуждений и даже не ради политической выгоды. Чёрт возьми, она просто хотела, чтобы Бен наконец-то был счастлив. Ну а это станет подарком. От неё. На прощанье.

Частная психиатрическая клиника, где работала Оливия, находилась в живописном уголке Кэрридж-Хилл в часе езды от Капитолия. Для человека с абсолютно чистой медицинской картой Джиллиан бывала здесь слишком часто, а потому старалась держать эти визиты в секрете.

Свернув с пустой трассы на ещё менее людную улицу, Джил остановилась на парковке перед входом в клинику. В этом месте всегда царили далёкие от деловой суеты мир и покой, которые не нарушали даже расположившиеся неподалёку ясли, создававшие приятное звуковое разнообразие наравне с пением птиц и стрекотанием банальных кузнечиков. По крайней мере, именно так показалось Джил, когда, захлопнув дверь машины, она вышла под палящие лучи августовского солнца и с наслаждением вдохнула чистый, лишённый политической копоти воздух.

Наверное, было бы неплохо провести здесь пару недель, как часто просила Оливия. Этим она пыталась успокоить свою нервную совесть, которая вдруг просыпалась после очередных выписанных сестре стимуляторов, но втайне Джил была с ней согласна. Возможно, правда было бы лучше, пройди она курс лечения… А может, и нет. Фыркнув, Джиллиан двинулась в сторону главного входа, чувствуя, как вязнут в липком асфальте тонкие каблуки.

Двухэтажное здание клиники было квадратным и белым, чем наводило на мысли о мягких стенах и унылых беседах в комнатах групповой терапии. Кивнув на стойке информации знакомой медсестре, Джил направилась вглубь коридора, который был украшен рисунками пациентов. Корявые деревья, больше похожие на взрыв или выпотрошенного осьминога, оказались творением восьмилетней Шейл. Абстракция в грязно-оранжевых цветах – шедевр Джона, а вполне неплохой портрет неизвестной девушки – работа некой Лиззи. Возраст не указан. Замерев около него, Джиллиан чуть склонила голову набок и всмотрелась в аккуратные ровные штрихи, что нанесли с нездоровой дотошностью. И эта чёткая последовательность прямых так заинтересовала Джил, что она не заметила, как за спиной стихли шаги, и вздрогнула, услышав голос:

– Синдром Каннера, – проговорила Оливия и, заметив недоумённый взгляд сестры, пояснила: – Детский аутизм. Лиз запоминает внешность любого человека буквально за каких-то десять минут и может по памяти воспроизвести деталь за деталью. Удивительно…

– Пожалуй, – кивнула Джиллиан, не в силах оторваться от поразительной точности каждого штриха и нажима. Такому не научиться. Либо чувствуешь, либо нет.

– Слышала, ты развелась. Давно пора.

Джил кивнула и ничего не ответила. Они простояли ещё несколько минут, разглядывая портрет неизвестной, прежде чем Оливия вздохнула, повернулась и посмотрела сверху вниз. Как всегда, высокая и ни капли не смущающаяся своего роста, в накинутом на плечи белом халате и украшенных героями комиксов обычных кроксах, мисс Лайм отличалась от своей кровной сестры всем. Статью, цветом волос и кожи, голосом, характером и даже формой ногтей, но на дне светло-голубой радужки мерцала та же самая яркая отцовская зелень, что в полной мере унаследовала Джил. Но если люди обычно избегали взгляда миссис О’Конноли, то в глазах Оливии можно было тонуть вечность, ловя собственную терапию искусством от одной только иллюзии моря. Чистого. Прозрачного. Бирюзового. Едва подёрнутого белой пеной волн. И порой такого же безжалостного.

Коротко мотнув головой, Лайм толкнула двери и вошла в просторный светлый кабинет, что был заставлен обычной, но загадочно уютной мебелью. Присев на краешек своего рабочего стола, она спросила:

– Зачем ты здесь? Мы не договаривались о встрече.

Сёстры не были дружны, предпочитая деловое сотрудничество зыбкому болоту невнятных чувств. Оливии было семь, когда отец оставил семью ради матери Джиллиан, а потом и вовсе полюбил искать новые отдушины каждые несколько лет. Но всё же они общались. Каким-то невероятным образом умудрялись держаться за собственное родство. Возможно, просто потому, что больше было не за кого.

– Ты знаешь почему, – спокойно откликнулась Джил и привычно уставилась на завешанную дипломами стену, где знаки отличия перемежались фотографиями маленьких пациентов.

– Катись к дьяволу, – коротко отрезала Оливия и, стремительно оттолкнувшись, подошла к шкафчику, где принялась перебирать какие-то бумаги.

– Доктор Лайм, – с нажимом произнесла Джиллиан и взглянула в висевшее на стене зеркало, поправив деловой пучок. Сложно поверить, но ещё вчера она представляла собой нагромождение спутанных волос, обкусанных губ и восхитительных синяков под глазами. А сегодня макияж спрятал лицо, одежда – тело, а душу – цепи решений, до которых оставался один перелёт до Чикаго.

– Нет. – Оливия с усилием смяла в кулаке какую-то упаковку и зажмурилась. Вздохнув, Джил попробовала другой способ, мягко и нежно протянув:

– Олли…

– Нет.

– Пожалуйста, мне действительно надо…

– Я сказала, нет, Джил, – отчеканила та и круто развернулась, с ненавистью уставившись на сестру.

– Последний раз, и обещаю, что больше не приду.

Оливия громко и не очень воспитанно фыркнула, а потом потёрла лицо руками.

– Врёшь… Как всегда, врёшь, – пробормотала она. – Каждый раз одно и то же, а мы всё обсуждаем и обсуждаем. Тебе нужно лишь пережить синдром отмены и станешь нормальным человеком. Прекрати сажать свою психику! Я больше не пойду на это.

– У меня был перерыв. Два месяца.

– Так почему подсела снова?

– Развод прошёл… не очень гладко, – прикрыв глаза, медленно произнесла Джил и судорожно вздохнула, борясь с накатившей дурнотой. Боже, вспоминать об этом до сих пор было сложно.

Сестра промолчала, бросила взгляд на судорожно переплетённые пальцы, и её красивое тонкое лицо брезгливо скривилось.

– Нет, – наконец произнесла она.

– Пожалуйста…

– Я сказала – нет. Ты не стоишь того, чтобы рисковать ради тебя карьерой.

– У меня нет времени проходить через ломку, – Джил упрямо наклонила голову. – Я… это тяжело.

– Ничего, – Оливия ехидно хмыкнула. – Помучаешься ещё разок, зато, может, станешь умнее и не сведёшь себя в могилу…

– Так, может, я именно этого и хочу! – неожиданно заорала Джиллиан, перебивая. – Сдохнуть и нахрен закончить это дерьмо вместо жизни…

Она осеклась, когда почувствовала, что щёку обожгла дикая боль, и отступила. Похоже, раздавать пощёчины – это семейное. Но, несмотря на иронию происходящего, ожог прикосновения вынудил испуганно посмотреть на взбешённую сестру и лишь чудом не шарахнуться в сторону, захлёбываясь паникой. Однако та отвернулась и сосредоточилась на чьих-то медицинских картах, так что уже не видела ни побледневшего лица, ни разом затрясшихся рук.

– Замолчи! – процедила Оливия. – Хватит мной манипулировать. Ты слишком труслива, чтобы гордо шагнуть в окно, Джил. Всё, на что способна – сыпать пустыми угрозами, но больше я на это не поведусь.

Три пластиковые папки с громким хлопком рухнули на пол, вынудив Лайм выругаться и присесть на корточки, чтобы поднять своевольных беглянок. Джиллиан торопливо опустилась рядом, взяла одну из них и неожиданно прошептала:

– У меня ничего не осталось, Олли. Я теперь никто. Так какая разница, доведу я себя до предела сейчас или сойду с ума лет через пять? – Язык едва ворочался, и потребовались три долгих секунды, чтобы взять себя в руки и сделать глубокий вдох. – Я подпишу что угодно. Любую бумагу. Что вынудила, угрожала, давила на тебя… Но пожалуйста, мне нужно довести до конца последнее дело, а без стимуляторов я не справлюсь. Не сейчас. Обещаю, это в последний раз…

– Ты наркоманка! – прорычала Лайм и с грохотом опустила папки на стол, перестав имитировать подобие деятельности. – А я тебе в этом потворствую. Господи! Отец бы не одобрил…

– Отцу всегда было плевать. Пожалуйста… – быстро бормотала Джиллиан и шагнула вперёд, чтобы заглянуть в глаза сестры. – Мне нужно пережить несколько недель… А потом я приеду к тебе, обещаю! Пройду твои идиотские терапии, выпью все положенные лекарства!

– У меня здесь психиатрическая клиника, а не центр наркологии! – огрызнулась Оливия.

– А для меня ещё есть разница? – скованно улыбнулась Джил и взглянула расширенными зрачками прямо в сердце. Сестра зажмурилась, но тут же обессиленно покачала головой.

– Когда всё закончится, Джил? Когда ты уже исчезнешь из моей жизни? Я устала от тебя, твоих проблем и абсолютно ненормальных решений.

– Скоро, – прошептала она, стыдливо опустив взгляд.

Джиллиан знала, что неуместна и излишне настойчива, понимала – никто, кроме неё, не обязан возиться с головоломками запутавшейся в себе женщины. Но, борясь хотя бы за иллюзорное ощущение контроля над своей жизнью, она была готова на всё.

– Иногда я тебя ненавижу, – после паузы тихо произнесла Оливия и быстро начеркала своим угловатым почерком на бланке с рецептом.

– Только иногда? – хмыкнула Джил, забирая столь вожделенную бумагу. – Я ненавижу себя постоянно.

Освещённое ржавыми закатными лучами серебристое брюхо авиалайнера маячило в окне терминала, и Джил лениво наблюдала, как под ним торопятся машинки обслуживания. Она никуда не спешила. Спокойно забрав из гостиничного номера вещи, Джиллиан отправила их в первый ближайший мусорный бак и приготовилась лететь в Чикаго с пустыми руками, но неподъёмным грузом внутренних метаморфоз. Теперь она сидела в зале ожидания и коротала время до вылета, разбираясь с бумагами. Переложив поудобнее документы, Джил взяла в руки первую папку и задумалась. Нет, она не сомневалась в том, что делает, но…

– Любовь – лучший растворитель для всякого дерьма, – тихо сказала прошлым вечером Ван Берг, пригубив слишком горячий чай. А Джиллиан, услыхав вырвавшееся словечко, подняла удивлённый взгляд. Эмилия тихо фыркнула. – Не смотрите на меня так.

– Просто не ожидала, – пробормотала Джил, а Ван Берг посмотрела в чуть расширенные зрачки и вздохнула.

– Знаете, кого вы мне напоминаете?

– Не имею ни малейшего представления.

– Капризную розу, что отказывается цвести, пока за ней ухаживают. Её накрывают стеклянным колпаком и заботливо огораживают ширмой от ветерка, но в ответ получают лишь пару новых колючек. Однако стоит налететь холодным сквознякам, и вот уже трепещут первые распустившиеся лепестки, а воздух пронизан сладким ароматом. Но что дальше? Цветы опадут, листья завянут, и милой розе придётся ждать, когда вновь придут руки, что накроют колпаком, согреют теплом и укутают от слишком резких ветров.

– Я не хрупкое избалованное тепличное растение, – немного резко отозвалась Джиллиан. – И никогда не была сильна в ботанике.

– Знает ли роза, какое удобрение ей нужно? – философски спросила Ван Берг, разводя руками. – Конечно, нет. Это задача тех самых рук. Но они не будут приходить вечно, если вы будете цвести не для, а вопреки.

– А может, я не хочу, чтобы они приходили, – прошептала Джил и стиснула хрупкий фарфор. – Не хочу стеклянных колпаков, ширм и ведра навоза.

– Тогда вы очень неправильный цветок, – рассмеялась Эмилия и вздохнула. – Но я в это не верю. Джиллиан, мы с вами знакомы уже пять лет. И я знаю этот взгляд фатальной решимости. Он преследует меня с того самого утра, когда вы появились на моём пороге. Никогда до этого моя тактичность не позволяла лезть в ваши дела, хотя, быть может, оно того стоило. Однако в этот раз я хочу предупредить – подумайте дважды, а лучше все десять раз, прежде чем сделаете хоть что-то. Любовь способна на многое, но, боюсь, с грядущим ей не справиться.

Ван Берг чуть напряжённо поджала губы, а потом вдруг заговорила о погоде, дав понять, что на этом тема закрыта. Джил была отправлена обдумывать услышанное, чем она и прозанималась всю бессонную ночь. Даже в дороге до аэропорта она размышляла, что именно могла знать Ван Берг, и о чём в своей неизменно деликатной манере пыталась предупредить. На ум приходили миллион вещей, которые с разной степенью вероятности могли бы стать причиной таких бесед. Но Джиллиан холодела от ужаса при одной лишь мысли, что Эмилия всё поняла. Что та в два счёта разгадала безумный план и теперь отчаянно хотела если не предотвратить неизбежное, то хотя бы предупредить. Но было поздно.

Джиллиан снова посмотрела на блестевший самолёт и с трудом заставила себя вернуться к бумагам. У неё не было ни малейшего представления, каким образом Энн сумела раздобыть копию брачного договора – украла, подкупила или взломала архив адвоката семьи – неважно. Единственное, что интересовало Джил – причины, по которым Алиша так рьяно держалась за Бена. Но чем дальше она вчитывалась, тем сильнее становилось её удивление. Глотнув отвратительный кофе, что продавали в кофейне напротив, и выключив зазвонивший опять телефон, Джиллиан скептически хмыкнула.

На первый взгляд, контракт был до зевоты обычен: не драться за подушки, не воровать дверной коврик и не бить семейный сервиз. Однако дальше шли чудеса. Даже со всем своим накопленным за годы цинизмом Джиллиан назвала бы издевательством выставленные Беном условия. Это было унижение и откровенная месть, за то, что Алиша посмела заиграться в шантаж.

Рид не умел прощать. Он не собирался спускать с рук попытку манипулирования и потому превратил жизнь супруги в кромешный ад. Алиша была, как манекен: «Не говори! Не думай! Не делай!» Она ничем не владела, ничего не решала, не могла даже завести себе попугая без риска оказаться выкинутой за порог без единого цента в кармане. Бен позаботился обо всём, когда лишил жену права голоса и хотя бы ничтожной иллюзии хоть какой-то значимости в его жизни. А ещё он обязал её соблюдать ряд совершенно безумных правил.

Каждый пункт был расписан до мелочей: не более десяти минут в одной комнате, секс два раза в месяц (если, конечно, Бен снизойдёт), никаких адюльтеров с её стороны и беспрекословное выполнение команды «молчать!». Да, Алиша распоряжалась выделенной ей суммой, которая была то ли подачкой, то ли очередным оскорблением, но даже купленный на эти деньги кофе считался собственностью Бена. Так что её настойчивость в попытке сохранить этот оскорбительный брак казалась Джил странной.

Она нахмурилась и покачала головой, скользя взглядом по списку условий, пока не дошла до последнего. И перечитав его три раза, вдруг поняла, что нашла нужный ответ. Наверное, это было смешно, но Джил не улыбнулась. Быть может, во всём была виновата злая ирония жизни, или чья-то невероятная меркантильность, а, скорее, дело в упрямстве Алиши. Видит бог, они с ней и правда похожи.

Итак, вдоволь поглумившись над женой, Бен теперь пожинал плоды собственной жестокости. Всего одно условие! Условие, которое должно было стать последним унижением, а вышло безвыходным тупиком. Он дал жене единоличное право подать на развод, потому что думал, Алиша не выдержит. Верил, что ни один человек не согласится с жизнью комнатной собачонки, а значит, и она приползёт просить пощады. Джиллиан читала его ухмылки меж букв, видела в запятых презрение и отчаянно сжимала виски, понимая, что Бен сам построил себе ловушку. Всё вышло наоборот. Сама того не ведая, Алиша переиграла мужа, и теперь уже он унижался ради свободы. Невероятно, но…

Джил с силой захлопнула папку, чуть помедлила и устало прикрыла глаза.

– Что же ты натворил, милый мой Страшила… – прошептала она, а затем сжала пальцами тонкую переносицу.

Где-то вдалеке занудным электронным голосом объявили посадку на рейс до Чикаго, и Джиллиан поднялась, подхватив вещи. Итак, у неё было два часа, чтобы решить – действительно ли она это сделает. Действительно ли перешагнёт через любую мораль…

Самолёт приземлился в суетливом и перегруженном туристами аэропорту, когда закат уже гас где-то за штатом Айова. Джил никому не говорила о своём возвращении, а потому молча и сосредоточенно прокладывала путь к стоянке такси. В кармане то и дело позвякивала связка ключей, и Джиллиан с замиранием сердца ждала возвращения в квартиру. Ту самую, которую по наивности уже почти считала своей. Наверное, зря, но она никогда не забудет всего, что там было. Слишком личное, слишком болезненное, и одновременно слишком чудесное. Джиллиан не знала, что там найдёт. Быть может, ждущего Бена, который наверняка уже трижды проклял день их первой встречи, или холод заброшенного помещения. А вероятнее – ничего. Но она всё равно с опасением открыла знакомую дверь, тихо прошла в гостиную, где медленно осела на пол. И прошло, наверное, несколько долгих минут, прежде чем Джил подняла руку и потянулась к дивану, но так и не решилась коснуться.

Она не сомневалась, что Бен сделал это нарочно. Со всей своей любовью оставил своеобразное послание, которое Джил не смогла бы ни пропустить и ни проигнорировать, как делала это со звонками и сообщениями. Потому что это было приветствие, молчаливая радость и лишь толика той самой осторожной надежды в виде аккуратно разложенной на диване рубашки. Рядом стояла коробка с ещё тёплыми пончиками. И, почувствовав их аромат, Джил с силой зажала ладонью рот и застонала от ненависти к самой себе.

После этого она лихорадочно стянула костюм, закуталась в рубашку, а потом ещё долго сидела с коробкой пончиков около усыпанного дождевыми каплями окна, за которым тоскливо плескался в темноте Мичиган. Джиллиан вслушивалась в гулявший по городу ветер, поджимала озябшие ноги и думала-думала-думала. Взвешивала каждый дюйм плана, проигрывала варианты и не видела другого пути. Бен обязательно будет счастлив. Найдёт кого-то лучше, светлее, честнее, нежнее. Кого-то, кто сумеет принять правила его любви. Того, кто будет сильнее Джил. А она выжжет себя калёным железом…

На следующий день её появление в офисе Рида вышло фатальным и совершенно непредсказуемым. Джиллиан уверенно вошла в кабинет, метким броском отправила салфетку в ведро, а затем как ни в чём не бывало заняла любимое место рядом с окном. Холодная, отстранённая, в чёрно-белой броне из костюма, с тёмной помадой и скрученными в самый тугой пучок волосами. Джил выстроила вокруг себя неприступную крепость. Её бледное лицо стало ещё бледнее, а кожа истончилась почти до пергамента. И наверное, Джиллиан была похожа на куклу. Манекен с холодным пластмассовым телом. Даже веснушки были скрыты плотным слоем тонального крема.

Она чувствовала на себе взгляды и мысленно скалилась. Её команда могла ни о чём не догадываться, ни о чём не подозревать, но запах стервозности, что ворвался в кабинет вместе с Джил, они уловили мгновенно. Их сука вернулась, но теперь на лицах не было ни радости, ни простого принятия. Одно отвращение. И стало понятно, что почти все немедленно пожелали Джиллиан вернуться обратно в тюрьму, которой та так загадочно избежала. Однако она лишь приподняла в лёгком недоумении левую бровь, поджала губы и медленно повернулась к молчавшей команде. Бедняги, они ещё не знали, что их всех ждёт…

– Что-то не так? – небрежно спросила Джил и с интересом огляделась.

Всегда столь аскетичный и аккуратный кабинет Бена походил на склад типографии. От разбросанных повсюду листовок у Джиллиан зарябило в глазах, а от рулонов с плакатами накатила лёгкая тошнота. Самого Рида здесь не было. Согласно составленному расписанию, он прямо сейчас тешил эго в компании девушек из утреннего телешоу, чем и воспользовалась Джил, чтобы избежать ненужной встречи.

Она скользнула взглядом по притихшим ребятам и уставилась прямо на Энн, которая поправила чуть сползшие очки и вернулась к разложенным на столе снимкам.

– Мы обсуждали последние промофото.

– Решили бросить затею с Сенатом и подать заявку на конкурс мужской красоты?

– Нет…

– А зачем тогда это? – Джиллиан брезгливо подняла одну из листовок и помахала той в воздухе.

– Нам нужно выпустить буклеты, – немедленно вклинился Колин, но Джиллиан не дослушала.

– Выброси их в ведро и больше об этом не заикайся. Публику давно берут разговорами, а не улыбкой фарфоровой куклы и уверенной позой. – Она отвернулась и устало посмотрела в окно, за которым вторые сутки моросил дождь. – Что с рейтингами?

Помедлив немного, Джил не таясь достала пачку со стимуляторами и отсчитала нужную дозу. Зло скривившись в ответ на ошеломлённые взгляды команды, она убрала упаковку обратно в карман, стянула жакет и, повесив тот на спинку одного из кресел, деловито скрестила на груди руки. Вот теперь она готова работать.

– Ну? – нетерпеливо переспросила Джиллиан.

– В полной заднице после того интервью, – со вздохом откликнулся Джонас и цокнул языком.

– Алиша?

– Её не любят… – начала было Энн, но прервалась, когда Эмма невоспитанно фыркнула:

– Скорее уж ненавидят.

– Большая часть населения Чикаго – афроамериканцы, – вздохнул Майк. – Им плевать на проблемы белой богатой женщины, которая чирикает свою меркантильную чушь. Им очень нравится Рид, но…

– Но недовольство есть, и это успешно использует Сандерс, – закончила Джил и повернулась к команде.

Ребята походили на выездную экспозицию музея восковых фигур: напряжённо застывшие позы и тревожное ожидание неминуемого. Забавно. Усевшись на подоконник, Джиллиан улыбнулась, а потом тихо произнесла:

– Вы же понимаете, что Алиша мешает.

– Я ещё ничего не слышал, но мне уже не нравится то, что ты задумала, —пробормотал Джонас. А Энн стянула очки и теперь тщательно протирала линзы, сжав до белизны тонкие губы.

– Найдите мне порноактёра. Загримируйте под нефтяного магната, научите держать нож, вилку и говорить без техасского акцента… Хотя нет. Акцент можно оставить для большей правдоподобности.

– Что?! – ошеломлённо пискнула Эмма, а Майк отрицательно покачал головой.

– Нет. Нет-нет-нет…

Но Джил их не слышала.

– Выдайте герою фото Алиши и пообещайте двойной гонорар, если он затащит её в постель через месяц. Тройной, если быстрее.

– Ты не имеешь прав…

– Брачный договор прост и понятен, – отчеканила Джиллиан. – Её измена – это его единственный шанс на развод. Поэтому я куплю Алише любовника, найму папарацци и выставлю Рида такой жертвой собственной жизни, что заплачет даже сам дьявол. Я соберу лучшее жаркое из всех местных жёлтых газет и создам незабываемый эффект эмоционального взрыва, который всколыхнёт даже самых ленивых. Лучшая любовная драма в прямом эфире для сочувствующих домохозяек, и повод для злорадства у тех, кого бесит Алиша. Все будут счастливы, а мы избавимся от идиотки и заодно поднимем рейтинг. – Джил на секунду замолчала, а потом гаденько усмехнулась. – Драгоценности раздадите благотворительным организациям в качестве моральной компенсации за три года терпения. И подготовьте статью вместе с фотоотчётом для «Чикаго трибюн». Они должны узнать об этом первыми – в назидание.

Она прикрыла глаза и медленно выдохнула. Восхитительно! Почти минута блаженной речи, а её даже никто не остановил. Значит, они тоже думали. Тоже просчитывали.

Повисла мрачная пауза.

– Ты не имеешь никакого права так с ней поступать, – наконец подал голос Майк и ослабил узел отвратительного галстука в малиновый ромб. – Да, Алиша глупая дурочка. Но не заслужила такого позора…

– Она не глупая. Она жадная, – протянула Джиллиан.

– Она сирота. Из глуши, где есть работа либо официанткой, либо шлюхой, либо по совместительству. Своим появлением Рид спас её от полунищенского существования, проституции или чего похуже.

– Разумеется, – пробормотала Джил. – Предварительно хорошенько оттрахав.

– Что?!

– Забудь, – отмахнулась она, а потом одним неуловимым движением оторвалась от уютного подоконника и замерла рядом с инстинктивно шарахнувшимся в сторону Майком. Джиллиан презрительно посмотрела на него сверху вниз, скривила губы в подобии улыбки и спросила: – А с чего вдруг такая забота?

– Это простое человеческое…

– Вошёл в доверие или, может, куда-то ещё? М-м-м… Смотрю, ты хорошо осведомлён о её личной жизни.

– Ты сломаешь Алишу.

– Назови хоть одну причину, почему меня должно это заботить.

– Это реальная жизнь, О’Конноли! Надо иметь хоть какие-то границы!

– А зачем? – с обезоруживающей полубезумной улыбкой спросила она и оскалилась ещё страшнее. – Так что насчёт тебя и миссис Рид? Может, нам даже искать никого не надо?

– Прекрати. Они просто один раз поговорили за кофе. Ты предвзята и неадекватна! – не выдержала Энн и раздражённо швырнула очки на усыпанный листовками стол.

– Неадекватна? – Джиллиан развернулась, упёрлась ладонями в подлокотники кресла, где инстинктивно съёжилась Кроули, и вплотную приблизила лицо к её упрямо поджавшей губы физиономии. Вглядевшись в тёмные глаза, Джил протянула: – А ты докажи. Докажи, милая. И только тогда смей обвинять меня в чём-то.

Энн сглотнула, не в силах оторвать взгляда от гипнотизировавших огромных зрачков, и Джил продолжила:

– Не можешь? Тогда пошла вон.

Резко оттолкнувшись, Джиллиан выпрямилась и вернулась к окну.

– Так нельзя, – подал голос Джонас. – Это незаконно.

Джил визгливо рассмеялась.

– Да неужели? – с оттенком мрачного веселья спросила она. – Скажи мне… Когда ты в прошлом году спонсировал сенаторских шлюх, это было законно? Или когда согласился на взлом переписки пятнадцати конгрессменов.

– Здесь всё иначе! Твоё предложение не просто неприемлемо ни этически, ни юридически. Оно абсурдно!

– Какое восхитительное всеобщее сочувствие. Так пойди и расскажи! – неожиданно заорала Джиллиан, ударив кулаком по стеклу. – Вперёд, Джонас. Давай, расскажи всем, как сука разрушает семьи. А если не можешь… Если тебе не хватает смелости, тогда сиди и трусливо делай свою работу. Вы все. Слабые и ничтожные тараканы, которые ничего не могут сделать сами, потому что вам страшно! Так что только попробуйте о чём-нибудь заикнуться Риду. Его актёрские способности бездарны настолько же, насколько убоги ваши идеи.

Джил тяжело задышала, чувствуя, как заходится злым ритмом сердце. Она знала, что действительно неадекватна. Билась в собственном безумии, чувствовала неправильность и надлом, но с самоубийственной яростью рвалась довершить начатое.

– Иди ты в задницу, О’Конноли, – неожиданно пробормотал Майк, поводил губами, словно хотел сказать что-то ещё, а потом тяжело поднялся. – Я ухожу.

– Закрой за собой дверь, – равнодушно бросила она и даже не оглянулась.

В тишине кабинета раздался шорох одежды, чуть шаркающие шаги и тихий щелчок замка. Выждав ещё пару минут, Джиллиан повернулась и с презрительной улыбочкой оглядела избегавшую прямого взгляда команду.

– Что, у остальных отнялись ноги или по пути потерялась мораль?

Ответом стала тишина и поджатые губы. Замечательное трусливое единодушие. Потянувшись за разбросанными на столе снимками, Джил спокойно проговорила:

– Рид берёт своей личностью, поэтому наймите хороших актёров и сценаристов, подключите их к агитации. Пускай обойдут каждый дом, каждую квартиру, каждый офис. Пусть пристают к людям на улице, кричат на перекрёстках и поют в метро. Мне нужно, чтобы они разговаривали, а не раздавали тупые листовки, словно купоны из супермакета. Найдите…

Джил прервалась, когда в кабинете раздался новый щелчок замка, а затем в помещение ворвался терпкий аромат сигарет и сладкой лакрицы. Джиллиан инстинктивно вздохнула и прикрыла глаза. Она не ждала Бена так рано, но, видимо, он очень спешил.

– …Найдите проверенных репортёров и договоритесь о нужных сюжетах.

Она не отрывала взгляда от дурацких листовок, которые зачем-то сосредоточенно перекладывала, а сама с волнением вслушивалась в тихий шорох шагов. И в этот момент Джил вдруг поняла, что не знает, как будет жить дальше. После шести лет попыток, забыть Бена не хватит и целых трёх жизней. Бесполезно. Но у него ещё оставался шанс на счастливое будущее, карьеру и любимую женщину. Да, будь всё немного иначе, она стала бы для Бена преданнейшим существом. Возвела бы на пьедестал, положила бы весь мир к его ногам! Она бы верила и прощала, любила и сражалась за каждый проведённый рядом с ним день, улыбку, за одно только слово «сядь». Но, увы, всё будет уже с другой. Нормальной. Не Джил.

– Оставьте нас, пожалуйста.

Голос Рида прозвучал так близко, что Джиллиан вздрогнула. Она ощутила, как волос коснулось чужое дыхание, и едва сдержалась, чтобы не потянуться к этому теплу. Джил знала, что стоит ей сделать шаг, откинуть голову на несуразно большое плечо, и всё будет хорошо. Но, увы, очень недолго.

– Я скучал, – тихо проговорил Бен, когда кабинет полностью опустел.

– Отрадно, что у тебя есть время на такие праздные мелочи.

Джил услышала, как скрипнули спинки двух кресел, когда Рид слишком сильно впился в них пальцами, но мебель выдержала. Она приняла на себя весь удар и прямо сейчас была последней преградой, что мешала Риду схватить упрямо стоявшую к нему спиной женщину. Но та потянулась за снимками в попытке избавиться от ощущения тепла за спиной, а в следующий миг Бен не выдержал. Своей длинной рукой он одним резким движением смахнул всё со стола, вынудив Джил испуганно сжаться.

– Давай поговорим, – с нажимом произнёс Бен и демонстративно встал рядом, пытаясь заглянуть Джил в глаза, но она отвернулась. – Ты пытаешься отрешиться от того, что произошло.

– А что произошло? Ничего не было, Бен. Ни здесь, ни в Вашингтоне.

– Но это не так! И я даже не знаю, что страшнее: твоя попытка сделать вид, что всё случившееся – это нормально, или дурацкое бегство от правды в иллюзию контроля.

– Не смей! – Она предупреждающе подняла палец. – Я стараюсь делать свою работу. Напомню, именно ты настоял на моём возвращении. Так не мешай!

– Ложь! Ложь! Ложь! Везде одна ложь, Джил, – покачал головой Рид, а затем резко оттолкнул от себя кресло и отошёл прочь. – Я вижу тебя насквозь, каждое твоё действие, мысль или намерение. Знаю, когда ты врёшь или недоговариваешь. Могу с точностью до минуты назвать время очередной дозы и даже количество капсул. А ещё я знаю о кошмарах, мигренях из-за гематомы в мозгу и сложностях с концентрацией.

– Откуда? – прошептала ошарашенная Джиллиан и медленно повернулась, впервые поднимая на Бена взгляд. – Откуда, чёрт побери? Следишь за мной? Или тебе кто-то донёс… Ван Берг? Она же сказала, что я прилетаю…

Но Бен лишь покачал головой.

– Я просто знаю, Джил. А ещё знаю, что вот это тебе не поможет.

Он неожиданно подкинул в ладони слишком знакомую баночку с весело загремевшим там содержимым, и Джил зашипела. Метнувшись к одному из кресел, она сунула руку в карман жакета и с ужасом обнаружила пустоту. Ублюдок!

– Тебе страшно, мартышка. Прямо сейчас ты чертовски напугана, думая, что я лишил тебя власти над собственным разумом и эмоциями, над возможностью не спать. Но что дальше?

– Не тебе решать, Бен! Это не твоё дело!

Она стремительно подошла к нему и попыталась вырвать из рук упаковку, но пальма оказалась слишком высока. А ещё двигалась удивительно ловко, пока уворачивалась от цепких пальцев зарычавшей Джиллиан.

Это была какая-то детская возня, которая сопровождалась сердитым сопением с обеих сторон. Бен не дотрагивался до прыгающей вокруг него Джиллиан, не позволял себе коснуться даже случайно, только отходил всё дальше, пока она скакала вокруг злой обезьяной. Однако это не могло длиться вечно, и в самый неудачный момент тонкий каблук зацепился за ворс ковра, и нога подвернулась. Джил зашаталась и точно рухнула бы на пол, но Бен её удержал. И, казалось, остановилось даже движение воздуха, когда его руки сомкнулись на талии. Замерла в воздухе пыль, завис падавший за окном дождь и стих шум кондиционера. Всё напряглось и затихло вместе с застывшими неподвижно людьми. Один из них в восторге боялся пошевелиться, вторая – пыталась не захлебнуться отчаянием.

Бен медленно поднял руку с зажатой в ней упаковкой и тыльной стороной ладони, не касаясь, провёл вдоль бледной щеки Джил, даря всю возможную сейчас ласку. Его глаза отчаянно просили довериться, вернуться и просто жить… Но мягко ударились о донышко капсулы, Джил моргнула, а в следующий момент извернулась и выхватила из несопротивляющихся пальцев добычу. Отступив на несколько шагов, словно напуганное животное, она не сводила глаз с Бена и силилась отыскать там разочарование, но в тёплой меди не нашлось ничего, кроме безвыходной тоски. И тогда она решилась ударить.

– Перестань лезть в мою жизнь. Перестань преследовать, якобы оберегать или хоть как-то контролировать. Я благодарна тебе за спасение своей шкуры и верну потраченные деньги.

Всё. На этих словах глаза Рида полыхнули такой оскорблённой злостью, что Джил едва не отшатнулась. Но это хорошо, это совершенно правильно. Так и должно быть. Она хотела его гнева, ненависти, презрения, всего чего угодно, но только не любви. Однако, когда он открыл было рот, Джил его остановила. Подняв руку с зажатыми в ней стимуляторами, она договорила:

– Моя жизнь принадлежит только мне. И только я имею право решать, что с ней делать. Глотать наркотики, напиваться или прыгать с крыши. Ты думаешь, что знаешь меня, но поверь… нет. Поэтому прекрати тратить время впустую и займись чем-то полезным. Например, своей женой.

Она выплюнула это с таким презрением, что Бен удивлённо вскинул брови. Но, подхватив с кресла жакет, Джиллиан решительно направилась прочь и с грохотом закрыла за собой дверь. Всё. Точка. Назад пути нет, но она предупредила.

Cледующие две недели пролетели в суматохе, с которой неожиданно простудившаяся Джил не успевала бороться. Все её дни проходили в разъездах, дежурных улыбках и в бесконечном трепании языком, отчего под вечер сил не хватало даже на стимуляторах. Однако была ли у Джил температура, болело ли горло, выкручивало ли суставы из положенных мест, она сползала с кровати или выходила из поезда и делала своё дело. Наравне с остальными стучалась в чужие двери, устраивала огромные ярмарки, где раздавала на улицах майки, бейсболки, общалась с недовольными гражданами и радушно улыбалась уже знакомым чиновникам, что приходили поддержать Рида. В перерывах она давилась душащим кашлем, но запивала очередную таблетку жаропонижающего и шла дальше, потому что Бен заслуживал лучшего.

А он, разумеется, тоже присутствовал на каждом мероприятии, но всегда собиравшаяся вокруг Рида толпа позволяла Джил держаться от него на почтительном расстоянии. Она боялась, что они оба не справятся. Что жестом или же взглядом Бен выдаст копившееся в нём напряжение, а она даст слабину и разрушит всё окончательно. Непонимание между ними росло, словно стена, каждый раз, стоило ему увидеть её красные от недосыпа глаза или услышать надсадный кашель. Он не понимал к чему столько гордыни, а Джил не могла объяснить, что больше в ней ничего не осталось.

Однако кампания двигалась, рейтинги Бена неумолимо росли, как двигался вперёд мерзкий план Джил. И когда влажный август подошёл к своей середине, главная ведьма Конгресса поняла, что пора.

В воздухе уже пахло осенью, теми первыми нотами, что день ото дня всё сильнее звучали в аромате травы и терпких цинниях. Они проникали в дома, окутывали прибрежные небоскрёбы, забирались в открытые ресторанчики, где ныряли за высокие бортики фирменной городской пиццы и смешивались с запахами жирной еды из фургончиков. Это было время неспешного джаза, тихих прогулок и прекрасных закатов.

Часы на рабочем столе Бена пиликнули один раз, деловито и сухо сообщив Джиллиан, что наступил полдень. И одновременно в пустой кабинет быстро вошла Энн с пачкой фотографий в руках. Она выложила перед Джил пять красноречивых снимков и отступила, дав возможность разглядеть их как следует.

Это оказалось не быстро, но просто. Неизбалованная мужским вниманием, забытая и откровенно брошенная собственным мужем Алиша держалась долго, пока в один момент не послала всё к чёрту. Всё в этом мире имеет свою конкретную цену, и три года отвратительной жизни супруга Бена наверняка сочла достаточной платой за несколько дней счастья. Её радость читалась по лёгким улыбкам, невольным прикосновениям, открытым глазам. Алиша была осторожна, но как можно перехитрить ту, что с самого детства жила от интриги к интриге, выстроила на этом карьеру и даже целую жизнь? Наверное, будь Джил адекватнее, ей стало бы жалко Алишу, но стёртые амфетамином эмоции колыхались где-то на отметке нуля.

– Я всё ещё считаю, что у тебя есть шанс передумать, – тихо проговорила Энн, которая уже убирала снимки в конверт. – Мы замнём это дело, Алиша точно будет молчать.

– Нет, – отрезала Джиллиан и вынула из сумки несколько листов. На одном из них чернела пиками, будто экслибрис Чикаго, размашистая подпись Бена.

– Твоя ревность не знает границ. Получишь ты своего Рида. Рано или поздно она всё равно подаст на развод, – фыркнула было Кроули, но вдруг замерла, а потом просипела: – Это что, его подпись?! Ты… ты хочешь подделать его подпись?!

– Я не ревную. И да, я подделываю эту… это на всякий случай. Например, если у Рида вдруг обнаружится совесть. Согласись, будет гораздо проще и лучше, если мы избавим его от сомнений, – отозвалась Джиллиан, изучая число завитков и штрихов.

– Он нам этого не простит. Тебе не простит…

– Если так переживаешь, я сама отдам снимки Алише.

– Погоди, ты думала, я в это впутаюсь? Нет! Нет-нет-нет! Я пас, ведьма, – пробормотала Энн, швырнув конверт на стол. – Не хочу на это смотреть. Даже знать об этом ничего не хочу.

С этими словами Кроули едва не бегом направилась прочь из кабинета, не преминув хорошо хлопнуть дверью, а потом Джил осталась наедине со своей стухшей совестью. Она помедлила лишь пару секунд, прежде чем достала ручку, затаила дыхание и твёрдой рукой начеркала это нагромождение небоскрёбов. Вышло почти идеально… почти, но лучше уже вряд ли получится. Джил взяла конверт с фотографиями, чуть помедлила, но затем твёрдой рукой убрала туда подделанный документ и чистый бланк, который ждал второй подписи.

Ну а дальше всё случилось как-то слишком уж быстро. Стоило Джиллиан повернуться к двери, как та снова открылась, и в кабинет влетела Алиша. Сегодня она казалась точной копией Джил, со своим растрепавшимся рыжим пучком и падавшими на глаза лёгкими прядями.

– Где он? – спросила Алиша, по-хозяйски швырнув на стол солнечные очки. Следом отправилась пухлая папка. Надо же… Она умела читать?

– Бена сегодня не будет, у него встреча по поводу нового инвестиционного проекта. Тебе об этом знать не положено, – равнодушно ответила Джил и собралась было продолжить, но её перебили.

– Ну, канешна. Эт ты у нас таскаешься за ним преданной собачонкой, в клювик заглядываиш, – рассмеялась было Алиша, но замолчала и нахмурилась, когда Джиллиан достала из конверта пустой бланк и положила его на стол. – Что эта?

– Документы на развод. Подпиши свой экземпляр.

– Чойта? – искренне удивилась Алиша, а потом пренебрежительно отшвырнула от себя документ. – Уже не терпится снов’ с ним в койку прыгнуть, да, О’Конноли? Т’е эт раньше не мешало.

– Я не сплю с твоим мужем, – сказала Джил. – Подписывай. Иначе Бен узнает о кое-каких похождениях, а ваш брачный контракт не приемлет твоих адюльтеров.

– Не понимаю, о чём эт ты, – фыркнула Алиша, но замолчала, когда Джиллиан подняла на неё свой жуткий взгляд.

– Я не знаю, как часто ты изменяла ему в прошлом, – тихо начала она, – но в этот раз, милая, ты попалась. У меня есть доказательства.

Джил демонстративно подняла конверт и в тот же миг почувствовала, как скапливается вокруг чужой гнев. Ощутила его неприкрытые эманации, что готовились рухнуть ей на голову диким женским визгом, но Алиша лишь прошипела:

– Вот ты су-у-ука. Г’спади, какая мразь… Прям под стать ему.

– Мне не нужен твой муж. Только причина, чтобы надавить на тебя. Ты мешаешь его карьере, создаёшь отрицательный прецедент и снижаешь наши рейтинги.

– Тебе-то како… – попробовала перебить её Алиша, но Джил даже не шелохнулась и равнодушно нанесла последний удар.

– Поэтому я нашла человека, заплатила ему денег и велела тебя трахнуть.

В кабинете стало тихо. Так беззвучно, что можно было расслышать тонкий свист электронных часов.

– Что? – наконец выдохнула побледневшая Алиша. – Заплатила?

В целом, Джиллиан понимала её. Можно простить слежку, можно извинить шантаж, но такую низость принять невозможно. Однако вопрос прозвучал настолько растерянно и почти наивно, что Джил на мгновение растерялась, а потом медленно выдохнула и спокойно договорила. И бог его знает, каких трудов ей это стоило, потому что их жизни оказались до смешного похожи. Вряд ли стоявшая напротив Алиша была счастлива чаще, чем сама Джил.

– Твой якобы нефтяной магнат – обычный стриптизёр ночного клуба. Ничего больше. Исключительно товарно-денежные отношения. Что бы ты там ни навоображала, этого нет. У нас был с ним договор, и он уложился в оговорённые сроки.

Джил замолчала и повисла тяжелая пауза, прежде чем Алиша ошарашенно и как-то жалобно прошептала:

– Пач’му ты сделала эт со мной? Зачем? Тыж читала наш контракт, видела сваими глазами… Тебе пок’залось этого мало? Захотела добавить ещё? Я ду-у-умала…

– У тебя это плохо выходит, – огрызнулась растерянная неожиданными откровениями Джил. Неужели эта дурочка действительно надеялась превратить интрижку в нечто большее? Думала, сможет усидеть на двух стульях? Глупость какая! – Ты согласилась на его условия брачного договора. Так что не обвиняй других в своей жадности. Подписывай.

– У м’ня не было выбора! Тыж зна-аешь, что он сделал …

– Знаю.

– И всё равно… всё ра-а-авно. Я б п’няла, поймай ты м’ня в чужой па-а-астели. Но куп-и-ить! Н-нинавижу!

Она ринулась было вперёд с желанием то ли вцепиться Джиллиан в волосы, то ли ударить, но остановилась, налетев на короткое:

– Сядь. – Джил стиснула в руках конверт, а Алиша пошатнулась, словно действительно хотела упасть на очутившийся рядом стул. – Сказать сумму его гонорара? Он запросил немало. Или спросишь сама? Могу дать адресок его клуба.

– Су-у-ука… Сука! Сука!

– Я знаю всю вашу историю. – Внутренности сжались от собственных воспоминаний, но Джил лишь крепче сжала конверт. – А ещё знаю, что ты спровоцировала Бена. Так что подписывай.

– Господи, какое’ж чудовище, – прошептала Алиша.

– И это я тоже знаю. – Джиллиан вымученно улыбнулась, а потом совершенно внезапно протянула конверт. – Вот снимки. Можешь делать с ними всё, что захочешь. Просто отпусти его. Я поговорю с Беном, он изменит контракт, чтобы тебе досталось хоть что-то.

– Суд не прий-мет. Условия. Джош ска-а-азал… – сдавленно пробормотала Алиша и осеклась, когда поняла, что ничего не было. Ни Джоша, ни двух недель другой жизни. Только купленные за доллар эмоции. И в этот момент её лицо стало удивительно бледным, вспыхнув россыпью веснушек, а стеклянный взгляд упёрся в окно.

– Ты изменила, – неожиданно мягко произнесла Джил. – Бессмысленно даже пытаться как-то это исправить. А потому, пожалуйста, отпусти. Дай ему и себе шанс на нормальную жизнь.

Джиллиан боялась осмыслить собственное импульсивное решение. И стоявшая напротив Алиша это неожиданно понимала, но не решалась забрать чужой козырь, потому что не верила. Не ждала подобной щедрости или глупости от женщины, которая хладнокровно заменила любовь на проституцию.

– В маей жизни нет ничево нормального, – сдавленно пробормотала Алиша.

«Как и в моей…» Джил вздохнула и положила на стол конверт.

– Подпиши и отдай Бену.

– Почему? Почему так…

– Подпиши, – повторила Джиллиан и вышла из кабинета.

А уже несколькими минутами позже она шла в сторону парковки, оглядываясь в поисках Энн. По пути, раздражённая собственной дуростью, Джил пыталась нашарить в сумке упаковку со стимуляторами и одновременно не потерять застревавшие в раскалённом асфальте туфли. Она так была зла на себя и своё внезапно проснувшееся сочувствие, что ничего не замечала вокруг. Только услышав вдалеке голос Энн, Джил замедлила шаг, а потом с удивлением огляделась. Люди вокруг неё останавливались и задирали головы, пытаясь рассмотреть что-то на самом верху небоскрёба. Джил пожала плечами и двинулась было дальше, но вдруг раздалось общее многоголосое оханье, а затем последовал глухой влажный удар. Потом ещё один. И ещё. Ну а дальше, словно в дешёвом кино, в ярде от замершей Джиллиан откуда-то из ниоткуда рухнуло тело. Оно упало на залитый солнцем асфальт и неестественно вывернуло руки да ноги, будто хотело с кем-то обняться.

Джил не знала, почему не заорала, как сделали все находившиеся вокруг женщины, когда из-под пучка ярко-рыжих волос на земле начало расползаться пятно. Не думала, когда кинулась к распростёртой Алише, словно могла чем-то помочь. Чушь! С того света не возвращаются, если выпадешь с сорок первого этажа. Однако Джиллиан всё равно сделала пару шагов, прежде чем резко остановилась, когда чья-то большая фигура загородила от неё телом.

Прямо сейчас Бен должен был находиться не здесь. Видит бог, Джил сама предпочла бы оказаться за много миль от страшного места. Но мир решил всё иначе, столкнув их друг с другом на этой парковке. И стоило Джил поднять взгляд, как в целой вселенной остались лишь трое – он, она и Алиша, что лежала меж ними подобно черте, разделившей их жизни. Джил смотрела Бену в расширившиеся от ужаса глаза и видела, как безумная паника сменилась столь же неистовым облегчением. А ещё через пару секунд Рида накрыло окончательное понимание. Оно рухнуло на него словно дом, похоронив под обломками личность. Бен всё понял. Обо всём догадался. И тогда, сгорбив плечи, он медленно встал на колени перед мёртвой женой, а затем едва слышно проговорил:

– Убирайся.

– Бен… – Джил знала, что ей отдан приказ, но всё равно опустилась напротив, в отчаянии глядя на лужи крови и ликвора.

– Я сказал, убирайся, – прошипел Рид, а потом осторожно провёл пальцами по спутанным волосам уже равнодушной к этой ласке Алиши. Бен чуть шевельнул губами, словно подбирал слова, но от следующей его фразы Джил отшатнулась. – Не знаю, что ты натворила. Плевать. Однако я спасал тебя из одной тюрьмы не для того, чтобы ты загремела в другую. Так что проваливай! Убирайся отсюда как можно дальше!

Это был конец. С трудом поднявшись на ноги, Джиллиан зажала ладонью рот и бросилась прочь. Она расталкивала немедленно собравшуюся толпу зевак, пихала их локтями, била руками, чтобы скорее вырваться из этого ада. Но люди всё плотнее вставали вокруг, словно хотели навсегда замуровать Джил рядом с трупом Алиши. И стоило этой мысли мелькнуть в воспалённом мозгу, Джиллиан завизжала. Громко, отчаянно, вспугнув стаю чаек и вынудив Бена отвлечься. Он хотел что-то сказать, но тут бесчисленное море тел наконец всколыхнулось и выплюнуло захлебнувшуюся паническими всхлипами Джил на залитую солнцем будничную мостовую. А в следующий миг надёжно скрыло в своём чреве и мёртвую женщину, и склонившегося над ней мужчину.

Мимо проезжали машины, куда-то бежали прохожие, а Джиллиан стояла под горячими лучами и не могла осознать, что произошло. Её шатало, когда она, едва волоча ноги, зачем-то перешла дорогу, а потом опустилась на тёплые ступени одной из безликих высоток и остекленевшим взглядом уставилась на пронёсшуюся мимо скорую. Зачем она едет? Куда спешить? Джил уже убила всех, кого только могла. Себя, мужа, Алишу… Бена. Прекрасная вереница смертей духовных и даже телесных. Господи, что она натворила? Джиллиан не понимала. Не могла разобраться, почему всё произошло именно так? Где закралась ошибка?

Спрятав лицо в ладонях, она застонала. Джил безумно хотела вернуться обратно, на другую сторону дороги, к ужасу самоубийства и одиноко стоявшему Бену. Но не могла. Да, теперь он был свободен, но… Господи! Но не такой же ценой!

Джил просидела на ступенях несколько часов, а потому видела, как уехала медицинская бригада, как примчались полицейские машины и как на закате замерцало окно, которое осматривали криминалисты. Створка на сорок первом этаже открывалась и закрывалась, бликуя так рьяно, словно хотело подать знак. Мимо Джиллиан то и дело проходили какие-то люди. Они что-то спрашивали, но она не понимала. В голове, точно часовой механизм, всё громче щёлкала мысль – объяснить. Она должна объяснить Бену, что не хотела. Никогда, ни при каких обстоятельствах не толкнула бы человека на такое, но всё вышло из-под контроля. Она не виновата! Боже, не виновата! Это наркотик! Алиша! Кто угодно, но только не Джил.

Она шептала какие-то оправдания, что-то придумывала, пыталась оправдаться самой себе, но час за часом сознание неумолимо накрывало чувством стыда. Кого Джиллиан пытается обмануть? Теперь это её крест – вечная память о мёртвом теле, от которого бросало в дрожь. О, как же хотелось привычно схватить белые капсулы, найти там утешение, проглотить с ними храбрость. Однако из раза в раз Джил испуганно дёргалась, стоило пальцам коснуться пластиковой упаковки. Хватит! Она вверила наркотику душу, утопила в нём сердце, но больше не отдаст ничего, потому что каким-то неведомым образом они отняли даже то, что ей не принадлежало. И Джил сгорала в приближающейся ломке и своём раскаянии, которое опоздало на целую жизнь. Она плавилась в нём до тех пор, пока в загоревшемся звёздами вечере не вспыхнули окна того самого кабинета.

Увидев свет, Джиллиан подскочила так резко, что голова закружилась, а в глазах потемнело. Руки невольно схватились за очутившиеся рядом перила, но тело так сильно знобило, что ладони едва не соскользнули с гладкой поверхности. Это было начало мучительного конца её многолетней зависимости. Всё! Больше уже никогда…

На дрожавших от слабости ногах Джил перебежала дорогу и влетела в здание, где располагался офис Бена. Проигнорировав недовольный окрик охраны, она заскочила в лифт, а потом, хватаясь за стены, поспешила по знакомому до каждой пылинки тёмному коридору. И удивилась, когда увидела гостеприимно открытую дверь кабинета. Её словно ждали, хотя… Джил осторожно шагнула в залитое электрическим светом знакомое помещение и поняла, что онемела от страха. Господи… лишь бы простил…

Бен нашёлся сразу. Устало развалившись в одном из кресел, он закинул ноги на стол и бездумно пялился в стену. В его пальцах медленно покачивался полупустой стакан с виски, а в комнате было так сильно накурено, что Джил едва не закашлялась. Бен не повернулся и не отвёл взгляда от точки на однотонной стене, когда она молча вошла в кабинет. Однако он явно услышал шаги, потому что чуть дёрнул губами, сделал глоток и затушил очередную недокуренную сигарету. Джил же, с трудом осилив последние несколько футов, замерла рядом с его гигантской фигурой и не знала, имеет ли право хотя бы дотронуться. Она смотрела, как бьётся пульс под расстёгнутым воротом мятой рубашки, видела несколько капель высохшей крови на белой ткани, и нервно стиснула пальцы, заметив тени опасно заострившихся черт.

– Лучше бы ты не возвращалась, – всё так же не оборачиваясь произнёс Рид. – Потому что прямо сейчас мне хочется швырнуть тебя следом в то же окно.

Его голос звучал хрипло из-за дыма и алкоголя, но удивительно чётко. Бен не был пьян, просто чертовски устал.

– Я не могла. Мне нужно, чтобы ты знал – я не хотела, – прошептала Джил и с болью всмотрелась в оставшееся прохладным лицо.

Она ждала хотя бы малейшего намёка на снисхождение. Бен ведь прощал! Всегда! Каждый раз! Но теперь только приподнялась чёрная бровь, а затем в сторону Джиллиан полетел веер тех самых снимков, а следом лист с подделанной подписью.

– Не хотела… – ехидно протянул Рид и залпом допил остатки виски в стакане. Он приоткрыл один глаз, чуть наклонился, чтобы нашарить под креслом бутылку, и щедро плеснул новую порцию. Секунда заминки, а затем Бен отсалютовал стоявшей радом с ним Джил: – Твоё здоровье, Джиллиан О’Конноли. Надеюсь, ты теперь счастлива.

– Нет! – вскрикнула она и почувствовала, что не может дышать. Нет! Она не счастлива. Она в ужасе!

– Извини, но я тебе не верю.

Бен не смотрел на неё, он изучал горевшие радугой искры на гранях стакана.

– Тебе нужен был развод… – прошептала Джил и сразу поняла, что ляпнула не то.

– Ах, так вот в чём дело, – протянул Бен и наконец-то повернулся, посмотрев абсолютно пустым взглядом. Ни единой эмоции не плескалось в гаснущих закатных глазах. – Значит, всего лишь развод. Уже даже бумагу подделала. Но какая досадная нелепость, да? Идиотка Алиша опять всех подвела.

– Пожалуйста, Бен, не говори со мной так…

– Ты ещё ставишь условия? – искренне удивился он, а потом тяжело опустил на пол длинные ноги и развернулся всем корпусом. Бен смотрел на Джил снизу вверх, но она ощущала себя провинившейся девочкой, которой устроили заслуженный разнос. Да только причина не разбитая ваза или плохая оценка, а смерть.

– Это был глупый, сумасшедший план. Ваш договор предусматривал лишь одно условие для однозначного расторжения, и я им воспользовалась. Нашла человека, заплатила ему и получила нужные фотографии. Всё! – торопливо проговорила она и одновременно попыталась зацепиться за взгляд Бена. Но он упорно смотрел куда-то сквозь Джил.

– Ты подделала мою подпись на официальном документе. Я думал, суд тебя хоть чему-нибудь научил.

– Хотела перестраховаться…

– Ты приняла решение за меня!

– Всего лишь испачкала свою совесть вместо твоей. Я не шантажировала её. Начала… Но не смогла!

Джил замолчала, и в кабинете стало тихо.

– Пожалуйста, услышь меня. Я не пошла к адвокату, как собиралась. Не стала продавать снимки журналистам, а только рассказала ей правду. Оставила фотографии и документы. Лишь попросила отпустить…

– Знаешь, – неожиданно перебил Бен, ясно дав понять, что даже не собирался вникать в доносившийся до него бред, – я бы понял и оправдал, сделай ты это из ревности. Пойди ты на такую низость ради своих эгоистичных целей. В конце концов, люди поступали так в каждом столетии – травили и убивали соперников из года в год… Из века в век. Но ведь, нет! Господи, Джил! Ты настолько цинична, что даже сейчас подспудно думаешь о выгоде, рейтингах и прочем дерьме! Тебе плевать не только на себя, но и на всех остальных. Для тебя нет людей, лишь чёртовы цифры и средства!

Бен фыркнул и покачал головой.

– Алиша позвонила и попросила приехать, – снова заговорил он, чуть дрожащей рукой вытащив из пачки сигарету. – Я не так часто выполнял хоть какие-нибудь просьбы жены. Никогда, если на то пошло. Но в этот раз повод был весомый. А знаешь, чего она хотела?

Отрицательно покачав головой, Джил только потом сообразила, что он не видел, сосредоточившись на попытке прикурить. Она потянулась было, чтобы привычно помочь, но Бен грубо ударил её по рукам и раздражённо чиркнул колёсиком.

– Документы, мартышка… – пробормотал он, затянувшись. – Она привезла подписанные документы для начала процесса развода. Думала, что сможет достойно уйти. Вспомнила о своей гордости, а потом жестоко разбилась о твою разыгранную реальность.

Джиллиан показалось, что мир схлопнулся в одну чёрную точку. Комната дрогнула, на мгновение пошла рябью, а затем вернулась вместе с чёткостью зрения. Она видела перед собой монстра, и это был вовсе не Бен.

– Мы с тобой убили человека. Хотя бы это ты понимаешь?

– Алиша сама это выбрала…

– ИДИОТКА! – взревел Рид, а потом резко поднялся. Он навис над Джиллиан, и его губы подрагивали, словно пытались сдержать рвущиеся наружу оскорбления, но лишь коротко бросили: – Выметайся.

– Подожди, глупо брать всю вину на себя! – попыталась воззвать к его разуму Джиллиан, но в этот момент, наплевав на осторожность, сильные пальцы вцепились в запястье. Резким движением Бен дёрнул Джил в сторону выхода и выволок наружу.

– Прочь отсюда. Не хочу ни видеть, ни знать тебя. ПОШЛА ВОН! – заорал он, почти швырнув Джиллиан на пол. Она коротко вскрикнула, налетела спиной на шершавую стену и подняла ошарашенный взгляд, но лишь увидела, как прямо перед её лицом с грохотом закрылась тёмная дверь.

Уперевшись подёргивающимися ладонями в стену, Джиллиан с трудом поднялась на дрожащие ноги, а в следующий миг в кабинете раздался оглушительный звон…

Никогда прежде Джил не испытывала настолько безумную панику от одного только звука. Никогда прежде не впадала в подобный ступор, когда разум немедленно затопило миллионом диких картин. Джил не знала, чего боялась больше всего: распростёртого у подножья высотки нового тела или порванных вен, или дыры в чёрной, как ночь, голове? В сознании это случилось всё сразу, и она рванула назад в кабинет.

Джил влетела подобно чикагскому ветру, взметнула за собой ворох бумаг, а потом резко остановилась, когда взгляд наткнулся на замершую у окна мужскую фигуру. Тёмным пятном та стояла на фоне той самой створки, от которой теперь осталась лишь стеклянная крошка, а с израненной кисти с глухим и тяжким стуком медленно капала кровь на светлый ворс ковролина. И вместе с ней из Джиллиан утекал дикий страх.

Живой… Господи! Он живой! Джил судорожно всхлипнула и на почти онемевших ногах бросилась к Бену, упав перед ним на колени. Боже, она не знала, что бы с ней стало, случись с ним хоть что-нибудь. А потому, к чёрту! Пусть всё идет к чёрту, потому что Джил наконец поняла самое важное! Нужное! Главное!

Перед глазами мелькнула алая от смазанной крови ладонь, к которой так страшно, но необходимо было притронуться. И, подавив глупый всхлип, Джиллиан осторожно взяла её в свои руки, а потом, помедлив одно только мгновение, точно помешанная, принялась лихорадочно гладить и целовать порезанные почти до кости пальцы. Её острожные прикосновения перемежались с обезумевшим шёпотом.

– Прости меня! Пожалуйста… Бен, пожалуйста, прости. Я не хотела! Боже, ни за что на свете, я не хотела, чтобы ты прошёл через это. Не хотела её смерти. Нет! Прошу, поверь мне… – лепетала она бессвязный бред.

От руки Бена так сильно пахло кровью и сигаретами, что голову нещадно кружило, и было трудно сосредоточиться. Тело наливалось болезненной тяжестью, но Джил терпела. Виновата! Это она во всём виновата! В ломке, в смерти, в собственной бесполезности…

– Я ошиблась… подвела тебя и её. Господи, милый, я… Я виновата! Да, виновата. Виновата! Но пожалуйста, прости. Пожалуйста… Не прогоняй! Я сделаю ради тебя всё что угодно, только не прогоняй…

Не выдержав, Джиллиан захлебнулась отчаянием, уткнулась покрытым испариной лбом в тёплую от крови руку и теперь молча ждала приговора. Того самого, что либо вернёт её к жизни, либо убьёт. И тот не заставил себя долго ждать:

– Уйди отсюда.

Джил попробовала что-то сказать, но не смогла. Она повела губами, а потом зажмурилась и так фанатично прижалась губами к большой и крепкой ладони, как некоторые целуют святых. Вот и она… Коленопреклонённая, падшая так низко, раздавленная собственными ошибками и почти ими же уничтоженная. Но молчаливая воля Бена давила и ставила последний знак.

«Уйди…»

Бен не шевельнулся, и стало понятно – ждать больше нечего. Но с трудом вскарабкавшись на ноги, Джиллиан всё равно боялась отпустить его руку и машинально рисовала заветный узор. Дуга влево – дуга вправо – замкнуть. Пожалуйста! Ещё один шанс!

«Уйди…»

Она пыталась поймать его взгляд, прочитать хоть одну эмоцию и была бы рада любой. Только вот в меди глаз была пустота и ровный слой отгоревшего пепла.

«Уйди…»

И тогда Джиллиан сделала шаг, потом другой… Ещё и ещё. Она запоминала последнее касание пальцев, когда ладонь всё же медленно выскользнула из дрогнувших рук.

«Уйди…»

Рейс до Вашингтона в начале одиннадцатого. Кажется, она ещё успевает.